История королей Далмации и других соседних земель Иллирика с 495 года от Рождества Христова по 1161 год 2 страница

Из всего сказанного видно, что в стране рагузинцев (как было сказано) во все времена не было недостатка в искусных воинах. И в более позднее время они показали себя таковыми, свято храня свою изначальную свобо­ду, хотя некоторые венецианские писатели утверждают обратное, а именно, что Рагуза подчинилась венецианцам в 998 году при венецианском доже Пьетро Орсеоло, начавшим войну с нарентинцами. Как пишет Сабеллико (IX эннеада, 2-я книга), когда венецианцы одержали победу над нарен­тинцами, рагузинцы послали своего архиепископа и несколько первых но­билей к дожу Венеции, который в то время находился с флотом в Далма­ции, с просьбой принять их под покровительство. Однако тут Сабеллико ошибается: в это время Рагуза (как следует из рагузинских летописей) была союзником константинопольского императора Василия Порфирородного, дружественные отношения с которым поддерживали и венецианцы, а упо-

мянутый дож Пьетро добился от него для венецианцев освобождения от уплаты подати. Таким образом, рагузинцы, находясь в дружбе со столь могущественным государем, не имели никакой причины отказываться от своей свободы и искать чьего-либо покровительства. Причина же, по кото­рой архиепископ и несколько нобилей отправились к венецианцам, была следующая: поскольку венецианцы вели войну с нарентийцами, венециан­ский дож Пьетро Орсеоло послал десять кораблей для разорения неприя­тельских пределов. Упомянутые корабли, следуя для выполнения получен­ного приказа, повстречали большой рагузинский корабль, груженный това­ром, на борту которого находилось несколько нарентинских купцов. Вене­цианцы напали на корабль и захватили его. Как только известие об этом достигло Рагузы, сенат немедленно отправил несколько дворян и архиепис­копа со следующим наказом (как пишет Михайло Салонский в трактате о Далмации и как значится в летописях Рагузы): сначала просить венециан­цев отпустить упомянутый корабль, так как те не имели никакой причины удерживать собственность рагузинцев; если же эта просьба не будет удов­летворена, то в присутствии архиепископа заявить о том, что они обратятся с жалобой на них к константинопольскому императору, с которым (как было сказано) они в то время находились в союзе; и, в конце концов, приложить все возможные усилия, чтобы добиться своего. Вот по какой причине были посланы рагузинские нобили и архиепископ, а вовсе не с просьбой о приня­тии под покровительство, как полагает Сабеллико, который порой в своем стремлении сделать деяния венецианцев более яркими [добивается проти­воположного эффекта и] только их затеняет. Это видно и на примере его суждения о нарентинцах, которых он все время называет кучкой разбойни­ков. Этим он, видимо, хочет заставить поверить, что венецианцев, если я не ошибаюсь, на протяжении 170 лет грабила и, что еще хуже, делала своими данниками кучка разбойников. Какова после этого будет репутация Вене­цианской республики, пусть судят другие, я же вернусь к рассказу о Рагу-зе. Город этот, как уже было сказано, всегда был свободным, и лишь од­нажды оказался в подчинении у иноземца, когда рагузинцы по собственной воле, чтобы освободиться от тирании Дамиано ди Джуда, рагузинского но-

биля, неосмотрительно обратились с просьбой о покровительстве к венеци­анцам. Франческо Сердонати в добавлении к I книге «О несчастиях слав­ных мужей» Джованни Боккаччо описывает это следующим образом.

