ВЕРНЫЙ ВЫСТРЕЛ»?

КУВЕЙТ

Саудовская Аравия была, как известно, не единственной страной на Аравийском полуострове. Уже десяток лет велись вялые и прерывающиеся переговоры о концессии в соседнем Кувейте. Проведение изыскательских работ в Бахрейне огорчало кувейтского эмира шейха Ахмеда. «Для меня это было ударом в самое сердце, — говорил он в 1931 году майору Холмсу, — когда я видел нефтяные работы в Бахрейне, и не видел их здесь». Жизнерадостный коренастый Ахмед, ставший эмиром Кувейта в 1921 году, гордился своей «современностью»: в середине тридцатых годов он скрывал под халатами широкие брюки и лакированные кожаные туфли. Он был любителем британского военного флота, и стены его кабинета украшали фотографии британских офицеров и военных кораблей. Однако, казалось, что ему приходится постоянно балансировать из‑за хрупкости положения Кувейта. По словам высокопоставленного британского дипломата, шейх «вступил на путь довольно опасной политики, пытаясь восстановить правительство Его Величества, иракское правительство и короля Ибн Сауда друг против друга».

Подобное балансирование всегда было в центре проблем Кувейта, маленького государства, пытавшегося отстоять свою независимость и свободу действий среди своих могущественных соседей. Долгое время Кувейт, благодаря своему расположению в верховье Персидского залива, на пересечении торговых путей и путей паломничества играл важную роль в торговле. Его появление в качестве независимого образования относится к середине восемнадцатого века, когда в этом месте поселились племена кочевников, и в 1756 году правителем был выбран шейх из семьи аль‑Сабах. К девятнадцатому веку он сделался центром торговли в оконечной части залива. Хотя Кувейту и приходилось платить дань Оттоманской империи, он успешно избегал прямой власти турок. В конце девятнадцатого века Великобритания стремилась ослабить германское проникновение в регион, одним из примеров можно назвать железную дорогу Берлин — Багдад, а Кувейт желал отстоять свою независимость. В результате Великобритания взяла на себя ответственность за внешние связи Кувейта, установив позднее над эмиратом протекторат. Теперь за шейхом Ахмедом «ухаживали» и «Англо‑персидская компания», и «Галф». Приобретя оформленные и спорные права у майора Холмса, «Галф» работала через него и его синдикат «Истерн энд дженерал» (который в министерстве иностранных дел окрестили «шакалом» «Галф»). «Англо‑персидская компания» по‑прежнему скептически относилась к разведке нефти в Кувейте. Тем более что успех изыскательских работ только увеличил бы количество нефти на рынке, и без того испытывавшем большой ее переизбыток. Кроме того, в руководстве «Англо‑персидской компании» всегда жили опасения, что шах «возобновит обвинения в том, что они растрачивают свою энергию где угодно, только не в Персии». Почему же компания все‑таки добивалась получения концессии в Кувейте? Логически рассуждая, она не могла просто стоять в стороне — ей было важно не дать другим получить концессию. Основной интерес «Англо‑персидской компании» имел оборонительный характер — помешать другой компании «выйти во фланг», угрожая подорвать положение и влияние «Англо‑персидской компании» в Персии и Ираке. Риск был слишком велик. Кувейт находился, как говорил сэр Джон Кэдмен, в «сфере влияния» компании.

Финансовая «нужда» также подогревала интерес шейха Ахмеда к привлечению концессионеров. Как и остальные шейхства побережья Персидского залива, Кувейт испытывал суровые экономические трудности. Местная торговля жемчугом являлась главным источником доходов из‑за рубежа. В связи с этим у шейха Ахмеда появилась веская причина для недовольства японским торговцем лапшой из префектуры Майе неким Кокичи Микимото (не важно, знал шейх это имя или нет). Японец помешался на устрицах и жемчуге и посвятил много лет выработке технологии выращивания жемчуга искусственным путем. В конце концов усилия Микимото были вознаграждены, и к 1930 году искусственный японский жемчуг заполонил мировой рынок драгоценностей, практически уничтожив спрос на натуральный жемчуг, который ныряльщики доставали у берегов Кувейта и в других местах Персидского залива. Экономика Кувейта была разрушена, экспортные доходы упали, торговцы разорились, лодки лежали на берегу, а ныряльщики вернулись в пустыню. Ахмед и его государство нуждались в новом источнике доходов, благословенные виды на нефть появились как раз вовремя.

