Особенности эмоциональной сферы

Понятно, что период зрелости слишком широк, чтобы можно было говорить о каких-либо более или менее общих характери­стиках эмоциональной сферы. Поэтому ограничим рассмотрение динамики эмоциональных процессов в этот возрастной период отражением в них переживаний людьми жизненных кризисов. Тра­диционно в литературе выделяется кризис середины жизни, от­носящийся к возрасту 35 — 45 лет. Но часть авторов говорят о су­ществовании менее острого кризиса, приходящегося примерно на возраст 30 лет. Наши собственные наблюдения подтверждают это мнение. Поэтому коротко обсудим кризис тридцатилетних, затем основное внимание уделим кризису середины жизни.

Как нам кажется, психологическое содержание данного кри­зиса — это первая реальная встреча с ограниченностью времени Жизни. Переживания этого времени концентрируются вокруг окон­чательного ухода молодости, традиционно считающегося самым

лучшим жизненным периодом. Если ранее, в юности, казалось, что молодость со всеми ее преимуществами вечна (а старость вообще со мной произойти не может), то теперь человек встает перед неизбежностью своего уже не взросления, но постепенного старения. Действительно, меняется форма обращения к человеку, например с «девушки» на «женщину». Меняется соответственно и самоощущение. Некоторые женщины в этот период начинают ос­тро чувствовать снижение сексуальной привлекательности, мо­жет появиться ревность к более молодым, стремление всеми си­лами скрыть свой возраст. Спрашивать у женщин о возрасте ста­новится неудобным. Интересно, что происходит расширение воз­растных рамок для людей, называемых сверстниками. Теперь сверст­никами считаются люди старше или младше себя на 7 —8 лет.

Примерно в этом возрасте происходит первый подсчет жиз­ненных итогов и сличение его с собственными мечтами и плана­ми, с одной стороны, и общепринятыми стереотипами достижений — с другой. Женщина торопится родить ребенка, если не сделала это ранее. Мужчина пытается успеть совершить желаемый профессиональный рост. По-иному начинает ощущаться время, темп его субъективно ускоряется, поэтому и достаточно распро­странен страх не успеть, не догнать, не обогнать. Могут появиться первые сожаления, что надо было строить свою жизнь совсем по-другому.

«Мой друг, приближаясь к своему тридцатилетию, говорил, что если до 33 лет ничего не добился, то все кончено. Он всячески пытался найти себе достойную цель. Но до сих пор не нашел, хотя и перешагнул этот возрастной рубеж. Теперь он все время пребывает в дурном расположе­нии духа. Недоволен семьей, работой, начальством и правительством, которые мешают ему раскрыться». М., 31 год.

На эмоциональном плане уход молодости может отражаться такими чувствами как грусть, тоска, иногда обеспокоенность. У некоторых появляется чувство скуки от жизни, желание перемен.

«Все надоело и хочется резких перемен. Иногда кажется, что все уже позади. Ничего нового в жизни не будет. Все знаешь, все умеешь, все налажено. Один день похож на другой. Еще понимаешь, что время начи­нает лететь очень быстро. Летят недели, месяцы, годы, и ничего не успе­ваешь сделать». Ж., 32 года.

По мнению Д. Левинсона, переход 30-летия для многих носит стрессовый характер, поскольку подвергаются первой переоцен­ке профессиональные цели и образ жизни.

Разрешение кризиса обычно происходит через признание жиз­ненных ограничений и необходимостей как в профессиональной, так и в семейной сфере. Это ведет обычно к возрастанию самодис­циплины, организованности, концентрации усилий вокруг желаемых изменений. Многие обращаются к повышению уровня свое­го образования. Сейчас становится распространенным получение второго высшего образования. Таким образом, развитие профес­сиональной карьеры остается основной задачей при переходе 30-летия. Однако существует мнение, что это характерно только для мужчин. У женщин же часто происходит переключение инте­реса с достижения профессионального успеха на получение удов­летворения от личных, в том числе внутрисемейных, взаимоот­ношений.

Заключая обсуждение кризиса 30 лет, еще раз отметим, что он довольно мало изучен зарубежными исследователями и практи­чески не изучен отечественными. Поэтому заинтересовавшемуся этой проблемой стоит подумать по этому поводу самому.