В Республике Рагуза есть ректор, который является верховным магис­тратом и главой Совета с резиденцией в княжеском дворце, и в те време­на у правящего сословия (Signori) был обычай избирать его каждый год. В 1260 году на эту должность был избран Дамиано Джуда (Giuda), муж состоятельный и честолюбивый. Вкусив сладость власти, он задумал удер­жать за собой упомянутое положение сверх того срока, который предписы­вали законы, и сделаться, в конце концов, пожизненным и абсолютным го­сударем. Окружив себя личной охраной, он по истечении срока своих пол­номочий с помощью различных уловок ввел в город множество верных ему людей и спрятал часть из них в различных местах. Рассчитывая на их по­мощь, а также на поддержку и благосклонность тех, кого он своей щедрос­тью, а также оказанными милостями и услугами привлек на свою сторону, он воспрепятствовал созыву Большого совета, который должен был избрать его преемника, и остался во дворце. Поднявшиеся среди нобилей ропот и возмущение он сумел искусно успокоить, заявив, что к этому его вынужда­ет исключительно стремление преобразовать и упорядочить власть, погряз­шую в коррупции, и пресечь борьбу партий среди нобилей. Как только ука­занные цели будут достигнуты, он обещал сложить с себя властные полно­мочия и жить как частное лицо. Убедительность его словам придавал и тот факт, что он не имел детей мужского пола. Узнав, что некоторые нобили, а особенно представители рода Бобальевичей, который насчитывал немало весьма состоятельных и приверженных свободе мужей, открыто обвиняют его в тирании и наглой лжи, говоря, что не могут и не желают терпеть ее, он отдал тайный приказ Гаспару Унгаро, начальнику дворцовой охраны, (пра­вители Рагузы не держали полиции (Bargelli), или сбиров (Birri), и исполь­зовали для ареста солдат охраны) арестовать их и посадить в тюрьму. Од­нако Гаспар, испытывавший к дому Бобальевичей признательность за ока­занные ему благодеяния и, как честный человек, ненавидевший тирана, че­рез одного достойного священнослужителя тайно известил их о приказе,

полученном от тирана. По этой причине несколько молодых нобилей скрытно бежали в Боснию, и среди них Бьяджо Бобальевич и другие два представи­теля того же рода, братья Вольцо и Доманья, все трое храбрые и исполнен­ные благородства молодые люди. Тиран объявил об их изгнании и после этого, полагая, что ему больше нечего опасаться, стал с немалой надменно­стью править, распоряжаясь всем по своему разумению и никого не прини­мая в расчет. С помощью солдатского террора он держал в страхе сенато­ров, не позволяя им собирать совет, и всех остальных нобилей. Находясь у власти более двух лет, он возбудил крайнее негодование не только у чужих, но и у своих собственных родственников, у которых приверженность сво­боде и общественному благу оказалась сильнее родственных уз. Посему Пьетро Бенеша (Benessa), зять тирана, молодой человек немалого муже­ства, устроил в своем доме тайное собрание с участием нескольких наибо­лее влиятельных сенаторов и других нобилей, на котором стал осуждать своего тестя в несправедливом правлении. Когда все присутствующие вы­разили свое единодушие и готовность следовать его планам по свержению тирании, было решено, что Бенеша, как вызывающий наименьшее подо­зрение у тирана, возьмет исполнение этого замысла на себя. Поскольку осуществить его в открытую не представлялось возможным, то (вопреки мнению Михайло и Вито Бобальевичей, считавших, что гораздо более дос­тойно лишить тирана жизни руками своих собственных дворян) было при­нято следующее решение: Бенеша, проживший в свое время несколько лет в Венеции по торговым делам и известный большей части тамошнего ноби­литета, отправится туда под предлогом лечения некоего недуга, а заодно и ревизии собственной морской торговли, и тайно обратится с просьбой о по­мощи к тамошней Синьории, а, чтобы быстрее уговорить венецианцев, пред­ложит им от лица рагузинцев согласие принимать впредь ректора из Вене­ции. Несмотря на возражения вышеупомянутых Михайло и Вито Бобалье­вичей — зрелых мужей, рассудительных и умудренных опытом в делах госу­дарственного управления, отцов упомянутых троих молодых людей, изгнан­ных тираном, которые указывали, помимо прочего, на опасность оказаться под иноземным гнетом, говоря, что является великим позором покоряться

иноземцам, когда есть возможность достойно избавиться от рабства соб­ственными силами и жить свободными — возобладало мнение большинства, которое сочло указанный путь более прямым и менее опасным.

