Культура Руси в XII-XV вв. Городская культура

В период феодальной раздробленности в культурном развитии земель и княжеств проявляются отличительные черты: возникают новые центры летописания, отражавшие местные политические интересы; складываются местные архитектурные и иконописные традиции.

Начиная с XII в. летописи упоминают десятки новых населенных пунктов, которые превращались из племенных убежищ и феодальных замков в оживленные местные центры на перекрестках водных и сухопутных дорог. Возникшие города становились очагами преобразования традиционных форм производства, общественных отношений и культурных норм в новые, качественно более высокие.

Города строились в удобных и защищенных местах по берегам рек, часто на мысу при впаде­нии притока, и, как правило, состояли из кремля — «детинца» и торгово-ремесленного посада. От центра к городским стенам и воротам радиусом расходились основные дороги — улицы, вдоль которых в периметре кольца укреплений и за ними рос и сам город, приобретая радиально-коль­цевую планировку.

Первоначально система городских укреплений состояла из рубленых деревянных стен, сто­явших на насыпных валах (на основе деревянной каркасной конструкции), окруженных рвами, заполненными водой. Так, известно, что после перенесения столицы Северо-Восточной Руси во Владимир для защиты подступов к городу была поставлена грандиозная линия валов Нового города с рублеными крепостными стенами и возведенными в 1164 г. белокаменными Золотыми воротами (в арочном пролете крепились дубовые двери, обшитые медными листами, «писанными золотом»). Надвратная церковь служила одновременно сторожевым постом. В Москве постройка дубовых стен и башен началась в 1339 г. по повелению Ивана Калиты. Готовясь к решительной борьбе с татарами, Дмитрий Донской в 1367 г. приказал поставить первые на северо-востоке Руси белокаменные кремлевские укрепления. После возрождения утраченного в результате татарского нашествия производства кирпича Москва стала основным центром его изготовления. Кирпич и камень в это время активно используются для строительства крепостных сооружений. Каменные стены новгородского детинца начали возводить в 1302 г., закончилось строительство к 1420 г.

Уже с X в. городские улицы стали мостить, и конструкции деревянных мостовых сохраня­лись без изменения около тысячи лет. При раскопках в Новгороде были обнаружены 28 их слоев.

Деревянными были и другие городские сооружения: колодцы, набережные, мосты, дренажные системы — своеобразная канализация.

Вдоль узких (3-5 м) улиц при достаточно свободной их планировке располагались усадьбы горожан с жилыми и хозяйственными постройками. Дома горожан были крупнее, чем деревенс­кие постройки, поскольку часто жилище совмещалось с мастерской — кожевенной, ювелирной, литейной, ткацкой; раскопанный в Новгороде дом иконописца XII-XIII вв. Олисея Гречина пред­ставлял собой настоящую «химическую лабораторию» по изготовлению красок. Над избами ря­довых или зависимых людей возвышались двух-, а то и трехэтажные дома знати со множеством комнат, пристройками и галереями-балконами, украшенными резьбой.

Город являлся экономическим и административным центром округи. Именно там шло ак­тивное строительство. Эпоха феодальной раздробленности стала временем расцвета архитектуры и искусства. С распадом единой державы и возникновением новых городских центров начинают складываться местные архитектурные школы (новгородская, владимирская, полоцкая, галиц­кая, черниговская и др.) со своими традициями и приемами. Облик городов, как и в Киевской Руси, определяли культовые здания. Основу церковной архитектуры по-прежнему составлял тип крестово-купольного храма. Но в период удельной Руси храмы не могли соперничать по разме­ру с колоссальными Софийскими соборами Киева и Новгорода. Перестали строиться многогла­вые храмы; наибольшее распространение получили сооружения кубической формы с покрытием в форме закомар и массивной главой, с местными особенностями в использовании строительного материала и декоративном убранстве.

В XII в. на Руси впервые появляются башнеобразные храмы (церковь Параскевы Пятницы в Чернигове), где барабан с куполом венчал ступенчато повышающуюся к центру систему арок. Своими архитектурными особенностями наиболее ярко выделяются Новгородская и Владимиро­Суздальская земля.