Перейдем к рассмотрению влияния на эмоциональную сферу так называемого кризиса середины жизни, который условно от­носят к возрасту 35 — 45 лет.

Как считал К. Юнг, чем ближе середина жизни, тем сильнее человеку кажется, что найдены правильные идеалы, принципы поведения. Однако слишком часто социальное утверждение про­исходит за счет потери целостности личности, гипертрофирован­ного развития той или иной ее стороны.

Большое значение кризису середины жизни придавал Э. Эрик-сон. Возраст 30 — 40 лет он называл десятилетием роковой черты, главными проблемами которого являются убывание физических сил, жизненной энергии и уменьшение сексуальной привлека­тельности. К этому возрасту, как правило, появляется осознание расхождения между мечтами, жизненными целями человека и его реальным положением. И если 20-летний человек рассматривает­ся как подающий надежды, то 40 лет — это время исполнения взятых когда-то обещаний. Успешное разрешение кризиса, по Э. Эриксону, приводит к формированию у человека генеративности (продуктивности, неуспокоенности), которая включает стрем­ление к росту, заботе о следующем поколении и собственном вкла­де в развитие жизни на земле. В противном случае появляется за­стой, которому соответствуют чувство опустошения, регрессия. Че­ловек может начать потакать собственным желаниям и удоволь­ствиям, как если бы был собственным ребенком [22].

Рассмотрим эмоциональные процессы, сопровождающие кри­зис. Прежде всего для него характерны депрессивные переживаyия: достаточно стойкое снижение настроения, негативное восприятие актуальной ситуации. При этом человека не радует даже то объективно хорошее, что реально имеется.

«Настроение последнее время плохое. Хорошего практически не бы­вает. Я прекрасно понимаю, что нахожусь в депрессии, но ничего не могу поделать». Ж., 40 лет. «Все плохо: здоровье плохое, денег мало, да еще работа. Вот из Швей­царии вернулись, на лыжах катались, но отпуск уже закончился. На ра­боте чувствую равнодушие. И во всем такая безысходность». М., 43 года.

Пожалуй, основное чувство — это усталость, усталость от все­го — семьи, работы и даже детей. Причем чаще всего реальная жизненная ситуация не вызывает усталости. Поэтому можно ска­зать, что это эмоциональная усталость, хотя нередко сам человек считает ее физической.

«От всего устала. Дома все на мне: готовка, собака. За мужем надо следить, чтобы он зарабатывал нормально. За дочерью, она хоть и взрос­лая, но домой вечно поздно приходит. Я так устала с ней бороться» Ж., 47 лет.

«Ну уж не знаю, как у других, но для меня мой теперешний возраст — самый отвратительный. Никогда в жизни не было так сложно. Как только 45 наступило, так и пошло-поехало. Я уже настолько от всего устал, что порой по утрам вставать не хочется. И вообще нет ничего хорошего» Ж., 45 лет.

Кроме того, люди ощущают снижение интереса или удоволь­ствия ко всем событиям, апатию. Говорят, что им стало невыно­симо скучно жить.

«Жить стало скучно. Вот в молодости было весело. Мы постоянно куда-нибудь ходили — в театр, в кино. Сейчас, если даже и хочется пойти, то трудно себя заставить. Появилась какая-то апатия, инертность. Вообще, я, по сути, душевный пенсионер». Ж., 45 лет.

Иногда человек может чувствовать систематическое отсутствие или снижение энергии, так что приходится заставлять себя ходить на работу или выполнять домашние дела. Нередко встречаются горькие сожаления по поводу собственной никчемности, беспо­мощности.

Особое место занимают переживания, связанные с восприяти­ем прошлого, настоящего и будущего. Как мы уже говорили, на­стоящее кажется скучным, неинтересным, безрадостным.

«Такое впечатление, что время остановилось. Все застыло. Каждый день похож на прошедший. Застой и упадок сил». Ж., 40 лет.

