Брет Истон Эллис американский психопат 11 страница

"NELL's"
Полночь. Я сижу в "Nell's" c Крейгом Макдермоттом, Алексом Тейлором, который только что отключился, и тремя моделями из агентства Elite: Либби, Дейзи и Керон. Сейчас почти лето, середина мая, но в клубе прохладно из-за кондиционера, в полупустой зале растекаются волны легкого джаза, кружатся лопасти вентиляторов на потолке, а на улице под дождем ждут и волнуются человек двадцать. Либби - блондинка, на ней шелковые черные вечерние туфли на высоком каблуке с чересчур острым носом и красными атласными бантиками от Yves Saint Laurent. Дейзи еще светлее, на ней черные атласные лодочки, суживающиеся к носку, и прозрачные черные чулки с серебряными вкраплениями от Betsey Johnson. Керон - платиновая блондинка в кожаных ботинках из телячьей кожи на многослойном каблуке с заостренным носком и отворотами из твида, дизайн Karl Lagerfeld для Chanel. Все три девушки одеты в узкие черные шерстяные вязаные платья от Giorgio di Sant'Angelo, пьют шампанское с клюквенным соком и персиковым шнапсом, курят немецкие сигареты - я не ропщу, хотя на мой взгляд, в "Nell's" не помешало бы сделать отделение для некурящих. Две из них носят темные солнцезащитные очки Giorgio Armani. У Либби "джет лаг". Из всех трех я выебал бы только Дейзи, да и то с оговорками. Сегодня, после того, как я встретился со своим адвокатом по поводу ложного обвинения в изнасиловании, у меня была паническая атака, когда я занимался на тренажере Dean & Deluca в спортклубе Xclusive. Потом я выпил с моделями в Trump Plaza. После этого я пошел в кино на французский фильм, который я абсолютно не понял, но все равно он был довольно клевый, потом ужин в ресторане-суши под названием "Vivids" возле Lincoln Centre и вечеринка в квартире бывшего приятеля одной из моделей, в Челси. Там подавали плохую приторную сангрию. Прошлой ночью я видел сон, в котором пялил девок, сделанных из картона, а свет был как в порнофильме. Утреннее Шоу Патти Винтерс посвящалось аэробике.
На мне двухпуговичный шерстяной костюм с брюками в складку от Luciano Soprani, хлопчатобумажная рубашка от Brooks Brothers и шелковый галстук от Armani. Макдермотт в шерстяном костюме от Lubium с льняным платочком в кармашке от Ashear Bros, хлопчатобумажной рубашке от Ralph Lauren и шелковом галстуке от Christian Dior. Он собирается бросить монетку, которая должна решить, кто из нас отправится вниз за Боливийским Живительным Порошком. Дело в том, что никто из нас не хочет сидеть с этими девушками, потому что, хотя мы, возможно, не против выебать их, но не хотим, или даже, как выяснилось, не можем разговаривать с ними, - им просто нечего сказать, то есть, я знаю, что не стоит этому удивляться, и все же это как-то обескураживает. Тейлор сидит, но глаза его закрыты, а рот слегка приоткрыт, и хотя сперва мы с Макдермоттом думали, что Тейлор притворяется в знак протеста против неспособности девушек поддержать разговор, потом до нас дошло, что он действительно пьян в зюзю (он почти лыка не вязал после трех сакэ, которые проглотил в "Vivids"). Ни одна из девушек не обращает на это внимания, за исключением, может быть, сидящей рядом с ним Либби, но и это сомнительно, весьма сомнительно.
- Орел, орел, орел, - бормочу я.
Макдермотт побрасывает монетку.
- Решка, решка, решка, - заклинает он, а потом прихлопывает рукой приземлившуюся на салфетку монету.
- Орел, орел, орел, - молюсь я.
Он поднимает кисть.
- Решка, - восклицает он, глядя на меня.
Я долго смотрю на монету, и потом прошу его:
- Давай еще раз.
- Пока, - говорит он, смотрит на девушек, перед тем как подняться, потом снова на меня, закатывает глаза, качает головой.
- Слушай, - напоминает он мне, - я хочу еще один мартини. С "Абсолютом". Двойной. Без оливки.
- Давай скорее, - кричу я ему вслед, и, глядя, как он машет мне с лестницы, вполголоса произношу. - Мудак ебаный.
