Я уничтожу вас. 3 страница

Макс об этом знает. А мне известно то, как ему это не нравится. А еще то, что переубеждать меня он всё равно не будет, ибо бесполезно, пробовал в своё время. Зато он может просто идти рядом. Даже не рядом – чуть сзади. Чтобы никогда, что бы ни случилось, не позволить мне упасть. Не скажу, чтобы мне это было нужно, но спорить с его выбором не решаюсь. Всё-таки его право.

А сейчас я стою и не знаю, как объяснить, что вот именно сегодня почему-то не смогла уйти. Даже когда сделала всё, что хотела, не сумела перешагнуть порог этого ставшего почти родным дома и аккуратно прикрыть за собой дверь. Как делала сотни раз до этого. Безо всякой причины. Просто не смогла – и всё тут.

Я ладонями обхватила лицо Максима и сказала так тихо и мягко, как только была способна:

-Умывайся и будем завтракать.

Отстранила его от себя, встала и отошла к окну. Не знаю, что там сейчас творилось с его лицом и мыслями – не видела. В голове пульсировало одно «Только не спрашивай». Сзади что-то зашуршало, а потом я услышала самый обычный, спокойный и слегка удивленный голос Макса:

-А чё, у нас есть чё поесть?

Я и виду не подала, что огромный камень, висевший на шее, в ту же секунду рассыпался на мелкие кусочки. Только складки на спине разгладились –расслабились напряженные лопатки.

-Ну ты глаза-то разуй, друг мой, - хмыкнула я, повернулась и ткнула пальцем в сковородку на плите. Макс недоверчиво уставился на неё. В принципе, я его понимаю. Готовим мы оба довольно-таки хреново. А зная меня и мою способность «великолепно» соображать по утрам, логично будет предположить, что там лежит нечто сродни сибирской язве или разобранной бомбе. Он медленно подобрался к сковороде (со стороны), осторожно, двумя пальцами поднял крышку и чуть было снова не отпрыгнул к стене, увидев нечто странно жёлтого цвета. Однако при ближайшем рассмотрении это оказалось яичницей.

Максим хотел было снова уставиться на меня с неандертальским видом, но тут его взгляд выцепил из пространства нечто такое, что мгновенно переключило его внимание. А именно – чистый стол. И стул. И холодильник. Я молча ткнула пальцем сначала в пол, а затем куда-то в темноту коридора. Макс опустил взгляд вниз и снова подпрыгнул, едва не сбив, к слову, чистую люстру, и осознав, что пол, который он уже второй месяц никак не удосуживался помыть, тоже чистый. Секунду спустя он исчез где-то во тьме комнат.

Не было его долго, минут пятнадцать. Я даже волноваться начала. Но зато когда Макс всё-таки вернулся, я разгадала причину его отсутствия и едва сумела сдержаться, чтоб не покатиться по полу со смеху. Пытающийся привести себя в порядок с утра пораньше Макс – это что-то, я вам скажу. Но смеяться не стала. Еще чего не хватало, человека обижать.

-Ты, - начал он прямо с порога явно заготовленную речь, но я ловко его перебила, метнув тарелку с едой на стол.

-Садись хавать, а то остынет.

-Ты, - повторил Макс уже тише, а потом замолчал, взял вилку и молча начал поглощать еду. Глаза у него при этом были слегка ошалевшие. То-то же. Ну не люблю я в долгу оставаться. Всё равно Макс уборку терпеть не может, и если родителей дома нет (а их не будет еще очень долго), то даже не берется за тряпку и швабру. Только вопросов не надо, ладно? Зачем, почему... Просто не люблю оставаться в долгу и всё. Не люблю.

Не знаю, прочитал ли Макс эти мысли или просто слишком хорошо меня изучил за всё время дружбы, но доев, он встал, подошёл ко мне и легонько взял за запястье. Подержал немного, слушая пульсацию сердца и просто сказал:

-Спасибо, маленькая моя.

Глава 5.

Как всегда, лицом к лицу.

