Парадный женский убор

Украшения из драгоценных металлов, сплавов, стекла

Украшения - один из важнейших археологических источников. Следуя за развитием костюма, они постоянно менялись. Это самый благодарный материал для разработки вопросов хронологии. Украшения всегда соответствуют социальному рангу их владельца, что делает их выразительным показателем социального устройства общества.

Не менее важны украшения для изучения верований и этнической принадлежности носивших их людей. По ювелирным изделиям можно судить и об общем уровне обработки цветных металлов, драгоценных камней и их заменителей, в частности стекла, в ту или иную эпоху.

Наконец, украшения могут рассказать нам о контактах с соседними народами и государствами, в том числе об обмене мастерами и техническими новшествами, о заимствованиях орнаментальных и даже эпических сюжетов. Основной источник для изучения племенных украшений Древней Руси - это курганы. Они сохранили древ­ейший пласт древнерусских украшений (Археология СССР: Восточные славяне в У1-ХШ вв., 1982). Мы будем обращаться к ним в тех случаях, когда более поздние городские украшения обнаруживают с ними генетическую связь. Особенно это касается рядовых украшений горожан, связь которых с деревней осуществлялась постоянно.

Для изучения парадных украшений из драгоценных металлов мы располагаем уникальным источником -кладами, зарытыми в древности в землю и оставшимися в ней из-за гибели их владельцев на многие столетия. Они стали известны науке в начале XIX в., находят их и в наши дни, обычно случайно, реже - при раскопках. Зарывали клады или, как их называли в ХУ-ХУП вв., «поклажи» на усадьбах, иногда - в жилищах или церквах, поспешно завернутыми в ткань или помещенными в горшок. Это были ценности, долго копившиеся в семье, - монеты, слитки серебра и золота и, конечно, женские украшения, «женская кузнь». Специфика вещей, сохраняющихся в кладе, состоит именно в принадлежности их одной семье - той ячейке древнего общества, которая часто исчезает из поля зрения историка, если в его распоряжении нет сведений письменных источников.

Не менее интересен и тот факт, что в кладе нередко содержатся остатки двух, а иногда и трех стилистически различных уборов. Несомненно, что уборы эти носились женщинами одной семьи на протяжении полутора-двух столетий, переходя по наследству от матери к дочери.

Рис. 5. Карта распространения кладов II группы (по Г.Ф. Корзухиной)

Условные обозначения: а - единичные клады; б - три клада; в — пять кладов. / - Смоленск (1868); д. Гнездово (1868, 1870); полустанок Гнездово (1885), около станции Гнездово (1909); 2 - Киев (1851, 1913, 1863); 3 - д. Борщовка (1883); 4 - с. Гущино (1930-е годы); 5 -с. Коробкино (1915); 6 - с. Денис (1912); 7 - с. Шпилевка (1887); 5 -с. Юрковцы (1864); 9 - с. Копиевка (1928)

Рис. 4. Карта распространения кладов I группы (по Г.Ф. Корзухиной)

1 - Полтава (1905); 2-е. Ивахники (1905); 3 - именье Суходрево (1870-е годы); 4 - с. Мишнево (1892); 5 - Кашира (ок. 1807), 6 - близ сел Лапотково и Покровское (1823); 7 - с. Баскач (1861); 8 - с. Железницы (1855); 9 -с. Угодичи (1914); /О-д. Узьмина (1889); // -д. Горки (1875)

Рис. б. Карта распространения кладов III группы (по Г.Ф. Корзухиной)

Условные обозначения: а - один клад; б - два клада. / - с. Озера (начало XIX в.); 2 - ст. Лодейное (1929); 3 - Старая Ладога (1920); 4 -с. Путилове (1927); 5 - мыза Боровская (1846); 6 — близ д. Буянцы и с. Белая Кирка (1852); 7 - приход Спанка (1913); 8 - д. Забельская (1914); 9-д. Скадино (1928); 10 -д. Демшина (1891); // -с. Крыжово (1904); 12 - д. Васьково (1923); 13 - д. Шалахова (1892); 14 - Полоцк (1910); 15 - Витебская губ. (до 1907); 16 - д. Стражевич (1898, 1903);