Поворачиваюсь обратно. За соседним столиком - симпатичные европейские дуры, подозрительно напоминающие бразильских трансвеститов, гогочут хором.
Посмотрим, что мне предстоит. В субботу вечером вместе с Джеффом Хардингом и Леонардом Девисом я иду на игру в "Metz". В воскресенье возьму в видеопрокате "Рембо". В понедельник привезут новый тренажер Lifecycle... Я молча смотрю на моделей, смертельно долго, несколько минут, потом замечаю, что кто-то заказал ломтики папайи и тарелку спаржи, но оба блюда остались нетронутыми. Дейзи пристально смотрит на меня, прицеливается и выпускает сигаретный дым мне в голову. Дым плывет по моим волосам, не попадая в глаза, защищенные очками Oliver Peoples без диоптрий в оправе красного дерева, которые я не снимал почти весь вечер. Либби, у которой "джет лаг", пытается понять, как развернуть салфетку. Как ни странно, я не так уж разочарован: все могло быть хуже. В конце концов, эти девушки могли быть англичанками. Мы могли пить... чай.
- Итак! - хлопаю я в ладоши, стараясь выглядеть энергичным. - Здорово было сегодня, правда?
- А где Грег? - Либби заметила отсутствие Макдермотта.
- Там внизу Горбачев, - говорю я ей. - Макдермотт, то есть Грег сегодня подписывает с ним договор о мире, между Соединенными Штатами и Россией.
Я замолкаю, пытаясь оценить ее реакцию, потом добавляю:
- Макдермотт один из тех, кто стоит за гласностью, понимаешь?
- Ну -да, - кивает она, ее голос невероятно бесцветный. - Только он говорил мне, что занимается слиянием предприятий и... аквасессиями.
Я смотрю на все еще спящего Тейлора, оттягиваю и отпускаю одну из его подтяжек - никакой реакции, он даже не шевелится. Поворачиваюсь обратно к Либби:
- Ты смущена, нет?
- Нет, - пожимает она плечами. - Вовсе нет.
- Горбачева нет внизу, - неожиданно произносит Керон.
- Ты что, соврал? - с улыбкой спрашивает Дейзи.
Я думаю: "О господи".
- Ага. Керон права. Горбачева нет внизу. Он в "Туннеле". Прощу прощения. Эй, девушка!
Я цепляюсь за проходящую мимо симпатичную официантку, одетую в темно-синее короткое платье от Bill Blass с шелковыми кружевными манжетками.
- Мне J&B со льдом и разделочный нож или что-нибудь острое из кухни. Девушки, а вам?
Они молчат. Официантка смотрит на Тейлора. Я тоже обращаю свой взгляд на него, потом на официантку, снова на Тейлора.
- Принесите ему грейпфрутовый шербет, ну и виски, ладно?
Официантка продолжает молча смотреть на него.
- Алло, милая? - машу я рукой перед ее лицом. - J&B? Со льдом? - четко выговариваю я каждое слово, пытаясь перекричать джаз-банд, играющий превосходную версию "Take five".
Наконец она кивает.
- И принесите им, - показываю я на девушек, - что они там пили. - Дюшес? Вино с водой?
- Нет, - говорит Либби. - Это шампанское, - показывает она на стакан, а потом обращается к Керон. - Верно?
- Наверное, - пожимает плечами Керон.
- Шампанское, - повторяю я официантке. - С... персиковым шнапсом. Понятно?
Официантка кивает, что-то записывает, отходит, я смотрю на ее зад, потом поворачиваюсь обратно к моделям, пристально разглядываю каждую, пытаясь заметить знак, предательскую тень, проскользнувшую по лицам, какой-нибудь жест, который выдаст, что они лишь притворяются роботами, но в "Nell's" довольно темно - я выдаю желаемое за действительное. Мне остается только хлопнуть в ладоши и глубоко вдохнуть:
- Итак! Здорово было сегодня, да?
- Мне нужна новая шубка, - вздыхает Либби, глядя в свой стакан с шампанским.
- Длинная или до лодыжки? - спрашивает Дейзи все тем же бесцветным голосом.
- Боа? - предлагает Керон.
- Или длинная или... - Либби замолкает и сосредоточенно думает минуту. - Я видела такую короткую пелерину...
- Но норка, да? - спрашивает Дейзи. - Наверняка норка.
- О да. Норка, - отвечает Либби.
- Эй, Тейлор, - шепчу я, пихая его в бок. - Проснись. Они разговаривают. Ты должен это видеть.
