Встреча в черной тайге

— Гуля… Гуля… Гуленька! — не поднимаясь с постели и просунув руку в клетку, ласкала Наташа голубя. — Боря, давай обменяемся: я тебе дам пшена, а ты сечки. Может, лучше поклюет. Ладно?

— Он, Наташа, рассчитывает, сколько с тебя придачи взять, — пошутил над завхозом Федя. — Да, Борька?

Весело и живо, прерываемый вспышками смеха, прошел завтрак. Утренние лучи едва проникали сквозь нежное и бисерное кружево молодых листьев березок, окружающих табор. Веяло свежестью и бодростью. Далеко вокруг расстилалось чистое и ровное редколесье. Всюду уходящие вдаль стволы и стволы: белые — березок, золотисто-желтые — сосен, темные — лиственниц. Вкрапинками лиловели редкие цветочки на кустах багульника. И всюду мирная прохлада и тишина. Только распевают птички. Такой тайги, значит, нечего бояться. Третий день идут, убедились.

В веселом настроении ребята стали готовиться к выходу. Ведь сегодня они дойдут до поляны с фонтаном. Выкопают «Описание», и уже будет известно, в какой стороне, за сколькими хребтами и перевалами находится падь Золотая. И сегодня вечером или завтра чуть свет полетит голубь, унося победную весть всему Монгону.

Ребята торопливо мыли и протирали посуду, свертывали постель, укладывали палатки, заливали костер. Но дедушка, снимая палатку, все чаще останавливался, хмуро поглядывая то на ребят, то на сидящего в стороне Алика. Когда тот отошел далеко в сторону и прикорнул на мягком мху под деревом, дедушка поманил ребят к себе.

— Что-то я вчера и сегодня приказа по экспедиции не слыхал, — заговорил Сергей Егорыч. — Не писали, Женя, что ли?

— Все приказы, дедушка, есть, — ответил за него Паша. — И Женя подписал. Вечером прочитаю. Сейчас некогда.

— Некогда… Больно заторопились. Как я понимаю, приказы пишутся для всеобщего сведения и читаются немедленно.

— Кончай работу, ребята! — закричал Женя. — Паша приказ зачитывать будет. Небольшой — недолго.

— Он совсем короткий, — сказал Паша, — про Альку. Я хотел подлиннее, да Женя поправил: нечего зря слова на него тратить. И правда. Читаю.

«Приказ № 2

Нашли Альку. Устроили собрание. Голосовали.

Постановили: Большинством голосов нашего врага Альку считать членом экспедиции».

Все…

— Ладно, — махнул рукой дедушка. — Хорошо не хорошо, а тебя не переспоришь… Хочу, герои, вот о чем поговорить. Приказ написан, и надо полагать, что он имеет полную законную силу. Так?

— Так.

— Ага. А что значит: «Считать членом экспедиции», а?

— Ну, что? Считается — и всё.

— Эге! Оказывается, полной ясности нет. Вот тут-то, вижу, вам без советника не обойтись. И, поскольку я назначен главным советником, вынужден по долгу службы разъяснить. «Считать членом экспедиции» — значит, он пользуется всеми правами — раз. Принимается на полное вещевое и продовольственное снабжение — два. И вот какие замечания я, как советник, делаю. Непонятно мне, почему главный повар за завтраком повторил, что Алику из нашего пая питание выделил, когда Алику, согласно приказу, полагается свой законный пай? Почему главная портниха видит, что у Алика куртка порвана, и не принимает мер? Почему начальник экспедиции даже бровью не повел, когда Наташа сказала, что у Алика тапочки совсем порвались, не в чем идти? Вот так! Что полагалось главному советнику, я сказал и иду ловить Савраску. А дальше — мое дело маленькое.

— Договорились!.. — присвистнул Паша.

— «Договорились»! — передразнил Федя. — Выходит, ему все свое отдать! А он бы нам отдал?

Раздались голоса:

— У маленьких девчонок копилки выманил — тоже для Алика?

— Порвать приказ, а его прогнать!..

— Хватит!.. — перебил Женя, бросив в ту сторону, куда ушел Алик, злой взгляд. — Боря, выдай ему запасные бродни да покажи, как портянки заворачивать. Он, конечно, не умеет. Наташа, помоги куртку зачинить… И ты, Боря, больше не говори, что из нашего пая…

— Что же я скажу? — уныло возразил Боря.

— Ничего не говори — и всё.

— Чем я его кормить буду?

— Ну, чем… Немного лишних продуктов ведь есть?

— Нету. А если, Женя, сказать дедушке, да и переголосовать?

— Нельзя, Боря, — невесело улыбнулся Женя. — Давай лучше пересчитаем продукты. Может, найдем лишнее.

Считать пришлось недолго. У Бори был образцовый порядок: все продукты, полагающиеся на день, сложены в отдельном мешочке. Двадцать дней похода — двадцать мешочков; два уже опростались. Был еще один мешочек, всех больше. В нем оказалось самое лучшее: белые сухари, шоколадные конфеты, баночка какао, рис. Это, как объяснил Боря, неприкосновенный запас. Предназначался для самого безвыходного положения и питания больных.

