АГРЕССИЯ Конрад Лоренц 1 страница

Агрессия или пассивность? Вопросов: 30

1. Мне очень трудно отвергнуть предложение приятного человека.
да
нет

2. Критику я воспринимаю спокойно.
да
нет

3. Если человек лукавит, я указываю ему на это.
да
нет

4. Работа - не место для проявления своих чувств.
да
нет

5. На работе люди получают по заслугам, поэтому не стоит искать каких-то привилегий.
да
нет

6. Бизнес - не место для этикета.
да
нет

7. Если человек действительно спешит, я уступаю ему место в очереди.
да
нет

8. Моя слабость в том, что я слишком порядочный человек.
да
нет

9. Если в ресторане меня обсчитывают хотя бы на незначительную сумму, я требую пересчета.
да
нет

10. Я не стесняюсь громко хохотать в присутствии посторонних.
да
нет

11. Некоторые говорят, что я достаточно словоохотлив.
да
нет

12. Если мне доставили заказанную в магазине мебель, и я вижу на чем-нибудь царапину, я требую замены этой вещи.
да
нет

13. Я боюсь казаться злым в кругу своих коллег.
да
нет

14. Люди часто говорят, что я очень скрытный и эмоционально сдержан.
да
нет

15. Славные мужчины и женщины находятся на задворках бизнеса.
да
нет

16. Я скурпулезно, до каждой детали, отстаиваю свои права.
да
нет

17. Если купленная одежда сидит на мне не удобно, я без колебаний возвращаю ее в магазин.
да
нет

18. Если в общении с кем-то у меня были проблемы, потом я стараюсь обходить этих людей.
да
нет

19. Я всегда настаиваю на том, чтобы все, кто работает, отдыхает или проживает в одной комнате, честно выполняли свою долю работы по поддержанию порядка.
да
нет

20. Для меня трудно смотреть в глаза человеку, с которым я расхожусь во взглядах.
да
нет

21. Бывало, что я повышал голос в споре со своими друзями.
да
нет

22. Если люди, сидящие позади меня в кинотеатре, мешают мне своими разговорами, я прошу их помолчать.
да
нет

23. Я способен отказаться от встречи с людьми, которые мне не приятны.
да
нет

24. Мне не приятно высказывать свое мнение о человеке.
да
нет

25. Иногда я резко и даже ругательно высказывался о других людях.
да
нет

26. На собраниях я выступаю с неохотой.
да
нет

27. Мне не трудно обратиться к друзьям с просьбой об услуге.
да
нет

28. Если мне не приятно быть с человеком, который курит, я говорю ему об этом.
да
нет

29. В разговоре некоторые люди затрудняются сформулировать свою мысль словами. Я часто помогаю им.
да
нет

30. Мне легко признать свою любовь и привязанность к другому человеку.
да
нет

Лоренц К. Агрессия (так называемое "зло"): Пер. с нем. -М.: Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994. - 272 с.

АГРЕССИЯ <http://www.krotov.org/spravki/temy/a/aggressi.html>

Жене моей посвящается

ПРЕДИСЛОВИЕ

Один мой друг, взявший на себя труд критически про-

читать рукопись этой книги, писал мне, добравшись до ее

середины: "Вот уже вторую главу подряд я читаю с захва-

тывающим интересом, но и с возрастающим чувством не-

уверенности. Почему? Потому что не вижу четко их связи

с целым. Тут ты должен мне помочь". Критика была впол-

не справедлива; и это предисловие написано для того, что-

бы с самого начала разъяснить читателю, с какой целью

написана вся книга и в какой связи с этой целью находятся

отдельные главы.

