Записки президента 23 страница

Я посмотрел на него с некоторым удивлением, сказал, что, естественно, все факты будут тщательно проверены, в том числе и прокурорами. После этого со всеми попрощался. Настроение ещё долго оставалось испорченным.

В этот день, 27 июля 1993 года, я подписал указ о снятии Баранникова с должности министра безопасности.

Пресса мучилась в неведении. Выдумывались одна версия за другой, и каждая была хлеще предыдущей: и что Баранников переметнулся к Хасбулатову, и что он слишком много накопал на президента, и что его съели более расторопные коллеги внутри всесильного министерства безопасности, и так далее.

Баранников хранил молчание, ему тоже самому было не с руки сообщать прессе об истинных причинах отставки. Так продолжалось несколько дней. И вдруг в «Независимой газете» появляется «Открытое письмо Виктора Баранникова президенту России».

Смысл публикации заключался в следующем: около президента находился честный человек — сам Баранников, который всячески не давал окружившим Ельцина авантюристам и экстремистам манипулировать президентом. Но в конце концов экстремисты победили, поэтому министр безопасности снят с работы.

Это была неправда от начала до конца. Он знал, почему я его отправил в отставку. Но, видимо, решил последнее слово оставить за собой и уйти с политической арены в образе борца за справедливость и интересы России.

Так во второй раз кончился для меня бывший министр безопасности России Виктор Баранников, который свой трудовой путь завершил в Лефортовской, совсем недавно именно ему подчинённой, тюрьме. Когда я пишу эти строки, он находится именно там. Какое будет ему вынесено наказание, не знаю. Только знаю, что свою судьбу полностью он определил себе сам.

Через некоторое время в нормальную жизнь, в «нормальный» скандал вмешается путч. Два этих процесса — уголовный и политический — в моей голове никак не соединялись. Когда я задумывал реформу правительственной власти, никак не ожидал, что эту реформу будут использовать для спасения самих себя скомпрометированные политики. Такая ситуация казалась невозможной.

Однако это произошло. Баранников, Дунаев, другие лидеры октябрьского мятежа очертя голову бросились в путч. Мина, подложенная под российское правительство, все-таки взорвалась, хотя и таким неожиданным образом. Реформа попала в сети грубой, нечистоплотной афёры. В этой ситуации я очень боялся создать атмосферу склочной травли, доносительства, поисков «компромата». Через все это при Сталине наша страна уже прошла. Кроме того, документы убедили меня в том (и выводы прокуратуры с этим совпали), что на многих членов правительства была возведена напраслина.

Обстановку террора, крутых разборок, травли я органически не переношу. Мне очень важно ощущать, что вокруг меня — нормальные люди.

Одним словом, хотелось жить обычной жизнью. Поэтому для иллюстрации этой мысли немного отвлекусь от угрюмой уголовно-политической темы.

Однажды, заметив намечающийся животик под рубашкой вроде бы высокого и стройного Владимира Шумейко, решил — так дальше жить нельзя.

Я понял, что нужно действовать старыми «большевистскими» методами, чтобы сломать пренебрежительное отношение к спорту, к своему физическому состоянию: надо всех заставить заниматься спортом, увлечь, так сказать, личным примером. В Свердловске я ведь почти весь обкомовский аппарат чуть ли не насильно вывел на волейбольную площадку, а потом все так влюбились в волейбол, что уже с площадки выгнать было невозможно. Чувствую, с московскими коллегами придётся действовать теми же методами.

Увидев однажды, как тяжело задышал начальник моей охраны Александр Коржаков — сейчас не помню, кажется, он пробежался с первого этажа на третий в Кремле, — я сказал: «Александр Васильевич, да вы что, вы же спортсмен, волейболист. Вам нужно быть в форме. Вы обязаны каждый день заниматься спортом».

Коржаков помрачнел, видно, он сам переживал по этому поводу, и сказал: «Да, я и сам знаю, на пять килограммов поправился. Только когда же мне спортом заниматься? Мы с вами в полвосьмого утра встречаемся и в десять вечера прощаемся. Если только ночью…» Действительно, подумал я, на самом деле, только ночь и остаётся. Тогда я решил: «Давайте, Александр Васильевич, с семи до восьми утра — время ваше, а в полдевятого, не заезжая ко мне домой, вы в Кремле». Он обрадовался, видно, действительно соскучился по физической нагрузке. Теперь каждое утро он в спортзале, и лишние килограммы уже давно сбросил.

