Часть 4. Повесть о Сервии и судьбе скита его 4 страница

После злой проделки той заснули злонравные вечером, но наутро, проснувшись, оказались прокаженными; покрылись у них проказою головы, щеки и ноги, т. е. те именно места, которые они намазали смолой и дегтем Андрею, а Андрей оказался наутро совсем чист; дегтю не было на ногах, ни смолы на голове его. Так избавлен был Андрей от гонителей своих, противники же его сделались прокаженными и были удалены из скита, так как не принял их Сервий, ибо, за злые дела свои сделавшись прокаженными душою и телом, могли они заразить других братии.

Начала с того времени и проказа действовать; не смели ступить в скит ни женщина, ни юный, моложе 33 лет, ибо тотчас же делались прокаженными. Даже самки животных подвергались тому же. Таким образом, скит оставался чистей­шим и блистал добродетелями.

Бывало же сие. Если кто-либо из братии выходил наружу без дозволения предстоятеля и видал женщину или юного, тотчас делался прокаженным. Сего ради никто не выходил наружу без благословения, лица всех сияли девственностию и чистотою.

Благословенный же Сервий бдел день, и ночь о спасении братии и с величайшею тщательностию оберегал их.

Глава 13: Впадение Кунава в прелесть и его погибель

Пришел также в этот скит некто, именем Константин, положил начало, но подвизаться стал в добродетелях без дозволения духовника, желая достичь меры Андрея и сравняться с ним в добродетелях (т. е. в подвигах), ибо Константин завидовал Андрею, получившему благодать исцелять всякий недуг и всякую немощь.

Вопросил Константин одного брата, каким образом Андрей получил благодать сию? Брат говорит ему, что для получения сей благодати Андрей употребил большой подвиг. Спрашивает Константин: «Какой подвиг он для этого употребил?» Брат говорит ему: «Подвиг его был сей: хлебом не насыщался никогда, воды никогда вдоволь не пил, двое суток простаивал неподвижно на молитве, полагая по 1000 и по 2000 поклонов, не знал ни вкуса варева, ни вина». Константину показалось это легко, но для виду он притворился, что ему это представ­ляется трудным и сказал брату: «Ну, где мне возмочь таким подвигом подвизаться, да поможет мне Бог, хотя таким, каким я есм, пребыть». Удалился он от брата, пришел в свою келлию и взялся за подвиг Андрея, описанный в беседе (братом).

Через три дня после того его постригли в монахи, наи­меновали Кунавом. Спустя некоторое время по пострижении он по своей гордости начал подвизаться самочинно, без доз­воления духовника. Пошел он тайно в одно скрытое место, там подвизался в одиночестве, с такою ревностию подвизался несчастный, что превзошел Андрея, но цель у него была не такая как у Андрея, но гордая, чтобы достичь чудотворения. Так продолжал он пять месяцев производить суетный подвиг свой, ел однажды в седмицу несколько сухарей и выпивал немного воды; сон же принимал, только приклонясь к стене на малое время.

Когда так прошло пять месяцев, пришел Кунаву помысл и сказал ему: «Такой великий подвиг ты совершаешь и, по­чем знать, может быть, Бог уже принял молитву твою? Вымой же лампаду, вложи в нее новую светильню, возьми чистого масла и поставь перед собою во время молитвы твоей; если лампада зажжется сама собою, тогда, значит, исполнилось желание твое и принял Бог молитву твою, а теперь, почем ты знаешь, каким имеет тебя Бог». Принял несчастный такую злую мысль, сделал как подсказал ему помысл, три дня мо­лился пред этой лампадой, но светильня не загоралась. Тогда стал говорить несчастный: «Господи, даждь мне благодать, чтобы сделаться мне целителем, лечить всякий недуг и всякую немощь! Даждь, Господи, просимое и не хочу я спасения! Даждь мне только одну эту благодать, а потом мучай меня! Даждь мне благодать исцеления, а потом сожги в огне негасимом!» Когда так говорил несчастный, вдруг, по меч­тательному действию бесовскому зажглась лампада, появился бес во образе Андрея и говорит ему: «Радуйся, отче Кунаве, превзошел ты меня в добродетелях (т. е. в подвиге). Ибо был я на молитве вне келлии моей; во время молитвы моей увидал сияние светящегося света, которое искало, кружась, на чье бы жилище опуститься, не находило сияние достойного ни одного чистого сосуда, чтобы поселиться на нем, так дошло до тебя и взошло в жилище твое; вот почему я пришел посмотреть на тебя и спросить тебя, какое средство употребил ты, чтобы получить такую благодать от Бога. Когда я шел к тебе, встретил меня на дороге ангел и сказал мне: "Зачем печалишься, Андрей, что Кунав получил такую благодать? Получил он за то, что превзошел собственные добродетели (т. е. подвиги) твои"». И стал пересказывать бес во образе Андрея все подвиги, которые совершал Кунав в течение этих пяти месяцев.

