Европейский энергетический кризис

ИРАН

КУВЕЙТ

Другая американская компания, «Галф ойл», находилась в затруднительном положении на Ближнем Востоке. Являясь наполовину владельцем «Кувейтской нефтяной компании», «Галф» до некоторой степени находилась в напряжении из‑за конкуренции со своим партнером, «Англо‑иранской компанией», особенно в Индии и на Ближнем Востоке. Где еще «Галф» могла сбывать свою нефть? У нее была небольшая система сбыта в Европе, которая едва обеспечивала даже небольшую часть быстро нарастающей волны нефти, доступ к которой открылся в Кувейте. «Галф» нуждалась в возможностях сбыта, в первую очередь в Европе. Поэтому полковник Дж. Ф. Дрейк, президент компании, начал искать их. Лучшее решение проблемы «Галф» вскоре стало очевидным — группа «Роял Датч/ Шелл». Она владела одной из двух крупнейших сбытовых организаций в Восточном полушарии, особенно в Европе. В отличие от конкурентов у нее был очень ограниченный доступ к ближневосточной нефти. Как Дрейк объяснил государственному департаменту, сделка «между „Галф“, у которой много сырой нефти и мало рынков сбыта, и „Шелл“, у которой много рынков сбыта и мало сырой нефти», это как раз то, что надо.

Две компании разработали уникальное соглашение по купле‑продаже; это было теневое объединение, которое позволяло кувейтской нефти «Галф» перетекать в нефтеперерабатывающую и сбытовую систему «Шелл» посредством долговременного контракта — изначально соглашения на десять лет, которое позже было продлено еще на тринадцать лет. Общий объем поставляемой нефти в период действия контракта оценивался в четверть всех разведанных «Галф» в Кувейте запасов. В свою очередь «Галф» обеспечит «Шелл» 30 процентов ее потребностей в Восточном полушарии. Никто не был настолько глуп, чтобы установить фиксированные цены на такой продолжительный и неопределенный период времени. Поэтому две компании подошли к решению вопроса с новаторским решением, которое стало известно как «гарантированная сальдовая калькуляция». Контракт гарантировал разделение прибыли пополам. Прибыль определялась как «окончательная продажная цена» минус все затраты по доставке и производству. Графики и расчетные формулы, по которым определялась конечная прибыль, были настолько сложными, что занимали более половины объема 170 напечатанных страниц контракта.

По правде говоря, у «Галф» не было иной альтернативы, кроме «Шелл». Кувейтское производство росло очень быстро, эмир настаивал на таком росте, особенно когда он видел кривые графиков производства соседних стран. Очень немногие системы могли впитать в себя такое количество нефти."Шелл" была практически единственная доступная система. Более того, в сделке был аспект, который, несомненно, вызовет одобрение государственного департамента. Как выразился полковник Дрейк, она была единственным вариантом, при котором «Галф» могла оставить половину прибыли от кувейтской нефти «в полном владении американцев». Короче говоря, вначале в «Арамко», а теперь и в договоренности «Галф»‑"Шелл" американские нефтяные интересы на Ближнем Востоке были защищены. Что касается «Шелл», сделка даст ей право рассчитывать на существенную часть общего нефтяного производства Кувейта и стать больше, чем долгосрочным покупателем. Как выразилось британское министерство иностранных дел, «с точки зрения правительства Ее Величества», «Шелл» «по своим целям и задачам является партнером в концессии».

Третья из великих послевоенных сделок включала Иран. На первой стадии переговоров в Лондоне по аннулированию Соглашения «Красной линии» в конце лета — начале осени 1946 года, представители «Джерси» и «Сокони» в частном порядке подняли вопрос о возможности долговременного контракта по иранской сырой нефти перед сэром Уильямом Фрейзером, председателем «Англо‑иранской компании». Вилли был восприимчивым. Как и у «Галф», у «Англо‑иранской компании» не было необходимых средств, чтобы самостоятельно быстро построить крупную нефтеперерабатывающую и сбытовую систему в Европе, и она боялась, что будет вынесена из Европы дешевой и обильной нефтью «Арамко».