С непривыкшими к спорту членами правительства было чуть посложнее. Поэтому я позвал Тарпищева и сказал ему: делаем турнир. Теннисный президентский турнир. Участвуют все. Те, кто делает первые шаги в теннисе, и те, кто уже прилично играет. Главное — выведем всех на спортплощадку.

Посеяли пары. Никуда не деться было от фаворитов — это наша с Шамилем Тарпищевым пара. Первый номер в ней, конечно, Шамиль, тут у меня иллюзий нет, но и я не статист. Мою подачу взять непросто. Это у меня от волейбола — мощный удар. Примерно так, махом, я в теннисе и подаю. Справа удар идёт неплохо, слева чуть хуже — даёт о себе знать старая травма спины, при ударе слева надо ведь хорошо развернуться, а я берегу спину. В общем, вместе нам никто не страшен. Мы были готовы побеждать.

Сразу определились аутсайдеры — Козырев и Шумейко. Они проигрывали всем. У Андрея Владимировича все никак не ладилась подача. А Владимир Филиппович с трудом попадал по мячу слева. Но они честно и мужественно бегали по корту, пытаясь угнаться за улетающим от них мячом. Но, по-моему, даже проигрывая, они получали удовольствие от участия в первом в их жизни теннисном турнире.

Определились и лидеры. Все встречи мы выигрывали в двух сетах, и только против моего помощника Виктора Илюшина и Виктории Соколовой, она мастер спорта по теннису, журналистка, нам понадобился третий сет. Класс Виктории, конечно же, дал себя знать. На меня она играла помягче, а вот с Шамилем они сражались как два настоящих мастера. Ну и Виктор Васильевич, который в теннис играет уже лет пять, на фоне своей прекрасной партнёрши смотрелся очень прилично. Все же в решающем сете мы выиграли.

Но, естественно, не ради призов или побед я вытаскивал на корт своих товарищей по работе. После турнира произошло именно то, на что я надеялся. Все его участники «заболели» теннисом. Например, Андрей Козырев стал играть практически каждый день, и только зарубежные командировки заставляют его делать вынужденные паузы. Но, насколько мне известно, даже за границей, приехав в какую-нибудь страну на сутки, он умудряется успеть сыграть пару сетов с послом или с кем-нибудь из нашего посольства. А возвращаясь домой, из Внукова первым делом заезжает не домой, а в спорткомплекс. Сейчас Козырев заиграл вполне прилично, держит мяч, хорошо передвигается, стала стабильной подача, даже не верится, что он играет совсем недолго.

И Виктор Ерин теперь два раза в неделю обязательно выходит на корт. Он всегда очень быстро передвигался. А сейчас добавил в технике. И так уже натренировался, что на последнем теннисном турнире «Кубок Кремля-93» принял участие в специальном турнире, в котором играют известные люди страны — писатели, бизнесмены, деятели искусства, политики. Так вот, Виктор Ерин играл в одной паре со знаменитым Бьерном Боргом. При этом великий теннисист был вполне доволен своим партнёром.

Павел Грачев стал регулярно играть в теннис, нашёл постоянного партнёра, тоже генерала, они теперь тренируются каждую неделю, и к следующему президентскому турниру с министром обороны сражаться будет непросто.

Этот первый президентский турнир привёл меня ещё к одной идее. Пока шло соревнование, мы все встречались, общались, нам было интересно друг с другом в неформальной, человеческой, раскованной обстановке. И тогда я предложил создать «Президентский клуб». Клуб, в который его члены могут прийти после работы и отдохнуть, в котором их будут ждать, где им будут всегда рады. Там они могут поговорить, позаниматься спортом, поиграть на бильярде. Придя в клуб с супругой (и только с супругой!), потанцевать. И это тоже можно. Я предложил, чтобы первыми членами, так сказать, отцами-основателями клуба, стали участники первого теннисного президентского турнира.

Устав, членские взносы, членские карточки, клубные традиции — все как положено. Мы сразу же совместными усилиями внесли в устав несколько основополагающих принципов, бурно поддержанных всеми членами клуба. И в конце концов родился этот важный документ, он хоть и несерьёзный, шутливый, но мы поклялись его честно выполнять.