— Видишь? Нет лишнего!.. — твердил Боря.

Правда, запас был, и Боря с Женей о нем прекрасно знали. Если читатель помнит, путешественники закупали продукты по таежному закону: «Идешь в лес на день, собирайся на два». Но никому не хотелось и заикаться об этом запасе. Закон есть закон.

— Нету лишнего. Не буду кормить. Скажи, что приказ недействительный! — стоял на своем Боря.

Женя вдруг серьезно посмотрел на него:

— Вчера мы Альку обсуждали? Решение приняли?

Всё! Слово свое нельзя нарушать. Если хочешь, чтобы мы болтунами оказались, — не корми…

Боря стал молча укладывать мешочки в сумы.

Наконец экспедиция тронулась и скоро вышла обратно на тропу.

Падь кончилась. Долгое время тропа вела по каменистому распадку. Камни поросли лишайниками разного цвета — темного, серого, белого, отчего распадок казался пестрым. Под камнями журчала вода. Ключ здесь, как выразился дедушка, «ушел под землю». Только в некоторых местах, где журчание слышалось особенно громко, звуки были такие, точно вода вливалась в бутылку, — через щели в камнях можно было увидеть стремительно скатывающиеся светлые струи. Выше по распадку ключ, видимо, иссяк: журчания не стало слышно. Как всегда бывает, когда нет воды, сразу захотелось пить. Сергей Егорыч посоветовал «послушать» камень. Ребята отчетливо услыхали слабые шорохи и всплески. Стоило приподнять голову от камня, и звуки прекращались. Дедушка рассказал, что таежникам в засушливое время иногда приходится таким подслушиванием находить воду. Скоро и ребята нашли исчезнувший ключ — он протекал у самого подножия горы, глубоко под россыпью.

Распадок все теснее сжимался горами. У самой кромки леса под надежной защитой от холодных ветров нежились под солнцем кусты черной смородины с будто прозрачными стебельками и широкими душистыми листьями. Смородина цвела, около беленьких цветочков кружились, сердито жужжа, осы и дикие пчелы.

Ребята легко перепрыгивали, а где нельзя было обойти, шагали по кустам так, как мальчишки осенью, когда пробуют по реке первый лед.

Потом тропа повела на гору. Начался такой лес, какого еще ребята не видели. Сосны встречались всё реже, но лиственницы, березки, ольховник и удивительно высокий — выше дедушки — багульник росли так густо, что в нескольких шагах ничего не было видно. Вверху над тропой ветви переплетались, и ребятам казалось, что они идут по зеленому туннелю.

Уже через несколько минут настоящая тайга дала о себе знать. В чаще что-то метнулось, затрещало, затопало и сразу стихло. Все немедленно остановились. Дедушка, осторожно раздвигая ветви, силился сквозь чащу рассмотреть насторожившегося зверя. Вскоре опять затрещало — на этот раз зверь убежал далеко.

— Козочка, — вполголоса сказал дедушка.

Ребята сразу успокоились, но почувствовали, что события надвигаются. Это был первый настоящий дикий зверь, встреченный экспедицией. Значит, в этом-то лесу живут и рыси, волки, медведи…

Все притихли.

Скоро стали попадаться первые кедры. Ребята с невольным уважением посматривали на них.

Кедр! Суровый властитель северных лесов!

Пока попадались еще только небольшие кедры-подростки. На первый взгляд они походили на сосну, но стоило приглядеться внимательнее, как всякое сходство пропадало. У сосенок ветви задорно и радостно тянутся вверх, к солнцу; сосенки всегда кажутся веселыми, жизнерадостными. Приятно пройтись по сосняку: там светло, сухо, почти не умолкают птичьи голоса. Не то — кедрач!

Кедрач встречает пришельца глухим безмолвием, предостерегающим шумом ветра в вершинах, мрачным полусумраком. Даже в маленьком кедре нет ничего радостного, детского. Он точно сразу родится стариком, безучастным ко всему веселому. Ребятам казалось, что каждое дерево следит за ними с холодной отчужденностью и скрытой враждебностью.

Взрослые кедры производили впечатление чего-то еще более дикого и угрюмого. Хвоя на них была такой густой, непроницаемой, что совсем скрывала верхнюю часть ствола. Нижние ветви, а у более старых деревьев и ствол обросли лишайником, похожим на распущенные длинные седые волосы.

Постепенно кедр вытеснял остальной лес. Но это была еще смешанная тайга. Кедрач иногда прерывался островками березняка, мелкой лиственницы и ольховника. Однако таких светлых островков становилось всё меньше и меньше. Чувствовалось, что экспедиция вступает во владения одного кедра.

Начиналась черная тайга. Более дремучего леса невозможно даже представить. И, конечно, здесь происходили те кровавые драмы, слухами о которых полна земля.

Тропа петляла, обходя столетние могучие великаны, валежины, пни.