17 - р. Луппа (1853); 18 - близ Белогостицкого монастыря (1836);

/9-с.Коростово(1891);20-с.Льговка(1946);2/-д. Бужиски (1885), 22 - с. Бегень (1890); 23 - д. Козлин (1933); 24 - с. Киково (1916);

25 -д. Б.Хайча(1860-егоды);26-с. Глубоцкое (1883); 27-Чернигов (1848); 28 - Киев (1787); 29 - Мироновский фольварк (1883); 30 - Киев (1899); 31 - Исковщина (1891); 32 - с. Пилява (1895); 33 -с. Великосельское (1903); 34 - местность Собачьи Горбы (1906); 35 -Переяслав(1912)

Самые ранние клады I тыс. н.э. немногочисленны: их всего 11. Г.Ф. Корзухина считает, что их появление в Левобережье Днепра связано с приходом сюда печенегов, а в Калужской, Тульской и Рязанской областях - с присоединением вятичей во времена Святослава (964—966) (рис. 4). Украшения, дошедшие до нас в составе этих кладов, просты и грубоваты. Это шейные гривны, браслеты, височные кольца, сделанные из кованой проволоки и дротов (табл. 38, 1-4, 10-11). Кованые гривны IX в. похожи на гривны У1-УШ вв., находят прототипы в древностях этого времени и браслеты, и височные кольца. Можно сказать, что украшения из кладов IX - первой половины Х в. эволюционно восходят к украшениям славянских племен дофеодального периода. В них попадаются вещи, характерные для салтово-маяцкой культуры (табл. 38, 5), и для более раннего времени как позднейшая интерпретация антропоморфных фибул VI-VII вв. (табл. 38, 72). Типы украшений, найденные в этих кладах, впоследствии окажутся самой устойчивой группой древнерусских укра­шений, проходящей, невзирая на новейшие технологические достижения ювелирного дела, через всю историю металлического убора. Изменения в их конструкции не нарушают этого постоянства. Основная масса кладов относится ко времени со второй половины Х в. по 1240 г.

Клады, зарытые со второй половины Х в. до рубежа Х—Х1 вв., сосредоточены в двух регионах: на Волыни и в Верхнем Поднепровье, на Смоленщине (рис. 5). Состав этих кладов примечателен. В них впервые обнаружены вещи, которые представляют собой стилистически единый металлический убор. Это серебряные бусы, лунницы, круглые подвески и нарядные серьги с бусинами. Все эти вещи изготовлены тиснением и украшены тонкой зернью. Появление техники зерни сразу в таких совершенных образцах загадочно. Искусство филиграни и зерни обычно связывают с ювелирным делом Ближнего Востока. В Восточной Европе тисненые украшения с зернью известны в памятниках пастырской культуры У-УП вв.; в литье воспроизводили украшения с зернью мастера роменско-боршевской культуры УШ-ГХ вв. Однако тисненые украшения с крупной зернью и литые с ложной зернью были только упрощенным вариантом настоящих зерненых украшений, производившихся в придворных мастерских сасанидского Ирана (ВаИт С?, 1978. С. 173-211). Освоить эту технику на высоком уровне смогли в Европе только с созданием феодальных государств. Впервые драгоценные изделия в технике зерни и филиграни были освоены мастерами Великой Моравии, что совпало с возникновением раннефеодального моравского государства. После потери политической самостоятельности Моравии мастера ушли в Чехию, в Пражский град. Достижения моравских ювелиров стали общеевропейским достоянием.

В Х в. техника зерни появилась в прекрасных образцах в серебряном уборе эпохи Владимира Святославича. Самые лучшие клады с зернью найдены на Волыни в Пересопницком могильнике, в котором обнаружено погребение ювелира с инструментами для изготовления зерненых украшений. Второй регион, где были найдены клады с зернеными украшениями, располагался много севернее, в районе Гнездова, под Смоленском; отдельные клады обнаружены в Витебской, Ярославской, Полтавской областях. В Киеве вещей с зернью найдено мало. Тяготение кладов с зернью к западным районам Руси подтверждает возможную связь попавших в них вещей с ремеслом европей­ких стран.