Можно любить драться, можно не любить драться,

но, в любом случае, лучше уметь драться. (с)

Вышли мы вовремя. Так, чтобы и впритык не прийти, но и не заранее. Пока шагали к школе, болтали о всякой чепухе, каких-то фильмах, книгах... И ни слова о том, что произошло вчера. Наверное, именно поэтому я еще не отдалилась от Макса так же, как ото всех прочих людей. Потому что он гораздо тактичнее любого, кого я когда-либо знала. Он даже не стал спрашивать, куда делись вчерашние боевые раны, лишь вопросительно глянул на моё лицо. Я пожала плечами. Что тут ответить? Как объяснить? Макс только кивнул. Потом провел пальцем по царапинам. Снова кивнул и отошёл. И всё. Никаких мозговыносящих допросов. Есть у него такой дар: всегда, за редким исключением, угадывать, когда меня можно доставать, а когда нет. Спасибо, Макс, что ты такой понимающий.

Перед тем, как зайти на школьный двор, я привычно остановилась. Макс за мной, впритык к спине. Быстрый взгляд влево-вправо. Чисто. Как на войне, скажете? А так и есть. Тут у нас самое настоящее поле боя.

Торопливым шагом, друг за другом пересекаем двор. Уж очень не хочется с утра пораньше нарваться на неприятности. Потом – можно, потом будет уже не так неприятно. Но начинать день с разборок определенно не самый лучший вариант.

Лестница. Шаг вверх по ступенькам. Второй. Внутри я уже успокоилась, на смену озабоченным усталым мыслям о ночи пришли не менее усталые будничные размышления... Но не тут-то было. Не успела я сделать последний шаг и протянуть руку к двери, как над головой коротко свистнуло, мелькнуло что-то блестящее, и тотчас же воздух взорвался оглушительно громким звоном. Не знаю, каким чудом, но Макс успел схватить меня за плечи и дернуть назад к себе, на лестницу, прежде, чем нас с ног до головы окропило дождём из сверкающих зелёных осколков. Мы стояли и заворожено смотрели, как последние из них скачут по плиточному покрытию лестницы и наконец замирают.

Будничных мыслей как ни бывало. Только усталости внутри прибавилось.

Я медленно оглянулась.

Так и есть. У бордюра, как всегда окруженный ребятами в чёрных одеждах, стоял Клык. Пацаны хохотали в голос, тыкая в нас с Максом пальцами, и только он один стоял молча и внимательно смотрел на меня. Боги несуществующие, как же я ненавижу этот взгляд! В нём и презрение, и насмешка, и превосходство, и ненависть... и то, что пугало меня больше всего остального в тысячу раз – желание обладания. Какая-то нечеловеческая, животная страсть. Такая, что аж голова кружится.

Клык прищурил глаза, и губы, без того достаточно тонкие, вытянулись в издевательской усмешке и что-то прошептали. Не знаю, как Макс, а вот я разобрала. «С добрым утром, любимая». Ах ты мерзкий сукин сын!

Кулаки отчаянно зачесались. Мама как-то говорила мне, что раны чешутся к заживлению, но, боюсь, в данном случае всё совершенно наоборот. Зажить моим кулакам явно предстоит еще очень нескоро. Я сжала их так резко, что почувствовала, как рвутся тонкие слои едва-едва поджившей кожицы. Наверное, лицо моё так скривилось – и от боли, и от злости – что ухмылки с ненавистных рож словно водой смыло.

Сознание стало постепенно гаснуть, и я, забыв обо всём (про то, что их в десять раз больше, и что силы еще не успели восстановиться после вчерашних приступов), сделала шаг вниз по лестнице. Но тут проснулся Макс. Одной рукой схватил меня за капюшон, другой подхватил под живот и в буквальном смысле втащил назад. Я даже икнуть не успела, как он пинком распахнул дверь, занёс меня в помещение, и поволок туда, где точно никого сейчас не было – под лестницу. И только там отпустил, поправил куртку и вгляделся в лицо. Ясно. Наверняка подумал, что начался рецидив после вчерашнего. Ну это вряд ли, я ж не Рембо всё-таки. Просто очень разозлилась. Спасибо Максиму, встряхнул хорошенько. Как котёнка за шкирку.