Ребята с нетерпением посматривали вперед, надеясь вот-вот увидеть поляну, на которой закопано «Описание». Подгоняли Савраску, торопясь пройти страшное место. Но дедушка сказал, что до поляны еще не менее десяти километров.

— Следы! Кто-то проходил! — крикнул Федя, который, подражая дедушке, пристально смотрел под ноги.

— Точно, Федя, — сказал дедушка. — Давай-ка, герой, будем думать, кто проходил…

— Ого! Следы так следы! Больше ваших. Взрослый охотник проходил. И тоже к поляне.

Ребятам стало даже веселее от этих слов. Сознаться — в кедраче даже днем было по-настоящему страшно. И то, что где-то рядом есть еще люди, придало им бодрости.

А дедушка вел себя совсем спокойно. Ружье на плече, назад даже не обернется и все свою трубку посасывает.

— Гм… — прищурился он. — Для начала, Федя, можно сказать, неплохо. Посмотрим еще, да получше. Должны мы узнать, как этого охотника звать.

— Звать? — удивился Паша. — Тут уж, дедушка, никак не узнаешь. Если бы он расписался…

— Не лезь, затопчешь! — остановил его Федя, рассматривая след с видом знатока.

— А он и расписался, — продолжал дедушка. — Расписываются, брат, не только в приказах. Сейчас роспись найдем. Так… так… Вот видишь?

— Ой, когти!

Федя испуганно взглянул на дедушку.

— Совершенно правильно: когти. Быть тебе следопытом! Ну, а дальше? Кто тут с когтями шлялся?

— Зверь!

— Как говорится, не в бровь, а в глаз. Ну, а какой зверь?

— Может… не хищный? — стараясь казаться спокойным, проговорил Паша.

— «Не хищный»! — передразнил Федя. — Такие когти, да не хищный? Козочка, по-твоему, с когтями бегает?.. Это рысь! — оглянувшись на дедушку, вполголоса сказал он.

— Маленько ошибся. Поднимай, герой, выше.

— Волк?

— Еще чуть повыше. У волка след небольшой, на собачий походит.

— М-медведь? — не решаясь сказать это грозное слово, пролепетал разведчик.

— Вот это да! Медведь! — набивая трубку, подтвердил дедушка. — Вот и узнали имя охотника. А дальше я тебе немного помогу: сказать прямо — не медведь, а загляденье, пудиков на пятнадцать. Хо-ороший медведище! Определяем дальше. Давно он здесь бродил?

Федя был один у следа. Ребята сгрудились сзади дедушки. Женя подвинулся и подтолкнул Наташу, так что она оказалась между ним и Борей. Алик, не решаясь подойти или, может быть, не в силах тронуться, стоял отдельно ото всех. Женя, не глядя на него, за рукав потянул его и поставил рядом с Наташей. Все как зачарованные уставились на большой и широкий отпечаток лапы с глубоко вдавленными в глину изогнутыми когтями.

— Ну, ну… Определяй, — поторопил дедушка.

Федя посмотрел на ребят, тяжело вздохнул. Вдруг от общей группы отделился Женя и стал рядом. У Феди чуть отлегло от сердца.

Он наклонился и поковырял землю рядом со следом, чтоб посмотреть, насколько он высох, и по этому признаку определить, давно ли проходил зверь. След был совсем свежий.

— С час назад… — проглотив слюну, прошептал Федя.

— Много, герой. Тут ты ошибся — не учел, что ветер дует и солнце припекает, влага быстро высыхает. За десять минут перед нами медведь проходил здесь.

— За десять минут?!

Федю с Женей точно сдуло от следа.

— Дедушка, что будем делать?! — Все заговорили шепотом.

— Что? Придется, герои, опять по приказу. Куда от него денешься? Там сказано: «По тревоге… все немедленно бегут, кроме дедушки…» Я, стало быть, должен охранять Савраску, сзади с ним пойду, а вы впереди. И будут у Савраски две защиты: сначала вы, а потом я. Только попрошу себе на помощь Наташу. Может, Савраска запах медвежий почует, и мне с ним одному не справиться.

— Неправильный, дедушка, тот приказ! — сделав отчаянное лицо, сказал Паша. — Зачем Савраску охранять? Он и так не убежит. Пошли, дедушка, вместе.

— Что не могу, то не могу, — с искренним сожалением ответил дедушка. — Я за приказ голосовал. Как же, скажи пожалуйста, мне его нарушить?

— Не мог по-другому приказ написать! — толкнул Федя Пашу.

— Не знал я… Знал бы, что так случится, иначе бы написал!..

— Я с вами не пойду, дедушка! Не пойду! — неожиданно выступила Наташа. — Все равно вы неправильно делаете. Как самое опасное, вы к своему Савраске, а ребят вперед! Нехорошо так! Не пойду с вами, с ребятами пойду!

— Наташа! — строго проговорил Женя.

— Неправильно, дедушка! Нехорошо!

Дедушка, растерянно и обиженно моргая, смотрел на Наташу. Потом нахмурился и наклонил голову, теребя ус.