Отличительными чертами новгородского архитектурного стиля были строгость, простота форм, скупость декоративных украшений (местный камень при резке крошился или расслаивал­ся). Крупнейшими храмами XII в. являются возведенные мастером Петром трехглавые соборы Рождества Богородицы Антониева монастыря (1117 г.), Георгиевского собора Юрьева монастыря (1119 г.) и, возможно, им же построенный одноглавый Никольский собор на Ярославовом двори­ще (1113 г.). Во второй половине XII в. в Новгороде вместо грандиозных, но немногочисленных сооружений стали в большом количестве ставить небольшие и простые, заказчиками которых были боярские фамилии, купеческие корпорации или объединения соседей — «уличан». Послед­ней постройкой, возведенной в Новгородской земле князьями, стала одноглавая церковь Спаса на Нередице (1198 г.) с непомерно толстыми стенами. В архитектурном типе церкви Параскевы Пятницы на Торгу (1207 г.) заметны изменения: с трех сторон к основному кубу здания при­мыкают пониженные притворы. Небольшая церковь Рождества Богородицы в Перынском скиту (около 1226 г.) интересна заметным наклоном стен, что создает суживающийся кверху силуэт и зрительно увеличивает высоту храма. Вместо традиционного позакомарного покрытия здесь применяется трехлопастное; фасады не разделены пилястрами («лопатками»), что придает храму монолитность. Эти приемы нашли в дальнейшем широкое применение.

Как правило, в кладке стен кирпич — «плинфа» сочетался с камнем и скреплялся известко­вым раствором с примесью мелко истолченного кирпича — цемянкой. С установлением татар­ского ига прекратилось каменное строительство; лишь в 1292 г. был возведен каменный храм Николы на Липне. С этого времени началось применение новой техники кладки и нового строи­тельного материала — грубо отесанной «волховской плиты» (разновидности сланца) на растворе извести с песком. Выложенные таким образом стены были неровными, что наложило отпечаток на характер построек, в которых отсутствует геометрическая четкость линий и форм. Это прида­ет новгородской архитектуре того времени особую скульптурную пластичность. Так возводились одноглавые церкви Спаса на Ковалеве (1345 г., мастер Онцифор Жабин), Успения на Волотовом поле (1352 г.), Федора Стратилата на Ручью (1360 г.), Спаса на Ильине улице (1374 г.). Фасады двух последних украшает немало декоративных элементов: кирпичный поребрик с треугольными впадинами, арочки и ниши, стрельчатые окна и порталы.

В XV в. впервые появляются двухэтажные храмы — точнее, храмы на подклетах, использо­вавшихся в качестве хозяйственных складов. Новгородские зодчие все чаще обращаются к ху­дожественным образцам прошлого: по повелению архиепископа Евфимия начали строить новые церкви на фундаментах старых (церковь Ивана на Опоках, 1127—1130 и 1454 гг., церковь Ильи на Славне 1198—1202 и 1455 гг.), намеренно «копируя» стиль XII в.: таким способом новгородское руководство, противившееся присоединения к Москве, стремилось поддержать дух независимости и авторитет Новгорода.

К концу XIV в., после отделения в 1348 г. Пскова от Новгородской республики, сложилась самостоятельная школа псковского зодчества. Особенностями псковских храмов XV в. (церковь Василия на Горке, 1413 г. и др.) были открытые звонницы в виде стенки с пролетами для колоко­лов и отсутствие внутренней росписи стен. Выстроенные на средства простых горожан псковские церкви обрастали приделами и пристройками для хозяйственных нужд и хранения ценностей, об­разуя живописный комплекс — центр улицы или квартала. В XV в. псковские мастера считались лучшими строителями на Руси и наряду с итальянскими зодчими были приглашены в Москву для возведения великокняжеского храма Кремля — Благовещенского собора.

С началом раздробленности князья Северо-Восточной Руси стали строить торжественные парадные храмы, наглядно воплощавшие их претензии на главенство Владимирской земли в системе русских княжеств. Белокаменные соборы из местного известняка получали изысканное декоративное оформление: аркатурно-колончатые пояса, полуколонны с капителями, пышную резьбу: на рельефах Дмитриевского собора великий князь Всеволод Юрьевич с сыновьями и воз­носящийся на небо Александр Македонский соседствуют со сказочными зверями и невиданными растениями.