Я опустилась на сломанную скамейку. Здорово день начался, ничего не скажешь. Надо же было умудриться так нарваться!

-Ань, - сквозь плотную пелену мыслей, окружившую тело, пробился едва слышный голос Макса.

-Что?

-У тебя кровь.

Кровь? Это еще откуда? Растопырила пальцы – и правда, почти все тонкие шовчики лопнули, и ладонь покрылась мелкой красной сеточкой. Да еще и царапина у самого запястья, тоже кровоточащая. Наверное, осколком зацепило... А нечего было хорохориться. Сама виновата.

Я встала и, закинув рюкзак на спину, пошла вверх по лестнице. Второй звонок еще не прозвенел, но количество народа в коридорах постепенно уменьшалось. На третьем этаже так и вовсе никого уже не было. Я толкнула дверь туалета и прошла к раковине. Хорошо, что тут нет зеркала. Не хочу сейчас на себя смотреть. Противно.

Макс всё это время топал за мной. Вот и сейчас остановился на пороге и молча наблюдает, прислонившись к дверному косяку. Я открыла кран, из которого тонкой струйкой потекла ледяная вода, и подставила руки.

-Иди, опоздаешь, - бросила я, не оборачиваясь. Мы, кстати, учимся в разных классах. Наверное, это даже хорошо, не успеваем надоесть друг другу за целый день.

Но он даже не пошевелился. Просто стоял и смотрел, как я закрываю кран и стряхиваю капли с ладоней на пол. В принципе, вид рук мало изменился, разве что красная сеточка стала чуть бледнее.

Макс посторонился, давая возможность пройти. Одним мысленным усилием подавив в себе приступ раздражения, я быстро прошла мимо него и, не оглядываясь, зашагала по коридору в свой класс. Вот терпеть не могу! Стоит хоть раз вляпаться в какую-нибудь историю, как он тут же начинает нянчиться со мной, словно с ребенком. Тьфу! По-моему, я уже не раз доказывала то, что со мной следует обращаться на равных. И вроде бы понимает человек, что эта забота мне НЕ нужна и НЕ приятна, а вот поди ж ты... Всё равно каждый раз забывает, и снова и снова приходится напоминать, что НЕ нужно учить меня жить. Замкнутый круг.

Я шла по коридору, но почему-то не слышала за спиной шагов. Ну что такое, опять? Неужели это так необходимо, воочию убедиться в том, что я дошла до грёбанного кабинета и никуда не исчезла?! Чёрт возьми, Макс! Ты же знаешь, как меня это злит. Забота? Да просто отлично. Только не по отношению ко мне, ладно? Не надо мне этой фигни, пойми уже наконец.

Дверь кабинета показалась буквально райскими вратами. После всего, что произошло утром, хотелось бухнуться на стул, накрыться тетрадкой и заснуть. Я зашла в класс и с облегчением захлопнула дверь. Первое, что выхватил взгляд – отсутствие учителя. Ну и отлично, может, удастся поспать хотя бы несколько минут.
В классе стоял обычный шум и грохот, на меня никто даже внимания не обратил, и я с облегчением прижалась спиной к стене и хотела было сползти вниз. Благодатный отдых...

Как бы не так. Не успела я прикрыть глаза, как ор моих любимых одноклассников перекрыл громкий, плавно переходящий в ультразвук вопль:

-АНЬ-КА-А-А-А-А!!!

О нет. Кара на мою голову. Причём именно Кара. С большой буквы.

-И тебе здравствуй, - пробормотала я, отрываясь от стены и пытаясь отвернуться. Всё, что последует дальше, я, в принципе, могла бы расписать буквально по секундам и фразам.

-Как ты могла! - Каринка была в состоянии топающего ногами раздражения.

- Я звонила тебе вчера семь раз, почему ты не брала трубку?! Мне была необходима твоя помощь, ты же обещала!! Анька, ну что за свинство! Ты не могла хотя бы трубку взять!!! - Каринка гневно мотнула головой, и волна белых, словно первый снег, волос, разметалась по спине. Несомненно, все парни сейчас смотрели только на неё. А заодно и на меня. Актриса, блин, хренова.

