Современная мысль и система отношений

Власть социальных групп

Обладатели власти или господства	Факторы, позволяющие осуществлять власть	Философы или социологи
Господствующий социальный класс	Капитал	К. Маркс
Элита	Дарования, качества и т.д.	В. Парето
Менеджерская олигархия	Компетенция	Д. Бернхем
Социальная группа, обладающая капиталами	Экономический, культурный, символичес­кий и т.п. капиталы	П. Бурдье
Группы давления	Власть влияния	Д. Рисмен и др.
Полиархия	Деньги и т.п.	Р.Даль
Государственная знать: Грандз эколь	Техническая компетенция + символическое насилие	П. Бурдье
Техноструктура	Техническая компетенция	Д. Гелбрейт

Источник: Ки$51. Ор. с\Х. Р. 174.

Глава 8. Власть как выражение микростратегий

Власть находится не только на вершине социальной органи­зации общества. Она представлена всюду, распространяется по­всеместно, пронизывая все общество. Как мы уже убедились, принимает решения и управляет обществом государство. Но в ре­ализации политического господства участвуют и разнообразные социальные группы. И это дает основание утверждать, что в со­временных условиях власть нередко носит диффузный характер. Иными словами, власть делится и рассеивается.

Такое видение власти предполагает не только учет деятельно­сти и влияния, скажем, групп давления, но и учет более тонкой ткани социального обмена и взаимодействия, такого, например, как медицина, мода, информация и т.п. Логика общественного развития такова, что повсеместно действуют и заявляют о себе ру­ководители различных рангов, создаются фрагментарные, атоми-зированные структуры. На периферии, вдали от «вершины влас­ти», существуют многочисленные формы раздробленного господ­ства, реализуются микростратегии.

Нельзя сказать, что такая интерпретация власти является чем-то абсолютно новым. Существование таких проявлений власти за­мечено давно. Социальные актеры всегда прибегали к такому типу отношений. Но вот сам анализ микростратегий является до­статочно новой тематикой в политической науке. Начало таким исследованиям положили работы французских социологов и фи­лософов Мишеля Крозье и Мишеля Фуко⁵³⁶.

Что следует понимать под микростратегиями? Под микро­стратегиями понимаются вездесущие микровласти, которые по­рождают отношения гибкого, а иногда и просто аморфного гос­подства, характеризуемые некоторой свободой маневра.

Микростратегии представляют собой скоординированные действия, осуществляемые индивидами как частными лицами и нацеленные на достижение определенного результата. Участники такого действия преследуют цель, приносящую им выгоду.

⁵³⁶ Сгоггег М. Ье РНёпотёпе ЬигеаисгаНяие. Р., 1963; Сготг М. Ье Мопйе ёез етрюуёз ее Ьигеаи. Р., 1965; РоисаиК М. Ь Шйсиге йе 1а ГоПе. Р., 1961; РоисаиПМ. ЗигуеШеге* Ришг. Р., 1975.

Власть вписывается в социальное отношение и неразрывна с ним. Она не является некой особенностью, присущей тому или иному актеру, или конститутивной субстанцией определенного существа, или атрибутом какого-то субъекта. Она рассматривает­ся как процесс и обмен, как отношение обмена между партнера­ми, участвующими в совместных переговорах. «Воздействовать на другого означает войти в отношение с ним; и именно в этом отно­шении развивается власть личности "А" над личностью "Б". Власть является, значит, отношением, а не атрибутом актера (выде­лено нами. - В.Ж.). Она может проявляться — и, стало быть, ста­новиться принудительной для одной из взаимодействующих меж­ду собой сторон — только через отношение, которое ставит двух или нескольких актеров в зависимость друг от друга в процессе достижения общей цели, которая обусловливает их личные цели»⁵³⁷.