- Да, но какая? - заводится Керон.
- А вам не кажется, что норка слишком... пушистая? - спрашивает Дейзи.
- Да, норка бывает очень пушистая, - на этот раз Либби.
- Серебристая лиса - это очень модно, - бубнит Дейзи.
- И бежевые тона тоже, - выдает Либби.
- А что бывает в бежевых тонах? - спрашивает кто-то.
- Рысь, шиншилла, горностай, бобер.
- Привет, - просыпается, моргая, Тейлор. - Я здесь.
- Спи дальше, Тейлор, - вздыхаю я.
- А где мистер Макдермотт? - потягивается он.
- Где-то внизу бродит. Ищет кокс, - пожимаю я плечами.
- Серебристая лиса - очень модно, - произносит одна из них.
- Енот. Хорек. Белка. Ондатра. Монгольская овца.
- Мне это снится? - спрашивает меня Тейлор. - Или они действительно беседуют?
- Наверное, можно это и так назвать, - вздрагиваю я, - тс-с-с. Ты слушай. Это вдохновляет.
В ресторане-суши Макдермотт, совсем расстроенный, спросил девушек, знают ли она, как называются девять планет солнечной системы. Либби с Керон назвали Луну. Дейзи не знала наверняка, но упомянула... комету. Она думала, что комета - это планета. Ошеломленные, Макдермотт, Тейлор и я заверили ее, что так оно и есть.
- Сейчас легко найти хороший мех, - медленно произносит Дейзи.
- С тех пор как в меховую отрасль пришло много дизайнеров, проектирующих готовую одежду, выбор меха увеличился, так как каждый дизайнер выбирает разные меха, с тем, чтобы придать своей коллекции индивидуальность.
- От этого всего так страшно, - вздрагивает Керон.
- Не надо пугаться, - говорит Дейзи. - Мех - это всего лишь аксессуар. Пусть он тебя не пугает.
- Но мех еще и предмет роскоши, - заявляет Либби.
Я обращаюсь сразу ко всем:
- Кто-нибудь держал в руках девятимиллиметровый "УЗИ"? Это автомат. Никто не держал? Он особенно удобен, поскольку у этой модели нарезной ствол, к которому легко присоединяется глушитель, а сам ствол можно удлинить.
Все это я говорю, кивая головой.
- Мех не так уж и страшен, - замечает Тейлор глядя на меня. - Постепенно узнаю сенсационную информацию.
- Мех - это предмет роскоши, - опять заявляет Либби.
Снова появляется официантка, ставит на стол выпивку и с вазочку с грейпфрутовым шербетом. Глядя на это, Тейлор, моргая, произносит:
- Я это не заказывал.
- Нет, заказывал, - говорю я ему. - Во сне ты это заказал. Ты заказал это во сне.
- Нет, не заказывал, - неуверенно произносит он.
- Я съем, - говорю я. - Ты слушай. - Я громко стучу по столу.
- Karl Lagerfeld, разумеется, - говорит Либби.
- Почему? - Керон.
- Естественно потому, что он создал коллекцию Fendi
Дейзи закуривает сигарету.
- А мне нравится смесь монгольской овцы и крота или... - Керон перестает хихикать, - такая черная кожаная куртка, отороченная персидской овцой.
- А что ты думаешь о Geoffrey Beene? - спрашивает ее Дейзи.
Керон задумывается.
- Белые атласные воротнички... сомнительно.
- Но он делает такие чудесные вещи из тибетской овцы, - говорит Либби.
- Carolina Herrera? - спрашивает Керон.
- Нет, нет, у нее слишком пушистые вещи, - качает головой Дейзи.
- Для школьниц, - соглашается Либби.
- Хотя самые замечательные брюшки русской рыси - в коллекции у James Galanos...
- И не забудьте Arnold Scaasi. Белый горностай, - говорит Либби. - Умереть можно.
- Правда? - мои губы складываются в порочную ухмылку. - Можно умереть?
- Умереть можно, - повторяет Либби, - наконец-то она хоть в чем-то уверена, впервые за весь вечер.
- Думаю, в от Geoffrey Beene ты выглядел бы обворожительно, Тейлор, - взвизгиваю я высоким педерастическим голосом и мягко хлопаю его по плечу, но он снова спит, так что все напрасно. Со вздохом я убираю руку.