Когда он еще говорил это, пришел и другой бес, сильно сияющий светом, которым блистал, как солнце, и сказал ему: «Радуйся, Кунаве, потому что угодил ты Царице Небесной; она сама идет посетить тебя, посмотреть на ангельскую жизнь твою и твой великий подвиг. Выходи же встретить ее и по­клониться ей как царице». Услыхав это, несчастный пошел встречать царицу. Говорит лукавый Кунаву: «Берегись, чтобы не назвать ее по имени, ибо она скромная и, если услышит от тебя свое имя, то разгневается и не даст тебе благодати исцелений». Спрашивает Кунав: «Как же мне ей говорить?» Отвечает бес: «Говори слова: "Радуйся, царица земли, доброде­тель мою удостоившая! Виждь труд мой, подвиг мой, скорбь мою, и даждь мне благодать исцелений"».

В то время, как он говорил это, пришел другой бес све­тящийся и сказал: «Приготовим трон царице, ибо идет она». Говорит другой бес: «Мы пойдем с Кунавом, чтобы встретить ее, а ты приготовляй трон». Пошел несчастный Кунав с бе­сом и поклонились оба бесу, якобы Царице Спасения; Кунав сказал так, как научил его бес. Бес же во образе царицы, увидав, что Кунав, поклонился ему, восстал с трона своего, обнял, поцеловал его и сказал: «Желательно было мне, чадо мое, только взглянуть на тебя и удостоилась сего слава моя. Требуй же теперь от меня чего желаешь». И уступила она ему трон свой, бес возвел Кунава на трон, сам сел пониже и сказал Кунаву: «Вот я даю тебе славу мою вместе с благо-датию моею; даю тебе и дар исцелений. Сиди на троне, достойном тебя; я же, как недостойная, буду сидеть пониже на троне». И сидел несчастный на проклятом троне. И сказал бес другим бесам: «Отныне недостойна я владеть вами, но пусть он имеет власть над вами здесь на земле, и да пови­нуетесь ему. Сего ради поклонитесь ему, как вашей царице».

Тотчас мечтательно пали все бесы и поклонились Кунаву. Тогда говорят бесы несчастному Кунаву с мечтательною (т.е. с возносящею) лестию: «Вострепетали херувимы и серафимы, увидев славу твою, и мы чудимся, как сподобился ты такой славы». Бедный Кунав говорит со вздохом: «Ах, какой труд мне был и какую скорбь я имел, чтобы получить такую сла­ву!» Бесы говорят: «Весьма потрудился ты, потому и получил такую славу с благодатию исцелений. Ее дала тебе царица, но если ты не пойдешь и к сыну ее, то не возможешь принять благодати исцелений». Царица говорит: «Возьмите, снесите его, чтобы он поклонился сыну моему, да примет благодать исцелений, ибо после того, как примет сию благодать, имеет еще прожить шестьдесят лет на земле». Как только сказала это проклятая царица, сейчас схватили Кунава бесы вместе с троном его, представляя себя ему во образе ангелов, один во образе Гавриила, другой во образе Михаила; вознесли они его до первого неба и оттуда вдруг сбросили Кунава, как Денницу; упал он на каменную плиту и вместо того, чтобы жить еще 60 лет, несчастный обратился в шестьсот кусков. Была полночь, когда он упал.