После того как Андрей Боголюбский перенес столицу княжества во Владимир, там началось большое строительство. Владимирский Успенский собор (1158—1161 гг.), построенный по повеле­нию князя в высшей точке города, стал главным храмом Северо-Восточной Руси. После пожара 1185 г. он был значительно перестроен — из одноглавого стал пятиглавым и получил новые внешние стены — галереи, украшенные аркатурно-колончатым поясом. Не менее великолепен возведенный рядом с ним в правление Всеволода Большое Гнездо одноглавый Дмитриевский со­бор (1194—1197 гг.). Вся верхняя половина его фасадов и барабан покрыты искусно вырезанными рельефами. В полутора километрах от княжеской резиденции, в Боголюбове, находится шедевр русского средневекового зодчества — посвященная Богородице красивейшая небольшая одногла­вая церковь Покрова на Нерли, возведенная в 1165 г. в честь победы над волжскими булгарами, поражающая совершенством пропорций, для защиты от разливов реки она была поставлена на скрытом в насыпи искусственного холма пятиметровом фундаменте. Венцом творчества влади­мирских зодчих и резчиков по камню были Рождественский собор в Суздале (1222—1225 гг.) и Георгиевский собор в Юрьеве-Польском (1230—1234 гг.), сложенные из туфа и покрытые бело­каменными декоративными деталями.

Первым храмом, построенным после татарского нашествия, стал возведенный в традиции вла­димиро-суздальского зодчества Спасский собор в Твери (1285—1290 гг.). В 1326—1333 гг., при Ива­не Калите, в том же стиле были возведены четыре каменных храма в Московском Кремле, в том числе первый (из четырех) Успенский собор, что соответствовало политическим замыслам князя, стремившегося подчеркнуть преемственность владимирского и московского княжений. С этой же целью с конца XIV в. начинается восстановление древних сооружений во Владимире, Ростове, Переславле-Залесском. Крупнейшей постройкой стал Успенский собор в Коломне (1379 г.).

Большинство храмов XIV в. не сохранилось, возможно, из-за их непрочности вследствие того, что за время длительного перерыва, связанного с нашествием, в значительной степени были утра­чены строительные навыки. Древнейшими дошедшими до нас памятниками московского зодчес­тва являются Успенский собор (1400 г.) и собор Рождества Богородицы (1405 г.) в Звенигороде, Троицкий собор Троице-Сергиева монастыря (1422 г.), Спасский собор Андроникова монастыря в Москве (1427 г.) — одноглавые кубические храмы. Их декоративное убранство скромнее, чем старых владимирских (нет аркатурных поясов, почти не используются резные детали), но в нем появляются новые элементы — килевидные закомары и ряды уменьшающихся по размеру ко­

кошников, образующие переход к барабану и ставшие характерной особенностью московских пос­троек. Интересный эффект достигается наклоном стен к центру здания (в Троицком соборе — на 45 см) и сужением кверху барабана: создается впечатление особой устойчивости и одновременно устремленности храма ввысь.

Сохраняя византийские традиции, церковная живопись обретала свой художественный язык. Уникальным памятником монументального искусства мирового уровня являются фрески новго­родской княжеской церкви Спаса на Нередице (1199 г.), где наряду с каноническими изображе­ниями божественных чинов и пророков присутствуют фигуры первых русских святых мучеников князей Бориса и Глеба во главе процессии святых к Богородице. В живописи удельного периода складываются местные традиции, появляются свои святые и праздники, которые находят отра­жение в живописи в качестве особых композиций. Покровителями всей Руси были святые князья Борис и Глеб. Князь Андрей Боголюбский учредил новый праздник Покрова Богородицы, которо­му с XIII в. начали посвящать иконы. Палладиумом Новгорода стала икона «Богоматерь Знаме­ние», которая, по преданию, в 1170 г. спасла город от осадившего его суздальского войска: с тех пор Богородицу изображали с раной на щеке от вражеской стрелы; противостояние новгородцев экспансионистским планам врагов было запечатлено в иконе «Битва новгородцев с суздальцами» («Чудо от иконы Знамение»). Самый народный святой Николай Угодник представал суровым защитником русской земли в образе Николы Можайского; другой образ — Николы Зарайско­го — стал художественным центром целой повести о гибели семьи рязанского князя в период татарского нашествия. В дальнейшем, в XIV-XV вв., сформировались самостоятельные школы: новгородская, псковская, тверская, московская.