Приведу выдержки из устава «Президентского клуба».

«Членом „Президентского клуба“ может стать любой гражданин России, достигший совершеннолетия и определённой мудрости.

Членом «Президентского клуба» может стать иностранный гражданин, являющийся президентом своей страны.

Президентом клуба является Президент России.

Девиз клуба — СООБРАЖАЙ!

Поскольку членами клуба являются люди интеллигентные и интеллектуальные, в стенах клуба запрещены нецензурные выражения. Если очень хочется неприлично выразиться — СООБРАЖАЙ!

Член клуба имеет право посетить клуб в сопровождении супруги. Семейственность в клубе всячески поощряется и приветствуется.

Клуб и его заведения функционируют 24 часа в сутки, поскольку члены клуба люди занятые и у них ненормированный рабочий день.

Члены клуба остаются таковыми пожизнено.

Член клуба может быть исключён из состава клуба по единственной причине. За предательство. И поэтому — СООБРАЖАЙ! Выбывшим из числа членов клуба считается тот, за исключение которого проголосовали все действительные члены клуба».

В уставе клуба есть и всякие другие правила, но идея этого сообщества вполне понятна. В «Президентском клубе» собираются люди, близкие по духу, по взглядам, симпатичные друг другу, которых всегда хочется видеть.

Естественно, в составе клуба не только те люди, с которыми мне приходится постоянно работать — премьер-министр Виктор Черномырдин, министры, другие правительственные начальники. В его составе учёные, журналисты, политики, бизнесмены, деятели культуры… Нам пока ещё, правда, далеко до критического числа в сто человек. Да, я считаю, это и правильно. Мы ведь совсем недавно родились. Все ещё только притирается. К правилам привыкаем.

Кстати, недавно в составе клуба появился первый иностранный член, им стал президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Ему очень понравилось у нас. По-моему, он так увлёкся этой идеей, что даже хочет создать нечто подобное и у себя дома.

Я надеюсь, и через сто лет в «Президентском клубе» будет так же уютно, как сейчас.

Почему я вспомнил об этих несерьёзных вещах в контексте таких серьёзных политических событий? Не только потому, что мне хочется разрушить стереотип «крутого», жёсткого человека. С этим пусть читатель разбирается сам.

Я давно заметил: перед страшными событиями порой наступает необыкновенно тихая, безоблачная полоса. Когда ну совсем не хочется думать о плохом. Когда безмятежность становится потребностью души. Даже всего организма. Видимо, что-то есть в природе такое таинственное — все она знает наперёд, линейное, прямоидущее время над ней невластно. Она готовит нас к крутым испытаниям — примиряя с действительностью и расслабляя. А беда… Она всегда неожиданна.

Так было и в августе 1991-го. И в августе 1993-го. Я знал, что предстоят крупные решения, «горячая» политика. Без неё не обойтись. Но был абсолютно спокоен. У меня было ясное, лёгкое настроение.

Вот и «Президентский клуб» я задумал скорее всего по той же причине — чтобы доказать себе и другим, что продолжается человеческая, пристойная, нормальная жизнь с её горестями и радостями. Что надо не только конфликтовать, но и общаться.

И я подозреваю, что примерно такое же настроение установилось в это время и в обществе. Там, в Москве, что-то происходит, какая-то драчка, ну и пусть. Только бы не мешали жить спокойно. Примерно такие вещи приходилось читать и слышать. Двойственное отношение у меня к этой позиции. С одной стороны, это достаточно ярко выраженная политическая инфантильность. А с другой стороны — пора бы нам и успокоиться. Постоянное перевозбуждение, напряжение, в котором политики держали страну два года — не слишком ли?

Я решил, что, несмотря ни на что, равнодушие к московским скандалам — это все-таки положительный симптом. Общество соскучилось по спокойной жизни. Люди хотят нормального ритма, пусть скучной, трудной, но понятной колеи — каких-то координат, по которым можно ориентироваться, выбирать дорогу.

Эту тенденцию к стабильности я хотел надёжно защитить, застраховать. Тезис о том, что противостояние властей создаёт стабильность, я не принимал. Безоблачное, ясное небо августа 93-го было обманчивым и ненадёжным.