Появляется устремленность в прошлое. Молодость кажется на­полненной радостью и удовольствием в отличие от настоящего. Иногда наблюдается желание вернуться в молодость, прожить жизнь еще раз, не повторяя сделанных ошибок. Если, к примеру, вечер встречи старых друзей превращается лишь в вечер воспоми­наний о том, как раньше было хорошо, можно вспомнить слова К. Юнга: «Только возвращаясь в прошлое, к своему героическому студенческому времени, они способны разжечь пламя жизни» [48]. «Вот если бы я мог стать молодым, я бы все делал по-другому. Посту­пил бы в институт, женился бы позже, сына бы по-другому воспиты­вал». М., 45 лет.

У некоторых людей можно заметить перекос между восприя­тием прошлого и будущего. Будущее ими воспринимается более коротким и менее наполненным значимыми событиями, чем про­шлое. Возникает субъективное восприятие законченности жизни, близости ее конца.

«Знаешь, жизнь прошла, а вспомнить нечего». Ж., 40 лет.

Особое место в депрессивных переживаниях занимает тревога в отношении своего будущего, которая зачастую маскируется тре­вогой за детей или даже за страну в целом.

«Я ничего не жду от будущего, потому что в наше время не знаешь, чего ждать». Ж., 45 лет.

Иногда тревога становится настолько сильной, что люди со­всем перестают строить планы на будущее, думают только о на­стоящем.

«Раньше строила планы на будущее, теперь нет. Я не знаю, что будет дальше. День прошел, и слава богу». Ж., 40 лет.

Меняются взаимоотношения в семье. Повышаются раздражи­тельность, конфликтность. Частыми становятся размышления о собственной востребованности, которые могут сопровождаться укорами в адрес близких и вызыванием у них чувства вины. Иног­да возникает страх взросления собственных детей, поскольку в связи с этим теряется ощущение собственной нужности.

«Для меня тяжело было. Когда дочь искала мою руку... а тут сразу раз — и не ищет. Хотя мне бы очень хотелось. Мне, честно говоря, очень не хочется, чтобы она взрослела. Может быть, я вообще больше маленьких люблю. Я и сейчас хочу маленького. Маленьким нужна забота. Конечно, дочка сейчас тоже во мне нуждается, хотя раньше я была больше вос­требована ею». Ж., 44 года.

Переживания по поводу своей нужности действительно очень значимы в этот период. Поэтому многие стремятся подтвердить свою нужность через профессиональную сферу.

«Я считаю, что в этом возрасте женщине необходимо работать, по­тому что необходимость дома отпадает. У кого маленькие дети, у кото­рых есть необходимость в матери, те проще смотрят на работу. Если Дети выросли, то только на работе ощущаешь собственную нужность». Ж., 41 год.

Часто можно встретить проекцию внутриличностного кризиса На свое окружение: социальную обстановку в стране, семейную ситуацию. «Во всем виноват кризис в стране...», «Государство сбросило нас в яму...», «В стране кризис, уберите его, и у людей кризиса не будет», «Из-за жены я сломал свою жизнь...», «Во всем виноват сын — не та­кой, каким бы я хотела его видеть, он разбил все надежды».

Естественно, что проекция кризиса на окружение приводит к попыткам, часто хаотичным, изменить именно окружение: стра­ну, семью, работу. Некоторые женщины в этот период заполняют внутреннюю пустоту рождением еще одного ребенка. И психоло­гическая поддержка человека в этом случае затруднена, посколь­ку наличие причин трудностей в самом себе он категорически отрицает.

При достаточно высоком уровне развития рефлексии люди пытаются осмыслить свое состояние, понимают, что причина кроется не в окружении, а в них самих. Здесь частыми становятся размышления о собственных достижениях, сожаления о том, что не получилось, но что хотелось бы иметь.

«В детстве я мечтала стать актрисой, да не получилось. Я продавщица. Ничего путного не достигла. Ничего делать не хочется. Вот на западе в 45 только жить начинают, а я уже старая развалина. Вы, психологи, депрес­сией, по-моему, это называете?» Ж., 43 года.

Иногда происходит переоценка ценностей.

«Переоценка ценностей происходит очень большая. То, что в молодо­сти могло довести до безумия, воспринимается спокойно. Деньги не имеют значения — ни их присутствие, ни их потеря». Ж., 41 год.