- Там Майлс... - Взгляд Керон устремлен на соседний столик, где пожилой орангутанг с седым ежиком держит на коленях вертлявую девчонку лет примерно одиннадцати.
Либби оборачивается, чтобы удостовериться в этом:
- А я думала, он в Филадельфии снимает свой фильм о Вьетнаме.
- Нет, на Филиппинах, - произносит Керон. - Не в Филадельфии.
- Да? - спрашивает Либби. - Ты уверена?
- Да. На самом деле он уже снят, - произносит Керон абсолютно неуверенным голосом. Она моргает. - На самом деле он... уже вышел. - Снова моргает. - На самом деле, мне кажется, он вышел... в прошлом году.
Они обе без интереса смотрят на соседний столик, потом вновь поворачиваются к нашему столу, смотрят на спящего Тейлора, и Керон со вздохом обращается к Либби:
- Может, пойдем поздороваемся?
Либби медленно кивает, при свете свечей лицо ее кажется насмешливым, и поднимается.
- Извините нас.
Они уходят. Дейзи встает, выпивает шампанское из стакана Керон. Я представляю ее обнаженной, мертвой, изъеденной червями, пожирающими ее живот, груди в черных ожогах от сигарет, Либби, лижущая этот труп. Потом откашливаюсь.
- Ну так что, здорово было сегодня?
- Да, - соглашается она.
- Спроси меня о чем-нибудь, - говорю я ей, неожиданно чувствуя себя непринужденно.
Она затягивается сигаретой, выпускает дым.
- А чем ты занимаешься?
- А ты как думаешь? - еще и игриво.
- Ты - модель? - пожимает она плечами. - Актер?
- Нет, - отвечаю я. - Весьма лестно, но нет.
- Ну и?
- Моя специализация - в основном убийства. Казни. По-разному, - пожимаю я плечами.
- И тебе нравится? - спрашивает она, совершенно не шокированная.
- Ну... все относительно. А что? - Я ем ложечку шербета.
- Ну, большинство моих знакомых занимаются покупкой и слиянием предприятий, но на самом деле им это не нравится, - говорит она.
- Я не это сказал, - выдавливаю я натужную улыбку, допивая свой J&B.
- Задай теперь ты мне вопрос, - просит она.
- Ладно. Куда ты... - я замолкаю, потому что ничего не приходит в голову, но потом продолжаю, - куда ты ездишь летом?
- В Мейн, - говорит она. - Спроси еще что-нибудь.
- В какой спортклуб ходишь?
- Занимаюсь у частного тренера, - отвечает она. - А ты?
- Xclusive, - говорю я. - В верхнем Вест Сайде.
- Правда? - улыбается она, потом замечает кого-то за моей спиной, но выражение ее лица не меняется, а голос остается таким же ровным.
- Франческа. О господи. Это Франческа. Смотри.
- Дейзи! И Патрик, вот черт! - кричит Франческа. - Дейзи, господи, что ты делаешь с таким самцом, как Бэйтмен?
Она усаживается за наш столик вместе со скучающей блондинкой, которую я не узнаю. На Франческе бархатное платье от Saint Laurent Rive Gauche, а на девушке, которую я не узнаю, - шерстяное платье от Geoffrey Beene.. Обе в жемчугах.
- Привет, Франческа, - говорю я.
- Дейзи, господи, Бен и Джерри здесь. Я обожаю Бена и Джерри, - мне кажется, она произносит это на одном дыхании, стараясь перекричать музыку, - на самом деле, она ее даже заглушает. - Разве ты не любишь Бена и Джерри? - спрашивает она, широко раскрыв глаза, потом переключается на проходящую официантку. - Апельсиновый сок. Мне нужен апельсиновый сок. О господи, мать твою, этих официанток надо гнать. Где Нел? Все расскажу ей, - бормочет она, смотря по сторонам, а потом снова обращается к Дейзи. - Как тебе мое лицо? Бэйтмен, здесь Бен и Джерри. Не сиди ты как идиот. Господи, да я шучу. Обожаю Патрика! Но послушай, Бэйтмен, встряхнись, наконец, вот самец! Бен и Джерри здесь. - Она подмигивает, потом сладострастно обводит языком губы. Франческа пишет для Vanity Fair.
- Но я уже... - осекаюсь я и озадаченно смотрю на свой шербет. - Я уже заказал грейпфрутовый шербет. - Я удрученно показываю на свою тарелку. - Я больше не хочу никакого мороженого.