И получается, что власть в такой интерпретации предстает как подвижное отношение, а вовсе не как неизменная данность. Разделяя в целом такую позицию, Жорж Баландье, французский социолог и антрополог, утверждает, что ныне всем правит «трои­ца»: информация, техника, коммуникация. И потому сама власть становится игрой отношений в социальном существовании, в ко­тором взаимодействие играет центральную роль, а господство коммуникаций осуществляется универсальным образом. Система отношений является в конечном счете основанием всякой мысли и жизни. «Человек конца нынешнего столетия, — утверждал не­сколько лет назад Ж. Баландье, — заключен в невидимый кокон, образованный всеми сетями, которые ему поставляют, стирая^дй-станцию, образы и шумы мира... коммуникационное господство прогрессирует; оно находится на пути превращения в первую под­линно универсальную имперскую реализацию. Обычное и науч­ное знание, похоже, согласно с тем фактом, что ныне господству­ет коммуникация. Она господствует на различных сценах в зави­симости от точки зрения: на тех, где появляются новые «силы», герои и звезды для одних; на тех, где образуются структуры и дей-

⁵³⁷ Сготг М., РтйЪгг&Е. Ь' Ас1еиг е! 1е Будете. Р., 1977. Р. 65.

ствуют обладатели власти - для других; на тех, где реализуется со­зидательная способность на длительную перспективу — для мень­шинства. Это один из способов проявления вездесущности ком­муникации. Ничто кажется не способным избежать ее закона»⁵³⁸.

Внутри этой победоносной экспансии объединенных сетей власть может иметь форму только отношения. Власть и господ­ство возникают и реализуются при помощи коммуникации. Одна­ко даже если власть соединяется с коммуникацией, она (власть) не может быть сведена к коммуникации, что утверждал, в частно­сти, М. Фуко. Это с одной стороны. А с другой — если власть рас­сматривать с точки зрения диспозиции отношений, то это не оз­начает утверждения атомистического видения социального фено­мена. Социологи и политологи признают, что существуют целые системы отношений и множества взаимодействий. Реляционная концепция власти не означает ее только парцеллярной интерпре­тации, при которой индивид был бы ее принципом и основанием.

8.2. МИШЕЛЬ ФУКО: ВЛАСТЬ КАК ИГРА СТРАТЕГИЙ

Значительный вклад в разработку проблемы власти внес французский философ, историк и социолог Мишель Фуко⁵³⁹ (1926—1984). Уроженец г. Пуатье М. Фуко получил образование в одном из престижных гуманитарных вузов — Эколь нормаль, где защитил диплом по философии. В 1961 г. М. Фуко защищает дис­сертацию по теме «История безумия в классическую эпоху», при­несшую ему широкую известность в научных кругах. Однако под­линная известность к нему приходит несколько позже. Она была связана с опубликованием произведения пока еще редкого для нашей страны жанра эссе. Оно называлось «Слова и вещи» (1966). Потом одна за другой выходят работы М. Фуко: «Археология зна-

⁵³⁸ ВаЬпсИегС. Ье Роито1Г шг хсёпез. Р., 1992. Р. 135, 139.

⁵³⁹ Если быть совсем точным, полное имя Фуко — Поль-Мишель. В со­

ответствии с традицией семьи Фуко все мальчики получали имя отца:

Поль. Это и было официальным именем выдающегося французского фи­

лософа. Для друзей же и близких он предпочел оставить вторую часть свое­

го имени (добавленную по просьбе матери), поскольку, как объяснял Фуко

впоследствии, не хотел носить имя отца, которого в детстве ненавидел.

ния» (1969), «Надзор и наказание» (1975), «История сексуальнос­ти» (1976-1984).

В свои 43 года М. Фуко возглавил весьма престижную кафед­ру «Истории мыслительных систем» в Коллеж де Франс (престиж­ная академия для профессоров, получивших известность в раз­личных научных дисциплинах).

Особое внимание в своем творчестве М. Фуко уделял вопро­сам власти. При этом его подход отличается от многих его пред­шественников. Прежде всего М. Фуко решительно отказывается от «построения» теории власти. «Если мы попытаемся, - утверж­дал он, — построить теорию власти, то тогда нужно будет власть всегда описывать как некую вещь, возникающую в данном месте и в данное время, а из этого уже делать вывод и реконструировать ее генезис. Однако, если власть является совокупностью откры­тых (и в этом случае, конечно, плохо скоордированных) отноше­ний, тогда наша проблема заключается в том, чтобы вооружиться такой сеткой анализа, которая делала бы возможным изучение от­ношений власти»⁵⁴⁰.