Перед маленькой страной стоял и ряд других экономических трудностей. Великая Депрессия добралась и до Аравийского полуострова, и это еще сильнее поразило экономику Кувейта и других шейхств. Дела пошли так плохо, что рабовладельцы на берегах Аравии продавали африканских рабов в убыток, чтобы не тратиться на их содержание. Вдобавок шейх Ахмед сердился на Великобританию за то, что она, как ему казалось, не оказывала адекватной поддержки в спорах с Саудовской Аравией и Ираком. Шейх верил, что вместе с американской нефтяной компанией в Кувейт придут американские политические интересы, которые можно будет использовать для укрепления позиций и против Великобритании, и против соперников в регионе. Но тем не менее шейх знал, что не осмелится восстановить против себя Великобританию, от которой по‑прежнему в наибольшей степени зависела политическая и военная безопасность. Кувейт был очень маленьким государством, в заливе господствовала Британская империя, и шейх понимал практическое значение королевского военного флота.

В свою очередь британское правительство хотело сделать все, от него зависящее, чтобы поддержать свое влияние и положение в регионе. Соответственно,оно старалось обеспечить получение концессий английскими компаниями. Но как этого добиться? Хотя действие «пункта британской национальности» в случае Бахрейна было приостановлено, Лондон продолжал настаивать на его действии в Кувейте. Это полностью перекрывало возможность участия «Галф» наравне с синдикатом «Истерн энд дженерал», поскольку работать разрешалось только фирмам с британским контролем. «Галф» заявила протест против политики исключений Государственному департаменту США, который в свою очередь в конце 1931 года начал оказывать давление в этом вопросе на Великобританию.

Британское военно‑морское министерство энергично настаивало на сохранении «пункта британской национальности» не только из соображений стратегии военных поставок нефти, но и по причине предполагаемых трудностей, с которыми пришлось бы столкнуться, обеспечивая «защиту американских граждан на территории Кувейта». Результатом могло бы стать даже «вмешательство американских военных кораблей в дела в заливе для обеспечения защиты, которую Великобритания, может быть, не сумеет предложить». Но, по словам одного чиновника, основную роль здесь играло опасение, что Великобритания «уступит влияние и главенствующее положение, особо важной для ее имперских интересов области, другой, более богатой нации». Однако после некоторых колебаний ключевые министерства британского правительства — министерство иностранных дел, министерство по делам колоний и нефтяное министерство ‑были готовы отказаться от «пункта британской национальности». «Чего мы хотим меньше всего, — сказал чиновник из МИДа, — так это нефтяной войны с Соединенными Штатами». Действительно, американский капитал мог бы упрочить политическую стабильность и ускорить экономическое развитие в регионе, что соответствовало интересам Великобритании. В апреле 1932 года британское правительство отказалось от «пункта британской национальности». В тот момент казалось, что серьезных последствий не будет, следовательно, нет и реальных причин не делать этого. Помимо всего прочего, «Англо‑персидская компания» мало интересовалась разведкой нефти в Кувейте. Сэр Джон Кэдмен, председатель компании, сообщил министерству иностранных дел, что любая нефть, найденная в Кувейте", не представляла бы интереса для «Англо‑персидской нефтяной компании». "Американцам — «добро пожаловать на то, что они могут там найти!» — добавил он.

«Галф» и правительство Соединенных Штатов были удовлетворены решением английского кабинета об устранении «пункта британской национальности». Однако никто не ликовал так, как майор Холмс. Он считал «чудесную победу» в значительной мере заслугой самого популярного, по его мнению, человека в Англии — американского посла Эндрю Меллона, бывшего секретаря казначейства США и члена семьи, контролировавшей «Галф ойл». Эндрю Меллон занял свой новый пост в 1932 году в возрасте 77 лет. Он чувствовал себя в Лондоне более чем комфортно — наслаждался возможностью легально выпить (в США по‑прежнему действовал «сухой закон»), женился на англичанке. Даже покрой его костюмов свидетельствовал о приверженности к английскому стилю. Кроме того, он знал, как делать в Англии бизнес. Ровно тридцать лет назад он поехал туда, чтобы попытаться убедить Маркуса Сэмюеля, что «Шелл» следует позволить недавно образовавшейся компании «Галф ойл» выйти из контрактана поставки, поскольку в связи с падением подземного давления на Спиндлтопе дела у нее пошли плохо. Благодаря спокойной уверенности, настойчивости и обаянию, с которыми он вел переговоры с Сэмюелем, Меллону удалось добиться успеха.