«Одна и главная проблема — это изменение шкалы ценностей. До­стигнув каких-либо результатов в материальном благополучии, начина­ешь понимать бренность этого процесса и хочется достижений в чем-то другом, в другой сфере, может быть, духовной». М., 35 лет.

Однако у некоторых переживание кризиса происходит на­столько остро, что может послужить причиной суицида. Как отмечал Э. Гроллман, для тех, кого опустошают отсутствие ис­тинного самоопределения, разлука с детством и страх перед гря­дущей старостью, «кто испытывает муку утраты собственного Я, смерть может показаться освобождением». И действительно, по его свидетельству, уровень самоубийств в 40 — 45 лет повышает­ся [26].

Особо следует остановиться на осложнении у значительной части людей кризиса середины жизни кризисом идентичности. Ранее мы отмечали негативное значение проецирования внут­реннего конфликта при кризисе на внешнее окружение. Однако следует отметить, что внешний кризис действительно может обострить протекание кризиса внутреннего, что характерно для современной России. Известно, что быстрое изменение соци­ально-политической и идеологической обстановки в стране яв-

ляется для многих настолько стрессогенным фактором, что при водит к распаду существовавшей ранее эго-идентичности. Э. Эрик сон относил к подростковому возрасту формирование эго-иден тичности через нормативный кризис. Ученый справедливо заме­чал, что кризис идентичности присущ не только подростковому возрасту. Он происходит всегда, когда сильные внешние воздей­ствия разрушают старую идентичность, когда человек испытывае! состояние эго-тревоги, когда задерживается формирование но­вой идентичности [22].

Кризис идентичности российских взрослых, таким образом, определяется противоречием между требованиями резко изменя­ющихся общественных и экономических отношений и ригидностью личностных установок и стереотипов (Л. Ф. Бурлачук и Е. Ю. Кор-жова). Ригидность же установок, стереотипов, как известно, с возрастом чаще всего возрастает, поэтому кризис идентичности часто переживается людьми зрелого и, как позже покажем, по­жилого возраста.

«Я как-то не вписываюсь в современную жизнь. Не могу решать про­блемы. Не привык к самостоятельности, борьбе. Раньше все точно знали, что вот окончишь институт, и работа будет обеспечена. А теперь вертись, как знаешь». М., 50 лет.

Следует отметить, что особую остроту кризис может приобре­сти у людей творческих профессий. Об этом свидетельствует высо­кая частота ухода из жизни поэтов, художников, артистов: В. Вы­соцкий, О.Даль, Л.Енгибаров, С.Довлатов, А.Миронов.

Мы описали субъективное чувствование ситуации кризиса, варианты его осмысления. Обсудим возможные факторы, влияю­щие на разрешение кризиса. Начнем с факторов, затрудняющих его разрешение. Прежде всего, как мы уже отмечали, это проек­ция кризиса на свое окружение. В этом случае человек будет стре­миться изменить именно окружение, а не самого себя. Действи­тельно, многие люди в этот период начинают хаотично менять место работы, семью, иногда страну проживания. Следующий фактор — это страх изменений. Человек всеми силами старается сохранить стабильность. При этом он может заявлять о своих же­ланиях изменить ситуацию, но на самом деле какой бы болезнен­ной она ни была, она его в чем-то устраивает. Неизвестность и необходимость предпринимать какие-либо действия пугают еще больше. Довольно редко человек признает наличие этого страха. Чаще говорит об объективных причинах невозможности измене­ний. Как писал М. С. Пек, многие люди не хотят или не способны выдерживать душевную боль, связанную с процессом отказа от того, что они переросли. Поэтому они цепляются за выношенные идеи, привычные методы работы, ракурсы, с которых привычно смотреть на мир [59]. «Уже мало что в жизни можно изменить В тридцать лет можно было подумать о перемене профессии, причем кардинально, где-то подучить­ся. Сейчас получается, что этих возможностей становится все меньше и меньше». Ж., 41 год.

«Страшно что-либо менять, так как уже выработан некий стереотип поведения, который помогает тебе выживать. И еще вопрос: смогу ли я, переложив новую модель поведения в реальность, быть более счастли­вым? Может, оставить все как есть?» М., 35 лет.

