Психотерапевтические отношения

Как следует из предыдущей главы, в процессе аналитической арт-терапии специалист выступает в качестве помощника и посредника во взаимодействии клиента с различными содержаниями его внутреннего мира, проявляющимися в его художественной символической экспрессии. С самого начала своего появления аналитическая арт-терапия признавала важную роль специалиста в разворачивании эффективного и безопасного для клиента «диалога» клиента со своим бессознательным. Применительно к арт-терапевтической работе фактор психотерапевтических отношений связан, прежде всего, со следующими функциями специалиста:

а) созданием атмосферы высокой терпимости и безопасности, необходимой для свободного выражения клиентом содержаний своего внутреннего мира – как в художественной работе, так и иных формах экспрессивного поведения;

б) организацией деятельности клиента, достигаемых за счет формирования определенной системы правил его поведения, фокусировки его внимания на изобразительной работе, регулирования количества и качества используемых клиентом материалов, его обучения определенным способам работы с ними и иным образом;

в) установлением с клиентом эмоционального резонанса (раппорта), необходимого для взаимного обмена чувствами, образами и идеями, иными словами, для эффективной коммуникации с клиентом, осуществляемой с использованием вербальных и невербальных средств, включая изобразительными материалы и продукцию;

г) с использованием арт-терапевтом различных помогающих (фасилитирующих) воздействий, призванных оказать клиенту эмоциональную поддержку, облегчить выражение им своих чувств и представлений и помочь ему в осознании содержания изобразительной продукции и ее связи с особенностями его личности, потребностями, проблемами и внутренним потенциалом.

Психотерапевтические отношения в аналитической арт-терапии имеют свою динамику и особенности, что связано с тем, что они опосредуются изобразительной деятельностью клиента. С учетом этого, можно говорить о стадийном характере этих отношений, тесно связанном со стадийным характером процесса художественной экспрессии, но, в то же время, напоминающим ту динамику развития отношений клиента и специалиста, которая характерна для вербальной аналитической терапии, а также других психотерапевтических модальностей

На психотерапевтические отношения оказывают влияние разные факторы – особенности личности и мировоззрения клиента и психотерапевта; их установки и взаимные ожидания от совместной работы; их пол, возраст, культурный опыт; характер заболевания клиента и его проблем; наличие у него опыта предыдущей психотерапевтической работы и общения с другими специалистами; взаимоотношения в семье клиента; институциональная динамика, продолжительность и условия проведения арт-терапии; частота и продолжительность занятий и используемые специалистом конкретные приемы и техники, а также социальный, политический, правовой и культурный контексты работы и иные факторы.

Большое значение имеют профессиональные умения и опыт арт-терапевта и его личностные особенности, делающие его внутренне готовым к установлению с клиентом психотерапевтических отношений. В связи с этим хотелось бы процитировать Д. Фитцджеральда (Фитцджеральд 2001), который отмечает, что “психотерапевты, обладающие достаточной эмпатией, заинтересованностью в судьбе своих пациентов, способные вселить им чувство уважения к себе и веру в благоприятный исход лечения, способны установить с ним психотерапевтический альянс, при котором здоровое и разумное начало, заключенное в личности пациента, сможет лишь укрепляться... Мы являемся экспертами в своем деле, но при этом не стремимся опекать других и признаем, что пациенты знают о многих вещах больше, чем мы сами” (Фитцджеральд, 2001, с.78)