В 1932 году однако над ним сгустились тучи. Пошли разговоры, что во время его пребывания на посту министра финансов компании из обширной империи Меллонов встречали в некоторых инстанциях особое обхождение или поддержку. В конгрессе поговаривали о необходимости уволить его с поста министра финансов, но Гувер внезапно отправил его ко британскому двору. Кое‑кто воспринял его быстрое согласие на это предложение как форму добровольной и благоразумной ссылки.

Меллон был не просто семейным патриархом и дядей председателя «Галф» Уильяма Меллона — он также финансировал «Галф» и превратил ее в интегрированную нефтяную компанию. Он продолжал относиться к «Галф» как к семейной компании Меллонов и проявлял к ней глубоко личный интерес. Ему уже случалось обращаться к помощи Госдепартамента, чтобы «открыть двери» в Кувейт для «Галф». Когда он отправился послом в Лондон, где мог оказаться в центре борьбы за Кувейт, щепетильный помощник госсекретаря попытался установить честные правила игры. «Всегда очень легко впасть в крайность, если слишком стремишься избегать критики, — телеграфировал он в американское посольство в Лондоне. — Во всем, что мы делаем, мы должны оказывать компании „Галф ойл“ помощь не большую и не меньшую, но точно такую же, какую мы должны оказывать любой другой американской компании в сходных обстоятельствах». Однако сохранять баланс было весьма трудно. Даже в Госдепартаменте «Галф» называли «интересом Меллона»; Великобритания имела дело с «Галф» и «нефтяной группой Меллона», что взаимозаменяемо. Сам Эндрю Меллон никогда не показывал, что он видит разницу. Он называл «Галф» «моя компания» (небезосновательно, поскольку Меллоны владели самым большим пакетом акций) и действовал, исходя из этой посылки.

Отказываясь от «пункта британской национальности» для Кувейта, Лондон тем не менее заявил, что будет настаивать на возможности просматривать все предложения и рекомендовать эмиру, какое следует выбрать. Решение вопроса не слишком осложнялось из‑за этого, поскольку Кэдмен прямо заявлял, что «Англо‑персидская компания» не является заинтересованной стороной. Но затем, в мае 1932 года, «Сокал» нашла нефть в Бахрейне и изменила ситуацию и перспективы всего аравийского побережья. «Англо‑персидская компания» резко поменяла взгляды. Кэдмен спешно сообщил министерству иностранных дел о том, что дезавуирует недавнее заявление об отсутствии интереса. Теперь «Англо‑персидская компания» внезапно решила, что очень хочет сделать предложение по концессии в Кувейте. Никто не получил большего удовлетворения от смены настроения компании, чем сам шейх, изложивший с красноречивой простотой фундаментальную максиму бизнеса. «Да, теперь у меня два претендента, — сказал он, — и, с точки зрения продавца, это к лучшему».

Следующий ход должно было сделать британское правительство. Департаменту по нефти предстояло рассмотреть не только предложение «Галф», но и новую заявку от «Англо‑персидской компании» и представить эмиру свое мнение. Но по мере того, как шло неспешное рассмотрение заявок в Лондоне, подозрения Холмса и «Галф» (а также правительства США) все более увеличивались. Они были уверены, что задержка эта — только хитрость, за которой последует рекомендация в пользу «Англо‑персидской компании». Американское посольство следило за развитием событий, хотя Госдепартаменту не хотелось создавать впечатление, что он действует «просто для личной выгоды м‑ра Меллона». Однако стояла уже осень 1932 года, никаких рекомендаций по‑прежнему не было, и Меллон, потеряв терпение, решил забыть о приличиях и прямо пробивать вопрос через министерство иностранных дел. В конце концов бизнес есть бизнес. Вероятно, он остро почувствовал, что медлить нельзя, поскольку стало очевидно, что непопулярному Герберту Гуверу скоро придется покинуть Белый Дом, после чего завершилась бы работа Меллона в качестве посла. «Тот факт, что американский посол имеет столь острый интерес в обеспечении концессии для собственной группы, а срок его пребывания на посту подходит к концу, — замечал высокопоставленный представитель министерства иностранных дел, также может дать некоторое объяснение неоднократно и настойчиво появлявшимся мнениям». Действительно, натиск Меллона был столь яростным, что чиновник Госдепартамента рекомендовал госсекретарю предложить Меллону «быть полегче с этим вопросом».