Однако политические соображения давали «Англо‑иранской нефтяной компании» (АИНК) основание завязать долговременные отношения с американскими компаниями, таким образом обеспечив «кристаллизацию» собственной позиции. Дело в том, что Иран находился под продолжительным и значительным давлением со стороны Советского Союза. В конце Второй мировой войны Советский Союз потребовал нефтяную концессию в Иране, а советские войска продолжали оккупировать иранский Азербайджан и после войны. Сталин не хотел выводить войска до весны 1946 года и сделал это только под сильным нажимом со стороны Соединенных Штатов и Великобритании. По правде говоря, события, ставшие известными как иранский кризис 1946 года, были первой конфронтацией «холодной войны» между Западом и Востоком.

В начале апреля 1946 года, когда Советы наконец начали выводить свои войска, американский посол в Москве поздно вечером отправился в Кремль на личную встречу с Сталиным. «Чего хочет Советский Союз, и как далеко собирается идти Россия?» — спросил посол. «Мы дальше не пойдем», — был не вполне утешительный ответ советского диктатора. Затем он описал попытки Советов расширить влияние в Ираке как шаг по защите собственного нефтяного положения. «Нефтяные месторождения в Баку являются нашим основным источником снабжения, — сказал он, — они находятся рядом с иранской границей и совсем не защищены». Сталин, ставший революционером в Баку за четыре десятилетия до этого, добавил, что «саботажники, даже человек с коробкой спичек, могут нанести нам серьезный урон. Мы не собираемся подвергать риску наше нефтяное снабжение». Фактически Сталин интересовался иранской нефтью. Советское производство нефти в 1945 году составляло только 60 процентов от уровня 1941 года. Во время войны страна в отчаянии мобилизовала ряд заменителей — от нефтяного импорта из Соединенных Штатов до работающих на древесине двигателей для грузовиков. Вскоре после войны Сталин беседовал со своим министром нефтяной промышленности Николаем Байбаковым (который впоследствии в течение двадцати лет отвечал за советскую экономику вплоть до 1985 года, когда Михаил Горбачев снял его). Как всегда неправильно произнося его имя, Сталин спросил, что Советский Союз собирается предпринять для выправления положения с нефтью. Его нефтяные месторождения серьезно пострадали и были истощены, и перспективы вряд ли предвиделись. Как можно перестроить экономику без нефти? Усилия должны быть удвоены, сказал диктатор.

В этих целях Советский Союз потребовал создать совместную нефтеразведочную компанию в Иране. Таким образом, нефть, конечно, была одной, но не единственной из советских целей в Иране и никоим образом не самой важной. В 1940 году в контексте германо‑советского пакта советский министр иностранных дел Вячеслав Молотов провозгласил, что «регион к югу от Батуми и Баку до Персидского залива признается центральной сферой устремлений Советского Союза». У этого региона было имя — Иран. Сталин стремился расширить зону своего присутствия в соседних странах и увеличить советские мощь и влияние насколько возможно. Пытаясь проникнуть в Иран и к Персидскому заливу, он также преследовал традиционную цель российской внешней политики, которой было уже почти полтора века. Следование той же цели в начале века побудило британское правительство поддержать в 1901 году первоначальную иранскую концессию Уильяма Д'Арси Нокса, чтобы остановить продвижение России.

После того, как Сталин вывел свои войска из северного Ирана в 1946 году, Советский Союз не оставлял попыток добиться привилегированного положения в регионе и стремился к созданию совместной советско‑иранской нефтяной компании. Одновременно возглавляемая коммунистами партия «Тудех» проводила массовые демонстрации и оказывала политическое давление для усиления влияния на центральное правительство, включая всеобщую забастовку и демонстрации на англо‑иранском нефтеперерабатывающем комплексе в Абадане, во время которых было убито несколько человек. Иран был нестабилен, политические институты в стране слабы, имелась серьезная опасность развязывания гражданской войны или даже поглощения Ирана советским блоком.