Фактор, облегчающий благополучное разрешение кризиса, — это умение быть счастливым, т. е. находить радость и получать удо­вольствие от имеющейся ситуации. Как правило, основными ис­точниками счастья являются отношения близости, а также воз­можность творчества. При этом творчество может проявляться как в семейной, так и в профессиональной сфере.

«Я считаю, что я счастливый человек. Конечно, мне пришлось потру­диться, чтобы отношения с мужем остались такими же теплыми, как и 20 лет назад. И мне по-прежнему интересно с этим человеком. Я пре­красно понимаю, что дети почти выросли, что все они разлетятся из родного гнезда. Но я стремлюсь к тому, чтобы дети знали, что они в любой момент могут прийти в родительский дом и получить поддержку или просто отдохнуть. Теперь появилось время для сада и огорода. Здоро­во иногда выйти в цветущий сад или послушать соловьев поутру с ча­шечкой кофе. Еще я люблю шить и вязать. Я всю жизнь занималась семь­ей — это мое творчество». Ж., 42 года.

«Почему я счастлива? Я люблю придумывать что-то новое, но обяза­тельно полезное окружающим. Меня радует мой достаточно быстрый профессиональный рост, хотя и несколько удивляет. Меня очень любят мои родные, и я их тоже очень люблю. У меня есть возможность отдыхать так, как мне нравится, — на даче, плавать, собирать грибы. И еще я научилась доверять жизни». Ж., 45 лет.

«Да, в жизни бывает много сложного. Если на все реагировать, здоро­вья не хватит. Но все равно она прекрасна. Жить, чувствовать, двигаться, любить и быть любимым. Заниматься интересным делом. Подниматься в гору — стоять на месте невозможно. И надо кое-что оставить потомкам». М., 39 лет.

Важным фактором, способствующим успешному разрешению кризиса, является также способность поддерживать баланс между устремленностью в будущее и жизнью в настоящем. Мы уже гово­рили, что эта способность формируется в юности при решении конфликта между необходимостью думать о будущем и желанием получать удовольствия от настоящего. Хотя, безусловно, в тече­ние последующей жизни под влиянием тех или иных обстоятельств он может нарушаться или, наоборот, формироваться.

Итак, мы рассмотрели некоторые факторы, влияющие на раз­решение кризиса. Как мы уже говорили, в позитивном варианте у человека формируется генеративность, в негативном — застой. Следует особо отметить, что нередко неразрешенный кризис со­провождается появлением тех или иных психосоматических забо­леваний, которые, с одной стороны, снимают с человека ответ­ственность за несложившуюся, по его мнению, жизнь, с другой — предоставляют ему желаемые внимание и поддержку окружения. Интересную мысль по этому поводу высказал А.Адлер: наша куль­тура сродни детской комнате — она предоставляет слабому осо­бые привилегии [30].

Для современной России характерен еще один вариант ухода от разрешения кризиса — это обращение к религии. По исследо­ванию студентки О. Польской, изучавшей причины этого явле­ния, многие люди обращаются к религии, реализуя отнюдь не религиозную потребность, а желание восполнить одиночество, получить поддержку, утешение, уйти от ответственности или ре­шить какие-либо другие нерелигиозные проблемы.

В заключение обсуждения проблемы кризиса нужно еще раз сказать, что его переживание обогащает человека, является необ­ходимой ступенью развития в зрелости.

«Мне когда было 18, смотрел календарь, сколько мне будет в 2000 г. — 36. Думал, старый буду, жутко стало. А сейчас я понимаю простую вещь, что каждый возраст по-своему хорош. Конечно, я прошел такое состоя­ние — года два было, похоже на депрессию. Ничего не хотелось делать, много размышлял. Просто думал о жизни и все. И сейчас думаю о смысле жизни постоянно, не потому что это давит, а просто размышляешь. Мне кажется, что самое главное — это движение в жизни. Тогда будешь чув­ствовать себя хорошо в любом возрасте». М., 36 лет.