Наконец нефтяное министерство завершило анализ двух заявок, а британский политический представитель в Кувейте в январе 1933 года передал его эмиру. Однако ничего этот анализ не решил, а лишь открыл новый, еще более острый этап соперничества между «Англо‑персидской компанией» и «Галф», исполненный взаимных обвинений и угроз. Но «Англо‑персидская компания» чувствовала, что ее хватка слабеет. Ее позиции в Персии, сокровищнице компании, оказались в опасности из‑за одностороннего разрыва шахом концессионного договора в ноябре 1932 года.

На самом деле альтернатива войне заявок была — это сотрудничество. На каждую из компаний произвели должное впечатление решимость соперницы и стоявшие за ней могущественные силы. Если «Англо‑персидская компания» узрела богатство Америки и возможности ее огромного политического влияния, то «Галф» видела мощь Великобритании, надежно «окопавшейся» в регионе. Джон Кэдмен поднял перед послом Меллоном вопрос о слиянии, однако не получил ясного ответа. Вскоре после того, как Меллон освободил свой пост и возвратился в Соединенные Штаты, Кэдмен с огорчением узнал, что в кругах, связанных с нефтяным бизнесом Америки, появился слух: «Энди Меллон вернулся с решимостью не выпускать из своих рук Кувейт».

В конце марта 1933 года Кэдмен отбыл из Лондона в Персию для переговоров с шахом о судьбе аннулированной концессии. Он остановился в Кувейте, собираясь обсудить детали концессии с эмиром. Узнав о приезде Кэдмена, майор Холмс сумел не только встретиться с шейхом Ахмедом несколькими часами ранее, но и добиться обещания, что ему предоставят возможность сделать лучшую заявку, что бы ни предложил оппонент. На встрече во дворце Дасман Кэдмен старался убедить шейха, что «полностью британская компания» лучше служила бы его целям. Шейх ответил, что для него «безразлично, какие нации участвуют, если выплаты, обусловленные договором, произведены». Тогда англичанин положил на стол заранее подготовленное предложение, извлек золотое перо и передал его эмиру, чтобы тот подписал договор. Он сказал шейху, чтоудвоит сумму, «если шейх готов подписать договор немедленно». «Однако, — добавил Кэдмен, — я не могу оставить это предложение открытым». Шейх, к несчастью, мог только выразить свои совершенно искренние сожаления — он обещал Холмсу, что группе «Галф» предоставят возможность «побить» любое предложение, которое мог бы сделать Кэдмен, и, понятно, не мог взять свои слова обратно.

Кедмен был удивлен и расстроен. Теперь он был абсолютно убежден, что договор заключат с «Галф». Из двух покупателей должен остаться один, в противном случае шейх сможет продолжать игру, поднимая цену. Единственный путь, которым «Англо‑персидская компания» могла абсолютно обезопасить себя от проигрыша, состоял в образовании совместного предприятия с «Галф». Последовали напряженные переговоры, и к декабрю 1933 года компании согласовали окончательные условия. Новое совместное предприятие создавалось на равнодолевых условиях и получало название «Кувейтская нефтяная компания». По‑прежнему опасаясь экспансионистской мощи американских компаний, министерство иностранных дел настаивало, чтобы реальные операции «Кувейтской нефтяной компании» находились «в британских руках». В результате в марте 1934 года появилось новое соглашение между правительством Великобритании и «Кувейтской нефтяной компанией», которое, несмотря на 50‑процентный пакет «Галф», обеспечивало британское господство в разработках, проводимых в стране.