- Боже ты мой, Бэйтмен, Джеггер здесь. Мик. Джерри. Ну, вы понимаете, - обращается Франческа неизвестно к кому, при этом не переставая оглядывать зал. Выражение лица у Дейзи так за весь вечер ни разу и не поменялось.
- Ну и я-п-п-и, - по буквам говорит она блондинке, потом ее взгляд падает на мой шербет. Я придвигаю вазочку к себе.
- Ах, да, - говорю я. - "Just another night, just another night with you...", "Еще одна ночь с тобой", - напеваю я. - Я знаю, кто он.
- Ты такая худая, Дейзи, мне на тебя смотреть больно. Ладно, познакомьтесь с Элисон Пул, она тоже слишком тощая, и от этого мне тоже плохо делается, - говорит Франческа. Она похлопывает по моей руке, прикрывающей шербет, и тянет вазочку к себе. - А это Дейзи Милтон и Патрик...
- Мы знакомы, - говорит Элисон, глядя на меня.
- Привет, Элисон. Пат Бэйтмен, - протягиваю я ей руку.
- Мы знакомы, - говорит она снова, взгляд ее стал жестче.
- Ой... Правда? - спрашиваю я.
Франческа вскрикивает:
- Господи, вы только посмотрите на Бейётмена в профиль! У него абсолютно римский профиль. А эти ресницы! - вопит она.
Дейзи одобряюще улыбается, я стараюсь ее не замечать.
Наконец я узнаю Элисон: это девушка, с которой я развлекался прошлой весной на дерби в Кентукки, когда отдыхал там вместе с Эвелин и ее родителями. Я помню, как она кричала, когда я пытался запихнуть ей во влагалище свой кулак в перчатке, смазанной вазелином, зубной пастой и еще чем-то. Она была пьяна, под кокаином, а я связал ее проволокой и заклеил скотчем ей рот, лицо, грудь. Франческа раньше брала у меня в рот. Не помню, где и когда, но она брала в рот и это мне понравилось. Внезапно я вспоминаю с болью, что тогда, прошлой весной, я хотел посмотреть, как Элисон умрет, истекая кровью, но что-то меня остановило. Она была настолько обдолбана... "О господи", - стонала она несколько часов, кровь шла у нее из носа пузырями, - но она так и не заплакала. Может быть, в этом была причина; может быть, это спасло ее. В тот уикэнд я выиграл крупную сумму, поставив на лошадь, которую звали Неприлично Голая.
- Ну... привет, - вяло улыбаюсь я, но вскоре самообладание возвращается ко мне. Элисон вряд ли рассказала кому-нибудь о том случае. Ни одна живая душа не может знать слышать о том милом, чудовищном вечере. В полумраке, царящем в "Nell's", не видно, что я расплываюсь в улыбке:
- Да, я помню тебя. Ты была просто... - я замолкаю, а потом рявкаю, - просто насильница.
Она молчит и смотрит на меня так, как будто я враг человечества или что-то в этом роде.
- Господи, Тейлор спит или просто умер? - спрашивает Франческа, пожирая остатки моего шербета. - Бог ты мой, кто-нибудь читал сегодня Page Six? Там было обо мне и о Дейзи. А еще про Теффи.
Элисон поднимается, не глядя на меня:
- Я пойду найду Скипа внизу и потанцую.
Она уходит.
Возвращается Макдермотт и, усаживаясь рядом со мной, оценивающе оглядывает с головы до пят Элисон, которая протискивается мимо него.
- Удачно? - спрашиваю я.
- Фишка не легла, - отвечает он, вытирая нос. Он берет мой стакан, нюхает содержимое делает глоток и закуривает одну из сигарет Дейзи. Прикуривая, он смотрит на меня, представляется Франческе и опять глядит на меня.
- Не смотри на меня так остолбенело, Бэйтмен. Так бывает.
Я молчу, уставившись на него, а потом спрашиваю:
- Ты что, Макдермотт, фуфло мне гонишь?
- Нет, - говорит он. - Не повезло.
Я вновь замолкаю, смотрю на свои колени и вздыхаю:
- Слушай, Макдермотт, ты уже несколько раз этот фокус проделывал. Я знаю, что ты творишь.
- Я ее ебал, - он снова шмыгает носом, показывая на какую-то девушку за столиком впереди нас. Макдермотт обильно потеет и воняет одеколоном Xeryus.
