О НЕЗНАЕМОМ 3 страница

Таким образом, отношение к разнообразным духам природы и дома после принятия христианства оказалось двояким: с одной стороны, от них ограждались молитвой и крестным знамением, с другой – с ними христосовались на Пасху. И в положении нечистой силы лесные, водяные, домовые духи продолжали играть важную роль в жизни крестьян, о чем свидетельствует и популярная поговорка: «Богу молись, а черта не гневи». Многие духи природы и дома сохранили двойственный, отнюдь не противный Богу и человеку характер: водяные бывают добрые, отчего в некоторых озерах нельзя утонуть (Волог.); лесовик «праведен» и без причин не трогает человека (Олон.); домовые и водяные могут делать добро (Яросл.), водяной хорошо относится к тем, кто жертвует ему (Тульск.), и т.п. Дуализм, как «результат долгой эволюции, вначале не имел никакого отношения к этическим категориям добра и зла, ограничиваясь сферами полезного и вредного для человека, светлого и мрачного, веселого и страшного, открытого и обманчивого в деятелях природы», – это наблюдение [Штернберг, 1936] вполне применимо и к верованиям XIX-XX вв. из области низшей демонологии.

Можно сказать, что религия русских крестьян, став христианской, осталась в значительной степени пантеистической, поскольку центральное место в верованиях по-прежнему отводится природе, земле; многообразные духи природы, а также души умерших, иные сверхъестественные существа продолжают населять окружающий мир, влияя на его бытие.

Одно из немногих, по-видимому привнесенных христианством, качеств нечистых духов (проявляющихся в основном у чертей и бесов, но отнюдь не всегда) – стремление искушать человека (особенно праведного), преследовать его, вмешиваться в его жизнь (обычно нечистые вредят не по собственному почину, но лишь будучи «призваны» неосторожным произнесением своего имени или опрометчивыми поступками людей; нередко человек попадает в поле их действия и совершенно случайно – например наступив на невидимый «след лешего», и т.п.).

В то же время заклятые праведниками бесы, черти в средневековых житиях святых трудятся во славу церкви: водят священнослужителей в Иерусалим, помогают строить Киево-Печерскую лавру и т.п.

Естественно, что такой взгляд на духов и демонов далек от канонического церковного. Но это не значит, что необходимо, не вдумываясь, игнорировать его или искоренять как порочный. До 1917 года изучением народных обычаев и поверий часто занимались именно священники, особенно сельские пастыри, почитавшие своим долгом прежде всего уяснить основы народного миросозерцания, а затем уже пытаться изменить его.

Знакомясь с верованиями крестьян XIX-XX вв., наряду с чертами, не вызывающими сочувствия (например, с жестоким преследованием ведьм, колдунов и вообще всех почитаемых способными к порче людей, с «обрядоверием», со стремлением бездумно обожествлять власть и т.п.), нельзя не отметить таких прекрасных качеств народного мировоззрения, важных и для современного, нередко теряющего душевное равновесие человека, как ощущение взаимозависимости людей и универсума, представление о мире как о своеобразном «природном храме», исполненном тайн и благодати. Каждое движение, действие человека в нем должно быть осторожным, обдуманным.

Именно такое мироощущение, сходное с миросозерцанием крестьян растерзанной в XX в. русской деревни, находит отражение и продолжение во многих памятниках искусства и литературы, в прозе Л. Толстого, И. Бунина, М, Пришвина, в стихах Н. Клюева, С. Есенина, Б. Пастернака.

Остается добавить, что при почти полном разрушении в XX в. традиционного уклада, быта русской деревни, росте городов, переселении в них массы сельских жителей (хотя этот процесс – в меньших масштабах – начался ранее XX в.), многие верования, связанные с областью низшей демонологии, все же бытуют в деревне и сейчас, сохраняя свой самый общий абрис, но постепенно теряя связь с традиционным укладом, бытом. Некоторые из них перешли в городскую среду, продолжают бытовать в ней.

В деревне конца XX в. сохраняются представления о разнообразно проявляющейся, действующей нечистой силе (часто неясного облика), которая может напугать или «увести», «унести» людей: человек уходит на голоса, мычание коровы (В. Сиб.); «уводит» голосом мужа (Мурм.); в болоте «гонятся, плачут, хлопают в ладоши» (Новг.) и т, п. В тех случаях, когда природу проявляющейся таким образом нечистой силы можно установить, «уводят и уносят» в крестьянской традиции XX в. в основном «лесной нечистый» и черт.

Распространенными и в сельской, и в городской среде второй половины XX в. остаются представления о ведьмах, колдунах, о возможности таинственного, колдовского влияния, колдовской порчи. Такие воззрения, традиционные для крестьян старшего возраста, более разнообразны и подвержены изменениям у горожан.

К бытующим сейчас и в городе, и на селе можно отнести представления о домовом, обычно невидимо проказящем и вредящем в доме, о продолжающих «жить» покойниках. В современных деревенских рассказах умершие мужья посещают жен, покойная бабушка навещает внуков (Новг.). В современном «городском» сюжете мастер геологической экспедиции встречает возле дома умерших родителей [«Аномалия», 1992]; продолжают жить на иных уровнях мира и являться людям Дж. Ленном, В. Высоцкий, О. Даль [«Аномалия», 1991, 1992]. Формы явления умерших, способы их существования осмысливаются в таких рассказах по-разному, но лежащее в их основе представление о единстве и непрерывности бытия, как и понятие о многоуровневости, многоплановости мира, остается неизменным. Интересное развитие и в крестьянской, и в массовой традиции конца XX в. получает мотив явления высокой женской фигуры в белом (реже – в красном). Подобное существо если не генетически, то по традиционной форме и смыслу явления (предвестник несчастья) соотносимо с марой, с кругом «мерещущихся» и одновременно влияющих на судьбу человека персонажей.