Переговоры о получении у шейха Ахмеда концессии для «Кувейтской нефтяной компании» доверили двоим — почтенному Фрэнку Холмсу от «Галф» и намного более молодому Арчибальду Чизхолму от «Англо‑персидской компании». Когда эти двое прошли таможенный пост на границе Ирака с Кувейтом, их ожидало письмо от политического резидента, содержавшее приветствие: «Добро пожаловать, небесные близнецы». Действительно, было похоже, что соревнование двух компаний подошло к концу. Однажды воскресным утром, вскоре после приезда в Кувейт, Холмс и Чизхолм оказались рядом во время службы в крошечной церкви при американской миссии. В тот день после слов «да будет благословенна чистота сердца» Холмс толкнул Чизхолма в бок. «Наконец, ‑прошептал грозный майор, — вы и я чисты сердцем друг к другу».

Однако работа их была еще далека от завершения. Хотя шейху Ахмеду и не удалось столкнуть претендентов, он продемонстрировал упорство в переговорах, показав очень и очень хорошую информированность о политическом развитии и условиях концессий в Ираке, Персии и Саудовской Аравии. Мало того, ему не совсем нравилось политическое соглашение о британском особом статусе, на котором настоял Лондон. Наконец 23 декабря 1934 года шейх Ахмед поставил свою подпись под договором, который предоставлял 75‑летнюю концессию «Кувейтской нефтяной компании». Шейх получил предварительную оплату в размере 35700 фунтов стерлингов (179 тысяч долларов). До обнаружения нефти в коммерческих количествах ему причиталось минимум 7150 фунтов (36 тысяч долларов) в год. Как только нефть найдут, он должен был получать не менее 18800 фунтов (94 тысяч долларов) в год. Своим же представителем в «Кувейтской нефтяной компании» шейх назначил старого друга Фрэнка Холмса, занимавшего эту должность вплоть до своей смерти в 1947 году.

Кувейтская концессия была подписана через полтора года после саудовской. К тому времени «Стандард ойл оф Калифорния» уже работала в Саудовской Аравии. Она образовала компанию «Калифорнийско‑арабская стандард ойл» («Касок»), головной офис которой расположился в Джидде, в высоком здании с множеством балконов и собственной электростанцией. Владельцем земли был не кто иной, как Г. Сент‑Джон Б. Филби. В сентябре 1933 года два американских геолога первыми прибыли в город Джубайл на другом краю страны. Чтобы меньше волновать местное население, они отрастили бороды, надели арабские головные уборы и верхние халаты. Прибыв рано утром, к вечеру они совершили первую вылазку в пустыню. Спустя несколько дней они добрались до холмистой местности, которую уже наблюдали из Бахрейна, заподозрив в ней многообещающую геологическую структуру, — купол Даммам. Место представляло собой выжженный солнцем песок и камень и находилось всего в 25 милях от похожей структуры в Бахрейне, где «Сокал» нашла нефть. Геологи были убеждены, что «выстрел верен». Бурить начали летом 1934 года. Каждую вещь, нужную геологам, инженерам и строительным рабочим приходилось доставлять по сложившемуся пути, протянувшемуся из порта Сан‑Педро, что возле Лос‑Анджелеса. Вопреки оптимизму, купол Даммам не был «верным выстрелом». Все первые полдюжины скважин либо оказались сухими, либо давали небольшие признаки нефти или газа, однако ничего и отдаленно напоминающего коммерческие объемы обнаружено не было.

В течение следующих нескольких лет приехали другие американские геологи, они рассыпались по пустыне, передвигаясь на верблюдах в сопровождении десятка охранников и проводников. Условия были экстремальными — дневная температура поднималась до 115 градусов по Фаренгейту, ночами же становилось очень холодно. Геологи выехали из Джубайла в сентябре и не возвращались до июля. Проводники мерили расстояние не в милях или километрах, а в днях езды на верблюде. Когда они забрались глубоко в пустыню, на расстояние трех недель от Джубайла, то оказались вне досягаемости «челночного снабжения» и самостоятельно охотились на газелей и птиц, покупали у проезжающих бедуинов овец за 5 риалов (приблизительно 1,35 доллара). Однако они успешно применяли новые технологии сейсмографии и вели аэрофотосъемку страны с использованием одномоторного самолета «Фэйрчайлд 71» с вырезанным днищем. Снимали на термостойкую пленку, специально изготовленную фирмой «Кодак». Самолет летал прямыми параллельными курсами, отстоявшими друг от друга на шесть миль, геологи сидели у окон и рисовали все, что могли увидеть на три мили в каждом направлении. Признаки нефти были, но — только признаки.