Такое же высокоумие было и у другого брата в скиту Сервия; сей тоже подвизался, чтобы получить благодать исцелений, в течение 15 дней выходил по ночам из келлии в полночь, молился и, когда молился, увидал свержение Кунава. - Увидав это жалостное зрелище, брат удивился и сказал: «Что означает сие? Мечтание ли это было, или какая праведная душа сверглась?» Когда так размышлял о сем, послал Бог ангела к нему, и тот вдруг явился перед ним, как будто инок-скитянин. Сказали они друг другу молитву; по совер­шении молитвы ангел говорит: «Что такое сверглось, авва?» Говорит брат: «Не знаю!» Ангел говорит: «Послушай меня, авва: ни привидение это, ни душа праведная, но это человек, именем Кунав, монах Сервия; он низвергся за то, что утаевал свои помыслы от духовника, возмечтал подвизаться ради чудес, просил себе у Бога чудес, о спасении же своем нисколько не думал, за это забвен он оказался Богом и возобладали над ним бесы».

И сказал ангел: «Блажен, кто не таит никакого помысла от духовника, и горе тому, кто подвизается самочинно, по собственному произволу, без совета с духовником». Ангел сотворил молитву и сказал: «Иди, объяви гордостный помысел твой и гордостный подвиг твой духовнику, чтобы и тебе не прельститься, как и Кунаве, ибо подвиг твой не угоден Богу». Ангел вознесся на небо, а брат остался один в размышлении.

Утром пошел он к Сервию, возвестив ему все по порядку. Когда Сервий услыхал такое дело, то вздохнул и сказал: «Позвони, чтобы сошлась вся братия».

Позвонили в погребальный колокол, братия подумала, что кто-нибудь умер; собрались иноки, Сервий возвестил о погибели Кунава. Вся братия содрогнулась, услыхав о сем.

И сказал Сервий: «Поняли ли вы, чада мои, какою поги­белью погиб Кунав?! Смотрите же, чтобы и из вас кого-либо не похитил лев тщеславия!»

Глава 14: Кончина Сервия и архиерея. Прощальное поучение и завещание Сервия

Так пекся благословенный Сервий о братии своей, яко I I пастырь добрый, и воцарилось среди них полное еди­нодушие, общее друг друга честию больша себя творение, непрестанный спрос на всякое дело, какое кто хотел начать; без спроса ничего не делалось. Сервий, видя такое хорошее настроение братии, прославлял Бога и молил Его, да сохранит их такими до конца, дабы не находил себе в них место мысленный волк и не вырвал бы из сего стада еще какой овцы, подобно Кунаву.

Перед смертию Сервий позвал Иоанна и стал совещаться с ним что делать, так как ослаб он от трудов своих и просил, чтобы Иоанн принял на себя правление скитом и управлял обителию с подобающим тщанием, чтобы не унесла волна самоволия кого-либо из братии (т. е. не снесла бы с корабля в море). Иоанн отвечал: «Послушай, отче, ведомо да будет тебе, что я не годен для этого дела, поищи другого». Говорит Сервий: «Не знаю я другого. Пошлем же, если ты отказы­ваешься, к архиерею, пусть он промыслит о сем, как просветит его Бог».

Иоанн написал письмо, и послали его к архиерею. Сервий сказал Иоанну: «Пусть поторопится вернуться, чтобы успел бы ответ».