Важными психологическими феноменами, связанными с психодинамическим пониманием природы психотерапевтических отношений, являются перенос и контрперенос. Эти феномены, как известно, связаны с проявлением в ходе аналитической работы как неосознаваемых, так и частично осознаваемых эмоциональных и фантазийных реакций клиента и аналитика, возникающих у них друг на друга. В отличие от ранних психоаналитических представлений, в соответствии с которыми перенос и конртперенос рассматривались, в основном, как неосознаваемые реакции, значительная часть современных авторов придерживается более широкого их толкования, считая, что перенос и контрперенос затрагивают самые разные формы и уровни психического опыта клиента и психотерапевта. Широкое толкование понятий переноса и контрпереноса подчеркивает то, что отношения клиента и психотерапевта являются живым диалогом двух личностей, в котором проявляется все многообразие их человеческих качеств. Перенос и контрперенос представляют собой взаимосвязанные реакции, разворачивающиеся во времени с определенной последовательностью, определяемой глубиной коммуникативного взаимодействия клиента и психотерапевта. Некоторыми особенностями переноса и контрпереноса в арт-терапевтической работе являются следующие:

*перенос проявляется не только в эмоциональных реакциях, фантазиях, особенностях поведения и высказываний клиента, но и в его изобразительной деятельности и характеристиках создаваемых им образов;

*контрперенос вызывается как особенностями поведения и высказываний клиента, так и стилем и особенностями его изобразительной деятельности и характером создаваемых им образов.

Таким образом, используемые клиентом изобразительные материалы, способы работы с ними и создаваемая им художественная продукция приобретают особую значимость как дополнительный фактор и инструмент проявления переноса и контрпереноса. Они становятся также специфическим объектом для проекции переживаний клиента, с одой стороны, и проективной идентификации психотерапевта с переживаниями клиента, с другой стороны.

Можно предполагать, что художественные образы способны контейнировать (удерживать) в себе связанные с переносом и контрпереносом чувства, постепенно делая их более доступными для интерпретации и осознания. Отреагирование связанных с переносом и контрпереносом чувств клиента и арт-терапевта на изобразительные материалы и продукцию является отличительным свойством арт-терапии. Как отмечает С. Лангер, «проекция чувств на внешние объекты – это первый шаг к символизации и признанию этих чувств» (Langer 1953, с.390).

При описании механизма возникновения контрпереноса в арт-терапевтической литературе используется понятие «проективной идентификации». Оно относится, прежде всего, к тем чувствам арт-терапевта, которые отражают содержание переживаний клиента. «Психотерапевт» – пишет Боллас – «как бы осваивает внутренний объективный мир своего пациента, выражая для него те же внутренние объекты, которые связаны с качествами его родителей. При этом психотерапевт может на какое-то время отражать ту позицию, которую ранее занимал клиент» (Bollas 1987, Р. 5). В контексте арт-терапевтической работы понятие проективной идентификации приобретает особый смысл, поскольку чаще всего обозначает перенос на создаваемые клиентом образы (Mann 1989).

Амманн (Ammann, 1994) пишет, что психотерапевт включается в процесс исцеления клиента благодаря резонансу: «Принцип резонанса очень прост. Если в ваших руках находится скрипка с четырьмя струнами, а рядом на столе — еще одна скрипка с четырьмя струнами, всякий раз, когда вы будете играть на скрипке, струмы лежащего на столе инструмента тоже начнут вибрировать. Допустим, вы плохой скрипач, и играете всего на двух струнах. Тогда во время вашей игры будут вибрировать лишь две струны лежащей на столе скрипки. Если вы виртуоз, а в вашем распоряжении необычная скрипка с девятью струнами, то зазвучит не только другая скрип­ка, но и, возможно, висящая в той же самой комнате на стене лют­ня или волшебная арфа. Играя на своей скрипке, психотерапевт может «оживить» струны скрипки клиента и дать ей возможность зазвучать вновь» (Ammann, 1994, р. 58).