И американское, и британское правительства пытались помочь сохранению независимости и территориальной целостности Ирана. А Лондон был категоричен: позиции «Англо‑иранской нефтяной компании» в Иране были бриллиантом в ее короне, и их следовало сохранить любой ценой. В свете такой неопределенности и с учетом высоких ставок имело смысл привлечь некоторые американские монополии к более непосредственному участию в иранской нефти. Таким образом, политическая, а также экономическая реальность лежала в основе сделки между «Англо‑иранской» и двумя американскими компаниями, «Джерси» и «Сокони». В сентябре 1947 года три компании подписали двадцатилетний контракт10.

С завершением трех великих сделок ‑" Арамко", «Галф»‑"Шелл" и долгосрочного иранского контракта — механизмы, капитал и системы сбыта были подготовлены к подаче огромных количеств ближневосточной нефти на европейский рынок. В послевоенном мире нефтяной «центр притяжения» — не только нефтяных компаний, но и всех стран Запада — действительно смещался на Ближний Восток. Последствия будут иметь важное значение для всех заинтересованных сторон.

Возрастающие объемы ближневосточной нефти были решающими для послевоенного восстановления разоренной Европы. Разруха и беспорядок были везде. Германия, эта огромная мастерская в центре Европы, едва функционировали. По всему континенту ощущалась нехватка продуктов питания и сырья, имевшиеся торговые структуры и организации были разрушены, буйствовала инфляция и был острый дефицит американских долларов, необходимых для приобретения насущных импортных товаров. К 1946 году Европа была уже охвачена серьезным энергетическим кризисом — был нешуточный недостаток угля. К тому же погода, самая длинная и холодная зима столетия, создала критические условия. В Англии река Темза замерзла до Виндзора. По всей Британии угля было настолько мало, что пришлось закрыть электростанции, а подача электроэнергии промышленности сильно сократилась либо прекратилась вообще. Безработица выросла в шесть раз, а британское промышленное производство на три недели практически остановилось — этого не могли добиться даже немецкие бомбежки.

Неожиданный дефицит энергии привел к осознанию предела нищеты, до которого опустилась Британия в результате войны. Ее имперская роль оказалась неподъемным грузом. В эти несколько суровых и морозных недель февраля 1947 года лейбористское правительство Клемента Эттли передало труднорешаемую проблему Палестины Объединенным Нациям и объявило, что предоставит независимость Индии. А 21 февраля оно сообщило Соединенным Штатам, что больше не может позволить себе поддерживать греческую экономику. Оно попросило Соединенные Штаты взять на себя эту ношу, что подразумевало и более широкую ответственность на Ближнем и Среднем Востоке. Тем не менее ситуация ухудшалась. Экономический разлад по всей Европе, вызванный погодой и энергетическим кризисом зимы 1947 года, обострил дефицит американских долларов, что ограничивало возможность Европы импортировать жизненно необходимые товары, и парализовал ее экономику11.

Первый шаг к предотвращению всеобщего распада был предпринят в июне 1947 года в Гарвард‑Ярде, в Кембридже, Массачусетс. Там, в Гарвардском университете в день присуждения ученых степеней государственный секретарь Соединенных Штатов Джордж Маршалл представил концепцию широкомасштабной программы иностранной помощи, которая поможет возродить и перестроить экономику Западной Европы в рамках континента, и это заполнит брешь, созданную дефицитом долларов. В дополнение, Программа восстановления Европы или, как ее вскоре стали называть, план Маршалла, стала Центральным элементом сдерживания советской мощи.