- Правда? Ух ты. А теперь послушай меня, - произношу я, потом замечаю кое-что уголком глаза. - Франческа!..
- Что? - поднимает она голову, капля мороженого стекает по ее подбородку.
- Ты что, ешь мой шербет? - показываю я на вазочку.
Она сглатывает, не сводя с меня глаз:
- Будь проще, Бэйтмен. Ну что ты хочешь от меня, великолепный самец? Тест на СПИД? О господи, кстати, видишь того парня, Краффта? Вот у него. Невелика потеря.
Парень, на которого указала Франческа, сидит рядом со сценой, где оркестр играет джаз. Его волосы зачесаны назад, лицо мальчишеское, он одет в костюм с брюками в складку, шелковую рубашку и светло-серый в горошек галстук от Comme des Garcons Homme. Парень потягивает мартини. Совсем нетрудно представить, как сегодня где-нибудь в спальне он лжет, - возможно, даже девушке, сидящей рядом с ним (блондинка, большие сиськи, одета в платье с шипами от Giorgio di Sant'Angelo).
- Может, скажем ей? - спрашивает кто-то.
- Нет, - говорит Дейзи. - Не надо. Кажется, она настоящая стерва.
- Послушай меня, Макдермотт, - наклоняюсь я к нему. - У тебя есть наркотики. Я вижу это по твоим глазам. Не говоря уж о твоем, блядь, шмыганьи.
- Не-а. Ничего. Не сегодня, милый, - качает он головой.
Раздаются аплодисменты джазовому оркестру, - хлопает весь стол, даже Тейлор, которого нечаянно разбудила Франческа. Я, страшно огорченный, отворачиваюсь от Макдермотта и, как и все остальные, хлопаю в ладоши. К столу подходят Керон с Либби, и Либби говорит:
- Керон завтра должна ехать в Атланту. Съемки для Vogue. Нам надо идти.
Кто-то приносит счет и Макдермотт оплачивает его своей золотой карточкой AmEx., что окончательно доказывает, что он уторчан, поскольку Макдермотт - известный скряга.
Снаружи душно и слегка моросит дождь, такой мелкий, что кажется, что это туман, сверкают молнии, но грома нет. Я иду за Макдермоттом в надежде вывести его на чистую воду, почти наталкиваюсь на человека в инвалидной коляске, который, как я помню, пробирался к входу, еще когда мы входили, - коляска ездит вперед-назад по тротуару, охрана в дверях не обращает на нее никакого внимания.
- Макдермотт, - кричу я. - Чем ты занимаешься? Дай мне наркотиков.
Он оборачивается, смотрит мне прямо в глаза и неожиданно пускается в пляс, кружится на месте, потом так же внезапно останавливается и идет к чернокожей женщине с ребенком, сидящей возле закрытых "Деликатесов" рядом с "Nell's". Как обычно, она просит еды, и, как обычно, возле ее ног картонка с надписью. Трудно сказать, черный ли ребенок (ему лет шесть-семь), и вообще - ее ли это ребенок, поскольку свет перед "Nell's" слишком яркий, просто беспощадный - в нем кожа любого человека кажется желтоватой.
- Что они делают? - спрашивает замершая на месте Либби. - Разве они не знают, что надо стоять ближе к канатам?
- Либби, пошли, - Керон тянет ее в направлении двух такси, стоящих у тротуара.
- Макдермотт, - взываю я. - Какого черта?!
Макдермотт с остекленевшим взглядом машет однодолларовой купюрой перед лицом женщины, и та начинает всхлипывать, жалко пытаясь схватить купюру, но, естественно, он ей ее не отдает. Вместо этого он поджигает купюру спичками из Canal Bar и прикуривает огрызок сигары, зажатый между ровными белыми зубами - вероятно, это коронки. Шут гороховый.
- Как это благородно с твоей стороны, Макдермотт, - говорю я ему.
Дейзи облокотилась на белый мерседес, припаркованный у обочины. Другой мерседес, черный лимузин, стоит рядом с белым. Еще одна вспышка молнии. Вниз по Четырнадцатой улице с воем проносится машина скорой помощи. Макдермотт подходит к Дейзи и целует ей руку перед тем, как сесть во второй мерседес.
Я остаюсь стоять перед плачущей негритянкой, Дейзи смотрит на меня.
Господи, - бормочу я. - Вот...