Однако нигде нет украшений, совершенно идентичных найденным в русских кладах. Представляется несомненным, что ювелирами Руси был воспринят прием зернения и имитирующего зернь тиснения, а типы украшений, при изготовлении которых он использовался, отражая общеевропейские вкусы, несли на себе черты местного своеобразия.

В результате был создан стилистически цельный убор, поражающий своей красотой и изяществом. В него входили серьги с ажурной бахромой и зерненой подвеской (табл. 39, 20, 21), бусы, спаянные из отдельных частей, со сложным зерненым орнаментом (табл. 39, II, 12), круглые подвески с зернью и великолепные зерненые лунницы (табл. 39, 10, II, 3, 6, 7). Его дополняли зерненые перстни и пуговицы (табл. 39,25,5, 8). Все эти вещи составляли парадный женский убор, носившийся, очевидно, двумя-тремя поколениями женщин в короткий промежуток времени от второй пол. Х в. до первых десятилетий XI в.

Его стилистическая однородность и отсутствие ощутимой эволюции в каждой категории составлявших этот убор украшений позволяет предполагать создание его в мастерских одного-двух поколений ювелиров. Это был первый высокохудожественный убор, изготовленный в княжеских мастерских. Только мастерским такого высокого социального ранга было под силу освоить новую сложную технику. Тут были и драгоценное сырье, и лучшие местные и иностранные мастера. Здесь, вероятно, начали чеканить первые русские монеты. Так сложившееся раннефеодальное государство распоряжалось тем запасом драгоценных металлов, который составлял его казну.

Наряду с этим в кладах сохранялись вещи и более древние - кованые гривны и браслеты, составлявшие специфику кладов более раннего времени. Однако и эти простые украшения претерпевают изменения: появляются браслеты, свитые из двух толстых проволок, витые и плетеные гривны-украшения, интерес к которым со­храняется и двумя столетиями позже.

Клады Х - рубежа Х1-Х11 вв. богаты монетами. В большинстве случаев это саманидские дирхемы, самые поздние из которых относятся к 60-м годам Х в. Количество их в кладе иногда достигает нескольких тысяч. Появляются и византийские монеты Х в., и западноевропейские монеты Х — начала XI в. В одном кладе представлены русские монеты Владимира и Ярослава. Встречаются и серебряные слитки неустановившегося веса.

В кладах Смоленщины находят скандинавские украшения. Однако знакомство с ними не имело ощутимого влияния на древнерусских ювелиров. Во всяком случае, подражаний им в кладах нет, но в городских культурных слоях Х-Х1 вв. гибридные украшения, подражающие скандинавским, известны. В целом русское ювелирное дело эпохи раннефеодальной монархии предстает вполне сложившимся и достаточно самостоятельным.

В следующую группу кладов Г.Ф. Корзухина включает клады, зарытые в XI - на рубеже Х1-Х11 вв. Они четко выделяются по обильному нумизматическому материалу, для которого характерно наличие рубленых монет и резкое увеличение числа монет западноевропейской чеканки. Любопытна и их топография (рис. 6).

Половина кладов этого периода зарыта на землях Полоцкого княжества и на Новгородчине, там, где кладов до XI в. и более позднего времени нет. Объясняется это начавшейся борьбой за самостоятельность Новгорода. Действовали и другие причины: частые антихристианские восстания смердов и изнурительные усобицы князей. В Среднем Поднепровье к двум последним факторам присоединялась постоянная угроза набегов кочевников-половцев.

Вещевой состав кладов XI в. разнообразен и не дает такого единого комплекса вещей, как зерновой убор предшествующего времени. Часто входящие в них украшения разрублены на части, перелиты в слитки. Это объясняется острой нехваткой серебра в связи с прекращением ввоза монет с Востока на рубеже Х-Х1 столетий. На куски рубили шейные гривны, браслеты, старинные украшения - лунницы и медальоны с зернью. На отдельных вещах и фрагментах разрубленных украшений встречается новый прием декора - орнамент, выбитый пуансоном (табл. 40, 1,8,9, 10). Он украшает кольцевые пряжки, шейные гривны, ромбощитковые височные кольца (табл. 41). Эти вещи составляют стилистически единый убор, характерный для северо-запада Руси. Типологически он связан с украшениями дофеодального периода. Его характеризуют тяжелые кованые и литые украшения, далекие от изысканных вещей с зернью.