«Золотым веком русской иконописи» называют XV в. Это время связано с именами величай­ших живописцев Феофана Грека, Андрея Рублева и Дионисия.

Феофан Грек, приехавший на Русь из Константинополя, соединил в своем творчестве лучшие традиции византийского и русского искусства. Живопись его характеризуется свободой компо­зиционного построения, энергичной манерой письма и потрясающей экспрессивностью и эмоцио­нальностью. Фигуры святых-столпников в расписанной им в 1378 г. новгородской церкви Спаса на Ильине улице отличаются индивидуальностью, а грозный лик Христа Пантократора в куполе поражает суровостью пронзительного взгляда. В Москве, возглавившей процесс объединения рус­ских земель и ставшей в то время центром притяжения для лучших живописцев, Феофан работал над фресковой росписью не сохранившихся Архангельского и Благовещенского соборов и ико­ностасом Благовещенского собора (1405 г.); до нас дошла его изумительной красоты центральная часть — деисус с фигурами Христа, Богородицы и Иоанна Предтечи. На Руси Феофана называли «философом».

Вместе с Феофаном и Прохором с Городца расписывал Благовещенский собор Андрей Рублев; вероятно, его кисти принадлежит часть росписи Успенского собора в Звенигороде; в 1425-1427 гг. он работал над фресками Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря, а в 1427-1430 гг. — Спа- со-Андроникова монастыря. Наиболее известна монументальная живопись Андрея Рублева и Да­ниила Черного в Успенском соборе Владимира (1408 г.) Одна из лучших фресок собора — «Шест­вие праведников в рай»: каждая группа — праведники, апостолы, святители — выделена, и в то же время все они выступают едино, во главе с апостолами Петром и Павлом. Одним из самых выдаю­щихся памятников мирового искусства стала икона Андрея Рублева «Троица» (1425-1427 гг.), напи­санная для собора Троицкого монастыря. Вся ее композиция подчинена главной идее — единства и нерасторжимости ее трех лиц. Спокойная плавность линий создает ритм кругового движения. Колориту иконы присуща мягкость; светлые, но не резкие тона придают изображению необык­новенную гармоничность. Именно мягкая, а не суровая внутренняя сосредоточенность, состоя­ние умиленного покоя или молитвенного созерцания, тихой благости отличают персонажей икон Андрея Рублева.

На рубеже XV-XVI вв. над росписями Успенского собора Московского Кремля, Успенско­го собора Иосифо-Волоколамского монастыря, Рождественского собора Пафнутьева Боровского монастыря работал мастер Дионисий. Почти полностью сохранились фрески собора Рождества Богоматери Ферапонтова монастыря под Вологдой, созданные им в 1502 г. вместе с сыновьями

Феодосием и Владимиром. Для стиля Дионисия типичны более грациозные, удлиненные фигуры, прохладные тона с преобладанием изысканных светлых оттенков, идеальная красота ликов. Из­вестной иконой письма Дионисия стал житийный образ русского митрополита Алексия; в клей­мах по периметру иконы изображены реальные события жизни святого.

Постепенно в иконописном деле происходит «разделение труда». Над ликом стали работать последовательно несколько человек: лучший рисовальщик мастерской — «знаменщик» делал на грунте рисунок углем или процарапывал его иглой, «доличник» писал фон и одеяния, а самый лучший мастер — «личник» создавал лик святого. Правила — «каноны» строго определяли сам сюжет и средства его выражения, и средневековый художник осознавал себя не столько творцом, сколько «передатчиком» божественного откровения, завещанного коллективным опытом церкви. В качестве пособия для мастеров существовали специальные прориси. Но иногда для изложе­ния трудных догматических положений иконописцам приходилось идти на риск неканонических решений; появлялись такие композиции, как «Отечество», где изображались все три ипостаси Троицы: Бог-Отец, Бог-Сын и Дух святой. Но в рамках канона могли создаваться и произведения высокой культуры, и бесхитростные образа местных умельцев.