— Приступаем к выполнению приказа, — смотря поверх ребят, сухо заговорил он. — Приказ есть приказ. Написан, подписан, мое дело выполнять. Так… Как главный советник, излагаю план обороны.

Дедушка выдал каждому по заряженному пулей патрону. Наконец-то! План обороны был таков. Когда медведь будет близко, дедушка подаст сигнал криком кедровки. Он тут же очень искусно передал крик этой небольшой пестрой птицы. По сигналу все останавливаются и ждут, пока зверь выйдет на тропу или чистое место.

По второму сигналу ребята все сразу громко закричат для того, чтобы зверь повернул голову. И, когда зверь бросится на них, — прицеливаются и стреляют. Стрелять нужно только в голову. Чехлы топориков расстегнуть! Пока зверь не появится, патроны вкладывать в ружья ни в коем случае нельзя: таковы правила групповой охоты.

— Когда появится, тогда и заряжать? Мы ведь не успеем…

— Успеем! — усмехнулся дедушка. — Понятно?

— Понятно… — раздался чей-то неуверенный голос.

— Ну, трогаем! Да смелее, смелее, герои!

Наташа сердито отошла от дедушки и стала рядом с Женей.

— Смелее»! — проворчал Паша. — Хорошо так говорить… сзади-то…

— Ничего я, ребята, не понимаю! — прошептал Женя. — Наверное, правильно дедушка говорил, что звери не нападают.

— На него, конечно, не нападают… Врут, что ли, все люди? Помните, сколько газет тогда ему принесли? Пастухи, путевые обходчики, всякие рабочие описывали, как на них волки нападали. Волки! А тут медведь. Вот сейчас нам даст…

Осторожно, стараясь даже не дышать, с ружьями наизготовку шагали ребята по тропе. В некотором отдалении шел дедушка. Сзади всех плелся Савраска.

Невидимые в чаще, то и дело с шумом взлетали рябчики. Сердито зафурчала белка и, легко, как на крыльях, перескочив с дерева на дерево, затаилась в ветвях. Черный, как уголь, тетерев-косач взлетел из-под самых ног с таким грохотом, — будто взорвался, — что ребята на мгновение присели. Дичи становилось все больше. Однако ребятам было не до нее. Они вздрагивали от каждого шороха…

И вдруг крикнула кедровка! Дедушкин сигнал.

Ребята мгновенно остановились. И сразу же увидели, как впереди, метрах в пятидесяти, сильно заколебались вершины ольховника и березок. Там шел он. Ближе… Ближе… Что-то тяжелое глухо упало на землю: видимо, он отшвырнул колодину. Послышалось сопение, чавканье.

Шум на минуту прекратился. Это было еще страшнее. Значит, зверь почуял людей, сейчас бросится, сейчас!.. Зарядить бы ружья, но почему не шевелятся руки?

Кусты опять затрещали, заколебались, и на тропу вышел… медведь.

Не замечая ребят, неуклюже ковыляя, он подошел к муравьиной куче, ударом лапы разворотил ее и, высовывая длинный красный язык, чавкая и облизываясь, принялся слизывать муравьев.

Медведь был такой могучий, огромный и страшный, что все прежние представления о нем показались ничтожными. Да, это самый сильный, самый кровожадный и свирепый зверь. Вот она наконец, неизбежная встреча. Савраска вскинул морду и попятился. Дедушка закрыл ему фуражкой глаза и одной рукой сильно натянул узду. В другой он держал свое знаменитое ружье.

Ветер дул от медведя. Не замечая и не чувствуя людей, он лакомился муравьями, даже урчал от удовольствия.

Крикнула кедровка. Сигнал, приказ!

— А-а!.. О-о!.. У-у!.. — хрипло и вразнобой закричали ребята.

Дальнейшее произошло мгновенно, как во сне или как в кино, если лента быстро-быстро побежит. Словно кошка, если ее напугают сзади, медведь подпрыгнул на всех четырех лапах, жалобно рявкнул и, увидев людей, быстро — быстрее лошади, мчащейся галопом, — смешно подпрыгивая куцым задом, бросился удирать вверх по тропе. Потом, не останавливаясь, оглянулся. Вид у него был, как у собаки, которая, поджав хвост, убегает в ожидании, что ее вот-вот ударят палкой. Жалобно рявкнув еще раз, медведь метнулся в чащу.

Несколько мгновений доносившийся до ребят треск показывал, что зверь продолжает убегать сломя голову. Все это длилось восемь — десять секунд, не больше…

— Хо-хо-хо! — поджимая живот, смеялся дедушка.

— Ха-ха-ха! — до слез, радостно и весело, смеялись ребята.

С их глаз точно упала пелена. Страх уже отступил однажды, когда в сумерки они побежали одни выручать Федю и ничего не случилось. Отступил и во второй раз, когда дедушка крепко спал, а кругом ходили и кричали звери, но ни один не тронул их. Страх совсем исчез сейчас, будто убежал вместе с медведем. И как сразу хорошо стало!