Однако, как нам кажется, время переживания кризиса не оп­ределяется календарным возрастом человека. Он наступает тогда, когда человек, с одной стороны, накапливает достаточно жиз­ненного опыта, а с другой — достигает достаточно высокого уровня рефлексии, необходимого для осмысления этого опыта. Тогда у человека появляется возможность постижения смысла своего существования на земле. Таким образом, кризис — это не кара за сделанные ошибки, а возможность продолжения процесса разви­тия. Поэтому, может быть, более точно называть его не кризисом середины жизни, а экзистенциальным кризисом — нормативным кризисом периода зрелости.

Рассмотрев особенности эмоциональных реакций в периоды возрастных кризисов, нужно отметить, что, безусловно, нельзя сводить все течение жизни в зрелости только к переживанию кри­зисов. Следует остановиться на такой важнейшей проблеме, как общий эмоциональный фон жизни человека и его возрастная ди­намика. Понятно, что удовлетворенность человека жизнью в це­лом, ощущение счастья коррелируются достаточно частым переживанием радости. Кроме того, способность человека к частому

переживанию радости повышает его стрессоустойчивость и спо­собность к познанию, облегчает социальные взаимодействия, уси­ливает отзывчивость [60]. Радость выполняет и терапевтическую функцию: успокаивает человека, находившегося до этого в на­пряжении. Очень важно отметить, что частота переживания радо­сти коррелирует с жизненной успешностью. Работа радующихся людей является более последовательной, целенаправленной и ре­зультативной. Они, как правило, обладают чувством собственной значимости, владеют навыками и умениями, необходимыми для достижения своих целей, и получают огромное удовлетворение от самого процесса этого достижения.

Понятно, что способность к радости зависит от генетических факторов. Так, К. Е. Изард описывал исследования смеха у мла­денцев, которые показали, что уже они существенно отличают­ся по способности смеяться. Но переживание радости имеет также возрастные закономерности, т. е. во многом социально обуслов­лено. У многих людей после 30 лет наблюдается тенденция по­степенного сокращения источников получения радости, пере­живание радости носит все более и более кратковременный ха­рактер. К пожилому возрасту некоторые совсем утрачивают эту способность. Отчего зависит частота переживания радости? Как писал К. Е. Изард, во многом не от актуальной ситуации, а от наличия у человека оптимистического взгляда на жизнь.

Я. Мак-Дермотт и Дж.О'Коннор рассматривали оптимизм и противоположность ему — пессимизм как атрибутивные стили или способы мышления человека. Под оптимизмом понимается такой стиль мышления, когда события не обобщаются, люди избегают самообвинений. В стиле пессимиста ими выделяются три состав­ляющие:

люди, использующие этот стиль, относятся к каждой неудаче как к собственной ошибке и обвиняют себя в этом;

они склонны обобщать негативную ситуацию на всю оставшу­юся жизнь, т.е. предполагают ее повторение;

они переносят ситуацию на все сферы жизни, т.е. ожидают неудачи не только во времени, но и в пространстве [61].

Важно отметить, что следование атрибутивному стилю пес­симиста мешает переживанию счастья со всеми вытекающими последствиями и является серьезным фактором риска заболе­ваний.

Помимо атрибутивного стиля на способность человека к пере­живанию радости влияет степень контакта его со своим «внутрен­ним ребенком». Под «внутренним ребенком» мы будем понимать качества и проявления, традиционно приписываемые детям: спон­танность, открытость, умение играть. Сегодня понятие «внутрен­ний ребенок» довольно часто используется в психологии, хотя различные авторы по-разному интерпретируют его содержание. Так, К. Юнг придавал большое значение архетипу ребенка. По его мне­нию, он прокладывает путь будущему преображению личности, воплощает жизненные силы, находящиеся вне ограниченных пре­делов нашего сознательного разума, выражает самое сильное и непреодолимое стремление каждого существа — стремление к са­мореализации. Именно «ребенок» синтезирует противоположно­сти (качества характера) и высвобождает новые возможности, при­дающие жизнеспособность человеку. Ребенок умеет радоваться, бескорыстно любить, он оптимист, умеет видеть сердцем, спо­собствует активизации творчества и продуктивности.