Такой подход к анализу власти в полной мере основывается на наследии И. Канта, но без присущей последнему трансценден­тности или духа новой критики, противопоставляемой любому теоретическому или практическому господству. Метод анализа власти М. Фуко основывается на так называемом теоретическом неподчинении, иногда представляемом в нарочито обостренной форме. Так, в одном из своих интервью М. Фуко заявил: «Я хотел бы, чтобы мои книги были бы разновидностью коктейля Молото-ва... и чтобы они горели как фейверверк»⁵⁴¹.

Во-вторых, М. Фуко, анализируя власть, отказывается от уни­версальной нормативности. При этом его критика нормализатор-ского общества коррелирует с концепцией «нормальной науки», выдвинутой известным американским историком и философом Томасом Сэмюэлом Куном. Философский смысл концепции Куна заключается в критике идейного стержня нормативистской эпис­темологии - убеждения в единственности, абсолютности и неиз-

⁵⁴⁰ СГ. ВПИег1.-С. Ор. сИ. Р. 38.

⁵⁴¹ Ьез ЫоиуеНез Нпёгаиез. № 2477. 17-23 таге 1975; ВПИег^-С. Ор. сИ.

Р. 38.

менности критериев научности и рациональности. Эти критерии были объявлены Куном исторически относительными: каждая па­радигма определяет свои стандарты рациональности, которые от­нюдь не сводятся к соблюдению требований формальной логики, хотя и не противоречат им. Можно утверждать, что эпистемоло­гия Куна основана на идее несоизмеримости научных парадигм. То же самое мы находим и в подходе М. Фуко. Он, в частности, признает специфику и легитимность политической власти, в ос­нове которой лежат права индивидов, но отказывается от сравне­ния «политических» парадигм между собой с точки зрения тео­рии. Генеалогический метод, который использует М. Фуко при анализе политической власти, не позволяет осмыслить несоизме­римость феномена власти. Генеалогия власти не позволяет уви­деть оппозиционность меняющихся форм правления, которые со­здаются исторически людьми.

В-третьих, М. Фуко при анализе политической власти исполь­зует принцип «номинализма». Он утверждает в своей книге «Воля к знанию»: «Следует, конечно, быть номиналистом: власть — это не некий институт или структура, не какая-то определенная сила, которой некто был бы наделен: это имя, которое дают сложной стратегической ситуации в данном обществе»⁵⁴².

Как видим, в понимании М. Фуко власть характеризуется из­вестной множественностью микровластей. И «власть» как поня­тие не исчерпывается в полной мере понятием «политическая власть». Задача исследователя заключается в том, чтобы отыскать теоретический вектор, при помощи которого можно было бы оха­рактеризовать многообразную реальность, какой является власть.

Следует сказать, что М. Фуко развивает видение власти, кото­рое было присуще британскому философу, социологу и публицис­ту Бертрану Расселу (1872—1970). Б. Рассел пришел к выводу о том, что легитимной является власть не только политическая, но и власть, функционирующая и в других социальных полях в об­ществе. Фуко же идет еще дальше: он расширяет поле действия власти до масштабов всего общества. А потому и появляется у него концепция власти «без воздействия извне».

⁵⁴² Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуаль­ности. М, 1996. С. 193.

В-четвертых, в работах М. Фуко (как, к примеру, и в работах X. Арендт) присутствует критика подхода к понятию власти М. Ве-бера. В отличие от Вебера, Фуко полагает, что господство не явля­ется сущностью власти. М. Фуко, значит, совершает двойной от­каз: власть не имеет сущности, власть — это не господство. В итоге есть все основания утверждать, что власть может характеризовать­ся не одним, а множеством ее определений. А ее теоретическая интерпретация выходит за пределы монологической, гиперрацио­нальной или холистской концепции власти.