Я протягиваю женщине коробок спичек из "Lutece", потом, поняв свою ошибку, вынимаю коробок из "Таверны на траве" и кидаю его ребенку, а первый забираю из грязных, покрытых струпьями рук.
- Господи, - бормочу я снова, направляясь к Дейзи.
- Такси больше нет, - говорит она, уперев руки в боки.
Очередная вспышка молнии заставляет ее завертеть головой и завизжать. - Где фото графы? Кто снимает?
- Такси, - свищу я, пытаясь остановить проезжающую машину.
Молния прорезает небо над Зекендорф Тауэрc и Дейзи вопит:
- Где фотограф, Патрик? Скажи, чтобы они прекратили.
Она в смятении, ее голова вертится вправо, влево, вперед, назад. Дейзи снимает темные очки.
- О Боже, - бормочу я, но мой голос усиливается до крика. - Это молния. А не фотограф. Молния!
- Ну да. И я должна верить тебе. Ты говорил, что в вестибюле был Горбачев, - укоризненно произносит она. - Я тебе не верю. Я думаю, здесь журналисты.
- Господи, вон такси. Эй, такси! - свищу я приближающемуся такси, только что повернувшему с Восьмой авеню, но кто-то трогает меня за плечо, и когда я оборачиваюсь, передо мной стоит Бетани - девушка, с которой я встречался в Гарварде и которая потом бросила меня. На ней отороченный кружевами свитер и брюки из вискозы с крепом от Christian Lacroix, в руке открытый белый зонтик. Такси, которое я пытался поймать, проносится мимо.
- Бетани, - остолбенело произношу я.
- Патрик, - улыбается она.
- Бетани, - повторяю я.
- Как дела, Патрик? - спрашивает она.
- Ну... ну у меня - нормально, - заикаюсь я после неловкого секундного замешательства. - А ты как?
- Все хорошо, спасибо, - отвечает она.
- Так ты что... была там? - спрашиваю я.
- Да, - кивает она. - Рада тебя видеть.
- А ты... живешь здесь? - сглатываю я. - В Манхэттене?
- Да, - улыбается она. - Я работаю в Milbank Tweed.
- А... прекрасно. - Я оглядываюсь на Дейзи и внезапно меня охватывает злость - я вспоминаю, как мы обедали в "Quoters", в Кембридже, где Бетани (рука на перевязи, небольшой синяк под глазом) порвала со мной, и так же внезапно мне приходит на ум: моя прическа - о господи, моя прическа! - я чувствую, как дождь ее портит.
- Ну, мне надо идти.
- А ты в P&P, да? - спрашивает она. - Отлично выглядишь.
Заметив, что приближается еще одно такси, я отступаю:
- Ну, ладно...
- Давай как-нибудь пообедаем, - предлагает она.
- Отличная идея, - неуверенно отвечаю я.
Таксист заметил Дейзи и остановился.
- Я позвоню тебе, - говорит Бетани.
- Как хочешь, - отвечаю я.
Какой-то черный парень открывает дверь перед Дейзи и она грациозно садится внутрь, парень продолжает держать дверь для меня, пока я сажусь, машу рукой и киваю Бентани.
- А на чай, - просит черный, - не дадите ли на чай?
- Щас, - рявкаю я, стараясь посмотреть в зеркало заднего вида, как лежат мои волосы. - Устройся на нормальную работу, ебаный негритос, будет тебе на чай..
Я захлопываю дверь и говорю водителю, чтобы он отвез нас в верхний Вест Сайд.
- А правда, интересно, как это в сегодняшнем кино они, с одной стороны, были шпионами, а с другой стороны - нет? - говорит Дейзи.
- А ее можешь высадить в Гарлеме, - говорю я шоферу.
Я стою у себя в ванной, обнаженный по пояс, смотрюсь в зеркало Orobwener и раздумываю, не стоит ли мне принять ли душ и помыть голову, так как из-за дождя мои волосы выглядят херово. Пока что я наношу на них мусс и расчесываюсь гребешком. Дейзи сидит возле футона в кресле Louis Montoni из меди и хрома и ест ложечкой мороженое Haagen-Dazs с макадамией. На ней только кружевной лифчик и пояс для чулок из Bloomingdale's.
- Знаешь, - говорит она, - сегодня на вечеринке мой бывший парень, Фиддлер, никак не мог понять, зачем мне сдался яппи.
Я не слушаю ее, но, все еще рассматривая свои волосы, выдавливаю:
- Правда?