Я хлопнула себя по карману, в который не забиралась со времен вчерашнего полудня, и достала несчастный мобильник. Как и думала, он оказался разряжен. Пресекая дальнейшие дискуссии, я быстренько сунула Каре под нос тёмный экранчик. С секунду она смотрела на него, а затем снова перевела взгляд на меня, вероятно, чтобы отругать еще за что-нибудь, как вдруг глаза её сфокусировались на моём лице, а хорошенький ротик медленно приоткрылся. Всё. Я попала. Кара, ну пожалей ты меня хоть раз в жизни...

Однако сегодня Всевышний явно предпочитал игнорировать мои молитвы. Каринка с широко раскрытыми глазами подлетела ко мне и схватила за плечи. Ну, ясно. Царапины углядела. Хотя вряд ли она могла не заметить две длинные тонкие полоски, перечеркивающие лицо аж в двух местах.

-А-а-а-а-а, - она набрала в лёгкие побольше воздуха. Я зажмурилась. - ЭТО ЧТО ТАКОЕ?!! СКОЛЬКО РАЗ ТЫ МНЕ ОБЕЩАЛА НЕ ВЛЕЗАТЬ ВО ВСЯКИЕ ДРАКИ?!!! ТЫ КТО, БЛИН, ДЕВУШКА ИЛИ ПАЦАН С УЛИЦЫ?!!! ТЕБЕ ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ, ТЫ ВЗРОСЛАЯ И КРАСИВАЯ, А ВЕДЕШЬ СЕБЯ СЛОВНО ТРИНАДЦАТИЛЕТНИЙ МАЛЬЧИШКА!!! ЧТО ЭТО ЗА ПОРЕЗЫ НА ЛИЦЕ, КАК ТАК ВООБЩЕ МОЖНО К СЕБЕ ОТНОСИТЬСЯ?!! КОГДА Я УЖЕ СДЕЛАЮ ИЗ ТЕБЯ НОРМАЛЬНУЮ ЖЕНЩИНУ?!!!

Я молчу и не двигаюсь. Равно как и все остальные. Должно быть, со стороны всё это выглядит очень забавно: Карина на своих метровых шпильках и в мини-юбке с истошными воплями нарезает круги вокруг хмурой меня, в джинсах и слегка потрёпанной жизнью майке, стоящей чуть ссутулившись и засунув обе руки в карманы.

Взрослая? Это да. И единственное, что в этом хорошего – право решать за саму себя. Красивая? Прости, Карин, не поверю. Вот честное слово. Ни разу не видела, чтобы на меня заглядывался хоть один парень, и неважно, во что я при этом была одета – в привычные джинсы или короткую юбку. Так что этот аргумент вообще не выдерживает никакой критики.

Я вздохнула. Честное слово, если бы Кара не была для меня как младшая сестра, я б ей сейчас врезала. Пусть даже несильно, но кто-то бы несомненно тотчас заткнулся. Но она не Макс и не любая другая девчонка. Нас с ней слишком многое связывает. Вернее, связывало.

Вам, наверное, интересно, почему я с моим несгибаемым характером сейчас спокойно стою и слушаю все эти причитания и нравоучения? Да просто Кара когда-то была моей подругой. Единственной подругой за всю жизнь. Мы и правда были очень близки в детстве и совсем друг от друга не отличались. И прошли вместе через многое. А потом наши дороги вдруг разошлись да так легко и незаметно, что это не причинило особой боли ни одной из нас. Я стала такой, какая есть сейчас – замкнутой пацанкой, которая носит длинные чёрные майки и вечно ходит с разбитыми кулаками. А Карина превратилась в стройную стильную девушку, блондинку и порядочную стерву, при взгляде на которую у парней начинается обильное слюноотделение. Наши жизненные цели и интересы тоже полярно разошлись, но всё же... Всё же нас по-прежнему связывает некое подобие дружбы. Больше по памяти, чем по реальному положению дел, но всё-таки... Карина по-прежнему пытается таскать меня с собой по модным магазинам и полоскает мой суровый мозг нравоучениями о моём неправильном образе жизни. Но при всём этом она совершенно не умеет обходиться без меня. Я всегда ей во всём помогаю – с уроками, таскать пакеты во время шопинга, чинить сломанные вещи и так далее по бесконечному списку. Можно сказать, что я её самый любимый старший брат, потому что всегда провожаю её домой по темноте и потом возвращаюсь одна-одинешенька. И я всегда её защищаю. Наши ребята знают это и никогда не пристают к Каре, не обижают. Но вот прежде случалось всякое. Однажды я по-настоящему спасла ей жизнь. Как-то она потащила меня на дискотеку, где я три часа сидела за колонной, спокойно наблюдая, как Кара скачет по сцене, демонстрируя свои уже немаленькие прелести с разных ракурсов. А потом я немного расслабилась, отвлеклась, потом вышла на балкон подышать свежим воздухом и вдруг услышала откуда-то из темного угла сдавленный писк.