Архиерей, получив донесение, написал тотчас ответное пись­мо Иоанну и просил его принять управление скитом. Когда Иоанн получил письмо и увидал, что все бремя возлагается на него, задумал бежать, но, как только принял сей помысл, сделался тотчас прокаженным и пал на подстилку свою, как мертвый. Сервий, узнав о сем, весьма опечалился, пошел к нему и нашел его лежащим. Вопрошает Сервий: «Что сделалось с тобою, господин Иоанн? Не многое ли нерадение пристало к тебе, что ты лег?» Иоанн говорит: «Нет во мне телесного нерадения, только постигла меня болезнь преслушания, и эта болезнь сделалась проказою тела и души моей». Говорит Сервий: «Какое преслушание ты сделал?» Говорит Иоанн: «Архиерей назначил меня править скитом во внутреннем его управлении, над внешним назначил заведывать Павла; я же, устрашившись бремени, решился бежать, но тотчас по­явилась у меня во всем теле судорога и соделалось оно сплош­ною язвою». Сервий говорит: «Не язва это, но проказа». Го­ворит Иоанн: «Прошу тебя, отец мой, сделай мне милость». Говорит Сервий: «Какую милость тебе сделать? Ты не слу­шаешься ни меня, ни архиерея?» Говорит Иоанн: «Сделай мне милость, чтобы я поправился; что мне будете говорить, сделаю с благодарностию». Говорит Сервий: «Если освобо­дишься, то примешь ли внутреннее управление скитом?» Го­ворит Иоанн: «Сделайте мне милость и, если не приму я, то пусть болезнь сия будет мне вдвойне».

Сервий, услыхав, что Иоанн принимает назначение с благо­дарностию, стал на колени, поднял руки к небу и сказал: «Господи, Господи Боже мой, вожделе Тебе душа моя! Господи, помози мне! Ей, Господи, Владыко, Любоблаже, да не яростию Твоею обличиши раба Твоего, ниже гневом Твоим накажеши его, но даждь славу имени Твоему Святому, изглади преступ­ление сие брата сего, дабы славил он Всесвятое Имя Твое! Ей, человеколюбче Господи, молюся Ти, не отрини моления моего; Духа Твоего Святаго не отыми от мене, и исцели раба Твоего, монаха Иоанна».

Вслед за тем, после молитвы сказал Сервий Иоанну: «Смот­ри, чадо мое! Вот Бог делает милость с тобой! Смотри, чтобы пока я жив, ты не сказал бы никому о сем ничего». Потом перекрестил он тело Иоанна крестообразно и сказал: «Восстань во Имя Господа нашего Иисуса Христа». И восстал Иоанн. Потом он дунул Иоанну в лицо и сказал: «Изыди из раба Божия». Тотчас сошла проказа с Иоанна; через три дня он совершенно поправился, стал ходить, как все прочие братия. Тогда Сервий созвал всех братии и сказал им: «Чада моя! Вы видите, что я состарился,.изнемог и не в силах больше пасти вас; итак, выберем другого, который бы годен был быть вашим пастырем; слушайтесь его, как меня самого. Да не скажет кто когда, что меня постригал другой, а этого я слушать не стану. Кто так думает, пусть выступит сейчас». Было же среди братии семь бесчинников, которые дерзнули и сказали: «Другого лица мы не признаем; если поставишь другого, то мы оставляем все, что имеем, все, что приняли на себя при тебе» (т. е. считаем себя свободными от всякого обязательства подчиняться ему). Но, только успели они эти слова вымолвить, вдруг остановились. Говорит Сервий: «Это ли только имели вы сказать, не имеете ли еще сказать чего?» Но они с того часа сделались немы и ничего ни говорить, ни слышать не могли; посему гневными знаками требовали от Сервия, чтобы он исцелил их; не сознавали несчастные дерзости своей, даже делали Сервия виновным в их наказании. Говорит Сервий: «Ваше исцеление, да будете немыми и глухими, одежда ваша да будет проказа. Когда же услышите погребальный звон обо мне, тогда освободитесь от проказы и глухоты, но беседования не будете иметь до последнего вашего часа смертного». Потом Сервий сказал Иоанну: «Возьми их отсюда, помести в таком-то месте и пусть никто не соприкасается с ними». Иоанн повел их, как было сказано, и опять вернулся к слушанию поучения Сервия.

Говорит благословенный Сервий остальной братии: «Видите, братия мои, до чего дерзость доводит человека? Смотрите же, не дайте себя в дух непокорства, но да имеете любовь к тому лицу, которое поставил архиерей. Кого же архиерей поставил? Слушайте».