Скоро соберётся съезд, вспыхнет новый скандал, закипят новые страсти. Снова не до экономики. Снова не до текущих дел. Снова балансировать на грани, пытаться удержать разваливающуюся власть. И никто никого не слушает. Это становилось уже нестерпимо.

В ночные часы

Я вышел из института лейтенантом запаса. Сейчас уже имею воинское звание полковника. Был в бронетанковых войсках. И, как это было принято, в институте летом мы отправлялись на учебные сборы. Меня назначили командиром танка.

Самое тяжёлое — ночные вождения. Тогда я садился, как правило, не на место командира танка, а на место водителя. Идёшь на большой скорости, темнота, фары включать нельзя — противник засечёт. Не видишь ни впереди идущего, ни того, кто за тобой. Скорость — километров сорок, и по пересечённой местности, по грунтовке.

И вот однажды на учениях где-то чуть-чуть свернул, а там ров с водой. И танк рухнул туда почти вертикально. По инерции пролетели несколько метров и стали погружаться в воду. Вода ледяная. В темноте это, надо сказать, «хорошее ощущение». Я жму на газ. Главное — выползти на противоположный склон, я жму изо всех сил на педаль газа, потому что если остановимся — то все, заглохнем, и танк утопим. Потом выбирайся, как хочешь.

Я жму, а он рычит, скрежещет, — ну, давай, давай, родимый, зацепись за что-нибудь, вперёд, вперёд. Это ощущение ревущей, но беспомощной машины запомнилось на всю жизнь.

Все-таки выползли. Все насквозь мокрые. Сидим, ждём, когда начальство приедет, нас наказывать будет. Думали, суток по десять ареста получим. Оказалось, ничего, даже благодарность объявили, за то, что не растерялись. Такие дела…

Россия. День за днём. 1993 год

Август

Председатель пресс-службы Президента России опроверг сообщения о серьёзной болезни Ельцина. 31 июля «Правда» напечатала сообщение о том, что в кругах движения «ДемРоссия» обсуждалась возможность изменений в руководстве страны из-за ухудшившегося состояния здоровья главы государства.

Во Владикавказе убиты глава Временной администрации зоны ЧП Северной Осетии и Ингушетии Поляничко и командующий объединёнными силами Временной администрации Корецкий.

Не состоится запланированное подписание президентами России и Литвы соглашения о выводе с территории Литвы вооружённых сил РФ.

5 августа под председательством Ельцина прошло заседание Межведомственной комиссии по борьбе с преступностью и коррупцией. Ельцин сказал, что отныне комиссия будет работать в еженедельном режиме.

Главы нескольких государств Содружества, заявившие ранее о своём выходе из рублёвой зоны, обратились к российскому руководству с просьбой о возвращении в эту зону.

По словам президента, сказанным на встрече с журналистами 10 августа, «сентябрь — это месяц, когда будут решаться вопросы Конституции, выборов, когда мы должны будем принять решение в отношении власти в России». «Усиленной подготовкой к сентябрю» объяснил Ельцин тот факт, что редко выступает сейчас по телевидению.

19 августа Президент РФ провёл пресс-конференцию, на которой заявил, что намерен добиться проведения выборов в парламент этой осенью.

Министр печати и информации России Федотов заявил о своей отставке. В заявлении он сказал, что этот шаг сделан по политическим мотивам.

Минюст России вынесло официальное предупреждение Фронту национального спасения после рассмотрения документов второго конгресса этой организации. Министерство усмотрело в отдельных фразах, высказанных на конгрессе, призывы к вооружённому свержению существующего строя.

Межведомственная комиссия по борьбе с преступностью и коррупцией начала передавать документы, касающиеся Руцкого, прокурору Москвы Пономарёву.

28 августа в Грузии началось, по сути, восстание звиадистов. Сторонники экс-президента захватили три жизненно важных для страны города — Сенаки, Хоби и Абашу.

Сентябрь

Пресс-секретарь Президента России распространил сообщение, в котором говорится: «Президент РФ принял решение о временном отстранении от должности Руцкого и Шумейко. Это решение принято в связи с ущербом, который наносится государственной власти в результате взаимных обвинений в коррупции».

В Крыму на встрече руководителей Украины и России подписано соглашение, по которому ЧФ остаётся единым и целиком переходит под юрисдикцию России.