— Ну, а сейчас, герои, давайте мириться, — сказал дедушка, подходя к ребятам и пряча под прокуренными усами виноватую улыбку.

— Мириться? — переглянулись ребята, уже о многом догадываясь.

— Да, да. Говорил я вам, что не трогает зверь человека? А вы не поверили. Наслушались да начитались разных сказок, идете да озираетесь. Нам надо начинать тайгу изучать, наукам таежным учиться, а у вас голова всякой чепухой забита. Страшна бывает тайга, верно, но не тем, чем думаете. Да-а… Ну, а бегай я везде с вами, вы бы до сих пор считали, что не вас, а меня звери боятся. До самой пади Золотой пугались бы.

…Тропа, извиваясь, вела все выше и выше. Смешанная тайга сменилась сплошным кедрачом. Такой тайги нет даже на картинках. Кедры, высокие и могучие, стояли один к одному. Солнечные лучи не проникали сквозь густую хвою, и, несмотря на полдень и разлитый в воздухе зной, здесь было прохладно. Мелкий кустарник и ольховник встречались редко, и от этого тайга казалась чистой, будто подмели ее. Земля была устлана ровным слоем темно-зеленого мха, какого ребята нигде не встречали: стоило сойти с тропы, и нога мягко погружалась в него по щиколотки.

Ребята оглашали лес звонкими голосами. Они отбегали далеко в сторону, чтобы ближе посмотреть на белку или рябчика. Рябчики были совсем непугливыми. Пестренькие от головки до кончика хвоста, эти птицы вполне оправдывали свое название — они были правда рябенькие. Рябчики подпускали почти вплотную. Они начинали беспокоиться только тогда, когда ребята подходили совсем близко, взлетали, но тут же садились на дерево. Издавая красивые звуки — будто шелестит сухой лист осины при ветре, — они вытягивали шеи, перепархивали с сучка на сучок.

Федя увидел крупную, больше индюка, черную птицу.

— Ребята, глухарь! — крикнул он.

Глухарь степенно отходил от людей, щелкая клювом и ворочая головой, на которой выделялись красные, точно нарисованные кровью брови. Ребят озадачила такая смелость птицы.

По рассказам охотников они знали, что глухарь самая осторожная из птиц. Паша решил, что это раненый глухарь; так или иначе он попадет в зубы лисе. Паша предложил поймать его и зажарить на обед.

Впервые Пашин план сразу понравился Боре. Подсчитывая в уме, сколько можно будет сэкономить продуктов, и представляя, как обрадуется этому Женя, он первый, растопырив руки, побежал к глухарю. Боря был уже в нескольких шагах, как вдруг глухарь тяжело поднялся и полетел. Главный повар с таким несчастным видом смотрел вслед полупудовой птице, что Наташа, а за нею и остальные покатились со смеху. Не смеялся один Женя. Боря растерянно обернулся к Наташе, посмотрел на Женю и огорченно покачал головой. Потом хмуро сказал, что уж больше никогда и ничего он не будет делать по Пашиному плану.

Посмеявшись над охотником, дедушка объяснил странное поведение глухаря. В это время они линяют и очень неохотно, только в случае крайней необходимости, поднимаются на крыло.

Как ни интересно было идти сейчас по тайге, ребята всё с большим нетерпением и волнением посматривали вперед: скоро должна быть поляна.

Экспедиция шла по кедрачу от места встречи с медведем уже больше двух часов и все время, правда чуть заметно, поднималась в гору.

Наконец сплошная стена леса оборвалась, открылось чистое место, ярко залитое солнечными лучами. Ощущение у ребят было такое, словно в полутемной комнате распахнулись ставни и туда ворвался яркий дневной свет. Глаза невольно щурятся.

— Поляна! — крикнул Федя. — Пришли!

Глава VII

«ОПИСАНИЕ»

Это была, видимо, та поляна, о которой писал в своем дневнике партизан Сергей. Посреди поляны из камней высоко бил фонтан. Струя воды взлетала над землей метра на три и сверху, потеряв силу, тысячами брызг и струек ниспадала обратно.

Ребята залюбовались. Стройный водяной столб не колебался. Струи легко, ровно неслись вверх. Если бы не однообразный шум тысяч падающих капель, можно было бы подумать, что здесь расцвел хрустальный, невиданной формы и красоты цветок, поднявшийся над землей на тонкой хрустальной ножке и распустившийся высоко в воздухе. На поляне не росло ни одного деревца и кустика, зато буйно разрослась молодая трава. Проголодавшийся Савраска, отмахиваясь хвостом от слепней-паутов и мух, жадно щипал ее.

— Не та поляна! Дом! — раздался вдруг голос Феди. — Женя, не сюда пришли!

Это известие будто ударило ребят. Они оставили вьюки и бросились навстречу Феде.

— Вон дом! Не та поляна! — кричал тот.

В самом деле, на краю поляны, почти совсем укрытый молодым кедрачом, виднелся дом с крышей, трубой и окнами. В дневнике о нем не упоминалось. Даже наоборот — партизаны писали: «Льет дождь… Холодно… Ни одного домика, ни одной землянки от самой пади Золотой…»

Ребята ошеломленно смотрели на главного советника.