Руководство «Сокал» в Сан‑Франциско испытывало все большее беспокойство по поводу проекта. Как вспоминал позднее один из руководителей, настроение в связи с саудовской концессией было такое, что иногда вставал вопрос: не стоит ли бросить эту затею и списать десять миллионов потраченных долларов как потери. Беспокоила и другая возможность — «Сокал» найдет нефть в части света, где не имеет торговой сети, причем в то время, когда глобальные нефтяные рынки, наряду со всей мировой экономикой находятся в состоянии и депрессии и страдают от избыточного предложения. Другими словами, что делать «Сокал», если она действительно найдет нефть в Аравийской пустыне?

СОГЛАШЕНИЕ «ГОЛУБОЙ ЛИНИИ»

На самом деле «Сокал» уже столкнулась с этой угрожающей проблемой после успеха в Бахрейне, где существующие мощности нефтедобычи составляли 13 тысяч баррелей в день, а потенциальная производительность оценивалась в 30 тысяч баррелей за день. В первой половине 1935 года «Сокал» уменьшила свою добычу в Бахрейне до 2500 баррелей в день из‑за отсутствия доступа к рынкам. Обнаружились огромные трудности в прямой продаже европейским нефтеперерабатывающим предприятиям, поскольку большинство из них не имело оборудования, позволявшего работать с высоким содержанием серы в бахрейнской нефти. Торговые сделки со «Стандард ойл оф Нью‑Джерси», «Шелл» и «Англо‑персидской компанией» сорвались. «Сокал» нужно было что‑то другое, более надежное — собственное совместное предприятие.

В начале 1936 года президент «Сокал» К. Р. Кингсбери приехал в Нью‑Йорк. Джеймс Форрестол, глава инвестиционного банка «Диллон, Рид» свели Кингсбери с высшим руководством «Тексако». Форрестол обнаружил, что «Тексако» стояла перед проблемой, по‑своему не менее серьезной, чем у «Сокал». Она располагала обширной торговой сетью в Африке и Азии, но не имела в восточном полушарии собственной сырой нефти для продажи через эту систему, и потому доставляла нефтепродукты морем из США. Без ближневосточных запасов перед «Тексако» в ближайшие годы вставала перспектива потерять либо рынки, либо деньги. Для Форрестола было очевидно, что для обеих компаний имело смысл «поженить» потенциал дешевой нефти «Сокал» на Ближнем Востоке и систему распространения «Тексако» в восточном полушарии.

Но как это сделать? Форрестол, при содействии вице‑президента «Диллон, Рид» Пола Нитце, выработал схему, в соответствии с которой создавалось новое крупное предприятие. «Сокал» и «Тексако» объединяли все свои активы «восточнее Суэца», и каждый получал равную долю в новом предприятии. «Сокал» вкладывала свои бахрейнскую и саудовскую концессии наряду с концессией в Ост‑Индии. К совместному предприятию переходила также обширная торговая система «Тексако» в Африке и Азии. Другие компании имели свою «Красную линию», а «Сокал» и «Тексако» обозначили район своего объединения так называемой «Голубой линией». «Калифорнийско‑техасской компании», или «Кал‑текс», как стало называться их совместное предприятие, предстояло обеспечить жизненно необходимый рынок сбыта и для нефти, добываемой в Бахрейне, и для нефти, которую могли найти в Саудовской Аравии.

Серьезные международные компании, сильно обеспокоенные разрушительным конкурентным влиянием бахрейнской нефти на рынки, испытали облегчение после союза «Сокал» с «Тексако». Продолжая жаловаться, что деятельность «Сокал» в Бахрейне «надоедает» и «вероятно, придется попытаться купить их», «Иракская нефтяная компания» вместе с «Шелл» и «Англо‑персидской компанией» сообщило министерству иностранных дел, что совместное предприятие вызовет «минимальное беспокойство рынков, что к лучшему с точки зрения британских нефтяных интересов». Руководитель «Джерси» выразился немного иначе. Слияние «действительно явилось бы ступенью стабилизации». Создание «Калтекс» означало также, что теперь можно использовать любую новую нефть, найденную в Саудовской Аравии, и она вовсе не обязательно обрушит цены. Что касается соседнего Кувейта, он уже находился в надежных руках «Англоперсидской компании» и «Галф».

Дата добавления: 2015-06-28