Президент подписал распоряжение, которым создана рабочая группа по выработке единого согласованного проекта Конституции РФ. Её председателем назначен заместитель главы парламента Рябов.

Шеварднадзе заявил об отставке после того, как на заседании парламента лидер военной группировки «Мхедриони» Джаба Иоселиани, являющийся одной из самых влиятельных фигур грузинской политики, подверг резкой критике курс Шеварднадзе. Однако парламент большинством голосов отставку не принял.

18 сентября первым заместителем премьер-министра России будет назначен Егор Гайдар — заявил Ельцин во время посещения Отдельной дивизии внутренних войск имени Дзержинского.

21 сентября Президент России прекратил своим указом полномочия съезда народных депутатов и нынешнего ВС. Выборы в новый орган законодательной власти — Федеральное собрание — назначены на 11 — 12 декабря.

Глава 9. Трудная осень

Дневник президента

3 октября 1993 года

Утром я поехал в Кремль. Ощущение беспокойства не покидало меня всю ночь. Белый дом, хоть и окружённый милицией, ОМОНом, все равно представлял собой страшную угрозу Москве.

Когда я принимаю какое-то серьёзное решение, потом никогда не извожу себя дурацкими мыслями, что надо было сделать как-то иначе, можно, наверное, было по-другому. Это бессмысленные метания. Когда выбор сделан, дальше только одно — максимально точно его исполнить, дожимать, дотягивать. Так было всегда. Я не убивал когда-то себя мыслями, почему я, например, тогда выступил на октябрьском (1987 года) пленуме ЦК. Да, я мучился, переживал, но вовсе не потому, что изматывал себя сомнениями: а если бы я не вышел на трибуну, как тогда бы сложилась моя жизнь? Принимая решение, я бросаюсь как в воду. Я не хочу анализировать, недостаток это или достоинство.

В этот раз, кажется, впервые в жизни, в голове у меня сверлила одна и та же мысль. Правильно ли я поступил, был ли другой вариант, можно было сделать что-то иначе, все ли возможности я исчерпал?.. Россия утомилась от беззакония. А первый всенародно избранный президент закон нарушает, пусть плохой закон, нелепый, ставящий страну на грань развала, но все равно — закон.

Я отматывал все события назад, час за часом, день за днём, пытаясь понять, ошибся ли я…

Начало сентября. Я принял решение. О нем не знает никто. Даже сотрудники из моего ближайшего окружения не догадываются, что принципиальный выбор мною сделан. Больше такого парламента у России не будет.

Я знал, что утечка информации недопустима. При таком воинствующем, агонизирующем Верховном Совете информация о том, что президент распускает парламент, может стать спичкой, поднесённой к бочке пороха. Они пойдут на любую кровь, их не остановят никакие жертвы, лишь бы остаться у власти.

Для начала необходимо было юридическое обеспечение указа о роспуске парламента. Я нажал кнопку прямой связи с Виктором Илюшиным и попросил его зайти. В голове у меня была готова и модель дальнейших действий и примерная схема указа. Но то у меня в голове.

Я попросил Илюшина подняться ко мне. Это значит, я запускаю машину. Теперь отлаженная команда профессионалов начнёт работу. Пока Виктор Васильевич поднимается со второго этажа ко мне на третий, ещё есть минута, я могу ещё все остановить. Но даже мысли такой у меня не возникает. Заходит Илюшин, я в нескольких словах формулирую задание, внимательно смотрю на него. Он спокоен, как обычно. Будто получил задание подготовить указ о заготовке кормов к грядущей зиме. Он задаёт несколько вопросов: сколько человек подключать, до какой степени они могут знать общую суть документа, в какие сроки проект указа подготовить. Я отвечаю: количество людей — минимум, работают по отдельным разделам, общую суть не должен знать никто. Срок — неделя. Он кивает головой, уходит. Работа начинается.