Среди первых проблем, требующих разрешения, был европейский энергетический кризис. Добыча угля была недостаточной, производительность низкой, рабочих рук не хватало. Более того, во многих странах коммунисты занимали ведущее положение в горняцких профсоюзах. Нефть была частью решения; она могла заменить уголь в промышленных котлах и на электростанциях. Нефть, кроме того, была единственным источником горючего для самолетов, автомобилей и грузовиков. «Без нефти план Маршалла не мог бы действовать», — говорилось в одном из докладов американского правительства того времени.

Парижане, ответственные за программу восстановления Европы, не очень волновались о физической доступности нефти. Они просто рассчитывали, что компании обеспечат поставки. Нефть тем не менее следовало импортировать, и это было не только частью решения, но и частью проблемы. Примерно половина европейской сырой нефти поступало от американских компаний, а это значило, что за нее надо было платить в долларах. Для большинства европейских стран нефть была самой большой единственной статьей в их долларовом бюджете. В 1948 году было подсчитано, что более 20 процентов помощи по плану Маршалла в последующие четыре года будет потрачено на импорт нефти и нефтяного оборудования12.

Цена стала самым спорным вопросом. Европейцы в 1948 году живо обсуждали проблему утечки долларов из‑за покупки нефти, когда цены, быстро возрастая, достигли наивысшего уровня послевоенных лет. «Какая жалость, — говорил британский министр иностранных дел Эрнест Бевин американскому послу, ‑американцы голосуют за выделение денег на помощь Европе, а рост цен на нефть сводит на нет их усилия». Утечка долларов приводила к ожесточенным спорам о том, сколько «долларовой нефти» (от американских компаний) и сколько «стерлинговой нефти» (от британских компаний) будет доставлено в Соединенное королевство и в остальную Европу. Между нефтяными компаниями также велась война цен, особенно на растущие поставки ближневосточной нефти, и спор по вопросу будут ли цены устанавливаться в результате конкуренции, или они могут и должны быть ниже. В конечном итоге после долгих дебатов цены на ближневосточную нефть стали снижаться ниже уровня, отмеченного к тому времени в американских ценах. Это означало конец ценового соглашения, заключенного двумя десятилетиями раньше в замке Экнакерри. Последние остатки довоенной системы «как есть» теперь исчезли13.

Однако несмотря на все противоречия, основополагающий факт состоял в том, что план Маршалла сделал возможным и подтолкнул далеко идущее преобразование в Европе — переход от экономики, основанной на угле, к экономике, основанной на нефти. Дефицит угля, сопровождаемый борьбой рабочих и забастовками в угольной промышленности, дал мощный импульс этому изменению. «Это неприятно, но государству необходимо импортировать больше нефти», — говорил Маршаллу британский министр финансов Хью Дальтон. Государственная политика также поощряла переход электростанций и промышленности от угля к нефти. С притоком большого количества дешевой нефти с Ближнего Востока она могла эффективно конкурировать с углем в цене. Более того, когда промышленные потребители стояли перед выбором, они могли видеть ясную разницу между углем, где аварии и катастрофы при добыче были ежедневной пищей для прессы, и нефтью, чья доставка и снабжение осуществлялись гладко и эффективно.

Где возможно нефтяные компании захватывали новые рынки, как в промышленности, так и в быту, во втором случае происходило революционное обновление центрального отопления. По словам одного из менеджеров «Шелл», «англичане стали осознавать, что нет смысла мерзнуть и отказываться от тех удобств, что есть у их американских и канадских родственников». Хотя экономика Европы продолжала основываться на угле, важность нефти возрастала, подогреваемая особенно ростом энергетических потребностей. Туда и направлялась новая продукция с Ближнего Востока во все больших размерах. В 1947 году 77 процентов европейских нефтяных поставок шло из Западного полушария; к 1951 году произойдет кардинальное изменение — 80 процентов поставок будет идти с Ближнего Востока. Синхронизация европейских потребностей и развития ближневосточной нефти означала мощную и своевременную комбинацию.

Дата добавления: 2015-06-28