Суеверные представления городских жителей (или все более и более нивелирующейся массы жителей городов и деревень), конечно, должны изучаться, описываться отдельно. Тем не менее пока предположительно заметим, что массовое сознание конца XX в. выстраивает свою «картину мира», ориентируясь в том числе и на традиционные образы деревенских поверий. Кроме того, ряд наиболее устойчивых и самых общих представлений (о «жизни» за гробом; о наличии иных, соположных нашему миров; о являющихся человеку из иных уровней мира высших силах) можно очень условно назвать «крестьянскими»: они обладают удивительной устойчивостью и повторяемостью в разные эпохи и у разных народов. Точнее было бы сказать, что повторяемы некоторые самые общие структуры осознания действительности, которые обнаруживают себя как мифологические «непреходящие основы» современного массового осознания. В сущности, оно и в конце XX в. не может примириться с абстрактной идеей небытия и, утверждая непрерывность, значимость существования человека в мире и вечности, продолжает воплощать отвлеченные понятия в конкретно-материальной форме.

Вопросы о том, какие явления физического или духовного мира могут порождать суеверные представления и образы, насколько реальны сверхъестественные силы и существа, я сознательно вынесла за рамки этой книги и Предисловия, отметив лишь повторяемость многих образов, представлений и как можно более подробно их описав. Дело не только в том, что попытки таких разысканий увели бы нас в область парапсихологии, оккультных наук и т.д. Как мне кажется, некоторые основополагающие тайны человеческого бытия (даже при наличии многочисленных попыток разгадать их) останутся все же тайнами для живущих.

Я люблю кладбищенской сторожки

Нежилой, пугающий уют,

Дальний звон и с крестиками ложки,

В чьей резьбе заклятия живут.

Зорькой тишь, гармонику в потемки,

Дым овина, в росах коноплю...

Подивятся дальние потомки

Моему безбрежному «люблю»...

Н. Клюев

Даже при той колоссальной ломке, которая произошла в России за последние 70– 80 лет, когда «все смешалось», наша независимость от опыта, физического и душевного склада предков лишь видимая. И для того чтобы лучше понять себя, наш сегодняшний мир, постараться избежать будущих ошибок, нужно заглянуть в прошлое, и в том числе – в прошлое крестьянской России, потому что многие из наших предков были именно крестьянами. К сожалению, мы гораздо лучше осведомлены, например, о доктринах буддизма, нежели о религии и взглядах собственного народа, пусть бессознательно, но поддерживая насаждаемое после 1917 года пренебрежение к «неофициальной» отечественной истории и культуре, к истинной, не «отлакированной под колхоз» духовной культуре крестьянства. Пожеланием отнестись к этой культуре серьезно я и заканчиваю вступление к «Новой АБЕВЕГЕ», которую посвящаю старшему поколению крестьян России.

М. Власова

P.S. Словарь содержит пока лишь самый общий абрис доступного автору материала.

Материал этот, не претендующий на полноту охвата, все же достаточно обширен и разнообразен. Сведения извлекались из историко-литературных памятников Древней Руси, где они излагаются, в общем, фрагментарно и нередко с осуждением (из сочинений отцов церкви, из летописей, житий святых). Более подробные данные о верованиях крестьян XIX-XX вв. почерпнуты из разнообразных фольклорных и этнографических публикаций, а также из архивов (в том числе – из личного архива составителя словаря). Здесь, помимо материалов, собранных по различным программам, опросникам (например, по программе, составленной в конце XIX в. так называемым «этнографическим бюро кн. В. Тенишева») (архив РЭМ), существенный интерес представляет такой фольклорный жанр, как былички, – небольшие суеверные рассказы, в истинность которых верят. Основные «герои» этого популярного среди крестьян XIX-XX вв. жанра – домовые, лешие, водяные и прочие нечистые духи, ведьмы, колдуны, покойники. Цитируемые в словарных статьях материалы приводятся практически без изменений, с сохранением диалектизмов, стилистических особенностей.

Сведения о духах и божествах низшего ранга расположены в словаре в алфавитном порядке; каждая из словарных статей открывается перечислением известных составителю словаря названий того или иного сверхъестественного существа, варьирующихся в разных районах России (если ударение в названии отсутствует, то оно не ясно), и содержит более или менее полное описание его облика, местообитания и «занятий», которые также могут варьироваться в различных регионах. Как уже говорилось, описания эти далеко не исчерпывающие. Места записи сведений и литературные источники указываются в скобках. Список сокращений и использованной литературы прилагается к основному тексту.

Там, где это возможно, объясняется происхождение названия и то, как могли складываться представления о сверхъестественном существе. В соответствии с характером материала некоторые статьи (например, о лесных, водяных, домовых духах) отличаются большей полнотой, другие же коротки и содержат лишь краткие сведения, которые впоследствии могут быть дополнены (статьи о горных духах, персонификациях болезней и бед и т.п.).

Кроме того, в тех случаях, где, с точки зрения составителя словаря, представления о женских и мужских ипостасях духов дома, воды, леса (при сходстве их названий) складывались и могли бытовать достаточно независимо друг от друга, они описываются в раздельных статьях (например, раздельные статьи посвящены водянихе и водяному, лесным девкам и лешему и т.п.).

* * *

Дата добавления: 2015-06-28