Бенеша охотно отправился в путь и, изложив перед сенатом свое пору­чение, добился того, что венецианцы за упомянутое обещанное вознаг­раждение их усилий и расходов, приняли предложенные условия. По со­вету того же Бенеши в соответствии с разработанным ранее в Рагузе пла­ном было решено действовать с помощью хитрости и тайных путей. С этой целью на двух галерах с полным вооружением были для вида от­правлены два посла, якобы следовавших к константинопольскому импе­ратору. Капитанам же было дано приказание делать то, что скажет Бене­ша, который на этих же галерах отплыл домой. По прибытии в Рагузу он сообщил своему тестю, что послы по пути хотели бы переговорить с ним о некоторых делах, и попросил устроить для них пир, так как дружба с ними была бы для него полезной и почетной. Дамиано устроил им обед и обиль­ное угощение, приняв их с большой пышностью. Вечером гости верну­лись на свои галеры, а на следующее утро послали тирану приглашение ради забавы посетить их корабли и отобедать с ними, а также осмотреть великолепные и роскошные подарки, которые сенат Венеции посылал им­ператору. Тиран, не подозревая об обмане, по настоянию зятя принял приглашение. На пути к галерам послы вышли к нему навстречу и встре­тили его с большим почетом, но, едва он ступил на борт, капитаны под видом смены стоянки отдали приказ, снявшись с якоря, на веслах отойти от города. Когда галера оказалась на некотором отдалении, тиран был связан и пленен. Оказавшись лишенным и власти и свободы, да еще в плену у иноземцев, он проклял за вероломство зятя и венецианцев и в отчаянии, помня лишь о своем утраченном величии, а не о долге честного христианина, несколько раз столь сильно ударился головой о корму гале­ры, что тут же отошел в мир иной, чтобы делить трапезы мертвых. Бене­ша с галерами вернулся в Рагузу, где заговорщики, узнав о смерти тира­на, провозгласили свободу, а народ предал разграблению дворец и иму­щество тирана. Собравшийся Большой совет по убеждению Бенеши и воп-

реки желанию упомянутых Бобальевичей, которые открыто выступили против, призывая рагузинских нобилей вновь взять на себя управление государством без иноземного вмешательства или участия, постановил в исполнение данного венецианцам обещания избрать ректором одного из двух лжепослов, а именно Марка Дандоло при условии, что он не будет ничего предпринимать без ведома и дозволения сената. Случилось это, по мнению некоторых, в 1262 году, а по мнению других — в 1215-м.

Через несколько лет всю неосмотрительность поступка рагузинцев до­казали флорентийцы, которые, как пишет Джованни Виллани (VIII, 68), по причине жестоких междоусобиц, призвали для управления граждан Лук-ки. Однако, как уже было сказано, рагузинцы не давали упомянутому ве­нецианскому ректору, пока он находился у них, никакой власти в обще­ственных делах, он мог держать не более четырех слуг, но не сбиров или солдат. В общем, его так мало уважали, что, когда однажды в кафедраль­ном соборе он подвергся вооруженному нападению одного дворянина из рода Сарака и пожаловался в рагузинский сенат, то последний на все его многочисленные ходатайства отвечал неизменным молчанием. Тем не ме­нее некоторые писатели, взяв за основу эпизод с прибытием упомянутых четырех венецианских галер, приглашенных рагузинцами для того, чтобы освободиться от тирана, сочинили немало небылиц. И среди них Сабелли­ко, который в 5-й книге IX эннеады пишет, что Томмазо Морозини (Tomaso Morisini), избранный константинопольским патриархом, следуя на четырех венецианских галерах в свою резиденцию, вернул [венецианцам] город Ра­гузу. Как мне представляется, этим он хотел выразить две вещи: во-пер­вых, что Рагуза до упомянутого времени была под властью Венеции, а в тот момент эту власть не признавала, и, во-вторых, что в те времена, когда прибыли упомянутые галеры, то есть примерно в 1208 году, город был на­столько слаб и беззащитен, что сдался, напуганный прибытием четырех га­лер. Однако и то, и другое не соответствует истине, поскольку город Рагу­за с самого своего основания свято хранил свою свободу и, когда к нему подошли венецианские галеры, был настолько силен, что мог легко отра­зить не только четыре, а более сотни галер, что он и сделал за 350 лет до