Что является следствием такого подхода? Отсутствие, если можно так сказать, иллюзорной модели «господства», которая как бы принуждает делать вывод о том, что власть устанавливается «сверху», и тогда власть напоминает собой некий «архипелаг», в рамках которого различные власти скоординированы, но никогда не отрываются от своего первичного воображаемого источника. Правда, у М. Фуко этот теоретический архипелаг, в свою очередь, оказывается в поле «холизма», когда дается универсальное опре­деление власти как соотношения сил. Такая постановка вопроса исключает иные теоретические подходы в архипелаге мысли, т.е. подходы, берущие начало, например, в праве или в социологии власти Т. Парсонса.

Зададимся вопросом: что М. Фуко понимает под моделью власть-господство? В соотношении сил как важном проявлении власти каждый участник этого соотношения обладает властью и осуществляет ее. Так, в тюрьме, например, властью обладают как охранники, так и узники тюрьмы. Конечно, властное отношение — это отношение неравенства. А на примере властных отношений в тюрьме оно более чем показательное. И оно никогда не может сводиться к господству.

Если такое понимание властных отношений принять, то нуж­но будет признать относительную автономию конституционных положений, например, или права вообще и даже субъекта, что, как мы отмечали выше, М. Фуко отрицал, но в случае узников тюрь­мы, как мы только что видели, — признавал.

Не отрицая важности государственной власти, М. Фуко тем не менее не сводит политическую власть к совокупности этати-ческих аппаратов. Начиная со времени работы над книгой «Над­зор и наказание», М. Фуко под властью понимает игру стратегий,

некую мобильную сеть, совокупность пружин и центров, мелких, фрагментированных, рассеянных по линии меняющихся сил ак­тов. Но где функционирует такая сеть? В знаниях, движениях тела, школьных институтах. Короче — всюду.

Итак, что же представляет собой власть в понимании М. Фуко? Воспользуемся таким определением французского философа: «Власть не является субстанцией. Она не является мистическим атрибутом, истоки которого нужно было бы открывать. Власть — это особый тип отношений между индивидами. И эти отношения являются специфическими: иначе говоря, власть не имеет ничего общего с обменом, производством и коммуникацией, даже если и связана с ними. Отличительная черта власти состоит в том, что неко­торые люди могут более или менее полно определять поведение дру­гих людей, но никогда полностью или насильственно. Закованный в цепи и побежденный человек подчинен силе, воздействующей на

него, а вовсе не власти»

8.2.1. Разум, форма власти: «История безумия в классическую эпоху»

В этой работе внимание философа сосредоточено на выясне­нии этапов закрепления и изгнания безумия, а не на самом безу­мии. И это подводит исследователя к осмыслению темы «разум-власть». Правда, в этой работе нет развернутого анализа понятия власти, но к самому понятию философ обращается.

Какие же этапы выделяет автор в своей работе, обращаясь к весьма нестандартной теме, какой является тема безумия. Внима­ние автора привлекает, в частности, 1657 г., который он определя­ет как этап Великого заточения безумия. В Средние века, а потом и в эпоху Возрождения безумие присутствует на социальном го­ризонте как ежедневный факт. Классический век, говорит нам М. Фуко, сводит безумие к тишине странным «актом насилия» как в мысли, так и в практической жизни. Подобно Декарту, счи­тавшему, что безумие не касается того, кто мыслит, монархичес­кий порядок создает специальные дома для содержания психи-

чески больных или сумасшедших, окружая их тишиной и поме­щая их рядом с гомосексуалистами, паразитами, бедняками, ко­роче, рядом со всеми лицами, исключенными из общества. «Клю­чевая для нас дата — 1656 г., когда был подписан декрет об основа­нии в Париже Общего госпиталя, — пишет М. Фуко. — По своему функционированию и даже по замыслу Общий госпиталь не име­ет ни малейшего отношения к медицине. Это одна из инстанций порядка, того монархического буржуазного порядка, который складывается во Франции как раз в этот период... Вскоре структу­ра эта... покрывает своей сетью всю Францию»⁵⁴⁴.