В книге речь идет об агрессии, то есть об инстинкте

борьбы, направленном против собратьев по виду, у живо-

тных и у человека. Решение написать ее возникло в ре-

зультате случайного совпадения двух обстоятельств. Я

был в Соединенных Штатах. Во-первых, для того, чтобы

читать психологам, психоаналитикам и психиатрам лек-

ции о сравнительной этологии и физиологии поведения, а

во-вторых, чтобы проверить в естественных условиях на

коралловых рифах у побережья Флориды гипотезу о бое-

вом поведении некоторых рыб и о функции их окраски для

сохранения вида, - гипотезу, построенную на аквариум-

ных наблюдениях. В американских клиниках мне впер-

вые довелось разговаривать с психоаналитиками, для ко-

торых учение Фрейда было не догмой, а рабочей гипоте-

зой, как и должно быть в любой науке. При таком подходе

стало понятно многое из того, что прежде вызывало у меня

возражения из-за чрезмерной смелости теорий Зигмунда

Фрейда. В дискуссиях по поводу его учения об инстинктах

выявились неожиданные совпадения результатов психо-

анализа и физиологии поведения. Совпадения существен-

ные как раз потому, что эти дисциплины различаются и

постановкой вопросов, и методами исследования, и -

главное - базисом индукции.

Я ожидал непреодолимых разногласий по поводу поня-

тия "инстинкт смерти", который - согласно одной из тео-

рий Фрейда - противостоит всем жизнеутверждающим

инстинктам как разрушительное начало. Это гипотеза,

чуждая биологии, с точки зрения этолога является не

только ненужной, но и неверной. Агрессия, проявления

которой часто отождествляются с проявлениями "инс-

тинкта смерти", - это такой же инстинкт, как и все ос-

тальные, и в естественных условиях так же, как и они,

служит сохранению жизни и вида. У человека, который

собственным трудом слишком быстро изменил условия

своей жизни, агрессивный инстинкт часто приводит к гу-

бительным последствиям; но аналогично - хотя не столь

драматично - обстоит дело и с другими инстинктами. На-

чав отстаивать свою точку зрения перед друзьями-психо-

аналитиками, я неожиданно оказался в положении чело-

века, который ломится в открытую дверь. На примерах

множества цитат из статей Фрейда они показали мне, как

мало он сам полагался на свою дуалистическую гипотезу

инстинкта смерти, которая ему - подлинному монисту и

механистически мыслящему исследователю - должна

была быть принципиально чуждой.

Вскоре после того я изучал в естественных условиях

теплого моря коралловых рыб, в отношении которых зна-

чение агрессии для сохранения вида не вызывает сомне-

ний, - и тогда мне захотелось написать эту книгу. Этоло-

гия знает теперь так много о естественной истории агрес-

сии, что уже позволительно говорить о причинах некото-

рых нарушений этого инстинкта у человека. Понять при-

чину болезни - еще не значит найти эффективный спо-

соб ее лечения, однако такое понимание является одной из

предпосылок терапии.

Я чувствую, что мои литературные способности недо-

статочны для выполнения стоящей передо мной задачи.

Почти невозможно описать словами, как работает систе-

ма, в которой каждый элемент находится в сложных при-

чинных взаимосвязях со всеми остальными. Даже если

объяснять устройство автомобильного мотора - и то не

знаешь, с чего начать. Потому что невозможно усвоить

информацию о работе коленчатого вала, не имея понятия

о шатунах, поршнях, цилиндрах, клапанах... и т. д., и т. д.

Отдельные элементы общей системы можно понять лишь

в их взаимодействии, иначе вообще ничего понять нельзя.

И чем сложнее система - тем труднее ее исследовать и

объяснить; между тем структура взаимодействий инстин-

ктивных и социально-обусловленных способов поведе-

ния, составляющих общественную жизнь человека, не-

сомненно является сложнейшей системой, какую мы

только знаем на Земле. Чтобы разъяснить те немногие

причинные связи, которые я могу - как мне кажется -

проследить в этом лабиринте взаимодействий, мне волей-

неволей приходится начинать издалека. К счастью, все

наблюдаемые факты сами по себе интересны. Можно на-

деяться, что схватки коралловых рыб из-за охотничьих

участков, инстинкты и сдерживающие начала у обще-

ственных животных, напоминающие человеческую мо-

раль, бесчувственная семейная и общественная жизнь

кваквы, ужасающие массовые побоища серых крыс и дру-

гие поразительные образцы поведения животных удержат

внимание читателя до тех пор, пока он подойдет к пони-

манию глубинных взаимосвязей.