Двое явно подвыпивших парней держали мою убежавшую припудрить носик Каринку за руки, зажимая ей рот, а третий пытался к ней подступиться, размахивая чем-то, остро блестящим в свете тусклого пыльного фонаря...

Тем двоим осталось сидеть еще очень долго – родители Карины выложились на всю катушку. Ну а третий... В деле написали, что он сам шагнул назад, оступился, и, перекувыркнувшись через перила, приземлился в аккурат на свою шею. Кара ничего этого не видела – она была в глубоком обмороке, а я... молчала. И сейчас тоже промолчу. Нечего об этом трепаться.

Вот с тех пор я и стала для неё истинным ангелом-телохранителем, настоящим старшим братом. А она всегда оставалась моей глупенькой младшей сестрёнкой, которую я должна защищать, что бы ни случилось, и терпеть. Терпеть. Терпеть.

Я открыла глаза и пошла прямиком к своему месту. Кара продолжала кричать, но звук был уже не таким громким да и аргументы заканчивались, и я поняла, что скоро она совсем успокоится. Так и вышло.

Однако упрямства у Карины было не меньше, чем у меня самой. Она проследовала за мной и, усевшись рядом, продолжила допрос:

-Ну где ты опять... Вот это всё, - она ткнула пальцем в тонкую линию над бровью. Вместе с ней на меня смотрел уже весь класс – этот вопрос, похоже, заинтересовал не только её. Терпение моё медленно, но верно приблизилось к критической отметке. Ненавижу, когда на меня все смотрят. Ну всё. Сейчас я встану, и....

-Доброе утро, ребята! Простите за опоздание, автобус опять еле полз! - единым духом выпалила влетевшая в класс и чуть не кувыркнувшаяся при этом через порог Елена Михайловна. Ну что ж, можете на досуге поставить ей свечку в церкви в благодарность. Она явно успела спасти чье-то здоровье и несколько жизней.

Ребята разбрелись по своим местам, а я демонстративно раскрыла тетрадь и уткнулась в неё, отгородившись от дотошной «младшей сестрёнки».

С добрым утром, Ниакрис.

На перемене Карина внезапно выразила настойчивое желание пойти со мной в столовую.

-Чё это ты вдруг? – удивленно спросила я, глянув на неё исподлобья.

-А что, нельзя?! – тут же крикнула Кара и сердито топнула ножкой.

-Так не по принцессе ж еда, - подколола я её, ехидно улыбнувшись.

Но Кара почему-то не надулась и не отвернулась, как обычно делала, обижаясь на мои грубости. Глаза её, и без того глубокие, наполнились слезами и превратились в самые настоящие бездонные лужицы.

-Я, может… С тобой хочу, - едва сумела выдавить она из себя, и хотела было уйти одна, но я быстро поднялась с места, взяла её за руку и молча повела в столовую. Лицо моё было спокойно и непроницаемо, но внутри я улыбалась. Соскучилась, значит, по своей Аньке? Как ни крути, а не можешь ты без меня, сестрёнка. Это хорошо. Раз ты не из тех девушек, которые могут прекрасно обходиться без посторонней помощи, значит, я всегда должна быть рядом.

Я-то – могу.