Для простых горожан были доступны начальные школы, существовавшие при городских цер­квах. Там, судя по берестяным «тетрадям» учеников XIII в., их учили азбуке и умению писать по складам и прописям, цифровой системе (в допетровской Руси цифры обозначались буквами и специальными значками), основным молитвам. Береста была повседневным писчим материалом для писем, деловой корреспонденции, колдовских заговоров, долговых расписок и даже изби­рательных бюллетеней. К настоящему времени с 1951 г. найдено уже более 1000 берестяных грамот — не только в Новгороде и других городах Новгородской земли, но и в Москве, Старой Рязани. В XIV в. на Руси появилась бумага, век спустя она превратилась в основной материал для письма; пергамент использовался только для княжеских указов. С XIV в. наряду с уставным письмом начинает использоваться полуустав с более свободным движением пера, значительным количеством сокращений и выносом элементов букв над строкой или под ней. До наших дней до­шли 85 рукописей XII в., 40 рукописей датируются XII—XIII вв., 215 — XIII в., 85 — XIII—XIV вв. и в 817 — XIV в.

По современным подсчетам, грамотными были не менее 10 % средневековых горожан, и на­глядным подтверждением этому служат многочисленные надписи-граффити на стенах древних храмов, к которым «прикладывали руки» и безвестные простолюдины, и сам киевский князь Святослав Изяславич со своей княгиней.

Даже в эпоху расцвета Руси в XII—XIII вв. в ее городах не возникли университеты. Единствен­ной организацией, обеспечивавшей развитие образования и письменной культуры в стране, до конца XVII в. оставалась церковь. Основными учебными центрами становились монастыри, где изучались богословие, церковная литература, греческий язык, искусство красноречия.

В удельный период продолжается составление летописей в Киеве (в Печерском и Выдубицком монастырях) и Новгороде. В начале XII в. возникает летописание в Ростово-Суздальской земле. Наиболее известный Владимирский свод начал создаваться в 1177 г. при князе Всеволоде Большое Гнездо, чтобы показать ведущую роль Северо-Восточной Руси; его повествование было доведено до 1206 г. На местах появляются новые художественные приемы; например, летописание Галиц- ко-Волынской земли, возникшее в начале XIII в. при князе Данииле Романовиче, отличалось от общерусской традиции большей светскостью и особой поэтической манерой изложения.

Летописи XII—XIII вв. в основном ограничиваются повествованием о местных событиях: смене князей и епископов (а в Новгороде — еще и посадников и тысяцких), военных походах, постройке церквей, неурожаях, голоде и эпидемиях, примечательных явлениях природы вроде солнечных за­тмений. Иногда в разных летописях событиям давались противоположные трактовки в интересах местных властей; таким образом, летописание стало использоваться для обоснования притязаний в борьбе с противниками. Летописи той поры в основном далеки от понимания общерусских задач.

Согласно летописной традиции, новые своды не только повествовали о современных событиях, но и включали в себя более ранние летописи начиная с «Повести временных лет», многие из кото­рых сохранились только в таких поздних списках. Наиболее ранними из сохранившихся списков

летописных сборников являются Лаврентьевский (1377 г.), включавший летописный свод, повес­твующий о событиях Северо-Восточной Руси до 1305 г.; Ипатьевский (20-е гг. XV в.), содержав­ший южнорусский свод с изложением событий в Киевской и Галицко-Волынской Руси до 1292 г. Новгородский летописный свод, рассказывающий о судьбах Северо-Западной Руси, дошел до нас в списке XIII—XIV в.

Часто летописи богато иллюстрировались. Владимирский свод содержал 617 миниатюр (сохра­нилась его копия XV в., так называемая «Радзивилловская летопись»).