Я стараюсь подвести его к этому, по возможности, точ-

но тем же путем, каким шел я сам, и делаю это из принци-

пиальных соображений. Индуктивное естествознание

всегда начинается с непредвзятого наблюдения отдельных

фактов; и уже от них переходит к абстрагированию общих

закономерностей, которым все эти факты подчиняются. В

большинстве учебников, ради краткости и большей до-

ступности, идут по обратному пути и предпосылают "спе-

циальной части" - "общую". При этом изложение выиг-

рывает в смысле обозримости предмета, но проигрывает в

убедительности. Легко и просто сначала сочинить некую

теорию, а затем "подкрепить" ее фактами; ибо природа

настолько многообразна, что если хорошенько по-

искать - можно найти убедительные с виду примеры,

подкрепляющие даже самую бессмысленную гипотезу.

Моя книга лишь тогда будет по-настоящему убедительна,

если читатель - на основе фактов, которые я ему опи-

шу, - сам придет к тем же выводам, к каким пришел я.

Но я не могу требовать, чтобы он безоглядно двинулся по

столь тернистому пути, потому составлю здесь своего рода

путеводитель, описав вкратце содержание глав.

В двух первых главах я начинаю с описания простых

наблюдений типичных форм агрессивного поведения; за-

тем в третьей главе перехожу к его значению для сохране-

ния вида, а в четвертой говорю о физиологии инстинктив-

ных проявлений вообще и агрессивных в частности - до-

статочно для того, чтобы стала ясной спонтанность их не-

удержимых, ритмически повторяющихся прорывов. В пя-

той главе я разъясняю процесс ритуализации и обособле-

ния новых инстинктивных побуждений, возникающих в

ходе этого процесса, - разъясняю в той мере, насколько

это нужно в дальнейшем для понимания роли этих новых

инстинктов в сдерживании агрессии. Той же цели служит

шестая глава, в которой дан общий обзор системы взаимо-

действий разных инстинктивных побуждений. В седьмой

главе будет на конкретных примерах показано, какие ме-

ханизмы "изобрела" эволюция, чтобы направить агрес-

сию в безопасное русло, какую роль при выполнении этой

задачи играет ритуал, и насколько похожи возникающие

при этом формы поведения на те, которые у человека дик-

туются ответственной моралью. Эти главы создают пред-

посылки для того, чтобы можно было понять функциони-

рование четырех очень разных типов общественной орга-

низации. Первый тип - это анонимная стая, свободная от

какой-либо агрессивности, но в то же время лишенная и

личного самосознания, и общности отдельных особей.

Второй тип - семейная и общественная жизнь, основан-

ная лишь на локальной структуре защищаемых участков,

как у кваквы и других птиц, гнездящихся колониями.

Третий тип - гигантская семья крыс, члены которой не

различают друг друга лично, но узнают по родственному

запаху и проявляют друг к другу образцовую лояльность;

однако с любой крысой, принадлежащей к другой семье,

они сражаются с ожесточеннейшей партийной ненави-

стью. И наконец, четвертый вид общественной организа-

ции - это такой, в котором узы личной любви и дружбы

не позволяют членам сообщества бороться и вредить друг

другу. Эта форма сообщества, во многом аналогичного че-

ловеческому, подробно описана на примере серых гусей.