этого, дав решительный отпор флоту карфагенских сарацин. Последние, покинув Рагузу, захватили несколько городов в Апулии, и константино­польский император послал против них сто боевых кораблей. Убедившись, однако, что посланных кораблей недостаточно, он обратился (как было ска­зано выше со ссылкой на Кедрина) с просьбой о помощи к рагузинцам. Если бы последние в те времена были столь ничтожны, как того хочет Са­беллико, то трудно поверить, чтобы константинопольский император сни­зошел до того, чтобы о чем-либо их просить. Отсюда следует, что Сабелли­ко как в указанном месте, так и во многих других, где говорит о Рагузе, грешит против истины, если, конечно, написав это, он, как говорится, не хотел почесать кое-кому за ушами. Как это сделал в наши дни Чезаре Кам-пана, написавший (II, 15), что в 1594 году рагузинцы из страха перед при­ходом османского адмирала Чикалы и разорения своей республики, отпра­вили послов к венецианцам с просьбой оказать в такое трудное время по­мощь, говоря, что согласны скорее покориться Венеции, чем оказаться под властью неверных. Настолько написанное им противоречит истине, могут со всей надежностью подтвердить не только те, кто находился в ту пору в Рагузе, где не было и намека на страх, но и в еще большей степени сама Синьория Венеции, поскольку Республика Рагуза ни через письма, ни че­рез посольства, ни каким-либо иным образом не обращалась тогда за помо­щью не только к ней, но и к испанскому королю или папе, у которых при упомянутых обстоятельствах она могла бы искать поддержки. Я говорю это не потому, что она не сделала бы этого в упомянутых обстоятельствах, будучи уверена, что, по крайней мере, из собственного интереса они окажут ей помощь, а потому, что рагузинцы были абсолютно уверены в том, что упомянутый флот не только не нападет на них, но даже не собирался вхо­дить в Адриатическое море. Хотя верно и то, что распространившиеся слу­хи о том, что Чикала был послан против их города или ускоков Сеньи (Schochi di Segna), заставили их (равно как и венецианцев, сицилийцев и подданных Неаполитанского королевства) привести свои морские силы в полную готовность. Да простит меня Кампана, но он выдал за правду то, что рагузинцам и в голову не могли прийти.

Город их в разное время испытал немало превратностей судьбы, нахо­дясь то в состоянии войны, то в союзе со многими государями, и помогая им в их нуждах. Несмотря на то, что память не сохранила многие из подвигов его граждан, известно следующее:

в 1075 году король Рашки и Сербии Бодин пошел войной на Рагузу и держал ее в осаде семь лет подряд, в то время как осажденные упорно хранили верность слову, данному племянникам упомянутого Бодина, из-за которых он и пошел на них войной. В то время рагузинцы расширили свой город. Когда герцог Апулии Робер Гвискар вел войну с императо­ром Алексеем Комнином и венецианцами, Рагуза и некоторые другие города Далмации приняли сторону Робера. Последний, как пишет Баль­тасар Сплитский в «Происхождении Сплита», получил от рагузинцев две галеры, а от сплитчан — одну. В сражении между флотом Алексея и венецианцами, произошедшем близ Драча, случилось так, что флагман­ский корабль рагузинцев вступил в схватку с галерой императора Алек­сея. Как пишет [Бальтасар] Сплитский, рагузинцы сражались столь смело и упорно, что захватили неприятельский корабль, а один из рагу-зинских солдат, достигнув кормы, хотел убить императора, но был ос­тановлен своим капитаном, который, увидев это, крикнул ему, что пе­ред ним император.

Некоторое время спустя рагузинцы вели сухопутную войну с нарентин-цами, а в 1148 году разбили флот Мирослава, брата Десы, воеводы Рашки, в Полицкой бухте (Poglize), которая теперь носит имя Рагузинской бухты (Porto de' Rausei) в Албании.

