Часть 8. История присоединения

Историки не любят извиняться, да и никто не любит… Пока живут очевидцы, безапелляционное сведение событий к повторам, циклам и набору нравоучений – ведут к аргументированным возражениям. Потому ранее, чем через полвека, составление Истории не начинается… Но нескольким поколениям пролетарских интернационалистов оказалась не нужны целые пласты русской истории. И Российская история 19-го века была «закована» в марксистские догмы, не успев быть даже сохраненной…

Принятые большинством исторические оценки – это еще и социальный компромисс по поводу курса «Истории» в общеобразовательных школах. При смене поколений – общество меняется, следовательно, их представления о социальном компромиссе – должны измениться тоже. История должна быть гибкой и меняться в соответствии с расширением кругозора общества. Или она, как «Продукт» не будет соответствовать целям потребителей, и тот уйдет к другим «мифам».

Ведь есть, по крайней мере, две разные «Истории»: того, что происходило на самом деле, и того, что мы хотим об этом думать. Не говоря уже про отдельные «мифы» и мелкие секты…

История, которая заполняется на заказ номенклатурной «верхушки», обязана внушать, что люди должны сидеть

1) тихо,

2) на своих местах.

Ей будут не нужны отвлекающие и разлагающие примеры – вообще,
А уж тем более, примеры инициативы и успеха.

Позднее, когда выбирали то, без чего жить оказалось невозможно, про генерала Черняева не стали вспоминать – царская армия была «не популярной», да и тему национальных отношений в союзном коммунистическом государстве старались не замечать, «авось, само рассосется».

Северный ветер в Средней Азии стал ветром перемен, опрокинул и закружил много судеб. Большие перемены порождают зависть, обиженных, доносы. Местные ремесленники постепенно разорялись, не выдерживая конкуренции с ввозимым ширпотребом. Вокруг было много «лишних» новому порядку приживал и бездельников от прежней Власти. Прогресс идет вперед и не задумывается о том, сколько ломает людей и судеб. Прогресс приходит, меняет, обновляет, но при этом он беззащитен для критиков «с тыла» и сам воспитывает своих оппонентов.

Побежденный действительно, отказался отстаивать «свою» культуру с оружием и принял культуру победителя – не просто потому, что новая культура и социальное устройство – оказались нужны населению замкнутой страны, но и чтобы выжить. Особенно, элите.

Даже не говоря о прекращении бесконечных войн, набегов и работорговли. Замкнутый регион вырвался из изоляции и деспотии местных беков. Русские принесли агрессивный дух прогресса: появились фабрики, железные дороги, телеграф, библиотеки, медицина. Но они не разрушали национальные границы и дали толчок для появления национальной интеллигенции, в том числе, будущих борцов за независимость. Сила всегда сама несет внутри себя слабость. Уже в новом поколении накопившееся раздражение по поводу ошибок русских в Средней Азии привело к появлению национальной «контр-идеи».

Рецепт Коктейля "Контр-культуры", как и любой «панк-протест» смешивается в расчете на юного обывателя. Для него требуется обрывки информации, фольклорная составляющая, кровавые сцены, актуальная политическая сатира, авантюрный сюжет, соответствующие эпохе сексуальный подтекст – и ядовитое представление.

Современники утверждали, что Российская Империя победила еще и потому что подняла вопрос о Личности.

Человеческой личности. Его чести и достоинстве, которые до того местными мудрецами понимали иначе. Гуманизм русских поражал – и удивлял. Смертные приговоры почти всегда заменялись на каторгу. Иногда наказание равнялось почти помилованию и тем более подчеркнутому, что являлось не с течением времени, а почти тотчас, со странной поспешностью. Там, где привыкли к безжалостности Власти – такая сила удивляла и раздражала. Но чтобы «быть, как русские» - от старых представлений приходилось отказываться.

История объединения Империи и присоединения Средней Азии – интересная история. Но эта история интересна еще и тем, что через полтора века, сегодня мы своими глазами видим обратный процесс. Жители национальных окраин бывшей Империи сегодня приезжают в центр России, и интегрируются в местную жизнь, как более выносливые, работоспособные и успешные, оттесняя коренное население из прибыльного бизнеса, с лучших рабочих мест и территорий «традиционного обитания».

Что произошло за полтора века нашей совместной истории -??

Может быть, не столько одни стали сильнее, сколько другие – слабее?

Сейчас с трудом вериться, что за русскими шли добровольно, потому что через полтора века оказалось невозможно удержать вместе?

Как измерить эмоции, которыми страны и народы объединялись вместе: когда составляются контракты, а когда живут без договора? Если эмоциональный фон ситуации таков, что блудный сын возвращается в отцовскую семью, и узнает, какую цену он заплатил за скитания и лишения, кто думает о контракте? А нужны ли контракты, когда такой «блудный сын» одним появлением наводит порядок вокруг и прогоняет армию нахлебников?

Контракты и акценты: старший брат/ младший брат – были совершенно не нужны еще и потому, что был суровый отчим в этом доме, и вопросов о старшинстве не возникало.

Но братья выросли, отчим в 1991 году неожиданно исчез. И повис вопрос, почему полтора века назад люди с двух сторон объединялись, а потом ни за что не захотели держаться вместе.

Когда в доме не ладно, и нужен порядок, его наведение начинается с определения границ и обязанностей, вплоть до отгорожения своего «угла». Будет конфликт, истерика, может быть, посуду побьют. Но если все хотят, чтобы был порядок, то установить, «кто-в Доме за-что» отвечает - придется.

Степной и городской опыт дают разные системы координат: дом кончается там, где кончаются его стены - или там где проходит граница земли? Общий дом на всех – или у каждого свой? Должен ли порядок стеснять жизнь в доме? Что можно в доме, а что нельзя? Когда начинается ответственность, а где заканчивается? Если общего дела не видно - нет и разговора. Как только найдут общие интересы - появятся темы – и договорятся.

Дата добавления: 2015-06-27