Подготовка учителя

Первый шаг, который должен предпринять будущий Монтессори-учитель, связан с его подготовкой. Во-первых, у него должно быть живое воображение, поскольку если в традицион­ных школах учительница наблюдает за непосредственным по­ведением своих учеников, зная, что она должна присматривать за ними и чему она должна их учить, то Монтессори-учитель находится в постоянном поиске ребенка, которого еще нет. В этом заключается главное различие между ними. Начиная работать в нашей школе, учительница должна обладать своего рода верой в то, что ребенок раскроет себя в работе. Она должна освободиться от всех предвзятых представлений о том уровне, на котором может находиться ребенок. Ее не должно беспоко­ить большое разнообразие детских типов (то есть детей с откло­нениями в той или иной степени). В своем воображении она видит тот единственный нормализованный тип, который живет в духовном мире. Учительница должна верить, что, найдя при­влекательную для него работу, ребенок раскроет свою истин­ную природу. Так за чем же ей нужно следить? За тем, когда тот или иной ребенок начнет сосредоточиваться. Этому она должна посвятить все свои силы, и ее деятельность будет меняться от этапа к этапу, словно в процессе духовного восхождения. Ее деятельность обычно имеет три аспекта.

Первый этап. Учительница становится хранителем и смотри­телем окружающей среды. Она занимается именно этим, не от­влекаясь на вечно неугомонных детей. Именно отсюда придет исцеление, а также то, что привлекает и фокусирует на себе волю ребенка. В наших странах, где у каждой жены есть свой собст­венный дом, она старается сделать его как можно более привле­кательным для себя и своего мужа. Вместо того чтобы уделять внимание только ему, она направляет его также на дом, с тем чтобы создать обстановку, в которой может процветать нор­мальная, созидательная жизнь. Она старается сделать свой дом уютным и спокойным и наполнить его разнообразными полез­ными вещами. Главное очарование дома заключается в его чис­тоте и порядке, когда пыль везде вытерта, все на своих местах, блестит и радует глаз. Это ее первая забота. Так же должна посту­пать и учительница в школе. Все материалы должны содержаться в безупречном порядке, быть красивыми, в превосходном состо­янии и сиять. Они должны быть полностью укомплектованы, чтобы ребенку они казались новыми, целыми и готовыми к ис­пользованию. Это значит, что учительница тоже должна быть привлекательна, иметь приятную внешность, быть чистой, оп­рятной, спокойной и выглядеть достойно. Эти идеалы каждый преподаватель может реализовать по-своему, но, появляясь пе­ред детьми, давайте будем всегда помнить о том, что они «из об­щества избранных». Внешность учителя — первый шаг к завоева­нию доверия и уважения ребенка. Учительница должна изучить свои движения, чтобы сделать их как можно более мягкими и грациозными. В этом возрасте ребенок идеализирует свою мать. Возможно, мы не знаем, что она за человек, но мы часто слы­шим, как, увидев красивую женщину, ребенок говорит: «Какая она красивая! Прямо как моя мама!» Вполне возможно, что его мать вовсе не красива, но для ребенка она прекрасна, и все, кем он восхищается, кажутся ему такими же красивыми, как она. Поэтому уход за собой составляет часть той окружающей среды, в которой существует ребенок; и учительница является самой важной частью его мира.

Таким образом, первая обязанность учителя — следить за окружающей средой, это важнее всего остального. Окружающая среда оказывает косвенное воздействие на ребенка, но до тех пор пока она не подготовлена должным образом, мы не добьем­ся эффективных и стабильных результатов ни в одной области, будь то физическая, интеллектуальная или духовная.

Второй этап. Приняв во внимание окружающую среду, мы должны задаться вопросом о том, как учительница должна вести себя по отношению к детям. Что можем мы поделать с этим необузданным маленьким народцем, с их смущенными и неуверенными маленькими умами, который мы надеемся заинтересовать и занять работой? Иногда я использую слово,

которое можно легко неправильно интерпретировать: учитель­ница должна соблазнять, она должна увлекать детей. Если окружающей средой пренебрегают, мебель пыльная, материа­лы поломанные и негодные, а главное, если сама учительница неопрятна, плохо воспитана и груба с детьми, то для постав­ленной цели ей будет не доставать самого главного. Учитель­ница в этот первый период, пока еще не проявилась концент­рация, должна быть похожа на пламя, которое согревает всех своим теплом, вдохновляет и манит. Не стоит бояться, что она помешает какому-нибудь важному психическому процессу, поскольку процессы еще не начались. До проявления кон­центрации наставница может в большей или меньшей степени делать то, что сочтет нужным, и вмешиваться в занятия детей столько, сколько ей покажется необходимым.