Кара совсем за мной не поспевала. Я шла широкими шагами по коридорам и буквально волокла её за собой. А она при этом умудрялась одновременно поправлять макияж, строить глазки всем без исключения мальчикам и попутно ворчать по поводу слишком быстрого передвижения. Но я даже не слушала. Ходить медленно не умею в принципе – только если специально буду себя заставлять или контролировать. Это меня папа с детства приучил. Он тоже быстро ходит, и шаги у него такие же широкие.

Я вздохнула и в очередной раз притянула Кару к себе, отрывая её от огромного зеркала на первом этаже. Она возмущенно пискнула, но выразить большее негодование не успела – мы уже входили в столовую. Окинув взглядом поле битвы, я присвистнула. Сегодня здесь определенно был аншлаг. Карина с ужасом взглянула на толпу перед стойкой, и даже отступила на шаг назад:

-Ой… Я это… Может, в другой раз, - едва выдавила она и хотела было ретироваться¸ но я только крепче сжала её ладонь.

-Ты ж сама сюда хотела, нет? – спросила я нарочито удивленно. – Ну вот я тебя сейчас и научу, как можно добывать в этом мире еду. Пошли.

Я подтащила её к толпе и быстро шагнула за спину.

-Эй, пацаны, никто не хочет пропустить красивую девушку?!

Толпа, состоявшая практически из одних парней (ибо девчонки в эту мясорубку соваться даже не пытались), оглянулась, и по столовой прокатилась единая волна восхищенного выдоха. Ну еще бы, сама Карина Прекрасная решилась посетить наш скромный пищеблок и разделить трапезу с простыми смертными. Парни тут же расступились, образовав широкий проход. Я руками дотолкала опешившую от такой неожиданности Кару к стойке, взяла всё, что было нужно, и уже через пару минут мы направлялись к свободному столику.

Я так сильно крутила головой, то и дело оглядываясь, что едва не врезалась во внезапно появившегося на пути Макса. Он радостно улыбнулся и махнул рукой. Однако Кара при виде него скорчила недовольно-брезгливую рожицу и даже немного от меня отошла. Я прикрыла глаза.

Не знаю почему, но эти двое друг друга терпеть не могут, да почти что ненавидят. И я, честное слово, не знаю тому причины. Сколько раз я спрашивала об этом каждого из них, но так и не сумела добиться вразумительных ответов. Кара говорит, что общение с Максом меня портит – из девушки я медленно, но верно превращаюсь в подобие парня-раздолбая, что, естественно, идет в разрез с её мировой теорией моего перевоспитания. Ну, это хоть более-менее логично. А Макс, тот вообще долгое время не мог дать абсолютно никакого ответа, только отмалчивался и всё. И лишь однажды сказал вот что: «Не водись с ней, Аньк. Добра тебе от неё не будет. Она какая-то… гнилая, что ли». В тот день мы с ним сильно поссорились. Очень сильно. И только то, что Макс взял свои слова обратно и пообещал никогда не показывать при Каре своей неприязни, сумело вернуть наши отношения в прежнее русло. Надо сказать, что обещание Макс выполнял. Вот и сейчас, стоило мне лишь устало прикрыть глаза и кивком указать на отодвинувшуюся Кару, как Макс кивнул в ответ, шепнул одними губами «Встретимся внизу после уроков!» и растворился в толпе. А вот Каринка мне подобного обещания не давала.

-Опять ты с ним водишься?! Это ведь всё из-за него, вот эти порезы, да?! – завела она любимую песню. – Погляди, во что ты превращаешься! Кем становишься!

«Не кем, а чем, - мысленно поправила я её. – Камнем. Мёртвым, холодным камнем. В самом деле, почему меня это не волнует? У меня изуродовано лицо, а меня это совсем, ни капельки не трогает».

Я села за стол и отрешенно уставилась в стакан с чаем. Моё лицо прекрасно отражалось в нём, и я видела себя словно в зеркале. Две тонкие линии, будто ставящие на мне крест. Но их ли это результат? Или я сама поставила его на себе уже очень-очень давно?..

-Ань! Аня! – голос у Кары был испуганный. – Ты что, что с тобой?

Я оторвалась от своего отражения и использовала стакан по его прямому назначению, а именно сделала большой глоток горячего чая.