В кладах Поднепровья этого периода тоже нет тонких ювелирных изделий. Их заменяют массивные золотые кованые браслеты, гривны, плетеные из тонкой проволоки, полые и витые из нескольких пар дротов. Гривны оказываются в это время самым распространенным украшением, не случайно упоминания о них попали и в исландские саги, и на страницы летописи. Популярны гривны и браслеты и у соседей и вечных врагов Руси — половцев, о чем говорят не только погребальные древности, но и монументальная половецкая скульптура -«каменные бабы».

Как и на северо-западе, в украшениях Поднепровья XI в. чувствуется традиционная связь с украшениями дофеодального времени.

В целом ювелирное дело эпохи Ярослава Мудрого выглядит несколько суровым и скромным по применявшимся в нем декоративным и технологическим приемам. Оно близко, судя по кладам, ювелирному делу предшествующего периода и с точки зрения историко-культурных связей. Сохраняются контакты с Западом, что сказывается и в наличии скандинавских украшений, и в возросшем количестве западноевропейских монет. Это вполне понятно при оживленных культурных и династических связях с Западом, с правящими домами европейских государств.

Ювелиры эпохи Ярослава еще держались старых традиций и только готовились к тому рывку, который составит им славу в недалеком будущем. Рывок этот уже начинал ощущаться: появлялись новые приемы орнаментации. Так, на традиционные украшения - витые браслеты - стали наносить чернение по гравировке (табл. 40,5,6). На накладных наконечниках этих браслетов грубой гравировкой изображали крин или его половины, заполненные чернью. Из сложной техники чернения мастера, делавшие браслеты, знали пока только сам рецепт ее изготовления. Такое же примитивное применение черни на предметах из кладов демонстрирует серебряная накладка из клада 1913 г. в Спанке (табл. 40, 17).

Последнюю группу кладов составляют клады, зарытые между 70-ми годами XII в. и 1240 г. В нее входят две трети всех русских кладов. Топография их совершенно иная (рис. 7). Абсолютное большинство кладов найдено в южных областях Руси, а половина - в самом Киеве. Причиной их появления в это время было вторжение татаро-монголов. По кладам прослеживаются пути набегов завоевателей с 1236 г., когда они «поплениша всю землю Болгарскую», до 1240 г., когда «приде Батый к Киеву».

Часть кладов этой группы могла быть зарыта и ранее, в конце XII в., во время ожесточенной борьбы князей за Киев и участившимися княжескими распрями набегами половцев. По составу их невозможно отделить от кладов, связанных с ордынским вторжением.

Клады этой группы отражают самые высокие достижения Руси в области ювелирного дела. Если не считать ранних скромных опытов чернения, они появляются почти внезапно. С древними традиционными украшениями из состава этих кладов можно сопоставить только витые перстни, гривны и браслеты, а с освоенными в недалеком прошлом технологическими приемами - только искусную зернь, но наносимую на украшения другого облика. Они поражают воображение необыкновенной по разнообразию приемов гравировкой, чернью, тонкой сканью и сложнейшей перегородчатой эмалью. За всеми этими техниками стоит создание стилистических единых уборов, состоящих из конструктивно новых украшений.

Поскольку слитки, которыми широко пользовались в ХП-Х111 вв. датированы недостаточно хорошо, а монет в кладах мало, единственно достоверными признаком для относительной хронологии кладов этой группы оказываются стилистические признаки содержащихся в них украшений. Украшения эти принадлежат к двум различным уборам - золотому с перегородчатой эмалью и серебряному с чернью.

Перегородчатая эмаль - техника, совершенно новая для Руси. Новым оказался и убор, который она украшала. В уборе предшествующего времени ему мало параллелей. Колты — полые височные подвески - в XI в. совсем неизвестны. То же можно сказать и о ряснах - цепях из круглых или квадрофолийных бляшек, составлявших вместе с колтами нарядный головной убор. Он хорошо известен по монетам, мозаикам и другим видам искусства Византии, откуда он был занесен в Западную и Восточную Европу, став международной модой. Русский вариант этой моды был достаточно своеобразным.