Затем Сервий приказал Андрею принести письмо и прочитать его пред всеми; в письме было сказано: «Предоставляется отныне заведывание внутренним управлением Иоанну, рас­поряжение же внешними - Павлу. Да будет тот, кто не по­корится слову моему, наказан проказою Гиезия. Кто же будет послушен словам моим, буди благословен отныне и до века». Говорит Сервий: «Принимаете ли вы то, что написано в пись­ме?» Тогда все в один голос сказали: «Принимаем».

Завещание Сервия

Послушайте, чада мои, прошу и молю вас, имейте мир между собой.

Не имейте пристрастия к новым рясам, ибо, кто станет украшать себя новою рясой, украсит себя и вожделением блудного сладострастия.

Остерегайтесь сладких яств; если будете услаждать себя и гортань свою прихотливыми яствами и наполнять чре­во свое до пресыщения, то это есть знамение обручения мукам. Не ропщите никогда на послушание. Вы сделались послуш­никами ради любви к Господу нашему Иисусу Христу, по собственному изволению; чего же ропщете? Кто находится в общежительном послушании, становится или земным ангелом, или земным четвероногим. Ибо, кто возделывает послушание безропотно, на какое бы служение общежития его ни поста­вили, тот есть земной ангел. Непорочен делается тот, который во время работы общей всегда держит внутреннюю молитву.

Четвероногий же есть тот общежитчик, который беспрестанно чем-либо возмущен, беспрестанно гневлив, клеветник, ропотник и единодушен всегда во зле, т. е. всегда сочувствует злу. Спрашиваю же я вас прочее: платится ли сколько-нибудь монастырскому животному за суточный труд, который оно работает для монастыря? Нисколько не платится животному, оно только выгадывает себе одну пищу и подковки для ног. Таков монах, который с ропотом проходит свое послушание. Платят ли монаху за возделывание монашеского общежитель­ного послушания? Задаром ли работает он? Не туне он работает, оплачивается, но духовно, а не чувственно. Кто же ищет оп­лачивания чувственного, расточается духовно.

Грешен монах, который, находясь в общежительном послу­шании, не несет его безропотно, на общем послушании, т. е. совместной работе, не заграждает уст своих молитвою, но празднословит и осуждает все, что только придет ему на мысль, например: «Почему такой-то не пришел на всеобщее послушание?» Так несчастный все осуждает, воображая, что это осуждение, которым осуждает, есть добродетель, не ведая того, что оно - главизна греха, составляет оглавление, т. е. первую главу греховной книги или введение к книге грехов. Ради осуждения человек оставляет очистительное молчание, которым очищается сердце, принимается за нечистое много­словие, которое препятствует молитве присвоиться человеку. Кто многословит, тот вместе с тем и псилафизуется, т. е. впадает в мудрования плотские и самомнение, говоря: «Разве я один ем, а другой не ест? Один я разве одеваюсь, а другой не одевается? Отчего же я пришел на общее послушание, а тот не пришел? Почему мне приказали, а ему не приказали? Разве я один хожу в трапезу, а он не ходит? Почему же мне не дали рясы, когда я просил, а ему дали? Почему мне го­ворят: носи старую рясу, а ему того не говорят и он носит новую?»

Такой инок подобен четвероногому животному, ибо спа­сительное послушание он измеряет мерою чувственных благ. Когда он идет на дело, то и там не успокаивается, устраивает одни соблазны для прочих братии, и говорит им: «Что вы думаете о сегодняшней трапезе? Было ли в ней что хорошее? Иди и пропади он совсем, вместе с трапезою своею, т. е. игумен, или эконом. Мы работали, как скоты, а он не может нас даже трапезой утешить?» Когда же окончит эту болтовню, начинает сейчас уже новое многословие, осуждая одного, обвиняя другого, порицая третьего и восхваляя самого себя.