Надо полагать, что после всего сказанного в первых

одиннадцати главах я смогу объяснить причины ряда на-

рушений инстинкта агрессии у человека, 12-я глава -

"Проповедь смирения" - должна создать для этого новые

предпосылки, устранив определенное внутреннее сопро-

тивление, мешающее многим людям увидеть самих себя

как частицу Вселенной и признать, что их собственное по-

ведение тоже подчинено законам природы. Это сопротив-

ление заложено, во-первых, в отрицательном отношении

к понятию причинности, которое кажется противореча-

щим свободной воле, а во-вторых, в духовном чванстве че-

ловека. 13-я глава имеет целью объективно показать со-

временное состояние человечества, примерно так, как

увидел бы его, скажем, биолог-марсианин. В 14-й главе я

пытаюсь предложить возможные меры против тех нару-

шений инстинкта агрессии, причины которых мне кажут-

ся уже понятными.

1. ПРОЛОГ В МОРЕ

Послушай, малый! В море средь движенья

Начни далекий путь свой становленья.

Довольствуйся простым, как тварь морей,

Глотай других, слабейших, и жирей,

Успешно отъедайся, благоденствуй,

И постепенно вид свой совершенствуй.

Гете

Давний сон - полет - стал явью: я невесомо парю в

невидимой среде и легко скольжу над залитой солнцем

равниной. При этом двигаюсь не так, как посчитал бы

приличным человек, обывательски обеспокоенный при-

личиями, - животом вперед и головой кверху, - а в по-

ложении, освященном древним обычаем всех позвоноч-

ных: спиною к небу и головой вперед. Если хочу посмот-

реть вперед - приходится выгибать шею, и это неудобст-

во напоминает, что я, в сущности, обитатель другого ми-

ра. Впрочем, я этого и не хочу или хочу очень редко; как

и подобает исследователю земли, я смотрю по большей ча-

сти вниз, на то, что происходит подо мной.

"Но там внизу ужасно, и человек не должен искушать

Богов - и никогда не должен стремиться увидеть то, что

они милостиво укрывают ночью и мраком". Но раз уж они

этого не делают, раз уж они - совсем наоборот - посыла-

ют благодатные лучи южного солнца, чтобы одарить жи-

вотных и растения всеми красками спектра, - человек

непременно должен стремиться проникнуть туда, и я это

советую каждому, хотя бы раз в жизни, пока не слишком

стар. Для этого человеку нужны лишь маска и дыхатель-

ная трубка - в крайнем случае, если он уж очень важ-

ный, еще пара резиновых ласт, - ну и деньги на дорогу к

Средиземному морю или к Адриатике, если только попут-

ный ветер не занесет его еще дальше на юг.

С изысканной небрежностью пошевеливая плавника-

ми, я скольжу над сказочным ландшафтом. Это не насто-

I Эпиграфы из "Фауста" даны в переводах Б. Пастернака и Н. Хо-

лод ковского.

ящие коралловые рифы с их буйно расчлененным релье-

фом живых гор и ущелий, а менее впечатляющая, но от-

нюдь не менее заселенная поверхность дна возле берега

одного из тех островков, сложенных коралловым извест-

няком, - так называемых Кейз, - которые длинной

цепью примыкают к южной оконечности полуострова

Флорида. На дне из коралловой гальки повсюду сидят ди-

ковинные полушария кораллов-мозговиков, несколько

реже - пышно разветвленные кусты ветвистых корал-

лов, развеваются султаны роговых кораллов, или горго-

ний, а между ними - чего не увидишь на настоящем ко-

ралловом рифе дальше в океане - колышутся водоросли,

коричневые, красные и желтые. На большом расстоянии

друг от друга стоят громадные губки, толщиной в обхват и

высотой со стол, некрасивой, но правильной формы, слов-

но сделанные человеческими руками. Безжизненного ка-

менистого дна не видно нигде: все пространство вокруг за-

полнено густой порослью мшанок, гидрополипов и губок;

фиолетовые и оранжево-красные виды покрывают дно

большими пятнами, и о многих из этих пестрых бугристых

покрывал я даже не знаю - животные это или растения.