Для понимания природы психотерапевтических отношений в арт-терапевтической работе большое значение имеет представление о ролевых отношениях клиента и психотерапевта. Представители психодинамического направления в арт-терапии чаще всего исходят из представления о том, что отношения клиента и психотерапевта отражают отношения матери и ребенка, поскольку арт-терапевтическая ситуация во-многом воссоздает среду «первичной материнской заботы», в которой изобразительные материалы выступают в качестве «переходных объектов». Учитывается и то, что коммуникация между клиентом и психотерапевтом в арт-терапевтическом процессе осуществляется в значительной степени на невербальном уровне (по крайней мере, на некоторых его этапах). В то же время, было бы ошибочно сводить ролевые отношения клиента и психотерапевта к отношениям матери и ребенка. Очевидно, что их отношения могут быть связаны с иными ролевыми позициями. В любом случае, однако, позиции той и другой стороны должны быть обоснованы задачами психотерапии, то есть необходимостью достижения клиентом положительных психологических изменений, восстановлением его здоровья и созданием условий для его психосоциальной адаптации.

Очевидно, что, вступая психотерапевтические отношения, клиент и специалист привносят в них не только опыт детства, но и опыт социализации и своих отношений с широким кругом лиц. Использование социальной теории позволяет лучше понять, каким образом социальный опыт клиента и арт-терапевта влияет на их отношения и динамику арт-терапевтического процесса. «Психотерапевтическое пространство», являющееся основной «ареной» взаимоотношений клиента и психотерапевта, не является ни «закрытым» для влияний извне, ни «нейтральным». Оно выступает в качестве одного из элементов систем более высокого порядка. Следует признать, что создаваемая клиентом художественная продукция, опосредуя его отношения с арт-терапевтом, тоже является частью этих систем. В каждый момент арт-терапевтического процесса изобразительная продукция клиента отражает не только содержания бессознательного, но и является результатом взаимодействия клиента с социумом и культурой. Одним из способов преодоления ограниченности характерного для психоанализа понимания природы и содержания психотерапевтических отношений в арт-терапии, по мнению С. Хоган (Hogan 1998) был бы анализ этих отношений с учетом разных контекстов их рассмотрения, а именно, социального и культурного опыта клиента и психотерапевта. «Этот анализ» – пишет Хоган – «должен совершаться… с учетом репрезентативных систем, институциональных и дискурсивных практик, определяющих наше понимание субъективности, болезни, неблагополучия и здоровья» (Hogan 1998, Р. 37). По ее мнению, «более глубокий анализ реального положения представителей различных социальных групп может стать частью арт-терапевтического процесса...Арт-терапевт должен стремиться к тому, чтобы в деталях исследовать актуальные социально-экономические условия жизни клиента, а не ограничиваться исследованием его раннего детского опыта, рассматривая его через призму редуктивной теории..., либо анализом групповой динамики, который не позволяет оценить всего многообразия актуальных для клиентов проблем» (там же, Р. 38).

Очевидно также, что психотерапевтические отношения невозможно рассматривать в отрыве от той системы этических норм и установок, которые их регулируют и являются одним из факторов создания безопасного психотерапевтического пространства. На сегодняшний день в тех странах, где арт-терапия признана в качестве самостоятельной дисциплины, арт-терапевты ориентируются на специальные кодексы этических норм и принципов профессиональной деятельности. (см., например, Code of Ethics and Principles of Professional Practice for Art Therapists, BAAT, 1994). Эти кодексы во многом повторяют те, которые регулируют деятельность психотерапевтов и психологов-консультантов, в частности, этический кодекс Европейской ассоциации психотерапии (European Association for Psychotherapy, 1999) и этический кодекс Европейской ассоциации консультирования (European Association for Counseling, 1999). Это относится, например, к признанию того, что (1) арт-терапевт в своей деятельности руководствуется, прежде всего, интересами клиента (пункт 1.4. Этического кодекса Британской ассоциации арт-терапевтов); (2) он не допускает дискриминации клиентов на основе их расовой, классовой, культурной, половой принадлежности, их семейного положения, физического или психического состояния, вероисповедания, сексуальной ориентации и возраста (пункт 1.3.); (3) он строго соблюдает конфиденциальность в своих отношениях с клиентом (пункт 1.7.); (4) регулярно оценивает уровень своей профессиональной компетентности посредством супервизий и т. д..