-Ничего. Всё хорошо. Ешь.

Карина тут же замолчала и принялась за пирожное. Она тоже иногда умеет угадывать (хотя и гораздо реже, чем Макс), когда меня можно доставать, а когда себе дороже.

Чай был вкусным и ароматным. Я обхватила стакан двумя руками, чтобы согреть слегка замерзшие ладони.

«Но ведь надо как-то жить дальше. Неужели я навсегда останусь такой?
И мне всегда будет так же холодно и пусто внутри?».

Странно, но чай совсем не согрел. Наоборот, от холодных рук кипяток стал очень быстро остывать. И вдруг я поняла, что в только что орущей и шумящей столовке как-то резко стало очень тихо. Просто могильный курган какой-то. Нет, ну неужели – всё к одному? Я подняла голову: так и есть. В столовку, в окружении своих «чёрных псов», входил Клык.

И сразу повеяло еще большим холодом с примесью страха. Все вокруг отодвигались от него как можно дальше, лишь бы не заметил. Даже Кара рядом со мной сжалась, словно хотела превратиться в маленький невидимый комочек. И только я сидела всё так же неподвижно, грея руки об остатки чайного тепла. Мне, словно приговоренной к смерти, терять было уже нечего.

Клык медленно шёл к моему столику. И чем ближе он подходил, тем быстрее вокруг нас с Карой образовывалась пустота. Стулья отодвигались, ребята отсаживались назад. Только Макс остался сидеть там, где сидел – недалеко от меня. А Карина, по-моему, просто потеряла способность двигаться и говорить. Я не следила за происходящим, по-прежнему глядя в свой стакан. Чаинки в нём плавали медленно и, кружась, опускались на дно. Я заворожено наблюдала за ними, и больше всего на свете мне хотелось сейчас стать одной из них. Только бы снова не смотреть в эти жесткие, беспощадные, так сильно меня ненавидящие глаза…

-Привет.

Я подняла голову. Клык стоял прямо передо мной, нас разделял лишь один стол. Длинная его тень полностью закрывала меня от света ламп, и от этого, кажется, стало еще холоднее.

-Можно присесть?

Слова звучали гулко и отчетливо. В столовке по-прежнему стояла могильная тишина. Шорох выдвигаемого стула – и тень исчезла. Теперь он смотрел на меня не отрываясь, и даже, кажется, совсем не моргая. Едва заметное движение пальцев – и сразу двое парней бесшумными призраками метнулись к стойке. Чётко же он их выдрессировал.

-Как твои дела?

Да, вот так запросто. И никаких угрызений совести по поводу того, что чуть не покалечил меня утром. Это же Клык. Человек, с которым совесть и раскаяние разминулись еще при рождении.

-Лучше всех.

Голос мой звучал так же отчетливо, но не так глухо. Это всё потому, что Клык постоянно курит. Многие считают, что он говорит тихо для того, чтобы к нему прислушивались – этакий психологический приём. Но я-то знаю, что это не так. Он просто стесняется своего хриплого, изломанного голоса, вот и всё.

Стакан такого же чая, как у меня, уже был у него в руках. Кончиками тонких губ он коснулся стеклянного края, слегка пригубил напиток и тут же брезгливо поморщился.

-Редкостная дрянь. Как ты это пьешь?

Я молчала. Вступать с ним в разговор не хотелось – слишком сильным было внутреннее опустошение после вчерашнего дня и сегодняшнего утра. Чаинки спокойно лежали на дне. Я слегка тряхнула стакан, и они снова пустились в веселый пляс.

-Ниакрис, что у тебя с лицом?

-А что с ним?

Взгляд у Клыка совсем не изменился, только где-то глубоко, на самом дне мелькнуло нечто, похожее на беспокойство. Но оно было не из серии «Никто не смеет трогать тебя». Это была совсем другая разновидность. «Никто не смеет делать тебе больно, КРОМЕ МЕНЯ».

-Кто это сделал?

-Зачем тебе?

-Я их раздавлю.

И ведь правда. Раздавит. Стоит мне не то что сказать, а просто кинуть взгляд в сторону вчерашних противников (а я увидела их, еще только войдя сюда), как они не появятся здесь еще очень долго. И не факт, что появятся вообще.