После упадка летописания в связи с монголо-татарским нашествием оно вновь развивается в XIV—XV вв. В 1305 г. был составлен летописный свод в Твери, соперничавшей за первенство с Москвой. Первым летописным сводом, содержавшим идею общерусского единства и сильной княжеской власти в союзе с церковью, стала Троицкая летопись, созданная в Москве около 1408 г.

В отличие от летописей, хронографы излагали с религиозных позиций события не только русской, но и всемирной истории. Первый хронограф был составлен в 1442 г. сербом Пахомием Логофетом после отказа русской церкви признать Флорентийскую унию и был призван обличить византийских правителей, заключивших ее.

В период раздробленности продолжала пользоваться популярностью житийная литература. В землях и княжествах появляются местночтимые святые. «Сказание о Леонтии Ростовском», со­зданное в 60-е гг. XII в., повествует о епископе, насаждавшем христианство на Северо-Востоке Руси и убитом язычниками в 1076 г. В монастырях составлялись сборники житийных рассказов о мо­нахах — «патерики» (или, на русский манер, «отечники»). В 20-е гг. XIII в. на основе посланий монаха Поликарпа был составлен Киево-Печерский патерик. Житие Авраамия Смоленского было создано в XIII в. его учеником Ефремом, широко использовавшим произведения византийской ре­лигиозной литературы. В конце XIII — начале XIV в. составлено житие Александра Невского, боль­ше напоминающее воинскую повесть. В житии митрополита Петра (первая половина XIV в.) про­водилась идея божественного предначертания превращения Москвы в религиозную столицу Руси.

С конца XIV в. произведения житийного жанра создавались в возвышенном стиле с исполь­зованием цветистых оборотов (по собственному выражению одного из авторов, Епифания, «пле­тением словес») и обильных цитат из Священного писания. В этом духе монах Троице-Сергиева монастыря Епифаний Премудрый составил жития пермского епископа, миссионера и просветите­ля, создателя азбуки коми Стефана Пермского (около 1396 г.) и основателя Троицкого монастыря Сергия Радонежского (1417—1418 гг.).

Выдающееся место в ряду литературных памятников эпохи феодальной раздробленности зани­мает созданное около 1185 г. «Слово о полку Игореве», которое повествует о разгроме войск нов- город-северского князя Игоря Святославича половецким ханом Кончаком. Автор его был великим поэтом, мастерски пользовавшимся метафорами; своеобразная музыкальность его произведения достигается сопровождающим сюжетные повороты изменением ритма и особым звуковым строем, создающим эффект звукоподражания.

Прозвучавшая в «Слове» критика русских князей за «неодиначест во» перед лицом общей опасности стала очень актуальной с началом важнейшего события русской истории — татарского нашествия. Одним из первых литературных откликов на него явилось «Слово о погибели Рус­ской земли» (1238—1246 гг.), восторженными словами описывающее красоту и богатство русской земли до татарского вторжения. Большую часть посвященных нашествию произведений можно объединить в особый жанр воинских повестей, которые создавались авторами из числа княжеских дружинников: «О битве на Калке» (1223 г.), «О разорении Батыем Рязани» (1237 г.), «О взятии Владимира» (1238 г.), «Сказание о нашествии Батыя на русскую землю» (1240 г.). Общей их иде­ей становится осознание необходимости объединения сил для отпора врагу. Особенно четко оно проявляется в сложившемся в конце XIV — начале XV в. цикле повестей о Куликовской битве: «Повести о Мамаевом побоище», «Поведание и сказание о побоище великого князя Дмитрия Ива­новича Донского» и, наконец, повторяющей стилистику «Слова о полку Игореве» «Задонщине», авторство которой приписывается священнику Софонию Рязанцу.

В объединительный период претерпевает изменения жанр «хождений». Суздальцев Симеона и Авраамия, описавших свои путешествия в 1437—1441 гг. в Италию на Флорентийский собор, больше, чем церковные святыни, интересуют европейские диковинки: фонтаны, водопроводы,

башенные часы, венецианские каналы. Первым произведением русской литературы, запечатлев­шим путешествие не с религиозными, а с торговыми целями, явилось «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина.

Во второй половине XV в. стал распространяться жанр сюжетной повести; ее исторические герои действуют в вымышленных, иногда фантастичных сюжетах, больше внимания уделяется человеческим чувствам и характерам. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» — первое про­изведение русской литературы о великой любви.