Не прилагая усилий, я выплываю постепенно на все

меньшую глубину; кораллов становится меньше, зато

растений больше. Подо мной расстилаются обширные ле-

са очаровательных водорослей, имеющих ту же форму и

те же пропорции, что африканская зонтичная акация; и

это сходство прямо-таки навязывает иллюзию, будто я па-

рю не над коралловым атлантическим дном на высоте че-

ловеческого роста, а в сотни раз выше - над эфиопской

саванной. Подо мной уплывают вдаль широкие поля мор-

ской травы - у карликовой травы и поля поменьше, - и

когда воды подо мною остается чуть больше метра - при

взгляде вперед я вижу длинную, темную, неровную стену,

которая простирается влево и вправо, насколько хватает

глаз, и без остатка заполняет промежуток между осве-

щенным дном и зеркалом водной поверхности. Это -

многозначительная граница между морем и сушей, берег

Лигнум Витэ Кэй, Острова Древа Жизни.

Вокруг становится гораздо больше рыб. Они десятками

разлетаются подо мной, и это снова напоминает аэро-

снимки из Африки, где стада диких животных разбегают-

ся во все стороны перед тенью самолета. Рядом, над густы-

ми лугами взморника, забавные толстые рыбы-шары ра-

зительно напоминают куропаток, которые вспархивают

над полем из-под колосьев, чтобы, пролетев немного,

нырнуть в них обратно. Другие рыбы поступают наобо-

рот - прячутся в водоросли прямо под собою, едва я при-

ближаюсь. Многие из них самых невероятных расцветок,

но при всей пестроте их краски сочетаются безукоризнен-

но. Толстый "дикобраз" с изумительными дьявольскими

рожками над ультрамариновыми глазами лежит совсем

спокойно, осклабившись, я ему ничего плохого не сделал.

А вот мне один из его родни сделал: за несколько дней до

того я неосторожно взял такую рыбку (американцы назы-

вают ее "шипастый коробок"), и она - своим попугай-

ским клювом из двух зубов, растущих друг другу навстре-

чу и острых как бритвы, - без труда отщипнула у меня с

пальца порядочный кусок кожи. Я ныряю к только что за-

меченному экземпляру - надежным, экономным спосо-

бом пасущейся на мелководье утки, подняв над водой за-

днюю часть, - осторожно хватаю этого малого и подни-

маюсь с ним наверх. Сначала он пробует кусаться, но

вскоре осознает серьезность положения и начинает себя

накачивать. Рукой я отчетливо ощущаю, как "работает

поршень" маленького насоса - глотательных мышц ры-

бы. Когда она достигает предела упругости своей кожи и

превращается у меня на ладони в туго надутый шар с тор-

чащими во все стороны шипами - я отпускаю ее и забав-

ляюсь потешной торопливостью, с какой она выплевывает

лишнюю воду и исчезает в морской траве.

Затем я поворачиваюсь к стене, отделяющей здесь мо-

ре от суши. С первого взгляда можно подумать, что она из

туфа - так причудливо изъедена ее поверхность, столько

пустот смотрят на меня, черных и бездонных, словно глаз-

ницы черепов. На самом же деле эта скала - скелет, ос-

таток доледникового кораллового рифа, погибшего во вре-

мя сангаммонского оледенения, оказавшись над уровнем

моря. Вся скала состоит из останков кораллов тех же ви-

дов, какие живут и сегодня; среди этих останков - рако-

вины моллюсков, живые сородичи которых и сейчас насе-

ляют эти воды. Здесь мы находимся сразу на двух рифах:

на старом, который мертв уже десятки тысяч лет, и на но-

вом, растущем на трупе старого. Кораллы - как и циви-

лизации - растут обычно на скелетах своих предшест-

венников.