В 1160 году рагузинцы воевали с королем Боричем (Barich), имено­вавшимся тогда баном Боснии, и разбили его в битве при Требиньи, а в 1253 году послали десять кораблей на помощь венецианскому дожу Ре-ньеро (Rinieri) против генуэзцев во время войны за Акру (Acri) и заклю­чили новые договоры с константинопольским императором Михаилом Па-леологом. Во время войны арагонского короля Педро с неаполитанским королем Карлом Анжуйским рагузинцы помогали королю Педро и полу­чили много льгот от его сына Федериго. В 1320 году они получили много

привилегий и льгот от императора Андроника и, в частности, право бес­пошлинной торговли на всей территории империи.

В1322 году рагузинцы вели войну с сыновьями Бранивоя, государя Стона (Stagno), и с ускоками Омиша (Vscochi di Dalmisio), а в 1358 году заклю­чили союз с королем Венгрии Лайошем. После этого они воевали с князем Косово (Vsciz) Владиславом, а затем с его племянником Николой Алтома-новичем.

В 1361 году началась война между рагузинцами и которцами, стоившая каждой из сторон немалых людских потерь. Вскоре после нее Никола Ка-бога (Nicolo Caboga), посланный сенатом во главе флота, разбил Бальта-зара, военачальника Людовика, герцога Анжуйского, грабившего в [Адри­атическом] Заливе торговые суда. Во время войны венецианцев с генуэз­цами рагузинцы послали на помощь генуэзцам две галеры под началом Маттео Джорджича (Matteo di Giorgi), который проявил в упомянутом походе такую доблесть, что прославил род Джорджичей на вечные време­на, поскольку Генуэзская Республика присвоила ему титул нобиля, как яв­ствует из привилегии, хранящейся ныне в Рагузе в семье Джорджичей. Когда две галеры герцога Анжуйского грабили побережье Рагузы, рагу­зинцы захватили их в бухте Жульяна (Porto di Giuliana) и взяли в плен находившихся на них девять баронов, за которых Карл VI обещал выкуп в двести тысяч дукатов, однако сенат Рагузы отпустил их без выкупа, отпра­вив на галере в Марсель.

В 1398—1399 годах сплитчане изгнали своих нобилей. Рагузинцы посла­ли им на помощь несколько галер и вернули нобилям власть.

В 1404 году на рагузинцев пошел войной боснийский король Остоя. Че­рез шесть лет рагузинцы под началом Андрея Вуковича (Andrea di Volze) нанесли поражение близ Корчулы девяти галерам неаполитанского короля Владислава, присланным в Котор в помощь боснийскому королю Остое.

В 1413 году — изгнали с Корчулы, Хвара, Виса и Брача гарнизон сплит-ского воеводы Хрвоя Вукчича и овладели упомянутыми островами, кото­рые затем через три или четыре года передали Ласло, комиту курии (Arosal Caualiere) Сигизмунда, императора и короля Венгрии.

В 1430 году — вели войну с Радославом Павловичем (Raosau Paulouich) за Конавли (Canali).

В 1444 году — вступили в союз с восточными государями и послали две галеры в Варну против неверных.

В 1451 году Стефан Косача, герцог святого Саввы, вел войну с рагузин-цами. Позднее, в 1464 году, рагузинцы вступили в союз с папой Пием II против вышеупомянутых неверных. Во время войны папы Юлия II с вене­цианцами, рагузинцы приняли сторону последних и послали им два корабля с зерном. Когда же венецианцы воевали с герцогом Феррары Альфонсо, рагузинцы, поддерживавшие дружественные отношения с родом д'Эсте, оказали помощь герцогу.

В 1519 году они послали с флотом Андреа Цриевича (Andrea di Cerua) против фра Янаццо (Ianazo), родосского рыцаря, который опустошал по­бережье Рагузы. Андреа настиг его вне Родоса, разбил и отправил к праот­цам.

В 1539 году во время войны между турками и венецианцами рагузинцы оказали значительную поддержку коалиции и проявили великую доблесть в сражении при Превезе.