Я как-то читала об одном святом, который пытался собрать детей, брошенных на улицах города, в котором жители не от­личались хорошим поведением. Что же он сделал? Он попытал­ся их развлечь. Это и должна делать учительница в сложившей­ся ситуации. Она может рассказывать истории, проводить игры, петь и читать детские побасенки и стихи. У учителя, облада­ющего даром очаровывать детей, они могут выполнять разно­образные упражнения, которые, даже если и не представляют большой ценности в плане обучения, полезны тем, что успо­каивают их. Общеизвестно, что энергичный учитель привлека­тельнее скучного, и все мы, если постараемся, можем быть яр­кими. Любая, например, может жизнерадостно сказать: «Давай­те переставим сегодня всю мебель!» — и работать с детьми, подбадривая и поощряя их в веселой и приятной манере. Или же можно сказать: «А как насчет этого латунного кувшина для воды? Его нужно почистить» или же: «Давайте пойдем в сад и нарвем цветов». Каждое действие учителя может стать призы­вом и приглашением для детей.

Это второй этап работы учителя. Если на этой стадии есть ребенок, который упорно докучает остальным, то лучше все­го — его остановить. Мы уже сказали и достаточно часто по­вторяли, что не стоит вмешиваться, когда ребенок поглощен своей работой, чтобы не прервать цикл его действий или не помешать ему свободно развиваться, однако в данном слу­чае следует поступить наоборот и остановить действия, ме­шающие активности других. Это можно сделать в виде любого восклицания или проявления особого и нежного интереса к беспокойному ребенку. Эти отвлекающие проявления привя­занности, которые случаются тем чаще, чем хуже он себя ведет, действуют на него как серии электрошоков, и со вре­менем их действие начнет сказываться. Зачастую достаточно вопроса: «Как дела, Джонни? Пойдем со мной, у меня есть для тебя дело». Возможно, ему не захочется смотреть, и тогда учительница скажет: «Ну ладно, не важно. Давай пойдем в сад», — и пойдет с ним сама или пошлет своего помощника. Тогда он вместе со своим непослушанием перейдет в руки помощника и перестанет мешать другим детям.

Третий этап. Наконец наступает время, когда дети начи­нают проявлять к чему-то интерес, обычно к участию в прак­тической жизни, ибо опыт показывает, что бесполезно и вред­но давать детям сенсорные и культурные материалы, пока они не будут готовы получать от них пользу.

Прежде чем познакомить их с этими материалами, необхо­димо дождаться того момента, когда дети обретут способность на чем-то концентрироваться, и обычно, как я уже сказала, она приходит вместе с упражнениями практической жизни. Когда ребенок начинает выказывать интерес к одному из них, учи­тельница не должна останавливать его, поскольку этот интерес соотносится с законами природы и открывает целый цикл новой деятельности. Но, первый шаг так хрупок и слаб, что может, как мыльный пузырь, исчезнуть от одного прикоснове­ния, а с ним исчезнет и вся красота этого мгновения.

Учитель в этот момент должен быть особенно внимателен. Не вмешиваться означает не вмешиваться никаким образом. Но именно в этот момент учителя обычно совершают ошибку. Ребе­нок, который до сих пор был совершенно неуправляем, наконец сосредоточивается на работе. И если учительница, проходя мимо, скажет: «Хорошо», этого будет вполне достаточно, чтобы все беды вернулись. Вполне вероятно, что пройдет еще пара недель, прежде чем ребенок заинтересуется чем-то еще. Если другому ребенку трудно что-то сделать, и учительница приходит ему на помощь, то он может ей передать и оставить это занятие. Интерес ребенка сосредоточен не только на самом действии, часто он основывается на стремлении преодолеть трудности. «Если учительница хочет преодолеть эти трудности за меня, пусть преодолевает. Мне это больше не интересно». Вот его от­ношение. Если ребенок пытается поднять что-то очень тяжелое, и учительница решает ему помочь, то зачастую он оставляет предмет в ее руках и убегает прочь. Бывает достаточно похвалы, помощи или даже взгляда, чтобы остановить его или препятство­вать его активности. Возможно, это прозвучит странно, но такое может произойти, даже если ребенок поймет, что за ним наблю­дают. В конце концов, мы и сами иногда не можем продолжать работу, если кто-то на нас смотрит. Важнейшее правило, обеспе­чивающее успех педагога, заключается в следующем: как только ребенок начал сосредоточиваться, веди себя так, словно он не суще­ствует. Естественно, можно бросить взгляд на то, что он делает, но так чтобы он не заметил. После этого ребенок, который уже не является жертвой скуки, заставляющей его переходить от одного к другому, ни на чем не задерживаясь, начинает выбирать себе работу целенаправленно, что может вызвать проблемы в классе, где многим может захотеться одного и того же одновре­менно. Но даже для решения этих проблем учительница не должна вмешиваться, пока ее об этом не попросят, дети разбе­рутся сами. Обязанность учительницы — только показывать новые вещи, когда она видит, что ребенок уже исчерпал все воз­можности предметов, использовавшихся до этого.