Почему происходит такое исключение? Почему распутники, сумасшедшие и другие части «пестрого населения», образующие пространство безумства, оказываются отброшенными? Этой ти­шине, этому «великому заточению» есть, конечно, экономическое обоснование. Заточение в психиатрическую больницу — это ответ XVII в. на кризис, поразивший западный мир. Опираясь на этот ответ, власти стремились избежать социальной агитации и предо­ставить работу интернированным. «Великое заточение» имело це­лью устранение демонов Запада. С его помощью обрамлялись и идентифицировались ясность и рациональность, изгонялось то, что связано с мраком и негативом. Именно при помощи «велико­го заточения» разум изгоняет своего другого, отличающегося от него, и он обретает подлинную власть, силу господства и репрес­сии. Классическое гаНо господствует и исключает, устанавливая границу между человеком разумным и негативом общества.

М. Фуко указывает на различные обстоятельства, способство­вавшие заполнению больниц, застенков и исправительных домов. Речь шла о борьбе с нищенством, о создании рабочих мест, регу­ляции уровня цен и заработной платы (посредством регуляции рабочей силы), установлении социального порядка, внушении этической ценности труда, коррекции морали (под знаком рели­гии). Этими мерами руководило представление об обустроенном социальном рае, который соответствовал бы небесному раю.

На протяжении XVIII в. сумасшедшие были отделены от этой гетерогенной массы, и обращались с ними в основном как с осо­бой социальной категорией. Растущей промышленности требова-

⁵⁴³ РоисаиИ М. Отпек е181гщи1аИт: Уегз ипе сгШяие йе 1а га18оп ро1Шяие //ЬеОёЬа1. 1986. N41. Р. 5.

⁵⁴⁴ Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. С. 66, 68.

лась рабочая сила. Бездельники, нищие, безработные и др. вновь становятся частью «тела нации». Интернирование более не соот­ветствует потребностям общественной экономики. Учреждения заключения остаются за безумными и теми, кого сажают в соот­ветствии с уголовным законодательством. Параллельно с такой дифференциацией сумасшедших развиваются представления о безумии. М. Фуко сообщает о восприятии безумства как связую­щего звена с освобожденным зверством, которое следует пресе­кать с решительностью.

К концу XVIII в. сумасшедшие приобретают свои собственные заведения — лечебницы для душевнобольных. Безумие берется под опеку, и М. Фуко подчеркивает связь между юридической недеес­пособностью и психологической несвободой. В расхожих истори­ческих сочинениях французский врач Филипп Пинель выступает первопроходцем гуманизма. Именно он в 1794 г. освобождает за­кованных в цепи душевнобольных в лечебнице «Бисетр». М. Фуко презрительно отзывается об идеализации такого типа. Душевно­больной, освобождаемый Пинелем, встречает свободу, состоящую из новых, иного рода цепей. «Лечебница позитивистского века, — пишет М. Фуко, — за основание которой так чествовали Пинеля, вовсе не свободное поле для наблюдений, диагностики и терапии; нет, это судебное присутствие, где обвиняют, рассматривают дело и осуждают, и откуда освобождаются, только загнав этот процесс в психологическую глубину, то есть посредством самообвинения»⁵⁴⁵.

М. Фуко отмечает: «Считается, что Тьюк и Пинель открыли медицинской науке доступ в психиатрическую лечебницу. Однако они ввели в лечебницу не науку как таковую, а определенного персонажа — носителя сил, заимствующих у науки всего лишь ее внешнюю оболочку, либо, самое большее, свое оправдание. По своей природе силы эти — социально-нравственного порядка; ис­точником их служит то положение младшего в семье, которое за­нимает безумец: отчуждение его личности, но не его ума. Врач способен очертить границы безумия не потому, что обладает зна­нием о нем, а потому, что может его обуздать... Врач мог пользо­ваться абсолютной властью над больничным миром лишь по-

стольку, поскольку он изначально был Отцом и Судьей, Семьей и Законом, а его медицинская практика с давних пор служила лишь комментарием к старинным ритуалам Порядка, Власти и Наказа­ния... Больничный образ жизни, созданный Тьюком и Пинелем, был предпосылкой этой тонкой структуры, которая станет глав­ной клеточкой безумия — структуры, образующей как бы симво­лический микрокосм, где находят отражение мощные структуры буржуазного общества и его ценностей: отношения Семья-Дети, строящиеся вокруг темы немедленного сиюминутного правосу­дия; отношения Безумие-Беспорядок, строящиеся вокруг темы социально-нравственного порядка. Именно отсюда черпает врач свою целительную силу»⁵⁴⁶.