— Как же так? — растерянно проговорил Женя. — Вы говорили, что другой поляны с фонтаном нет.

— Говорил.

— Что же получается? В дневнике совсем про другую поляну написано. Дома не должно быть…

— А получается то, что наш разведчик сплоховал. — Дедушка посмотрел на Федю. — Не узнал толком и закричал: «Дом! Не та поляна!» А дом-то когда построили? Сколько лет стоит? Узнай, определи. Правило разведчика: семь раз проверь, а потом докладывай. Ведь дневник-то двадцать шесть годов назад писали.

Федя смутился и побежал к дому. Ребята — за ним.

Дедушка оказался прав. Самый неопытный человек по первому взгляду мог убедиться, что дом построен недавно. Бревна еще не очень потемнели. Федя облазил, его со всех сторон и сообщил ребятам точную дату постройки. На одном бревне было вырезано — «1940 год».

Значит, та поляна.

Ребята бегом вернулись к фонтану. Федя определил по компасу направление точно на восток. Женя отмерил двадцать пять шагов.

— Здесь! — стукнул он лопатой и сразу же принялся копать.

Все окружили его и, суетясь, толкая один другого, бросились помогать. Феде стало тесно, он оглянулся — рядом работал Алик.

— Уходи ты! — сквозь зубы процедил Федя.

Алик покорно отошел. И в ту же минуту от сильного толчка в грудь Федя полетел на спину. Он мгновенно вскочил, разыскивая обидчика, и опешил. Перед ним стояла Наташа и смотрела гневно, в упор.

— Что ты? — оторвался от работы Женя.

— Ничего! — буркнул Федя. — Упал я нечаянно…

Скоро лопата стукнулась о камень. Как ребята ни расширяли яму, везде был камень. Он оказался таким большим, что, несмотря на общие усилия ребят и дедушки, не трогался с места. Стало ясно, что «Описания» здесь нет.

— У партизан шаги большие, а мы отмерили маленькими, — подумав, сказал Боря.

Ребята ухватились за эту мысль, но их ожидала новая неудача. Под тонким слоем дерна опять оказался сплошной камень. Все устали, исцарапали руки. Женя с Пашей перечитывали дневник.

— Может, «Описание» уже давно кто-нибудь выкопал? — высказал предположение Алик.

Никто ему не ответил.

— Стоп, Женя, — крикнул Паша, — не там копаем!

— Почему, Паша? Тут всего шагов десять будет.

— Ну да, десять шагов… Боря говорит — больших шагов. А мы. Женя, забыли, что партизаны были раненые, кое-как шли. Значит, шаги у них особенные. Сейчас мы точно узнаем. Дедушка, представьте, будто вы партизан, будто вы, раненый и больной, закопали «Описание» и измеряете, сколько шагов от фонтана. Все представьте, как в дневнике написано. Только шаги чуть побольше делайте. Партизаны выше вас ростом были.

Дедушка молча подошел к фонтану и, не обращая внимания на летящие брызги, полуприкрыл глаза, задумался, наклонил голову. Потом оперся на двустволку, как на костыль, и тяжело шагнул. Вторая нога его волочилась.

Он останавливался, с трудом переводя дыхание, припадал к земле, поднимался, опираясь на ружье и, точно преодолевая страшную боль, с неимоверным усилием передвигал волочившуюся ногу.

Ребята и не думали, что дедушка может так представлять, словно актер. Готовый было вырваться у них смех замер. Как бывает в кино, им вдруг показалось, что все это правда, что великий герой, да, сам великий красный партизан дядя Сережа, только сейчас закопал «Описание» и измеряет до него расстояние. Вот он запишет в дневник количество шагов и, окончательно лишившись сил, рухнет в траву. Он сделал все, что мог: рассказал своим товарищам, советским людям, как найти сказочную падь Золотую. Ему самому больше уже никогда не суждено ее увидеть…

Дедушка выпрямился и сказал обычным голосом:

— Копайте-ка, герои, здесь.

Однако ребята не трогались с места. Далекое прошлое, вставшее перед их глазами, не исчезло. Ведь, может, на том месте, где они стоят, лежал дядя Вася. Партизаны лежали долго. Лил холодный дождь. Наконец дядя Сережа очнулся. «Пойдем, Вася… Вдруг „Описание“ не найдут… Пропадет тогда Золотая падь…» И пошли. Поползли, припадая, цепляясь за мокрую, скользкую землю, живые только одной мыслью: «Дойти!»

А осенний дождь все лил, лил. Глухо шумел темный кедрач. Тоскливо подвывал ветер.

— Где же они сейчас? Где? Неужели так никогда не узнаем и не увидим?..

— Ну, полно, полно! — пощипывая ус, приговаривал дедушка. — Экий я дуралей… устроил спектакль. За работу, за работу! Копай-ка, Женя! Скажи пожалуйста… Начальник экспедиции, что раскис, а?