Во времена господства средневекового мировоззрения оппозиция официальным взглядам су­ществовала в виде ересей — отклоняющихся от официальной идеологии религиозных учений, распространявшихся среди городского населения, более мобильного и восприимчивого к новым идеям, нежели ведущее патриархальный образ жизни крестьянство. В середине XIV — первой половине XV в. в Новгороде и Пскове существовало движение «стригольников» (название связано либо с ремесленными специальностями, либо с особым обрядом посвящения — специфической стрижкой), отвергавших церковную иерархию и монашество, «чин священнический», поставляв­шийся «по мзде», а также само священство как «божественную благодать» исполнять основные обряды — христианские «таинства»: причащение, покаяние, крещение, исполнение которых со­провождалось большими церковными поборами. Обличая продажность и невежество попов, они требовали права религиозной проповеди для мирян. Церковь жестоко расправилась со «стриголь­никами» — в 1376 г. их утопили в Волхове; но учение продолжало существовать. Вероятно, во второй половине XV в. «стригольники» слились с «жидовствующими».

Центром новой ереси, основателем которой стал приехавший в 1471 г. из Литвы «жидовин Схария» («Захарья Евреин»), поддержанный горожанами и низшим духовенством, по-прежнему являлся Новгород. Сторонники его отрицали церковную иерархию, посты, праздники, храмы, почитание икон; отвергали внешние проявления христианского культа — священные предметы, службы и обряды; отрицали божественность Христа и его воскресение из мертвых, то есть под­вергали сомнению основной догмат веры о триединстве Бога (отсюда используемый в современ­ной литературе термин для их обозначения — «антитринитарии»). Первым начал борьбу с ними в 1487 г. новгородский архиепископ Геннадий, узнавший, что еретики «бросали иконы в нечис­тые места, некоторые святые лики кусали они зубами, как бешеные псы, некоторые разбивали». Однако в середине 1480-х гг. среди сторонников нового учения оказалось немало влиятельных людей, в том числе владевший несколькими иностранными языками глава посольского приказа Федор Курицын и невестка великого князя Ивана III Елена Волошанка.

Жители городов быстрее знакомились с новинками и импортными товарами; уже в XII в. на городском торгу можно было встретить сирийские бусы, польский свинец, иранскую художест­венную керамику, фризское и фламандское сукно. Из Византии шли ценные шелковые ткани, пряности, стеклянная посуда, из Германии — бронзовые чаши и мечи, из Крыма — амфоры с вином, из Прибалтики — янтарь; встречались и заморские диковинки вроде индийских шахмат. Бытовая утварь горожан была богаче, чем у крестьян, но также преимущественно деревянной: мебель, посуда, музыкальные инструменты, лари и шкатулки, где хранились ценности и всякая «ларечная кузнь»; фигурки домовых, сани (на которых порой ездили и летом). Так же как крес­тьянки, жены горожан мололи муку ручными жерновами и пряли веретенами с пряслицами. Но в городах встречаются и металлические светильники, и бронзовые нательные кресты, и замки с ключами, и изысканные украшения. Во время раскопок в Новгороде найдены детали около 100 тысяч пар кожаной обуви, тогда как остатки лаптя встретились лишь однажды. Впрочем, относительная налаженность и изобилие городского быта часто пресекались страшными неуро­жаями, эпидемиями, вражескими набегами или междоусобицами. В такое время цены на хлеб — главный продукт потребления средневекового человека — увеличивались в 6, 9 и даже в 40 раз.

В XIV в., когда ремесло стало уже оправляться от последствий татарского нашествия, город­ские ремесленники начали лить колокола. В летописи в связи с походом на Москву хана Тохта- мыша в 1382 г. упоминаются «тюфяки» — первые артиллерийские орудия, Известны и железные русские пушки, кованые из цельной заготовки. Кованые орудия калибром 24-110 мм и массой 60-170 кг находились на вооружении русской армии в течение всего XV в., и только в следующем столетии стали изготавливаться литые медные и бронзовые орудия.

Дата добавления: 2015-06-27