Умение учительницы не вмешиваться приходит с опытом, как и все прочее, но никогда не дается легко. Оно означает восхождение к вершинам духа. Истинная духовность осознает, что можно гордиться и тем, что просто помогаешь.

Подлинная помощь, которую может оказать учительница, состоит не в том, чтобы следовать порыву чувств, а в подчи­нении своей любви дисциплине, умении пользоваться ею с проницательностью, ибо творящий добро пожинает большее счастье, чем тот, на кого оно направлено. Истинная доброта служит нуждающимся в ней, не открывая себя, или, будучи обнаруженной, выдает себя не за пользу, а за нечто естествен­ное и спонтанное.

Хотя отношения между ребенком и учителем лежат в сфере духовного, за модель своего поведения учитель может взять за­боту хорошего камердинера о своем хозяине. Он поддерживает порядок на туалетном столике хозяина, кладет на место гребни, но он не указывает хозяину, когда пользоваться ими, он ставит перед хозяином еду, но не заставляет хозяина есть; накрыв на стол, он удаляется молча и незаметно. Так и мы должны вести себя, когда выковывается дух ребенка. Хозяин, которому слу­жит учительница, — это дух ребенка, когда он выказывает в чем-то нужду, она должна спешно удовлетворить ее. Камерди­нер никогда не беспокоит своего хозяина, когда тот один, но стоит последнему позвать, он спешит узнать, что нужно, и от­вечает: «Слушаюсь, сэр». Если он видит, что от него ждут вос­хищения, он его выражает и может даже сказать: «Как восхити­тельно!» — о чем-то, что он вовсе не считает красивым. Точно так же, если ребенок крайне сосредоточенно выполняет какую-то работу, мы должны уйти с его пути, но если он хочет нашего одобрения, мы не должны скупиться на похвалу.

В сфере психологии отношений учительницы и ребенка роль и манера поведения учительницы аналогичны роли и поведению камердинера. Они должны служить, и служить хо­рошо: служить духовности. Это нечто новое, особенно в сфере образования. Это больше, чем просто помыть ребенка, когда он грязный, или починить и почистить его одежду. Мы не служим телу ребенка, поскольку знаем, что если ему нужно развиваться, то он должен делать все это сам. Основа нашего учения заключается в том, что в этом смысле ему служить не надо. Ребенок должен обрести физическую независимость через самодостаточность, он должен обрести независимую волю благодаря свободе выбора, способность мыслить незави­симо благодаря самостоятельной и непрерывной работе. Раз­витие ребенка проходит несколько последовательных этапов независимости, и наше знание о них должно направлять наше поведение по отношению к нему. Мы должны помочь ребенку действовать, проявлять волю и думать самостоятельно. Это искусство служения духу, искусство, которое можно совер­шенствовать, только работая с детьми.

Если учительница будет соответствовать нуждам вверенной ей группы детей, она увидит, как неожиданно расцветет соци­альная жизнь, и будет наслаждаться, наблюдая за проявлениями детской души. Иметь возможность наблюдать детей — большая привилегия. Это счастье путешественника, который подходит к оазису и слышит, как вода пробивается сквозь песчаную грудь пустыни, казавшейся такой сухой, палящей и безнадежной, ибо в девиантном ребенке обычно скрыты лучшие качества челове­ческой души, и когда они проявляются, учительница, которая их наблюдает, приветствует их с радостью награжденной веры. И в этих качествах ребенка она видит человека таким, каким он должен быть: тружеником, не знающим усталости, поскольку им движет неизменный энтузиазм. Она видит того, кто стре­мится предпринимать большие усилия, поскольку всегда хочет быть выше трудностей; это человек, который действительно пытается помочь слабым, поскольку в его сердце есть подлин­ное милосердие, которое знает, что значит уважать других, и это уважение к духовным усилиям личности и есть та вода, которая питает корни его души. По обладанию этими качествами она узнает настоящего ребенка, отца настоящего человека.