Все последующие дни сентября, все встречи, переговоры, поездки рассматривались мною в контексте предстоящего указа. Многое было запланировано заранее, ещё в июне, июле, августе, что-то я перенёс, от чего-то отказываться было нельзя, но и эти задолго намеченные мероприятия я использовал, чтобы лучше подготовиться к этим событиям. Например, в предварительном графике было запланировано посещение Таманской и Кантемировской дивизий. Я давно обещал Павлу Грачеву побывать в элитных воинских частях. После начала работы над проектом указа это посещение приобрело для меня новый смысл. И когда я разговаривал с солдатами, когда смотрел на прекрасную, профессиональную работу подразделений, когда после учения встречался с офицерами, командирами, все время имел в виду, что предстоят важные события. Как вы поведёте себя? Как отреагируете? Естественно, ничего я им сказать не мог, но ясно, абсолютно ясно видел: здесь меня поддержат. И предательства не будет.

Через неделю проект указа был готов. На последнем этапе я разрешил Илюшину подключить к подготовке документа помощника президента по юридическим вопросам Юрия Батурина. У меня были сомнения, стоит ли это делать. Не потому, что я ему доверял не полностью. Просто мне хотелось как можно меньше людей обременять излишней информацией. Особенно информацией такого рода. В компьютерах, насколько мне известно, существует специальная система, оберегающая машину от лишней, ненужной информации, которая засоряет ЭВМ, выводит её из строя. Отчего у людей сердце болит и бессонница — от избытка негативной информации…

Но возникли серьёзные вопросы, которые требовали квалифицированного юридического разрешения. Я ввёл в курс дела Юрия Батурина. Свою часть работы он, как всегда, выполнил точно и профессионально.

Вопросы у меня возникли и в связи с Конституционным судом, его местом после введения указа. Когда я первый раз формулировал Илюшину основные положения будущего указа, пункт, касающийся КС, я обозначил так: до выборов в новое федеральное собрание КС прекращает свои заседания. Потом, долго размышляя, понял, что гораздо точнее будет, если я не запрещу собираться членам суда, а порекомендую

КС не проводить заседания до избрания нового законодательного органа. Формулировка смягчилась, конституционный орган никак не ущемлялся, но при этом своё отношение я выражал вполне определённо. И далее на совести судей оставалось решение: или отказаться от политических склок, или принять активное участие в них на стороне Верховного Совета.

Дневник президента

12 сентября 1993 года

Воскресенье, 12.00. Ещё один, может быть, самый важный, решающий момент на пути к преодолению кризиса. Я подключаю к работе своих ближайших соратников. В подмосковное Старо-Огарево я пригласил министра обороны Грачева, министра внутренних дел Ерина, исполняющего обязанности министра безопасности Голушко и министра иностранных дел Козырева. По сути, все стратегическое руководство страны, кроме премьер-министра, собралось здесь. Виктор Черномырдин в этот момент возвращался из США, там завершился его официальный визит, на следующее утро в 11.00 я назначил с ним встречу.

Поддержат они меня или нет? А если кто-то один не согласится, что делать дальше? Все равно назад пути нет. Я распускаю парламент не потому, что он мне надоел. Просто настал момент, когда этот Верховный Совет, превратившись в мощнейшую разрушительную силу, стал представлять угрозу безопасности России. Поэтому на этот шаг придётся идти в любом случае. Но какова цена этого шага? От позиции людей, которые собрались в тот воскресный день в Старо-Огарёве, зависело многое.

Виктор Ерин. В нем я был уверен. Уверен, как в самом себе. Я знал, что и для него как руководителя одного из силовых министерств ситуация двоевластия становилась невыносимой. Милицию издёргали; Советы, особенно там, где были сильны, пытались взять её под свой контроль.

Я видел Виктора Фёдоровича в разных ситуациях. И в радостные минуты, например, когда он демонстрировал мне успехи своих бойцов во время учений. И в тяжёлые, когда на Совете безопасности по инициативе Скокова и Руцкого при активной поддержке Баранникова встал вопрос об отставке Ерина. Тогда я резко высказался против отстранения министра. Он проработал всего-навсего четыре месяца, да и не только Ерин был виноват в росте преступности. Взваливать все на одного министра было, по крайней мере, несправедливо. Тогда Ерину объявили строгий выговор. Позже, когда мне удалось поближе познакомиться с ним, я открыл для себя глубокого, умного, очень совестливого человека. Я уж не говорю о том, как его уважают в милиции, и вообще не говорю сейчас о его профессиональных качествах. Человек он замечательный…

Павел Грачев. В последние месяцы мы не раз с ним обсуждали тот тупик, в котором очутилась страна. Грачев был убеждён, что этот Верховный Совет надо было распустить гораздо раньше. В этих разговорах он не раз убеждал меня быть твёрже, говорил, что я напрасно медлю. Я отвечал, что не о твёрдости идёт речь, а о той цене, которую придётся платить, отправляя в отставку парламент. Поэтому, приняв решение, в полной поддержке министра обороны я не сомневался. Да и по боевому, заведённому состоянию Павла Сергеевича я почувствовал, что он догадывается, зачем мы здесь собрались, и рад, что шаг сделан.

