Table of Contents 41 страница

— Тут даже есть колдография, где они вместе, чтобы все знали, как выглядит эта персона.

— Ага, хитро замаскировался, правда?

— А мне на самом деле шестьдесят пять лет.

— На вид и половины не дашь.

— И ещё я тайно помолвлен с Гермионой Грейнджер, Беллатрисой Блэк и Луной Лавгуд, да, чуть не забыл, ещё с Драко Малфоем...

— Весёлая свадьба будет, — кивнул продавец.

Гарри оторвался от газеты и весело сказал:

— Знаете, когда я впервые услышал, что Луна Лавгуд сумасшедшая, у меня были сомнения, действительно ли это так, или она придумывает все эти истории просто для смеха. Потом мне на глаза попался другой номер «Придиры», и я решил что она не может быть сумасшедшей, это же не просто придумывать такие вещи, это не случайность. А знаете, что я думаю теперь? Я думаю, она всё-таки безумна. Когда люди несут чушь, это обычно выглядит совсем по-другому. Такое придумать можно, только если с головой что-то уже серьёзно не в порядке.

Мистер Дуриан уставился на Гарри.

— Нет, серьёзно, кто читает эту чепуху? — спросил Гарри.

— Вы.

Гарри двинулся дальше в поисках места, где можно было бы дочитать газету.

Он не стал присаживаться за тот же столик, где сидел с Драко, дожидаясь поезда в первый раз. Зачем искушать судьбу — вдруг история повторится?

И дело было не только в том, что, если верить «Придире», его первая неделя в Хогвартсе длилась пятьдесят четыре года. Просто по скромному мнению Гарри, в его жизни и без того хватало сложностей.

Наконец, он нашёл маленький железный стул вдали от скопления людей и хлопков аппарации. Усевшись, Гарри продолжил читать «Придиру», выискивая настоящие новости, которые пытаются скрыть от общественности.

Но помимо очевидного бреда (Мерлин упаси, если хотя бы половина из этого правда), Гарри обнаружил там лишь кучу романтических сплетен, ни одна из которых, даже будь она правдой, не имела хоть сколько-нибудь важного значения.

Гарри как раз читал, что Министерство предложило закон, который запрещает все браки, когда...

— Гарри Поттер, — эти слова, сказанные вкрадчивым голосом, впрыснули ударную дозу адреналина в кровь Гарри.

Он поднял голову. И устало отозвался:

— Люциус Малфой.

В следующий раз Гарри поступит умнее: останется на магловской стороне вокзала Кинг Кросс вплоть до 10:55 утра.

Люциус вежливо кивнул, его длинные светлые волосы скользнули по плечам. В его руках была всё та же трость — чёрная с серебряной головой змеи вместо рукоятки. И отнюдь не немощный человек опирался на трость, то, как он её держал, безмолвно говорило: это оружие и оно смертоносно. Лицо Малфоя не выражало никаких эмоций.

Двое мужчин, постоянно осматриваясь по сторонам, прикрывали его с боков, с палочками наготове. Они двигались как единый организм с четырьмя руками и ногами: мистер Крэбб-и-Гойл старшие. Гарри даже мог бы догадаться, кто из них кто, но сейчас это не имело значения. Ведь они всего лишь придатки Люциуса, всё равно что два лишних мизинца на левой ноге.

— Извините, что отвлекаю, мистер Поттер, — прозвучал ровный, шёлковый голос. — Но вы не ответили ни на одно моё письмо. И, вероятно, это единственная возможность встретиться с вами.

— Я не получал ваших писем, — спокойно ответил Гарри. — Полагаю, их перехватил Дамблдор. Но я бы всё равно на них не ответил, разве что через Драко. Потому как общение с вами напрямую, в обход Драко, было бы злоупотреблением нашей с ним дружбой.

Уйди, пожалуйста, уйди, пожалуйста...

— Что ж, если это ваша позиция, тогда... — сказал Малфой старший, сверкнув серыми глазами. — Хорошо. Я поддержу вашу игру. Какую цель вы преследовали, загоняя своего друга, моего сына, в ситуацию, когда ему пришлось публично пойти на союз с этой девочкой?

— О, — весело ответил Гарри, — это же очевидно, не правда ли? Работая вместе с Гермионой, он рано или поздно придёт к пониманию, что маглорождённые — тоже люди. Муа. Ха. Ха.

Тень улыбки пробежала по губам Люциуса.

— Да, очень похоже на план Дамблдора. Но он тут не при чём.