Путь спасения есть сей: терпение любви, целомудрие, кро­тость, смирение, молчание, пост, молитва, приводящая ко смирению, и смирение, приводящее к покорности. Кто будет исполнять это, тот будет обладать спасением своим. Если будет так держать эти добродетели, как будто не имел их, то будет иметь спасение свое, т. е. если соблюдет все эти добродетели, но будет о себе полагать, что не соблюдал ни одной, то получит спасение свое. Если же будет соблюдать, якобы имеющий, тот погибнет, подобно Кунаву.

Не повергайте святая псам и не пометайте бисера перед свиниями - святая и бисер суть добродетели, псы же и свиньи злые помыслы тщеславия гордости. Если будете держать сии добродетели, благо вам будет. Если же заповеди мои презрите, то меч нашествия вас поест. Если будете ради спа­сения вашего возделывать то, что слышали, то будете иметь благословение архиерея и молитву мою. Встаньте же и прекло­ните колена, чтобы услышать мою последнюю молитву.

Все стали на колена и преклонили главы свои пред Сервием. Сервий отверз свои уста.

«Владыко, Господи Вседержителю, се в руки Твои предаю я чад моих! Соблюди их, Человеколюбче, Блаже! Ей, Господи, Отец Небесный, и Господи Иисусе Христе, Сыне Единородный и Святый Душе. Боже отец наших, и хвально и прославленно Имя Твое во веки. Аминь. Буди, Господи, милость Твоя на живущих в ските сем, сохрани их под кровом Твоим, покрый от всякого лукавого похотения, отжени от них всякого врага и супостата, отверзи им уши и очи сердечные, даруй умиление и смирение сердцам их».

«Всепетая Владычице Богородице, Приснодева Мария и всесострадательная Божия Матерь, Богородительнице Чистая, просвети нас! Рождшая Свет неприступный, помилуй рабов Твоих сих и ко спасению детоводи их!»

Сказав это, Сервий сейчас же, как смиренномудрый, поло­жил земной поклон всем бывшим там, после поклона облобызал братию, всех до единого, они же сделали Сервию последнее целование. Когда прощался он со всеми отцами, пришло письмо от архиерея, которое гласило: «Готовься, любимиче мой, да отправимся в путь, ибо дорога нам дальняя, путь тесный и прискорбный. Поторопись же прочее прийти, да отправимся и свершим это конечное путешествие».

Сие написал архиерей, тонко давая понять о смерти своей, с тем, чтобы не было шума, Андрей только один понял. Анд­рей отвел Сервия в сторону, тайно начал его просить, чтобы и ему пойти к архиерею. Сервий смиловался о нем ради многих просьб его и сказал: «Готовься, сейчас пойдем».

Говорит Сервий Иоанну: «Напиши письмо архиерею и скажи в нем, что сейчас мы идем с Андреем вместе». Сотворил же Иоанн так, как ему сказал Сервий, и, когда окончил Иоанн письмо, сказал ему Сервий: «Пусть приготовится иерей литургисать, чтобы нам вместе с Андреем приобщиться и отпра­виться, так как архиерей нас дожидает». Иоанн не понял, в какой путь собирается Сервий. Иерей совершил литургию, приобщились Сервий с Андреем; после Евхаристии Сервий говорит Андрею: «Пойди, чадо мое, почий немного на ложе твоем». Потом говорит Иоанну: «Пойду и я, немного отдохну; ты же готовь все нужное и без всякой суматохи проводи нас. Смотри, чтобы тебе управлять хорошо, как доброму корм­чему; непрестанно правь, т. е. не снимай руки с руля, как добрый кормчий». Сказав это, Сервий поклонился, вошел в келлию и почил о Господе.

Вскоре пришло письмо, гласившее, что архиерей тоже почил о Господе.

Иоанн постучался в дверь к Сервию, чтобы сообщить ему о смерти архиерея, но в ответ не слышно было ни голоса, ни звука. Постояв немного, он снова постучался, но опять ответа никакого не было. Сотворив молитву, он взошел внутрь, смотрит и видит, что благословенный Сервий лежит на одре, а на подушке бумажка, где написано: «Возьми тела наши и погреби с подобающим миром». Иоанн, прочитав бумажку и увидав, что Сервий почил о Господе, пошел к Андрею и на­шел его тоже почившим. Тогда, взяв било, он ударил на погребение и, как только раздался звук била, тотчас отверзся слух у наказанных и избавились они от проказы, но раз­говаривать не могли до последнего своего часа смертного.