Вместе с тем, в этических кодексах арт-терапевтов содержится ряд тех положений, которых нет в названных этических кодексах психотерапевтов и психологов-консультантов, но которые имеют большое значение для арт-терапевтической деятельности. Таковым, в частности, можно считать пункт 1.7. этого же кодекса, гласящий, что арт-терапевт, желающий использовать любой полученный в ходе работы с клиентом вербальный, изобразительный или письменный материал с целью научных исследований, образования, публикаций или экспонирования, должен получить на это согласие клиента, известив его о целях использования материала; психотерапевт должен в дальнейшем соблюдать анонимность клиента и не использовать созданные клиентом работы для продажи и получения от этого личной выгоды. (ВААТ, 1994)

Нельзя не признать, однако, все используемые в тексте этических кодексов арт-терапевтов формулировки являются всего лишь «рамочными»; их использование в реальной работе психотерапевта связано с необходимостью всесторонней оценки им последствий своих действий для клиента, его близких и других людей, а также с возможностью конфронтации с внешним профессиональным окружением, социальными институтами, культурными стереотипами и собственными эмоциональными проблемами.

Разнообразные внешние и внутренние факторы психотерапевтических отношений определяют динамику арт-терапевтического процесса. Что касается внутренних факторов, то одним из них является мировоззрение клиента и психотерапевта, включающее такие аспекты как аксиологический, этологический, эпистемологичесий, онтологический, а также индивидуальные способы восприятия пространства и времени и особенности образа «я» (Myers 1991). В тех случаях, когда определенные аспекты мировоззрения клиента и специалиста не совпадают, и это специалистом не осознается, для продолжения арт-терапевтической работы могут возникнуть препятствия.

Глава 3 Роль интерпретаций в процессе аналитической арт-терапии

Интерпретации и иные формы вербальной обратной связи являются важным фактором лечебно-коррекционного, исцеляющего воздействия в арт-терапии. Роль интерпретаций, конечно же, может быть различна, в зависимости от индивидуальных особенностей клиента, в том числе, его способности к рефлексии и диалогу со специалистом, а также от тех подходов и моделей работы, которых придерживается последний. Как бы то ни было, основная задача интерпретаций заключается в том, чтобы помочь клиенту лучше себя понять и, исходя из этого, расти и изменяться.

В качестве одного из базовых приемов психотерапевтического воздействия интерпретации (то есть, толкования) стали впервые применяться в психоанализе. Соответственно, роль интерпретаций традиционно высока в тех направлениях арт-терапии, которые так или иначе связаны с психоаналитическим подходом. Интерпретации в арт-терапии предполагают наблюдение клиента за своим поведением и его рефлексию собственного опыта и поступков. При этом его изобразительная продукция и особенности процесса ее создания выступают в качестве основного материала для интерпретаций. Можно говорить о том, что арт-терапевт помогает клиенту увидеть в своей изобразительной продукции определенный психологический смысл, связывать свои рисунки с собственными индивидуальными особенностями – свойствами характерологического радикала, внутренними конфликтами, потенциалом развития и т. д..

Интерпретации в целом можно отнести к “вмешательствам, направленным на смыслообразование” (Ball 1999). Интерпретации и иные способы вербальной обратной связи неотделимы от психотерапевтических отношений и реализуются посредством “диалога” клиента и психотерапевта. В аналитической психотерапии интерпретации строятся на фундаменте символической коммуникации между клиентом и психотерапевтом, осуществляемой в форме вербальных и имажинативных реакций клиента на ситуацию формирующихся и развивающихся психотерапевтических отношений. Эта коммуникация предполагает более активное, нежели в повседневной жизни, проявление у клиента разнообразных фантазий, то есть оформленных в образную, символическую форму его актуальных потребностей и переживаний, отражающих, в том числе, динамику его ранних отношений. Наличие же в его распоряжении изобразительных и иных экспрессивных средств, в сочетании с особой атмосферой арт-терапевтичесих занятий (в том числе, с отсутствием направляющих воздействий) и его переориентацией на свободное самовыражение позволяет передать эти фантазии в продуктах творческой деятельности и, тем самым, сделать их более наглядными и чувственно воспринимаемыми.