Но это будет происходить постепенно. Сначала учитель­ница скажет: «Я увидела ребенка таким, каким он должен быть, и он оказался лучше, чем я могла его себе представить». Вот что означает понять детство. Недостаточно знать, что ре­бенка зовут Джон и что его отец — плотник; в своей повсе­дневной жизни учительница должна знать и исследовать сек­рет детства. Посредством этого она приходит не только к более глубокому знанию, но и к новому виду любви, которая на­правлена не на отдельную личность, а на то, что кроется в глубинах этого секрета. Когда дети открывают ей свою истин­ную природу, она понимает, возможно впервые, что такое любовь. И это откровение преображает и ее саму. Это то, что трогает сердце и постепенно меняет людей. Однажды столк­нувшись с этим явлением, уже нельзя не писать и не говорить об этом. Имена детей могут забыться, но ничто не может стереть то впечатление, которое произвел их дух, и уничто­жить ту любовь, которую они смогли пробудить.

Существует два уровня любви. Зачастую, говоря о любви к детям, мы имеем в виду свою заботу о них, ласки и любовь, которые мы изливаем на тех, кого знаем и кто пробуждает в нас нежные чувства, а если нас связывает с ними еще и ду­ховная близость, мы выказываем ее, обучая их молитвам.

Но я говорю о другом, об уровне любви, который больше не является ни индивидуальным, ни физическим. Служить детям означает ощущать, что служишь духу человека, духу, который должен освободиться. Отличие этого уровня было воистину ус­тановлено не учителем, а ребенком. Именно учительница чувст­вует, что ее подняли до ранее неведомых ей высот. Ребенок за­ставил ее расти, пока, наконец, она не оказалась в его круге.

До этого она думала, что ее задача благородна, но радова­лась наступлению каникул и, как все люди, работающие на других, надеялась, что ей уменьшат количество рабочих часов и повысят зарплату. Возможно, ей доставляло удовольствие поль­зоваться авторитетом и чувствовать, что она является идеалом, на который дети смотрят с почтением и стараются подражать. Она была бы рада стать директором или даже инспектором. Но подняться с этого уровня на более высокий означает понять, что истинное счастье не в этом. Тот, кто однажды испил из источника духовного счастья, сам принимает решение отказать­ся от удовлетворения, которое приносит более высокий про­фессиональный статус, что мы видим на примере многих школьных директоров и инспекторов, оставивших свою карье­ру, чтобы посвятить себя маленьким детям и стать тем, кого пренебрежительно называют «детскими воспитателями».

Я знаю двух врачей в Париже, которые оставили свою про­фессию для того, чтобы целиком посвятить себя нашей работе и проникнуть в подлинную сущность этих явлений. Они ощу­щали, что поднялись с низкого уровня на более высокий.

Что же является самым большим показателем успеха для учительницы, изменившейся подобным образом? Это ситуация, когда она может сказать: «Дети работают сейчас так, будто меня с ними нет».

До этого преображения, ее ощущения были совершенно противоположными. Она думала, что это она учит детей, что это она подняла их с низкого уровня. Но теперь, когда дух ребенка явил себя ей, свою величайшую заслугу она может выразить следующими словами: «Я помогла этой жизни вы­полнить задачи, которые поставило перед ней мироздание».

Это действительно приносит удовлетворение. Учительница детей в возрасте до шести лет знает, что помогла человечеству в важнейшей области его формирования. Она может ничего не знать об обстоятельствах жизни детей, кроме того, что они рас­сказали ей сами в разговоре. Возможно, ей не интересно их буду­щее, пойдут ли они в среднюю школу и университет или закон­чат учиться раньше, но она счастлива, зная, что в этот период формирования они смогли сделать то, что должны были сделать. Она сможет сказать: «Я служила духовному началу этих детей, и они осуществили свое развитие, и этот опыт я прошла с ними». Учительница в отличие от чиновника, которому она подчиняет­ся, ощущает ценность своей работы и того, что ей удалось до­стичь в форме полноценной духовной жизни, которая есть «жизнь вечная» и молитва с утра до следующего утра. Тому, кто не ведет такую жизнь, нелегко это понять. Многие думают, что это добродетель самопожертвования, и говорят: «Как скромны эти учителя, если они даже не интересуются своей властью над детьми». А другие говорят: «Как может ваш метод успешно рабо­тать, если вы просите учителей отказаться от самых естественных и стихийных желаний?» Но они не понимают, что речь идет не о жертве, а о получении удовлетворения, не о самоотречении, а о новой жизни с новыми ценностями, в которой появляются ценности настоящей жизни, доселе неведомые.