Но я никогда этого не сделаю. Никогда.

«Ничего мне от тебя не надо, тварь ты эдакая,» - хотелось сказать именно так, но вслух я произнесла только:

-Уж е.

-Что уже?

-Раздавила.

Краем глаза я заметила, как один из ребят, которых я не выдала, тихонько перекрестился. Лучше бы мне спасибо сказал, а не Богу. Я сейчас твой Бог, глупый.

-А ты самостоятельная.

-Да уж такая.

Лёгким движением руки он что-то придвинул ко мне. Я едва сдержалась, чтобы инстинктивно не смахнуть это «что-то» со стола, а потом пригляделась и поняла – пирожное. Не из наших, столовских. На такое уйдет половина моих карманных денег за неделю. И всё равно единственным, что оно вызывало, была лишь лёгкая тошнота.

-Это тебе.

-Не хочу.

-Почему?

Пришлось взглянуть ему прямо в глаза.

-Я уже поела. Отдай Каре, если хочешь, она такие любит.

-Оно для тебя.

Внезапно во мне всего на секунду всколыхнулась волна злости, подобной вчерашней. Но и этого мгновенья хватило, чтобы я резко встала и, уперевшись кулаками в стол, зло глянула на Клыка.

-А мне плевать!

Слова прозвучали звонко и отчётливо, словно удар в колокол. Тишина стала еще глубже. Мне было всё равно, встанет ли он сейчас и успею ли я увернуться, оттолкнуть Кару и не наткнуться на его парней – искренне всё равно. Единственным безраздельно правившим мной чувством была ненависть. Наверное, в эту минуту я НЕНАВИДЕЛА его больше, чем когда-либо.

Но Клык не шевелился. Он по-прежнему сидел и смотрел на меня, ожидая чего-то – то ли ответа, то ли действия. Я подхватила со скамьи рюкзак и одним движением закинула на спину. Кивнула Каре, та вскочила и уцепилась за мою руку, словно за дорогую норковую шубку. Я, не оглядываясь, повела её к выходу. Клык сидел молча, его парни так же молча стояли вокруг и смотрели на меня с разными выражениями лиц. Я шла по образовавшемуся широкому коридору из людей, чувствуя, что все до единого смотрят сейчас на меня, не на него. И боятся меня тоже больше. Сейчас я сильнее. Сильнее их всех, несмотря на то, какая на самом деле слабая.

-Ниакрис!

Я резко затормозила, но не обернулась. Ну, что еще? Давай, добавь что-нибудь логически завершающее этот поединок и возвращающее меня с пьедестала на грешную землю. Ну?..

-Ты похожа на скандинавскую богиню. Жену Одина. Фригг.

Я не обернулась. Не знаю, какое выражение лиц было у окружающих, да и, честно говоря, не хотелось знать. Если внутри и стало теплее, то разве что на один-единственный градус.

-Да уж явно не на Афродиту, - тихо проворчала я и быстрым шагом вышла из столовой.

Глава 6.

На равных?

Никто не может нам с тобой помочь,

Никто не скажет вслух такого слова,

Чтоб перестала причитать над нами ночь,

Набросив на сердца свои оковы,

Никто не может нам с тобой помочь…

(Кипелов)

Познакомилась я с Клыком около года назад при весьма странных обстоятельствах. И можно ли то, как завязались наши отношения, назвать знакомством, а отношения – общением, не знаю до сих пор.

Я не слишком хорошо запомнила тот день. Странно, ведь память у меня всегда была отличной, цепкой и вместительной. Но именно тот день всё моё естество будто постаралось стереть, вымести прочь из сознания словно ночной кошмар, дурной сон, словно привидевшуюся во тьме жуть.

Помню, что Макса со мной в этот день не было. Он болел гриппом (умудрился же в начале осени!) и отсутствовал уже целую долгую неделю. Я тенью бродила по школе, тихая и невеселая, и даже Кара не могла поднять моё настроение хотя бы на каплю. Мне было плохо без Макса: он болел гриппом, а я болела его отсутствием.

Дата добавления: 2015-06-28