Глава 15: Преемники Сервия и начало упадка скита

Так отдал благословенный Сервий общий долг вместе с Андреем. Иоанн остался наследником и преемником во внутреннем строении. Павел же над внешним управле­нием. Когда Иоанн умер, Павел стал управлять внутрен­ним строением, а над внешним управлением поставил некоего именем Симеон. По смерти Павла остался Симеон над внутренним, а над внешними делами - Илларион; после смерти Симеона остался строителем Илларион, а над внешними делами - Паисий. По смерти Паисия сделался строителем один злонравный, начал делать послабления, отступил от за­ветов Сервия и впал в беззакония.

Погибель же его была сия: малодушие, суетное попечение, любостяжание, сокровиществование, сребролюбие. Несчастный оставил спасительный путь общежительной жизни и стал возделывать сребролюбие, т. е. отступил от заповеди неимения денег и, быв игуменом, стал копить их. Отбросил смирение, которое было в скиту, и развил дерзость. Отъял кротость и восстановил гневливость. Все, что только было доброго в ски­ту, он погубил, а на месте сего развил противоположное злое.

Глава 16: Картина последовательного развращения скита Сервия

По смерти того недостойного игумена стал игуменом другой, начавший делать еще большие отступления от монашеской жизни; скитяне до такой степени уклонились в погибель, что, наконец, сделались самоглавными, т. е. без игумена, сами собой начали управляться. Ибо после смерти этого второго игумена не поставили больше никого игуменом, остались самочинными; если один тащил в гору, другой тащил - под гору. Один выразился так: «Устав Сервия есть душеспаси­тельный, поэтому мы признаем только то, что есть в этом уставе, и больше ничего». Согласились все на том, чтобы покоряться уставу Сервия. Однако единодушие это в них бы­ло не божественное, а сатанинское; они лишь тогда прибегали к уставу Сервия, когда хотели кому сотворить зло и найти придирку, что он преступил устав скита. Но кто же именно преступал сей устав на самом деле? Никто, как только все должностные. Тайно преступали, а явно благоговели. Так как должностные были противниками устава Сервия, то и не желали ставить игумена. Причина была та, чтобы свободнее делать злые похотения свои; ради того говорили, что у нас игуменом - устав Сервия, ему мы и покоряемся. Да, покоряе­тесь, но только тогда, когда это вам на руку; когда устав был им не на руку, они и слышать об уставе не хотели, как ткачи, т. е. на основе устава ткали какие угодно узоры. Устав скитский говорил, чтобы никто не выходил наружу во время богослужения, но должностные духовники и прочие проэстосы выходили, да еще как выходили! Предпочитали стоять всю ночь вне богослужения, снаружи церкви, чтобы исполнять злые дела свои, чем быть внутри и слушать последование. Младшие же боялись выходить наружу во время богослужения, чтобы должностные не покарали их по уставу скита.

Был у одного брата некий знакомый, упрашивавший брата прийти в селение. Брат, узнав, что просят его прийти в се­ление, решился не ходить, потому что устав запрещал, и послал письмо, что не придет. Был же некий другой брат, который намеревался идти в селение по окончании богослуже­ния, т. е. утрени. Первый, услыхав, что сей идет в село, вывел его из церкви во время службы и спросил, когда пой­дет он в село? Брат говорит: «Как только окончится служба, немедленно пойду». Тот говорит ему: «Если пойдешь, то ска­жи такому-то, что я не приду, хотя и просит он, ибо я не свободен». Должностные увидали, что они разговаривают снаружи, вне богослужения, сейчас же подозвали их и говорят им: «Как посмели вы, несчастные, разговаривать снаружи во время службы?» Брат говорит: «Простите мне, отцы, необ­ходимость была нам; ради этого мы разговаривали». Говорят тщеславные: «Не могли вы разве потерпеть до отпуста церков­ного, и тогда разговаривать? Как осмелились вы преступить устав скита»? Брат говорит: «Тем ли преступили мы его, что вышли сказать нужное слово? Вы всю ночь собеседуете между собою о суетных и ложных, не применяя к себе устава, а теперь во мне нашли вину, чтобы применить к действию устав скита». Тщеславные, услыхав, что так разговаривает он с ними по правде Божией, сейчас же сотворили ему зло, изгнав его из скита. Так они и всегда делали, т. е. прибегали к уставу, чтобы творить злые свои пожелания.