Андрей Козырев. Ещё один человек, в чьём выборе я не сомневался. Он, может быть, как никто другой понимал, какой огромный урон международному авторитету России наносит деятельность воинствующего, шовинистически настроенного парламента. Верховный Совет даже и не пытался строить из себя миролюбца, как это было во времена коммунистического застоя. Те хоть вид делали, что они за разоружение, за мир во всем мире и прочее. Эти же депутаты, не скрывая, противопоставляли себя мировому сообществу по большинству вопросов: и в югославском конфликте, и во взаимоотношениях России с прибалтийскими странами, а если вспомнить декларацию Верховного Совета по Черноморскому флоту… Страшно даже на секунду представить, во что бы превратился мир, если бы к власти в России пришли неокоммунисты образца девяностых годов из Верховного Совета.

Николай Голушко. Я его мало знал. Он имел полное моральное право отказаться от того варианта выхода из кризиса, который я предлагал. Мы мало работали вместе, к тому же Голушко пока всего лишь исполняющий обязанности министра безопасности. Мы втягивали его в эту сложную ситуацию, а вполне возможно, что такое решение противоречило его политическим и человеческим принципам. Я не знал, как он отреагирует. В то же время, может, это и хорошо, что появилась возможность проверить человека в острый момент. Скоро мне будет ясно, есть у нас новый министр безопасности или мне придётся искать другую кандидатуру.

Такие мысли пролетали у меня в голове, пока мы здоровались, рассаживались. Наконец наступила напряжённая тишина.

«Я собрал вас, господа, чтобы сообщить вам…» Ситуация вполне подходила, чтобы начать примерно так, как у классика… Вот только какое известие я должен был им сообщить — пренеприятное или, напротив, долгожданное, которое поможет разорвать затянувшийся узел? Все-таки скорее неприятное, тяжёлое. Но деваться-то некуда…

Я обошёлся без длинного вступления, все и без меня знали, что происходит в стране. Сообщил, что принял решение распустить Верховный Совет, поскольку деятельность этого органа представляет угрозу безопасности России. Попросил ознакомиться с проектом указа и дальше стал его читать вслух (он был напечатан в единственном экземпляре). Читал ровно, спокойно, медленно, чтобы у всех была возможность вникнуть в смысл. Минут через десять закончил. Наступила короткая пауза. Затем каждый сказал, что полностью согласен с теми мерами, которые я предполагал принять. Не колебался, не раздумывал Голушко. Андрей Козырев разрядил обстановку, произнеся серьёзно своим тихим голосом: «У меня есть важное замечание. Я с одним принципиальным моментом не согласен, Борис Николаевич». Все посмотрели на него с недоумением. Он продолжил: «Надо было давным-давно такой указ принимать». Мы улыбнулись. Хотя по большому счёту он был абсолютно прав.

Я назвал дату объявления указа — 19 сентября, воскресенье. Предложил следующий схематичный план действий. В 20.00 — телетрансляция моего обращения к народу. Части дивизии Дзержинского, которые к этому моменту должны быть в Москве, берут под контроль Белый дом. В выходной день он пуст, никаких проблем не должно возникнуть. Хасбулатов и Руцкой, видимо, делают какие-то заявления, созывают пресс-конференции на квартирах, но важно, что им негде собраться. Угроза городу исходила от Белого дома. Там горы оружия. Заняв Белый дом, мы решаем несколько задач: лишаем распущенный Верховный Совет штаба, центра, который бы координировал все действия оппозиции, не даём возможности собраться распущенному съезду. Без Белого дома они превращаются в горстку крикунов — что такое шестьсот человек на всю Москву, — никто не услышит.

Дата добавления: 2015-06-28