Я плыву к изъеденной стене, а потом вдоль нее, пока не

нахожу удобный, не слишком острый выступ, за который

можно ухватиться рукой, чтобы встать возле него на

якорь. В дивной невесомости, в идеальной прохладе, но не

в холоде, словно гость в сказочной стране, отбросив все

земные заботы, я отдаюсь колыханию нежной волны, за-

бываю о себе и весь обращаюсь в зрение: воодушевлен-

ный, восторженный привязной аэростат!

Вокруг меня со всех сторон рыбы; на небольшой глуби-

не почти сплошь мелкие. Они с любопытством подплыва-

ют ко мне - издали или из своих укрытий, куда успели

спрятаться при моем приближении, - снова шарахаются

назад, когда я "кашляю" своей трубкой - резким выдо-

хом выталкиваю из нее скопившийся конденсат и попав-

шую снаружи воду... Но как только снова дышу спокойно

и тихо - они снова возвращаются. Мягкие волны колы-

шут их синхронно со мною, и я - от полноты своего клас-

сического образования - вспоминаю: "Вы снова рядом,

зыбкие созданья? Когда-то, смутно, я уж видел вас... Но

есть ли у меня еще желанье схватить вас, как мечтал я в

прошлый раз?" Именно на рыбах я впервые увидел - еще

на самом деле очень смутно - некоторые общие законо-

мерности поведения животных, поначалу ничего в них не

понимая; а желание постигнуть их еще в этой жизни, меч-

та об этом - непреходяща! Зоолог, как и художник, ни-

когда не устает в своем стремлении охватить жизнь во

всей полноте и многообразии ее форм.

Многообразие форм, окружающих меня здесь - неко-

торые из них настолько близко, что я не могу их четко рас-

смотреть уже дальнозоркими своими глазами, - понача-

лу кажется подавляющим. Но через некоторое время фи-

зиономии вокруг становятся роднее, и образное восприя-

тие - этот чудеснейший инструмент человеческого по-

знания - начинает охватывать все многообразие окружа-

ющих обличий. И тогда вдруг оказывается, что вокруг хо-

тя и достаточно разных видов, но совсем не так много, как

показалось вначале. По тому, как они появляются, рыбы

сразу делятся на две различные категории: одни подплы-

вают стаями, по большей части со стороны моря или вдоль

скалистого берега, другие же - когда проходит паника,

вызванная моим появлением, - медленно и осторожно

выбираются из норы или из другого укрытия, и всегда -

поодиночке\ Об этих я уже знаю, что одну и ту же рыбу

можно всегда - даже через несколько дней или недель -

встретить в одном и том же месте. Все время, пока я был на

острове Кэй Ларго, я регулярно, каждые несколько дней,

навещал одну изумительно красивую рыбу-бабочку в ее

жилище под причальной эстакадой, опрокинутой урага-

ном Донна, - и всегда заставал ее дома.

Другие рыбы бродят стаями с места на место; их можно

встретить то здесь, то там. К таким относятся миллионные

стаи маленьких серебристых атеринок-"колосков", разные

мелкие сельди, живущие около самого берега, и их опасные

враги - стремительные сарганы; чуть дальше, под сходня-

ми, причалами и обрывами берегов тысячами собираются

серо-зеленые рифовые окуни-снэпперы и - среди многих

других - прелестные красноротики, которых американцы

называют "грант" ("ворчун") из-за звука, который издает

эта рыба, когда ее вынимают из воды. Особенно часто встре-

чаются и особенно красивы синеполосчатые, белые и жел-

тополосчатые красноротики; эти названия выбраны не-

удачно, поскольку окраска всех трех видов состоит из голу-

бого и желтого, только в разных сочетаниях. По моим на-

блюдениям, они и плавают зачастую вместе, в смешанных

стаях. Немецкое название рыбы происходит от броской, яр-

ко-красной окраски слизистой оболочки рта, которая видна

лишь в том случае, если рыба угрожает своему сородичу

широко раскрытой пастью, на что тот отвечает подобным

же образом. Однако ни в море, ни в аквариуме я никогда не

видел, чтобы эти впечатляющие взаимные угрозы привели

к серьезной схватке.