В 1559 году значительное число рагузинских кораблей пришло на по­мощь католическому королю в войне за Джербу (Gerbi).

В 1566 году к Рагузе подошел флот турецкого султана Сулеймана, на­считывавший 120 галер. Опасаясь провокации со стороны Варвара, рагу-зинские силы были приведены в боевую готовность. Ректором Рагузы в ту пору был Петр Яковлевич Лукаревич (Pietro di Giacomo Luccari).

В 1590 году Эйнехан, санджак[бей] турецкого султана Мурада, с боль­шими силами подступил к границам владений рагузинцев, пытаясь под на­думанным и лживым предлогом захватить принадлежавшее им княжество Конавли. Рагузинцы, собрав в ответ большое войско, поставили над ним опытных и рассудительных сенаторов Валентино Орсатовича Джоржича, Юния Бернардовича Цриевича и Николу Севастьяновича Менчетича. Они столь успешно провели этот поход, что изгнали из всех своих владений упо­мянутого Эйнехана и избавили город Рагузу от всех страхов.

В прошлом, почти сразу после своего основания Рагуза служила также приютом для всех несчастных, и к ней (как выразился архиепископ Драча Паоло Анджело в книге Марина Барлеция) применимо то, что говорилось о Риме, а именно, что он был убежищем и родиной всех смертных. Примеров этого мы могли бы привести тут великое множество, но, чтобы не утомлять читателя, ограничимся несколькими. Первым, насколько мне известно, был Сильвестр, сын короля Далмации Прелимира, который, скрываясь от гнева своих подданных, вместе со своей матерью нашел убежище в Рагузе, где и вырос. Достигнув зрелости, он с помощью рагузинцев вернул себе трон и продал рагузинцам три острова, которые Плиний называет Элафитскими, а именно Шипан (Giupana), Лопуд (Isola di mezzo) и Колочеп (Calamota). Позднее, в 1075 году в Рагузе нашли убежище сыновья Бранислава, бежав­шие от преследований своего сородича короля Бодина. В 1161 году род Не-маничей отрешил от власти князя Зеты Радостава, братья которого укры­лись в Рагузе. Позднее, в 1310 году, после смерти боснийского короля Сте­фана, который в ту пору именовался князем, его сыновья были изгнаны из дому. Старших из них по имени Стефан со своей матерью Изабеллой нашел убежище в Рагузе, где получил образование по всем греко-латинским дис­циплинам и с помощью рагузинцев вернул себе боснийский престол. За это в 1333 году он продал рагузинцам Стон и Пелешац (Ponta). В 1359 году в Рагузу бежал брат боснийского короля Твртко Дабиша с многими босний­скими вельможами, и рагузинцы позже уговорили брата простить его.

В 1396 году Сигизмунд, император и король Венгрии, спасаясь бегством после поражения, которое ему нанес турецкий султан Баязид под Никопо­лем, прибыл в Рагузу и присвоил ректору Рагузы титул рыцаря короля Вен­грии. Рагузинцы перевезли его в Шибеник на своих галерах, которыми ко­мандовал Вольцо Бьяджевич Бобальевич, весьма влиятельный и опытный в военном деле сенатор. Сигизмунд, восхищаясь его доблестью и рассуди­тельностью, упрашивал его отправиться с ним в Венгрию, однако тот отка­зался, ссылаясь на свой преклонный возраст.

В 1440 году сербский деспот Георгий бежал на рагузинской галере из Бара в Рагузу. Несмотря на то, что Мурад, сначала при помощи обещаний,

а потом угроз, уговаривал рагузинцев выдать его, сенат Рагузы отказал ему, и позднее отправил его в Венгрию, чтобы тот вернул себе власть.

В 1451 году Владислав, сын Стефана Косачи, спасаясь от отца, укрылся в Рагузе. Через четыре года там же нашел убежище изнанный турками дес­пот Магнезии Фома Палеолог.

