Св. Серафим

РАЗЛУКА

БАГРЯНИЦА В ТЕРНИЯХ

КЛАДБИЩЕ

Осенне-серый меркнет день.

Вуалью синей сходит тень.

Среди могил, где все — обман,

вздыхая, стелится туман.

Береза желтый лист стряхнет.

В часовне огонек блеснет.

Часовня заперта. С тоской

там ходит житель гробовой.

И в стекла красные глядит,

и в стекла красные стучит.

Умерший друг, сойди ко мне:

мы помечтаем при луне,

пока не станет холодна

кроваво-красная луна.

В часовне житель гробовой

к стеклу прижался головой…

Кроваво-красная луна

уже печальна и бледна…

Ноябрь 1898

Москва

Мы шли в полях. Атласом мягким рвало

одежды наши в дуновенье пьяном.

На небесах восторженно пылало

всё в золоте лиловом и багряном.

Я волновался страстно и мятежно.

Ты говорил о счастье бытия.

Твои глаза так радостно, так нежно

из-под очков смотрели на меня.

Ты говорил мне: «Будем мы, как боги,

над миром встанем… Нет, мы не умрем».

Смеялись нам лазурные чертоги,

озарены пурпуровым огнем.

Мы возвращались… Ты за стол садился.

Ты вычислял в восторге мировом.

В твое окно поток червонцев лился,

ложился на пол золотым пятном.

Вот отчетливо спит в голубом

контур башни застывший и длинный.

Бой часов об одном

неизменно-старинный.

Так недавно бодрил ты меня,

над моею работой вздыхая,

среди яркого дня

раскаленного мая.

Знал ли я, что железный нас рок

разведет через несколько суток…

Над могилой венок

голубых незабудок.

Не замоет поток долгих лет

мое вечное, тихое горе.

Ты не умер — нет, нет!..

Мы увидимся вскоре.

На заре черных ласточек лёт.

Шум деревьев и грустный, и сладкий…

С легким треском мигнет

огонечек лампадки.

Закивает над нами сирень…

Не смутит нас ни зависть, ни злоба…

И приблизится день —

день восстаний из гроба.

За опустевший стол я вновь садился.

Тоскуя, думал, думал об одном.

В твое окно поток червонцев лился,

ложился на пол золотым пятном…

Казалось мне, что ты придешь из сада

мне рассказать о счастье бытия…

И я шептал: «Тебя, тебя мне надо…

О, помолись! О, не забудь меня!..

Я вечно жду… Сегодня ты мне снился!..

О жизнь, промчись туманно-грустным сном!»

Я долго ждал… Поток червонцев лился

в твое окно сияющим пятном.

1903

«Могилу их украсили венками…»

Незабвенной памяти М.С. и О.М. Соловьевых

Могилу их украсили венками.

Вокруг без шапок мы в тоске стояли.

Восторг снегов, крутящийся над нами,

в седую Вечность вихри прогоняли.

Последний взмах бряцавшего кадила.

Последний вздох туманно-снежной бури.

Вершину ель мечтательно склонила

в просвете ослепительной лазури.

1903

Москва

Посвящается Нине Петровской

Плачем ли тайно в скорбях,

грудь ли тоскою теснима —

в яснонемых небесах

мы узнаем Серафима.

Чистым атласом пахнет,

в небе намотанном.

Облаком старец сойдет,

нежно разметанным.

«Что с тобой, радость моя,—

радость моя?..»

Смотрит на нас

ликом туманным, лилейным.

Бледно-лазурный атлас

в снежно-кисейном.

Бледно-лазурный атлас

тихо целует.

Бледно-лазурный атлас

в уши нам дует:

«Вот ухожу в тихий час…

Снова узнаете горе вы!..»

С высей ложится на нас

отблеск лазоревый.

Легче дышать

после таинственных знамений.

Светит его благодать

тучкою алого пламени.

1903?

Дата добавления: 2015-06-28