Э. Берн выделял «ребенка» как одно из состояний в структуре личности вместе с «родителем» и «взрослым». По Э. Берну, «ребе­нок» — это эмотивное состояние личности, которому соответ­ствуют все импульсы, присущие ребенку (доброта, нежность, не­посредственность), благодаря чему он приобретает большую цен­ность независимо от возраста человека, придавая ему обаяние и теплоту. Но есть и вторая часть «ребенка» (адаптивная), а именно состояние, которое, желая порадовать «родителя» и боясь отвер­жения, не позволяет себе поведения, не соответствующего их ожи­даниям, что проявляется в повышенной конформности, неуве­ренности человека, лишении его возможности чувствовать радость жизни [31]. Таким образом, часть людей еще с детства содержат в себе в основном приспособившегося «ребенка», несущего запрет на открытость и спонтанность проявлений. А часть постепенно теряют контакт со своим «ребенком» в течение жизни. И это по­нятно, так как еще в процессе развития человека проявление дет­ских качеств не поощряется значимыми людьми: родителями, педагогами. Кроме того, в нашей культуре существует мало воз­можностей для его проявления: праздников, карнавалов и т.п.

Поэтому чаще всего взрослый человек считает открытые про­явления «детских качеств» непозволительными для себя.

«Конечно, порывы есть, но приходится себя осаживать. Молодым девочкам позволителен громкий смех, а тетечкам уже нет. Ведь нужно более или менее соизмерять свой внутренний мир с тем, как тебя видят другие». Ж., 41 год.

Как следствие этого, перед многими людьми в зрелости встает задача восстановления контакта со своим «ребенком». Ярко опи­сывал свою собственную встречу с ним К. Юнг. Находясь доста­точно долго в депрессивном состоянии, он решил предоставить полную свободу своим бессознательным импульсам. А затем вспом­нил свои детские ощущения от игры в кубики, построения зам­ков и домиков из бутылок. И наконец, после длительного внут­реннего сопротивления сам стал играть: выстроил из камней не­сколько домиков и замок — маленькую деревню. И так он начи­нал играть всякий раз, когда перед ним возникало жизненное затруднение. К. Юнг писал, что все ценное, что он сделал в тот период, было благодаря его работе с камнем.

Однако в реальной жизни люди чаще всего не следуют своим импульсам, как это сделал К. Юнг, хотя у некоторых они и при­сутствуют.

«Хочется какой-то остроты, как-то растормошиться, проснуться сделать что-нибудь безумное. Но уже, наверное, смелости не хватит»' М., 37 лет.

Американский психолог С. М. Кидд предлагала для восстанов­ления контакта с «ребенком» учиться у детей, поскольку именно они могут показать взрослым нечто, что взрослые не видят из-за их серьезности. А их открытость жизни может напомнить взрос­лым, что особенно ценно в этом мире.

«Красивый воздушный змей прибыл в подарок от моей подруги из Миссисипи. Я посчитала, что он предназначен для двух моих детей, но все-таки заглянула в карточку. "Ребенку в тебе", — написала подруга.

— Пойдем запустим его, — начали просить дети. Я посмотрела на горы бумаг на своем столе. Но день был так хорош: полный солнца, с порывистым ветром и бирюзовым небом. И мы отправились на ближай­ший стадион.

Я смотрела, как дети пытались пристроить змея в ненадежные руки ветра. "Почему ты не попробуешь сама? — сказал сын. — Ведь это же твой змей". Я взяла бечевку и смущенно побежала, а ребята поддержива­ли меня громкими криками. Змей вдруг сразу оседлал воздушный поток. Стал подниматься все выше и выше — и с ним летел мой смех» (Кидд СМ. Чему нас учат дети // Семья и школа. — 1996. — № 4).

Подводя итоги обсуждению вопроса об общем эмоциональном фоне настроения в зрелости и переживании радости как необхо­димом компоненте этого фона, нужно отметить, что невозможно достичь радости тем же путем, каким достигаются умения или успехи. Радость — побочный продукт усилий, направленных на другие цели, служащие в основном достижению самореализации. Только тогда возможно переживание радости как «чувства тожде­ства или сопричастности с объектами радости и с миром в це­лом» [60].

Дата добавления: 2017-01-14