Наконец Женя, сделав над собой усилие, начал рыть.

— Помогайте, ребята! — строго сказал он.

Работа и вновь появившийся азарт мало-помалу отогнали нахлынувшие мысли.

Скоро лопата опять стукнулась о камень. Но, когда ребята расчистили дерн, они увидели, что на этот раз камни были мелкие, не такие, как в первых ямах. Под камнями виднелось гнилое дерево.

— Здесь!

Они осторожно разобрали камни и выбросили рассыпающиеся от прикосновения гнилушки. Под ними было еще что-то, похожее на круглый плоский булыжник. Когда ребята вгляделись, то увидели, что это не булыжник, а заржавленная, почерневшая фляга.

— Нашли! Вот оно!..

Паша от нетерпения глотал воздух и силился что-то сказать. Боря хлопал себя по бокам и приплясывал. Женя широко улыбался и размахивал руками над головой, будто молча кричал «ура».

— Пойдемте, герои, в дом. Там и прочитаем, — предложил дедушка.

Ребята столпились у стола. Фляжку пришлось разрезать. Проржавевшая до дыр, она резалась легко, как тонкий картон. Скоро из нее был извлечен темный матерчатый сверток. Женя осторожно разматывал слой за слоем — видимо, «Описание» было замотано в бинт. Наконец показалась бумага. Смахнув выступивший на лбу пот, Женя долго разворачивал слежавшийся, покрытый пятнами плесени лист.

Все следили за каждым его движением.

— «Описание… дороги… Золотой…» — прерывающимся голосом прочел Женя. — Оно, ребята! Только много слов стерлось, трудно разобрать. Берите карандаши, сразу перепишем. Во второй раз бумагу не развернуть, рассыплется.

Общими усилиями ребята разбирали каждую букву. Когда записали все, что могли разобрать, получилось так:

Описание дороги Золотой отплыасеер через гольцы ошркй пади сер Мертвое озо версевсер Кислый Сев запад север восток обхдалеком пям себелягра сразу зайпдьол.

— Вот тебе на!

— Шли, шли…

Ребята удивленно переглянулись и опять уткнулись в бумажку, силясь вникнуть в смысл этой тарабарщины.

— Ну что? — первым заговорил Федя, обращаясь к Алику. — Воровал и зря! Выкуси-ка Золотую падь!.. Смотри-ка, он уже и голубя держит! Тоже письмо Володе послать собрался? Зачем голубя взял? Твой он?

— Мешает тебе Алька?! — вскипела Наташа. — Я ему голубя дала. Федька, в последний раз предупреждаю…

— Мешает! — крикнул Федя, сдвинув картуз на затылок. — И ты не заступайся, а то…

— Ну, скажи — что!

— Федька, не задирайся! — неожиданно вспылил и Паша.

— Эх ты, планщик! Ну-ка, придумай сейчас план! Что, нос повесил?

— А ты разведай!

Обида от неожиданной неудачи готова была вылиться в общую ссору. Минута — и началась бы потасовка.

— Дай ему, Федька! А ты, Пашка, чего смотришь? Начинайте драку! — перекрыв шум, раздался спокойный голос.

Сразу притихнув, все обернулись на него.

Женя, сдвинув светлые брови, сурово смотрел на ребят.

— Что же вы не деретесь? Подеритесь! Легче будет, поможет падь Золотую найти… Драться? — прищурив глаза, тихо продолжал Женя. — При дедушке? При этом… Альке? Другого места нету?

Драчунов точно холодной водой облили.

— Из-за вашего Альки все и получается! — пробурчал Федя, отходя к столу.

Паша, смущенно улыбаясь и поправляя свой хохолок, уткнулся в «Описание».

— И думать нечего. Сам черт не разберет… — пропыхтел через несколько минут Федя.

— А ты, Пашка, чего в угол уставился?

— Эх, Женя! — вздохнул Паша. — Первый раз в жизни удалось по-настоящему разозлиться, и то ты не дал. А сейчас, наверное, больше никогда не получится.

— Ты над «Описанием» думай.

— А что тут придумаешь? Какие-то буковки — и всё…

Женя сердито отвернулся от ребят:

— Дедушка, а вы почему не разгадываете «Описание»?

— Чему не мастер, Женя, тому не мастер, — развел руками дедушка. — У меня для разгадок всяких таких закорючек склад ума не подходит. Не могу.

— Вы следопыт, дедушка. Вы по следам не найдете Золотую падь?

— Нет, Женя. По следам, прямо сказать, не найти. Двадцать шесть лет такой срок, что ни одного следа не осталось.

— Что же делать?

— Ума не приложу… Ничем помочь не могу! — вздохнул дедушка.

Ребята опять понурились. Женя, прикусив губу, молча уставился в «Описание».

— Ребята, Пашка, как же так?! Паша, ты дома любые кроссворды разгадывал, а тут!.. — вдруг выкрикнул он.

— Кроссворды? — поднял голову Паша.