Исполняя свое зло, они преисполнили (меру долготерпения Божия); тогда сбылась над ними клятва Сервия, и обитель подпала вражескому нашествию. Начали должностные скита попирать устав. Чин скита был разорен, как только стали приниматься молодые и были допущены женщины в скит. Один говорит: «Это сестра моя», другой - «Тетка моя», тре­тий - «Крестная моя» и т. д.; вследствие таких отговорок скит никогда не освобождался от женщин; начали принимать и безбрадых. Пришел один юный, проэстос (первый скита) принял его в свои послушники, и тот служил ему. Юноша был столь красив, что превосходил красотою самую красивую девицу Крита; давал такой соблазн скиту, что все братия осквернились и начали говорить о необходимости его изгнания. Но проэстос о сем и слышать не хотел; когда он услыхал, что честь устава требует удалить юношу, то возмутился, весьма разгневался и сказал: «Какое мне дело до устава? Такого устава я не признаю!» В скиту образовалось две партии. Одна, презирая устав Сервия, столь уклонилась, что стала есть мясо, другая же так постилась, что воздерживалась и от масла. Погибель есть скат, по которому всякому легко сбежать в пропасть; посему стали и другие уклоняться в погибель (т. е. из числа добродетельных постников); осталось лишь немного избранных, державших устав Сервия, их в насмешку называли: «уставщики», а «уставщики» называли тех «скором­ники» (ибо они разрешали себе есть мясо). Державших устав осталось весьма мало, как говорится: много званных, но мало избранных; те же, которые ели мясо, умножались в числе; осталось благословенных «уставщиков» всего семь келлий, а других («тщеславных» или «скоромников») было шесть­десят три келлии. Итак (из семидесяти) только семь про­должали держать устав.

Глава 17: Истребление развратившихся скитян нашествием неприятеля

В одной из этих семи келлий был один послушник, именем Акакий; согласно имени своему он был незлобив. Но, будучи незлобивым, он был обманщиком старца своего, тайно нарушал его заветы: на глазах старца являл любовь к нему, а втайне сообщался с другими (т. е. «скоромника­ми»). Однако старец продолжал пещись о спасении сего послушника, не ведая его внутренней нечистоты. На глазах он постился, а втайне скоромничал и ел мясо; совместно с ядением мяса возделывал и другие злые дела вместе со скором­никами, скоромники же не остановились на одном нарушении устава Сервия, но начали и догматы соборов отрицать, говоря: «Почему так и почему так? Для чего пост? Бог человека благословил все есть, дабы тем человек славил Бога. А, когда человек постится, как он может славословить Бога?» Да, истину вы говорите, что Бог все сделал ради человека, но ты, человече, держишь ли заповеди, которые дал тебе Бог? Если бы человек нерушимо удержал заповедь Божию, то, несомненно, ел бы всегда блага земли, но так как преступил он заповедь Божию, то и низвесился над ним за это меч обоюдоострый (т. е. всегда угрожающая опасность погибнуть от всевозможных страстей, получивших доступ к душе нашей, почему и сделался для человека необходимым пост). Так, за нарушение заветов Сервия на сих скитян ниспал губительный меч. Они говорили, что и женщину дал Бог, стали уклоняться к женщинам, допустили молодых, с ними творили злые свои похотения, оскверняя ангельскую схиму вместе с жизнию монашеской.

Дата добавления: 2017-01-13