В 1462 году Сиджизмондо Малатеста, изгнанный папой Пием II, нашел убежище в Рагузе. Желая отправиться на Восток, чтобы привести турец­кие войска в Италию, был остановлен рагузинцами и избран командующим (Generale) всего их государства. Когда в следующем году турки захватили и заняли Боснийское королевство, Катарина Косача, жена бывшего бос­нийского короля Томаша, бежала в Рагузу и затем оттуда перебралась в Рим.

В 1483 году турецкий султан Баязид (Paiasit Turco) руками своего сан-джак[бея] Гази-бека (Hesibeg) изгнал Владислава и Влатко, сыновей [Сте­фана] Косачи. Последние укрылись в Рагузе и получили от Синьории не­малую помощь.

В 1512 году флорентийский гонфалоньер Пьетро (Pietro) Содерини бе­жал в Рагузу, и, несмотря на неоднократные требования папы Юлия II, не был выдан Рагузинским сенатом.

Через шесть лет после этого, когда турецким султаном Баязидом был убит Иван Црноевич, господарь (Duca) Черногории, его брат Джурадж нашел убежище в Рагузе, куда позднее прибыл и его дядя Стефан. Опаса­ясь, что рагузинцы выдадут их Турку, они хотели тайно бежать из Рагузы, но им это не удалось; однако затем они к большой своей радости смогли уехать. Недавно, в 1570 году, стараниями рагузинцев была спасена венеци­анская галера под названием «Трона», спасавшаяся от галер преследовав­шего ее турецкого капитана Каракозы (Caracosa). Рагузинцы впустили ее в гавань, а потом с помощью большой денежной суммы задобрили Карако-зу, который, как пишет Пьетро Биццари (II), вначале грозил разрушить за это все их государство до основания. Наконец, в 1575 году, когда турецкий султан хотел вернуть из плена санджак[беев] и других вельмож, оказав­шихся после разгрома [турецкого] флота в руках испанцев, которые, в свою

очередь, также хотели вызволить из рук турок шестьдесят знатных мужей из числа христиан, попавших в плен при захвате Ла-Голетты (Goletta), в числе которых был и миланец Габрио Сербеллони (Gabrio Cerbelone), то обе стороны договорились (не найдя другого места, где можно было бы с таким удобством и безопасностью исполнить это достойное дело) прибыть в назначенное время именно в этот город, «надежную гавань». Вышеупо­мянутые пленники были доставлены в зал Большого совета и в присутствии ректора Юния Бобальевича, уважаемого и опытного в государственных делах мужа, обрели желанную свободу, за что каждый из них не переставал восхвалять упомянутый священный сенат.

На основании сказанного всякий может убедиться в том, что Рагуза все­гда была убежищем несчастных, для спасения которых зачастую ставила под угрозу свое собственное благополучие. В этом проявилось величие духа рагузинцев, которое находило себе выражение и в других деяниях, создаю­щих славу тому или иному городу. Как легко убедиться, и в прошлом, и в настоящем, как только они начинали заниматься военным ремеслом или сло­весностью (каковые рода деятельности и доставляют по большей части славу городам), то достигали в этом удивительных успехов. Умолчав о многих знаменитых рагузинских военачальниках, я расскажу лишь о некоторых из них. Первым стяжал себе великую славу Вита Бобальевич, который в 887 году командовал частью флота нарентинцев, когда последними был раз­громлен венецианский флот и убит дож Пьетро Кандиано. Именно благо­даря его своевременному подходу нарентинцы смогли одержать столь слав­ную победу над противником. После были Михайло и Никола Бобальеви-чи. Первый в 1160 году разбил в сражении при Требиньи короля Борича (Barich), именовавшегося тогда баном Боснии, и избавил свою родину от многих притеснений. Второй разбил Неманю, господаря (Duca) Рашки. После них был Марин Рестич (di Resti), который по приказу сената Рагу­зы на нескольких галерах изгнал гарнизон, который воевода Хрвое держал на Хваре, Браче, Корчуле и Висе. После них стяжали славу себе и своей родине Матвей и Марин Джорджичи: Матвей — в войнах между генуэзца­ми и венецианцами, а Марин — в походе, который он вместе с упомянутым

Матвеем предпринял против корсаров герцога Анжуйского. Матвей и Иван Лукаревичи также обессмертили свое имя и стяжали своей родине величай­шую славу. Император и король Венгрии Сигизмунд за выдающиеся воен­ные заслуги сделал Матвея баном Далмации и Хорватии. Как пишет Бон-фини (III декада, 4-я книга), он вместе с епископом Тиносским (Tinense), Генрихом Марцеллином, сыном Воеводы (Voieuoda), и Владиславом Па-лоцием (Palocio), самыми знатными вельможами королевства, был послан венгерскими магнатами, чтобы сопроводить в Венгрию польского короля Владислава, брата Казимира.

