Сын астронавта

ИхитС

Тошнота

Кратко

Не ходи

Пейзаж

На Прокла

Окно. Полина

Сон

Деревья

Трава

О нём

Джеремайя

Серёжа арешин и его странная привычка

Ногти растут

Клавиши

Пальцы твои стрекозьи клавишей давят клей. (Я утонул в неврозе от нелюбви твоей).

Улицы, как помои, в сточной стоят ночи. (Сделай хоть раз по-мое-музыку замолчи).

стригу ногти на ногах.

маме.

мамочка. мамочка.

детство твоё всё ближе.

скоро я буду мыть

голову твою белую

и укладывать баю-бай.

страшно-то как.

хочется спрятаться под стол,

как в детстве,

когда дед мороз

ещё настоящий.

только что ж это будет:

два малых дитя,

а ногти растут и растут

на ногах

и руках.

арешин, когда начинали пить,

за пазуху прятал ножи.

а то, мол, обрубится чья-нибудь нить

с говённым названием «жизнь».

такой вот заботливый малый, ага? – чтоб кровью никто не истёк. (а сам, напиваясь, искал врага. и находил в свой срок.)

69

дальше – летали по кухне ножи, валились под стол тела.

серёжа, ты ж умер, теперь вот скажи: говённая жизнь была? или всё это как этажи и прочее бла-бла-бла…

над водой склонился джеремайя, осторожно сердце вынимая:

отпущу-пущу его по глади.

ради бога (плакал) бога ради, не прими, вода, его за камень, и не дай быть съетым рыбаками.

над водой склонился джеремайя.

а вода.

она.

глухонемая.

с какой-то из четырёх пришёл и прождал до трёх

в четвёртом на циферблат как в зеркало выл до пят

и дёргал из головы поленья сухой травы

а деревья бродят стаей и трещат наперебой корни в щупальцах таскают за собой

и когда ни сна ни денег

а могилы мал-малы

он идёт идёт как пленник

сквозь

стволы

70 глава двенадцатая

снились жаберные щели, плавники как из ведра, бессловесных сообщений красно-чёрная икра.

вязли в море, словно в жиже, но гребли, что было жил.

и какой-то ангел рыжий надо мной всю ночь кружил.

клюют колодезную крышку четыре чахлых сизаря для октября морозно слишком белым-бело для октября

куда ни кинь повсюду клинья из неразгаданных примет (сегодня восемь лет Полине а мне не знаю сколько лет)

так тихо так до жути тихо что дом в окне облез до плит и после «с» неразбериха когда считаешь алфавит

чёрные силы на Прокла выходят из-под земли, рылами тычутся в стёкла:

у Ксенофонта бол и, у Степаниды бол и, у Аристарха бол и, у Агриппины бол и, у Ратибора бол и, у Василисы бол и, у Клементины бол и, у Ферапонта бол и.

истошно собаки лают. спросонья ругаясь, бабы хватаются за горбыли.

глава двенадцатая 71

Несут олени ельник на рогах. Качаются верхушки, что ни взмах голов с непроходимыми рогами. Лежит не снег, а корка – профнастил. И оленёнок будто загрустил, и спит над ним сова как оригами.

Лыжня кривая, пьяная лыжня петляет здесь три ночи и три дня, но ни к чему такому не приводит. Охотник в кудреватой бороде забыл, зачем, забыл, за что и где, и на свободе шепчет о свободе.

Хвосты комет и прочие хвосты ныряют с орбитальной высоты за этот ельник, на рогах и травах настоянный. Несут олени лес из чащи на простор – наперерез хвостам комет.

За раму.

Вверх и вправо.

Не ходи туда не надо Не ходи туда Там маркиза или сада Злобные стада

Там по грош за канарейку По кило за сыр Там боец из трёхлинейки С именем басыр

Там приклады и оклады

На один размер

Не ходи туда не надо

Полиционер

Первое чувство? Кратко: боже ты, божемой – уличная палатка с долбаной шаурмой.

72 глава двенадцатая

Капает сок на брюки, зубы жуют кору. Я не смогу в разлуке. Я без тебя умру.

(Мальчик уедет к морю, выжрет его дотла. Мальчик узнает вскоре: девочка умерла.)

С предков срубил капусту, лыбясь, веду в кино девочку с щуплым бюстом, а на уме одно:

Тут проститут приходил. Страшный. К тому же – дебил. Я его полюбил.

Это я так, ни к чему. Я ж клиентура ему. Мне ж хорошей одному И всё тошней и тошней.

Я б до скончания дней С ним. А не с ней.

Человека бросили Как собаке кость На зубах под осенью С кем-то бывшим врозь

Он летит что падает Курит что умрёт И читает вывески Задом наперёд

Моя мама – астронавт.

Она невесома.

Опутана трубками, датчиками,

Проводами.

глава двенадцатая 73

Нехотя ест жидкое.

Во время видеосеансов

Мама почти не узнаёт меня

И неизменно говорит:

Устала.

Устала от этих глупых опытов

С кольчатыми червями

И саламандрами.

Это нормально,

Успокаивает дежурный

По Центру управления полётом.

Никто доподлинно не знает

Ни глубин космоса,

Ни глубин человека,

Ни как эти глубины соотносятся.

Чего ж вы хотите,

Подытоживает он.

Но иногда мама будто спохватывается:

Ты заплатил за квартиру?

Ты полил кактус?

В такие дни я засыпаю счастливым.

Когда мама полетела, был

Февраль.

Вот-вот начнётся осень.

Мама, возвращайся.

Прошу.

Очень.

Дата добавления: 2017-01-13