Если разум победил, то врач, в свою очередь, становится воп­лощением «разума-власти» и господства в терапевтическом поле. На этом этапе у М. Фуко вырисовывается философия «власти-господства» и «власти-репрессии». Так как апофеоз медицинского персонажа означает, что осуществляется овеществление и господ­ство магического порядка и что появляется отношение неравен­ства, асимметрии и чудотворного эффекта. Врач становится глав­ной фигурой приюта не в силу знания, а в силу мудрости в каче­стве гаранта морального и ^лоидического закона. Лишенный своей воли и приравненный ^^ебенку умалишенный отчужден в воле врача, который его лечит, используя бессмертные фигуры Отца, Судьи, Семьи и Закона. От Пинеля до Фрейда психиатри­ческая практика связана с овеществлением, выполняемым при участии самого больного.

Как видим, вопрос власти присутствует уже в первом доста­точно крупном произведении М. Фуко. Однако концепция власти еще не определена. Она близка в своей интерпретации к репрес­сии (репрессии или наказанию умалишенного), которая структу­рирует отношения врач—больной. Внутренние механизмы власти, осуществляемые при помощи нормализации, будут ясно показаны М. Фуко позднее в его работе «Надзор и наказание», хотя и в ра­боте «История безумия...» анализируется феномен морализации, предполагающий частично и норму как правило или модель, предписывающие то, что должно быть.

⁵⁴⁵ Цит. по: Монсон П. Современная западная социология. Теория, традиции, перспективы. СПб., 1992. С. 351.

⁵⁴⁶ Фуко М. История безумия... С. 494-496.

Возникает вопрос: что представляет собой терапия? Терапия далека от того, чтобы рассматривать ее как технику. Она представ­ляет собой институт нормативного порядка. Власть, таким обра­зом, связана с так называемой моральной мерой, а не с мерой юридической. Именно действие нормы моделирует одновременно лицо безумия и «исцеление» от него. М. Фуко вписывает безумие в безрассудство, таким же образом, как классическая мысль груп­пирует все то, что отдаляется от этической и социальной нормы, и это объявляется символом зла, и потому можно утверждать, что идея власти нормы и нормальности находится в поле зрения «Ис­тории безумия».

Наконец, с 1961 г. обнажается связь между знанием и властью: производство «истины», связанной с безумием, вписывается в диспозицию власти, так как порядок в приюте лежит в основе «медицинского» анализа. Безумие в период классического — XVII в., а потом и в XVIII в. - это не только бредовые речи, отсутствие ра­зума, но и «болезнь». И потому появляются нозография⁵⁴⁷, сла­боумие, мания, меланхолия и т.п. понятия и термины. «Маниа­кально-депрессивный» цикл подается как истина наблюдения. Истерия и ипохондрия признаются медициной XVIII в. как не­рвные заболевания. И здесь мы вплотную подходим к грани, отделяющей мораль от медицины, так как безумие приобретает статус виновности и предполагает моральную санкцию. Власть подтверждается ростом знания, которое не совпадает ни с нау­кой, ни с совокупностью знаний; она обозначает организацию того, что делает возможным развитие науки. И приют опреде­ляется как место, где осуществляется отношение «власть-зна­ние». И оно не является механическим. Им обозначается их ар­тикуляция.

Уже в первой свой работе М. Фуко объявляет, таким образом, что власть обозначает продуктивное действие, созидание, посту­пок, психическое формирование, нозографию, нормы, истины. В совокупности она представляет собой «силу», изобретающую зна­ние как жизненную производительную функцию.

Дата добавления: 2015-07-13