Вряд ли удастся воспринимать эту беседу с доста-пючной степенью трезвости

Поговорим о человеке wo имени Аллам, McweAbwuk ko-торого nonpeknyA его тем, что Аллан я»(обы мссвс душ, в своей работе, СталЬивиясъ с подобной ситуацией, большинство людей прибегает k одной из двух типичных peaknuu. Аллан моАст почувс­твовать себя застигнутым врасплох и в этом слу­чае, вероятнее всего, aanoHukyem, Ognako, отдавшись nanuke, Аллан вряд ли сможет внима­тельно выслушать своего na4aAbHuka, mak kak ли­бо начнет постоянно перебивать его, пытаясь оправдать свои действия, либо направит все свои мысли на noucku оправданий, но и тогда не смо­жет внимательно слушать. Во втором случае Ал­лан MOJkem заподозрить, что его собираются уволить, едва узнав о вызове в ka6uncm нячальни-ka, и тогда вступит в стол^овение с собствен­ным разумом, переполненным самыми разнообразными предположениями в сочетании со смесью неуправляемых эмоций — в основном, подоз­рений и стыда. Пребывая в makoM состоянии, Ал­лан maluke не сможет внимательно выслушать H04aAbHuka, mak kak его заранее сложившиеся предс­тавления и неуправляемые эмоции okpacяm разго­вор с Ha4aAbHukoM makuMU ommenkaMu, что Алляну

И все же в основе своей оба случая сводятся к тому, что Ал­лан совершает ответное действие таким образом, что при этом нарушается его способность слушать; в результате он будет слы­шать только то, что захочет услышать, или, точнее, будет восп­ринимать то, что твердит ему собственный взгляд на мир, а не вникать в подлинный смысл слов начальника. В связи с этим читатель должен внимательно отнестись к тому, в каком смысле в данном контексте используется слово «слушать». Толтеки не ограничивают умение слушать одним лишь чувством слуха; они определяют его как способность воспринимать всеми волокнами своего светящегося существа. Иными словами, воинов больше заботит само звучание, чем конкретное значение слов, так как звучание представляет собой основу чувствования, а, следуя за своим сердцем, воин предпочитает чувствовать мир каждой частицей своего существа, включая физические органы чувств.

Лишившись способности по-настоящему слушать своего начальника, Аллан не сможет уделять должное внимание и свое­му чувствованию в отношении происходящего; вместо этого он полностью погрязнет либо в попытках убедить начальника в том, что в действительности является достаточно опытным ра­ботником, либо в размышлениях о том, что будет делать после того, как его уволят. Так или иначе, независимо от типа реакции Аллана, справедливым останется то, что он позволил себе пол­ностью подчиниться происходящему, то есть сразу признал свое поражение. Если Аллан попытается упросить начальника не увольнять его, он в действительности просто попросит дать ему еще один шанс. Это равнозначно признанию того, что он, быть может, и в самом деле не работал в полную силу, но теперь будет стараться. С другой стороны, если Аллан уже смирился с тем, что его уволят, он уже ничего не слышит, так как размышляет, где же ему искать новую работу, — а это равнозначно рассуждениям о том, насколько быстро ему удастся убежать от возникшего испы­тания.

Однако если бы Аллан был воином, он подошел бы к этому разговору с начальником с точки зрения испытания, в котором, на первый взгляд, ему пришлось столкнуться с намного превос­ходящими силами. Иными словами, будучи безупречным вои­ном, Аллан прекрасно понимает, что на самом деле он вполне справляется со своей работой, но если начальник обвиняет его вне компетентности, то это означает, что он столкнулся с воспри­ятием начальника и его взглядом на мир. Очевидно, что в подоб­ных обстоятельствах воин не может преодолевать возникшее ис­пытание таким способом, который не соотносился бы со взгля­дом противника на мир, поскольку противник имеет возмож­ность «вести стрельбу с возвышенности» — во всяком случае, в текущий момент.

В подобных ситуациях воин всегда расслабляется в прочесы­вании теней. Обратите внимание на слово «расслабляется» — оно подразумевает, что воин переходит к таким действиям, ко­торые, как он прекрасно знает, позволят ему добиться преиму­щества над противником, и потому у воина нет никаких причин волноваться. Естественно, это понятие не имеет ничего общего с расслаблением как ощущением бессмысленности любых дейс­твий. Расслабляясь в прочесывании теней, воин полностью пог­лощен тем, что представляет собой поистине виртуозный ма­невр сталкинга, — маневр, до такой степени могущественный и в то же время утонченный, что ни один противник не в силах осознать, что же на самом деле совершает воин, пока совершен­но неожиданно не заметит словно по волшебству возникшее пе­ред ним острие меча.

Застигнутый врасплох таким ошеломляющим поворотом силы, любой противник либо сдается в полном замешательстве, либо бросается в безумную неразбериху оправданий, которые неизбежно разоблачают слабые стороны его собственной по­зиции. Однако в обоих случаях противник воина сам наносит себе смертельный удар, признавая свое поражение или вырывая для самого себя еще более глубокую яму, порожденную его неис­товыми самооправданиями. И все же, приступая к прочесыванию теней, воин делает только одно: раскрывается тем мелким под­робностям, которые обнаруживают потенциальные возможнос­ти, скрывающиеся в недостатках противника. Важно помнить, что до тех пор, пока человек не преобразил свои недостатки, те остаются слабостями, чрезвычайно уязвимыми для внешнего мира. Это становится особенно заметным, когда окружающие умышленно или непреднамеренно тем или иным способом на­щупывают эти недостатки — обычно это называют «затронуть чувствительную струну».

Таким образом, прочесывая тени, воин самым тщательным образом следит за поведением противника, так как поведение человека всегда разоблачает не только его недостатки, но и все

тонкости этих недостатков. Более того, если воин совершенно объективен в своем ощущении отстраненности, он воспринима­ет недостатки противника на фоне того, что для самого соперни­ка остается кроющимся внутри него непознанным. В результате воин всегда способен ясно понять, как можно использовать не­достатки противника, чтобы захватить его врасплох и вывести из равновесия. Именно это подразумевается в изречении, приве­денном в начале данной главы, где сказано: для опытного воина тени становятся связью между познанным и непознанным — по­добием дверей, благодаря которым можно видеть непознанное, ос­таваясь в рамках познанного.

Иными словами, сравнивая недостатки противника с тем, что этот противник на самом деле знает о самом себе, воин мгно­венно подмечает слабости соперника, то есть его нераскрытый потенциал. После оценки соотношения непознанного и познанно­го в своем противнике воину остается только заставить соперни­ка столкнуться с собственными слабостями, после чего тому при­ходится либо немедленно сдаться, либо вырыть себе еще более глубокую яму. Более того, поскольку непознанное всегда вселяет в человека страх, подобное столкновение вызывает у противника воина растущее ощущение опасности. В результате противник стремительно переходит от полной уверенности в своей победе над воином к исступленным поискам какого-либо способа скрыться. Чтобы прояснить все сказанное, вернемся к примеру Аллана.

Дата добавления: 2017-01-14