- Он сказал, - смеется она, - что от тебя у него дурные вибрации.
Я вздыхаю, потом напрягаю бицепс:
- Это... печально.
Она пожимает плечами и бесцеремонно заявляет:
- Он плотно сидел на кокаине. Бил меня иногда...
Я начинаю слушать, но она говорит:
-...но никогда по лицу не бил.
Я вхожу в спальню и начинаю раздеваться.
- Ты считаешь меня дурочкой, да? - спрашивает она, перекинув через ручку кресла загорелые, мускулистые ноги.
- Что?
Я скидываю туфли и нагибаюсь, чтобы поднять их.
- Ты считаешь меня дурочкой, - повторяет она. - Ты думаешь, что все модели - глупые.
- Нет, - я стараюсь не смеяться. - Честное слово, нет.
- Нет, считаешь, - настаивает она. - Я же вижу.
- Я думаю, что ты... - мой голос замирает.
- Да? - усмехается она.
- Я думаю, что ты просто великолепна и невероятно... великолепна, - монотонно произношу я.
- Как мило, - безмятежно улыбается она, облизывая ложечку. - Ты весьма нежен.
- Спасибо.
Сняв брюки, я аккуратно складываю их и вместе с рубашкой и галстуком вешаю на черную вешалку Philippe Stark.
- Знаешь, недавно я видел, как моя горничная вытащила из мусорного ведра кусок зернового хлебца.
Дейзи переваривает услышанное, а потом спрашивает:
- Зачем?
Я выдерживаю паузу, разглядывая ее плоский, рельефный живот. Ее тело - загорелое и мускулистое. Мое тоже.
- Она сказала, что проголодалась.
Дейзи вздыхает и задумчиво облизывает ложку.
- Как тебе моя прическа?
На мне остались только трусы от Calvin Klein, которые натягивает моя эрекция, и пятидесятидолларовые носки от Armani.
- Нормально, - пожимает она плечами. - Хорошо.
- Сегодня я избил девушку, попрошайничавшую на улице, - я делаю паузу, а потом продолжаю, стараясь взвешивать каждое слово. - Она была молоденькой и казалась испуганной, у нее была табличка, что она потерялась в Нью-Йорке и у нее ребенок, хотя я его не видел. Ей нужны были деньги, на еду и еще что-то. На билет на автобус до Айовы. Мне кажется, это была Айова... - я замолкаю, скручивая носки, а потом снова расправляю их.
Дейзи с минуту смотрит на меня пустыми глазами, затем спрашивает:
- А что потом?
Я рассеянно молчу, поднимаюсь, чтобы пойти в ванную, и бормочу:
- Потом? Избил ее до полусмерти.
Из шкафчика в ванной я вынимаю презерватив и возвращаюсь в комнату.
- Она сделала ошибку в слове "калека". То есть, я не поэтому ее избил, но все-таки... знаешь, - пожимаю я плечами. - Изнасиловать ее я не мог - она была слишком уродливая.
Дейзи встает, кладет ложку рядом с коробочкой Haagen-Dazs на столик дизайна Gibert Rhode. Я делаю ей замечание:
- Нет. Положи ее в коробочку.
- Извини, - говорит она.
Пока я натягиваю презерватив, она восторгается вазой Palazzetti. Я ложусь на Дейзи, мы занимаемся сексом, но подо мной, даже в свете галогеновых ламп, всего лишь тень. После мы лежим на разных сторонах кровати, я дотрагиваюсь до ее плеча.
- Мне кажется, тебе пора домой, - говорю я.
Она открывает глаза, почесывает свою шею.
- Мне кажется, я могу... сделать тебе больно, - говорю я ей. - Боюсь, я не смогу сдержаться.
Посмотрев на меня, она пожимает плечами.
- Ладно, хорошо, - она начинает одеваться. - Мне все равно не нужны серьезные отношения.
- Мне кажется, может случиться что-то ужасное, - говорю я ей.
Она натягивает трусики, смотрит на свое отражение в зеркале Nabolwev и кивает:
- Я поняла.
После того, как она оделась и закончились минуты тягостного молчания, я, не без надежды, спрашиваю:
- Ты же не хочешь, чтобы тебе сделали больно, правда?
Она застегивает верхние пуговицы своего платья и, не глядя на меня, вздыхает:
- Поэтому я и ухожу.
Я говорю:
- По-моему, я упустил эту возможность.

Дата добавления: 2015-06-27