Очаровательно бесстрашное любопытство, с которым

следуют за ныряльщиком яркие красноротики, а также

многие снэпперы, часто плавающие с ними вместе. Веро-

ятно, они точно так же сопровождают мирных крупных

рыб или почти уже вымерших - увы! - ламантинов, ле-

гендарных морских коров, в надежде поймать рыбешку

или другую мелкую живность, которую вспугнет крупный

зверь. Когда я впервые выплывал из своего "порта припи-

ски" - с мола у мотеля "Кэй-Хэйвн" в Тавернье на остро-

ве Кэй Ларго, - я был просто потрясен неимоверным чис-

лом ворчунов и снэпперов, окруживших меня столь плот-

но, что я ничего не видел вокруг. И куда бы я ни плыл -

они были повсюду, все в тех же невероятных количествах.

Лишь постепенно до меня дошло, что это те же самые ры-

бы, что они сопровождают меня; даже при осторожной

оценке их было несколько тысяч. Если я плыл параллель-

но берегу к следующему молу, расположенному примерно

в семистах метрах, то стая следовала за мной приблизи-

тельно до половины пути, а затем внезапно разворачива-

лась и стремительно уносилась домой. Когда мое прибли-

жение замечали рыбы, обитавшие под следующим прича-

лом, - из темноты под мостками навстречу мне вылетало

ужасающее чудовище. Нескольких метров в ширину, поч-

ти такое же высотой, длиною во много раз больше - под

ним на освещенном солнцем дне плотная черная тень, -

и лишь вблизи оно распадалось в бесчисленную массу все

тех же дружелюбных красноротиков. Когда это случилось

в первый раз - я перепугался до смерти! Позднее как раз

эти рыбки стали вызывать во мне совсем обратное чувство:

пока они рядом, можно быть совершенно спокойным, что

нигде поблизости не стоит крупная барракуда.

Совершенно иначе организованы ловкие маленькие

разбойники-сарганы, которые охотятся у самой поверхно-

сти воды небольшими группами, по пять-шесть штук в

каждой. Тонкие, как прутики, они почти невидимы с моей

стороны, потому что их серебряные бока отражают свет

точно так же, как нижняя поверхность воздуха, нам всем

более знакомая во второй своей ипостаси как поверхность

воды. Впрочем, при взгляде сверху они отливают серо-зе-

леным, точь-в-точь как вода, так что заметить их еще

труднее, пожалуй, чем снизу. Развернувшись в широкую

цепь, они прочесывают самый верхний слой воды и охо-

тятся на крошечных атеринок, "серебрянок", которые ми-

риадами висят в воде, густо, как снежинки в пургу, свер-

кая словно серебряная канитель. Меня эти крошки совсем

не боятся, - для рыбы моего размера они не добыча, -

могу плыть прямо сквозь их скопления, и они почти не

расступаются, так что порой я непроизвольно задерживаю

дыхание, чтобы не затянуть их себе в горло, как это часто

случается, если имеешь дело с такой же тучей комаров. Я

дышу через трубку в другой среде, но рефлекс остается.

Однако стоит приблизиться самому крошечному сарга-

ну - серебряные рыбки мгновенно разлетаются во все

стороны. Вниз, вверх, даже выскакивают из воды, так что

в секунду образуется большое пространство, свободное от

серебряных хлопьев, которое постепенно заполняется

лишь тогда, когда охотники исчезают вдали.

Как бы ни отличались головастые, похожие на окуней

ворчуны и снэпперы от тонких, вытянутых, стремитель-

ных сарганов - у них есть общий признак: они не слиш-

ком отклоняются от привычного представления, которое

связывается со словом "рыба". С оседлыми обитателями

нор дело обстоит иначе. Великолепного синего "ангела" с

желтыми поперечными полосами, украшающими его

Дата добавления: 2015-07-13