Все клады с эмалью могли быть зарыты на протяжении XII - начала XIII в. Г.Ф. Корзухина считала, что техника черни приобрела популярность после того, как перестали делать украшения с перегородчатой эмалью. По ее мнению, это произошло в середине XII в. Но, как мы увидим ниже, по самим вещам с перегородчатой эмалью такого перерыва не ощущается. Достаточно вспомнить, что шедевр эмальерного дела - крест Евфросинии Полоцкой - был сделан в 1161 г.

По справедливому заключению Г.Ф. Корзухиной, с приемом чернения русские ювелиры и ознакомились уже в XI в. Есть колты с чернью, подражающие колтам с эмалью. Они свидетельствуют о поисках форм серебряного убора с чернью - поисках, которые завершились созданием вполне своеобразных украшений, в эмалевом уборе аналогий не имеющих. Но, несмотря на присутствие таких украшений, как витые и пластинчатые брасле­ты, в уборе с эмалью не представленных, мастер серебряного убора заимствовал некоторые формы украшений от эмалевого.

Исследователи давно заметили, что в обоих уборах воплощены совершенно различные орнаментальные стили. Первый, запечатленный на украшениях с перегородчатой эмалью, соответствует так называемому византийскому стилю в орнаментации рукописей; второй, сохраненный на вещах с чернью, сопоставляется всеми исследователями с тератологическим или звериным стилем книжных миниатюр. Расцвет первого в рукописях падает на XI—XII вв., сохраняясь в значительной мере и в XIII в., появление второго ощутимо в книжном орнаменте уже в XII в., но он достигает расцвета в XIV в.

Мы еще вернемся к вопросу о соотношении этих стилей. Пока же ограничимся одним наблюдением: сопоставление орнаментации украшений с перегородчатой эмалью и чернью наводит на мысль о том, что непроходимой границы между ними не было, как не было ее и в формах отдельных украшений золотого убора с эмалью и серебряного с чернью.

В кладах, зарытых в эпоху ордынского вторжения, есть украшения, не связанные ни с эмалевым, ни с черневым уборами совершенно. Это украшения с искусной зернью и сканью - приемами, освоенными русскими ювелирами ранее, еще в Х-Х1 вв. Теперь они использованы в декоре украшений, конструктивно повторяющих эмалевый и черновой головные уборы. От него дошли до нас многолучевые звездчатые колты с зернью (табл. 42, 13) и рясна из круглых звеньев с напаянными кружочками скани (табл. 42, 14). К нему, вероятно, относятся серебряные бусы с зернью и без нее, крестики с зерневой оправой (табл. 42, 5-6; 1-3); лучевые колты могли в нем заменять трехбусинные височные кольца со сканью и зернью, из-за многочисленности находок в Киеве часто называемые киевскими. Наконец, в этот убор входили исполненные в технике зерни и скани длинные подвески, сохраненные в этнографическом головном уборе вплоть до XIX в. (табл. 43). Стилистическое единство этих украшений позволяет видеть в них остатки разрозненного сканно-зерневого убора, бытовавшего одновременно с эмалевым и черневым. Традиционная техника сочеталась в нем порой с традиционными формами украшений: в семилучевых колтах с зернью угадываются племенные украшения радимичей (табл. 42, 13).

Постоянные контакты населения Руси с многочисленными соседями сказываются иногда в находках единичных, оторванных от цельных уборов, украшений. К таким украшениям относятся серебряные половецкие серьги (табл. 42, 9). Но обычно украшения задумывали как единый убор, случайных вещей в нем не было. Для археолога такой убор - своего рода закрытый комплекс: всякая чужеродная вещь в нем сразу заявит о себе, выпадет из общего стилевого единства.

Конечно, отдельные украшения могли попасть в разновременные клады. Реконструируя убор, к которому могло относиться то или иное украшение, археолог может определить время и место его изготовления. А поскольку убор — комплекс одновременных вещей, созданных в одном географическом районе, иногда - в одной мастерской, датировка отдельной вещи может быть довольно узкой.

Дата добавления: 2015-06-27