Начиная применять интерпретации как инструмент психоаналитической психотерапии, Фрейд исходил из того, что символические образы представляют собой завуалированное выражение переживаемых клиентом неосознаваемых потребностей и переживаний. А потому, основная задача интерпретаций заключалась в том, чтобы «вскрыть» содержащийся в символах психологический материал. Постепенно распространились такие модели интерпретаций, следуя которым, аналитики в большинстве фантазий клиентов видели вытесненные сексуальные переживания. Вплоть до последнего времени такие интерпретации иногда предлагаются клиентам и в ходе арт-терапевтических занятий. Нельзя не признать, что такая практика характеризуется приверженностью аналитика жестким интерпретативным схемам, игнорирующим множество возможных значений символических образов и условия их проявления. Так, например, изображения деревьев или змей могут трактоваться как фаллические символы, изображения озера или круга – как вагинальные символы, закрытые двери или перекрещенные линии – как выражение запрета на сексуальные проявления и т. д.. Таким образом, интерпретация фактически превращается в навешивание ярлыков.

Нельзя не признать, что интерпретации всегда в той или иной мере субъективны. Они могут рассматриваться как проецирование на символическую продукцию клиента тех потребностей и переживаний, которые испытывает аналитик. Однако, признавая проективную природу интерпретаций, вовсе не обязательно отказываться от нее вообще и, тем самым уходить от раскрытия тех психологических особенностей, которые свойственны интерпретирующему. Творческие, личностно окрашенные интерпретации позволяют по-новому увидеть известные вещи и создать интересные метафоры, помогающие пересмотреть привычные представления. Различные оценки одной и той же ситуации очень ценны для решения проблем. Они расширяют возможности понимания, позволяют увидеть то, что ранее не замечалось, но этому будет препятствовать признание позиции одной из сторон как более авторитетной. Многих проблем, связанных с интерпретацией творческой продукцией клиента в арт-терапии, можно, однако избежать, признав, что интерпретация всегда имеет личный характер. При этом автор работы может принять интерпретацию аналитика как отражение его точки зрения, его личный вклад в постижение смысла работы.

Таким образом, даже признавая проективную, субъективную природу интерпретаций, аналитик может доносить до клиента определенный набор психологических значений образов, что будет способствовать установлению и поддержанию психотерапевтического резонанса, активизации межличностного “диалога” и созданию определенной системы “разделенного смысла”.

В большинстве случаев при проведении обсуждения изобразительной продукции клиентов многие современные арт-терапевты предлагают им свои интерпретации скорее в форме психологических гипотез, нежели истины в последней инстанции. Это оставляет клиентам значительную свободу выбора между разными вариантами толкования их изобразительной продукции и стимулирует их собственную активность в постижении смысла работ.

Разнообразие привлекаемых во время обсуждения изобразительной продукции ассоциаций самого автора работы и аналитика, а также широта охвата любой, имеющей к ней отношение информации, имеет большое значение для построения корректных психологических гипотез. Чем более широкий круг связанных с работой и процессом ее создания ассоциаций клиента и информации об особенностях его развития и системе его отношений попадет в поле зрения в ходе обсуждения, тем более корректными будут эти гипотезы.

Большое значение может также иметь интерпретация целой серии работ, созданных клиентом за определенный промежуток времени. При этом имеет смысл обратить внимание клиента на наличие в его изобразительной продукции общих тем или экспрессивных элементов, а также на их связь с его переживаниями и теми событиями, которые происходили в его жизни за обсуждаемый период.