Более того, все принципы тоже другие, например справед­ливость. В школе и в обществе, а также в демократических странах справедливость часто означает один закон для всех, для богатых и могущественных и для тех, кто умирает с голода. О справедливости обычно думают в связи с судебными разби­рательствами, тюрьмами и приговорами. Здания суда называ­ют «дворцами правосудия», и слова «Я честный гражданин» означают, что человек не имел дела с органами правосудия (полицией или судами). Даже в школе учитель должен быть внимателен — приласкав одного ребенка, ему придется при­ласкать всех, он должен быть справедливым. Такой вид спра­ведливости низводит всех на самый низкий уровень, как если бы в отношении духовности мы были должны обезглавить самого высокого, с тем чтобы все стали одного роста.

На этом более высоком уровне обучения справедливость — это нечто воистину духовное, она заключается в том, чтобы обеспечить каждому ребенку возможность для его полного раз­вития. Справедливость здесь в том, чтобы оказать каждому че­ловеческому существу помощь, необходимую для того, чтобы вызвать его духовный рост, а в любом возрасте служение духов­ному началу означает помощь той активности, которая призва­на это сделать. Возможно, это и будет той основой, на которой будет организовано общество в будущем. Ничто из этих духов­ных сокровищ не должно быть утрачено. По сравнению с ними экономические ценности ничего не значат. Не важно, богат я или беден — если я в полной мере смогу раскрыть свои способ­ности, экономическая проблема разрешится сама собой. Когда все человечество сможет достичь совершенства духа, оно станет более продуктивным и экономический аспект жизни переста­нет доминировать. Люди творят не с помощью своих ног и тел, а с помощью своего духа и разума, и когда последние достигнут подобающего им уровня развития, все наши «неразрешимые проблемы» разрешатся.

Дети могут создать организованное общество без посторон­ней помощи. Нам, взрослым, нужны тюрьмы, полиция, солда­ты и ружья. Дети решают свои проблемы мирным путем, они показали нам, что свобода и дисциплина — две стороны одной медали, ибо научная свобода ведет к дисциплине. У монет обычно две стороны, одна более красивая, прекрасно отчека­ненная, с изображением головы или аллегорической фигуры, тогда как другая украшена менее богато и на ней нет ничего, кроме числа и какой-нибудь надписи. Эту простую сторону можно сравнить со свободой, а искусно отчеканенную — с дис­циплиной. Это настолько справедливо, что, когда класс ведет себя недисциплинированно, учительница видит в беспорядке лишь симптом какой-то своей ошибки, она находит ее и исправ­ляет. Учитель традиционной школы счел бы это унизительным, но это не унизительно, это часть методики нового образования. Служа ребенку, мы служим жизни, помогая природе, мы под­нимаемся на новый уровень, который уже над природой, ибо подниматься вверх — закон жизни. И именно дети построили эту чудесную лестницу, которая ведет все выше. Порядок — закон природы, а когда порядок возникает сам по себе, мы понимаем, что заново проникли в порядок Вселенной. Очевид­но, что в число миссий, вверяемых ребенку, природа также включает задачу побудить нас взрослых подняться на новый уровень. Дети берут нас с собой на более высокий уровень духа, и вследствие этого разрешаются все наши материальные про­блемы. И позвольте мне еще раз в качестве прощания повто­рить слова, которые помогли нам запомнить все, о чем я гово­рила. Это не молитва, а скорее напоминание и для нас, учите­лей, заклинание, своего рода программа, наша собственная программа: «БОЖЕ, ПОМОГИ НАМ ПРОНИКНУТЬ В СЕК­РЕТ ДЕТСТВА, ЧТОБЫ МЫ МОГЛИ УЗНАТЬ, ПОЛЮБИТЬ РЕБЕНКА И СЛУЖИТЬ ЕМУ ПО ЗАКОНАМ ТВОЕГО ПРА­ВОСУДИЯ, И СЛЕДУЯ ТВОЕЙ СВЯТОЙ ВОЛЕ».

Дата добавления: 2015-06-27