— Там же труднее. Ни одной буквы нет. А здесь столько букв, да еще и слова.

— Кроссворд! Кроссворд! — вскочил Паша. — Ура, ребята! — Он закружился по комнате. — Всё разгадаем! Как это я не подумал?.. Федя, дай твой карандаш, мой сломался… Разгадаем, ребята, разгадаем!

Все вскочили и окружили Пашу.

— Кроссворд… — бормотал Паша. — Так… так… Неправильно мы, Женя, переписали. Надо не подряд буквы ставить, а с пропусками, как в «Описании». Тогда будет видно, сколько букв пропущено, сколько не хватает, и разгадать легче.

Действительно, когда мы переписали так, как предложил Паша, получилось совсем другое.

«Описание дороги.. Золотой... от п. л.. ы. асе. ер, через гольцы. о ш. р. к. й пади.. с.. ер Мертвое оз.. о.. вер... сев..... се. р Кислый...... Сев... -запад... Север... Восток обх.... далеко м.... п. ям... се... бел. я г. ра сразу за.. й п дь. ол....».

Да, это уже совсем, иное дело. Поставившее ребят в тупик первое слово «отплыасеер» состояло, оказывается, из четырех слов: от п. л.. ы. а се. ер. После недолгого раздумья Паша первый поставил недостающие буквы, и получилась настоящая понятная фраза: «от поляны на север».

Точно и ясно! Курс к пади Золотой.

Дальше оказалось еще проще: «через гольцы до широкой пади… север Мертвое озеро… север… север Кислый».

Здесь они задумались. Слово «Кислый» понятно, но неясен был его смысл. К чему в тайге применимо оно? Ребята называли различные предметы, но тут же отвергали их. Щавель, зеленая голубица, красная смородина — все было не то.

— Ну, герои, как дела? — спросил дедушка. Он выходил убирать Савраску.

— Разгадали! Больше половины разгадали. Смотрите, как понятно. Только какой-то «Кислый»… Непонятно…

— Гляди-ка, — прищурился дедушка, рассматривая бумагу, — все честь-честью. А я уж было приуныл. «Кислый»… Гм… «Кислый». Но до него, наверное, далеко. Главное — знать, куда завтра курс держать.

— Завтра узнаем. На север, через гольцы, до широкой пади. Только не знаем, что такое «гольцы».

— А это самая вершина хребта, макушка. Там леса нет, голо, потому и назвали так: «гольцы».

— Это там, где и летом лежит снег? Еще из Монгона видать: самая вершина горы голая, без лесу, а на ней снег.

— Во-во! Они и есть, гольцы.

— Через ледники и пропасти завтра пойдем, ребята! — сказал Паша.

— Не пора ли, герои, обед готовить? — заикнулся дедушка.

— Ну что вы! «Описание» нашли, почти всё разгадали, да обед? Надо скорее письмо Володе отправить. Знаете, как он обрадуется? Весь Монгон обрадуется.

Наташа уже хлопотала около клетки. Насыпала голубю по щепотке пшена и сечки, сбегала на поляну и наловила козявок. Голубь, к огорчению девочки, очень мало ел.

— Мало… — проворчал Боря. — С утра до ночи клюет! Все мало. Как не лопнет!..

— Молчи уж. Скупердяй!.. Гуля… Гуленька…

— Много не давай, — вдруг сказал Алик, — голубю вредно.

— Не твой он, и ладно! — отрезала Наташа.

— Я не говорю, что мой, — опустил голову Алик, — Лучше ведь хочу. Сытому голубю труднее лететь. Может не донести письма.

Женя с Наташей переглянулись.

— Ой, правда! Забыли мы, Женя.

Женя выдал каждому по маленькому листику папиросной бумаги. Не глядя, подал Алику.

— Маме пишешь, Алик? — подсел к мальчику дедушка.

— Маме.

— Ну, пиши, пиши. И мне надо… почтальону, своему дружку, пару слов черкнуть.

Письма быстро написали, потому что в распоряжении каждого был только крошечный кусочек бумаги, немного больше спичечной коробки.

Женя аккуратно свернул письма, сложил в сделанную Володей гильзу. Гильзу надели голубю на лапку.

Все вышли проводить крылатого почтальона. Голубь крутил головкой, перешагивал крохотными шажками по Наташиной руке.

— Ну, лети, лети! — сказала Наташа, легонько сталкивая голубка. — Привет всем передай!

Голубь вспорхнул и широкими кругами закружил над избушкой, то набирая высоту, то опять снижаясь.

— Вдруг не полетит! — испугался Боря. — Клевал, клевал, и зря…

— Как же, не учила я его, что ли? Свистнуть надо… Женя, свистни — у меня руки грязные.

Женя пронзительно засвистел. Голубь взмыл вверх, сделал последний круг, будто прощаясь, и вдруг направился прямо на юг — домой.

Через минуту он скрылся за вершинами кедров.

Увы, ребята поторопились послать победную весть. Они даже не догадывались, какие испытания еще ожидают их впереди.

Глава VIII

Дата добавления: 2015-06-28