Однобокие, основанные на жестких аналитических схемах и вырванные из межличностного и более широкого внешнего контекста интерпретации не только искажают содержание образов, но и затрудняют проявление их исцеляющей энергии. Такой подход к интерпретациям блокирует терапевтический потенциал образов и скорее служит защите сознания интерпретирующих от неопределенностей и сюрпризов, сопровождающих процесс взаимодействия с ними. Если же признать, что символические образы выступают не только завуалированным выражением внутренних конфликтов и потребностей клиента, но тех внутренних факторов и процессов, которые связаны с возможным разрешением конфликтов и достижением клиентом более целостного, гармоничного состояния, тогда важной задачей интерпретаций будет являться обозначение и активизация отраженных в рисунке его внутренних ресурсов. Каким же образом можно решить эту задачу?

Помимо высказывания в общении с клиентом таких гипотез, которые акцентируют внимание на его внутреннем потенциале, аналитик может вовлекать клиента в процесс динамической коммуникации с созданными им образами. Очень важно показать клиенту, что с образами можно взаимодействовать иначе, чем просто пытаться объяснить их скрытое содержание. Важно показать, что на образы можно реагировать творчески, используя их в качестве исходного материала и стимула для создания новых образов, позволяя им раскрывать свою созидательную энергию, то есть фактически «интерпретируя» символическую творческую экспрессию посредством творческой же экспрессии.

Метод активного воображения Юнга показывает, как можно работать с образами и реагировать на них вербально и невербально, понимая при этом, что интерпретация представляет собой творческий акт и выступает составной частью динамического взаимодействия с образами. Язык и визуальные образы могут работать в тесном контакте друг с другом, выступая партнерами в процессе интрепретации.

Можно признать, что творческая продукция часто содержит в себе некое лекарство, то, что необходимо клиенту для исцеления, гармонизации и роста. И это лекарство начинает более активно воздействовать на клиента, если он сам или благодаря позитивным интерпретациям аналитика поверит в их исцеляющую природу и станет в той или иной форме «общаться» и взаимодействовать с ними. Даже когда образы отражают травматичный или болезненный психический материал, они все равно заключают в себе определенный потенциал исцеления, и он возможно даже более значителен, чем в гармоничных и благополучных работах – ведь «патос» (то есть, страдание, болезнь) есть, в то же время, «пафос» (то есть, возвышение).

Можно превратить интерпретацию изобразительной продукции в процесс активного творческого проникновения в образы, что позволит клиенту получить для себя новый, удивительный опыт. При этом большое значение будет иметь признание аналитиком и клиентом огромной ценности феноменологического постижения образов, заключающегося в погружении в их экспрессивные, чувственные характеристики. Лишь достаточно глубоко прожив совместно с клиентом этот этап феноменологического исследования образов, аналитик может переходить к построению и высказыванию гипотез. Таким образом, процесс интерпретации в арт-терапии может представлять собой не только объяснение психологической нагрузки образов, но и эмпатическое присоединение к ним, осуществляемое совместно клиентом и аналитиком.

Иногда навязчивое стремление раскрыть смысл образа блокирует способность его видеть. Когда в красном цвете аналитик поспешно усматривает агрессивность, а в черном – депрессию, он фактически лишает себя и клиента возможности глубоко исследовать те мысли и чувства, которые могут стоять за этими цветами.

Признавая ценность феноменологического исследования образов в процессе интерпретации, желательно не спешить с приписыванием образам определенных значений. Вместо этого, аналитику следует вместе с клиентом открыто воспринять и исследовать их визуальные и иные чувственные характеристики. Вместо того, чтобы поспешно «втискивать» образы в определенные рамки значений и теоретических конструктов, надо постараться как можно полнее ощутить их экспрессивные качества, включая их фактуру, цвет, плотность, массу, форму, линию и даже запах, вкус, звук и движение – ведь многие люди способны «слышать» и «обонять» визуальные образы, чувствовать, как они «танцуют» и «танцевать» вместе сними.

Дата добавления: 2017-01-14