Иван, брат Матвея, был избран приором Враны (Vurana) и, руководя обороной Биограда (Belgradi) от турок, как пишет Бонфини, обессмертил свое имя. Нельзя обойти молчанием и Вольцо Бьяджевича Бобальевича, который во время войны рагузинцев с боснийским королем Остоей был по­слан сенатом с пятью галерами для нанесения ущерба неприятелю, у кото­рого он сжег Нарентский торг со всеми окружающими селениями и воздал ему достойное отмщение. Наконец, уже в наши дни славу себе и своей ро­дине стяжал мой дядя Симон Флори (Flori), который провел тридцать шесть лет во Французском королевстве на службе у тамошних королей. Он имел такой успех в военных делах, что герцог Алансона почти всегда держал его при себе, а французские короли Генрих и его брат Карл удостоили его не­малого числа почетных наград. Знаменитый поэт Дидак Пирр так написал о нем в одном из своих произведении:

Et miles intrepidus, е dux inuictus in armis Vend ab antiqua Florius Illiria, Illius egregiam virtutem, fortia facta Experta est duns Gallia temporibus.

В бою неустрашим, победоносный вождь, Из древней прибыл Флориус Иллирии. И Галлия в суровую годину Нашла поддержку в мужестве его.

He испытывала Рагуза недостатка и в тех, кто своей ученостью стяжал ей великую славу. Среди них кардинал Иоанн Стоик, искушенный во всех науках, о котором Мюнстер при описании Базилеи говорит следующее: «Есть в Базилее могила кардинала Иоанна Теолога из Рагузы, который в своем известном завещании оставил нам все те рукописные греческие кни­ги, которыми мы теперь располагаем». Жили там также превосходный поэт Илия Цриевич (Elia Ceruino) и красноречивый оратор Иван Гучетич (Gianno Gozzio), о которых упоминает Сабеллико (X эннеада, 8-я книга). Минорит Джурадж Бениньо (Giorgio Benigno), весьма ученый муж, опуб­ликовал несколько своих трудов по богословию. Превосходный латинский поэт Яков Бунич (Giacomo di Bona) создал прекрасную поэму о жизни Господа нашего. Матвей Бобальевич, человек столь редкого дарования, что его невозможно переоценить — помимо глубоких познаний в других науках, был редким знатоком греческого языка и перевел с него на латынь все тру­ды святого Василия в том изящном стиле, который особо ценится знатока­ми. Этот перевод хранится ныне в библиотеке бенедиктинского монастыря Св. Якова, находящегося близ Рагузы. Савин Глухой из уже упомянутого рода Бобальевичей, прекрасный поэт, писавший по-итальянски и, в боль­шей степени, по-славянски, выпустил несколько своих произведений на ита­льянском языке. Доминиканец Климент Раньина, знаток Священного Пи­сания, опубликовал несколько изъяснительных бесед (Omilie), высоко оце­ненных учеными мужами. Из того же рода до сих пор здравствующий До­миник Раньина, рыцарь [Ордена] Святого Стефана и поэт, знаменитый своими итальянскими стихами не меньше, чем славянскими. Никола Вито-вич Гучетич (Gozi), муж высочайшей образованности, написал и выпустил в свет ряд произведений, написанных как на [благородной] латыни, так и вульгарном тосканском наречии. Я не стану больше утомлять читателя пе­речислением, так как слишком много времени потребуется, чтобы упомя­нуть всех живших в Рагузе ученых мужей.

Дата добавления: 2015-06-28