— Именно. Это часть моей игры с Драко, а не работа Дамблдора. И это всё, что я могу сказать.

— Давайте отставим игры в сторону, — выражение глаз Малфоя старшего вдруг стало очень жёстким. — Если мои подозрения верны, вы в любом случае вряд ли станете следовать указаниям Дамблдора, мистер Поттер.

Небольшая пауза.

— Итак, вы знаете, — холодно ответил Гарри. — Скажите мне, в какой именно момент вы это поняли?

— Когда прочитал ваш ответ на маленькую речь профессора Квиррелла, — блондин мрачно усмехнулся. — Сначала я был сбит с толку. Мне казалось, это противоречит вашим интересам. Мне потребовалось несколько дней, чтобы понять, чьи интересы вы отстаивали, и тогда всё стало ясно. Также очевидно, что вы слабы, по крайней мере, в некотором смысле.

— Вы весьма догадливы, но, возможно, заблуждаетесь насчёт моих интересов, — по-прежнему холодно заметил Гарри.

— Возможно, — в шёлковом голосе появился оттенок стали. — На самом деле, именно этого я и боюсь. Вы играете в странные игры с моим сыном, и я могу только гадать о ваших намерениях. Подобное не принято среди друзей, и вы не могли не ожидать, что я буду очень этим обеспокоен!

Люциус теперь опирался на трость двумя побелевшими от напряжения руками, а его телохранители заметно подобрались.

Инстинкт подсказывал, что нельзя показывать свой страх, нельзя показывать Люциусу, что Гарри вообще можно запугать. В конце концов, на платформе полно людей...

— Однако же интересно, — сказал Гарри, тоже добавив стали в свой голос, — вы полагаете, я могу получить выгоду, причинив Драко вред. Но это бессмысленно, Люциус. Он мой друг, а я не предаю своих друзей.

— Что? — потрясённо прошептал Люциус.

И в эту секунду...

— У нас гости, — сказал один из приспешников. Судя по голосу — Крэбб-старший.

Люциус выпрямился, обернулся и буквально зашипел от недовольства.

К ним с напуганным, но решительным видом, приближался Невилл на буксире у высокой женщины, чей вид напуганным назвать было никак нельзя.

— Мадам Лонгботтом, — ледяным тоном произнёс Люциус.

— Мистер Малфой, — с не меньшим холодом отозвалась женщина. — Не досаждаете ли вы нашему Гарри Поттеру?

Смех Люциуса прозвучал неожиданно горько.

— О, полагаю, нет. Пришли защитить его от меня, не так ли?

Блондин перевёл вгляд на Невилла.

— А это, должно быть, верный лейтенант мистера Поттера, последний из Лонгботтомов, называющий себя Невиллом из Хаоса. Как причудливо вертится мир. Порой мне кажется, что он совсем сошёл с ума.

Гарри не представлял, что на это ответить. Невилл выглядел испуганным и растерянным.

— Сомневаюсь, что с ума сошёл именно мир, — ответила мадам Лонгботтом с оттенком злорадства. — Похоже, у вас дурное настроение, мистер Малфой? Неужели речь профессора Квиррелла стоила вам пары союзников?

— Достаточно ловкая клевета на мои таланты, — холодно отозвался Люциус, — но она производит впечатление лишь на глупцов, которые верят, что я и вправду был Пожирателем Смерти.

— Что? — выпалил Невилл.

— Я находился под заклятием Империус, молодой человек, — устало ответил Люциус. — Тёмный Лорд вряд ли смог бы вербовать членов чистокровных семей без поддержки Дома Малфоев. Увидев мои колебания, он предпочёл действовать наверняка. И его Пожиратели Смерти до самого конца не знали, что я ношу фальшивую Метку, которая, поскольку я не давал на неё согласия, надо мной не властна. Некоторые Пожиратели Смерти всё еще верят, что я был одним из них, и ради спокойствия нации я позволяю им думать так, чтобы держать их в узде. Но я никогда не был настолько глуп, чтобы сознательно поддерживать этого злосчастного авантюриста...

— Не слушайте его, — сказала мадам Лонгботтом, обращаясь как к Гарри, так и к Невиллу. — Он вынужден притворяться всю оставшуюся жизнь, страшась ваших показаний под Сывороткой Правды. — Это прозвучало со злобным удовлетворением.

Люциус отвернулся от неё, прекращая разговор, и снова обратился к Гарри:

— Вы не попросите эту каргу удалиться, мистер Поттер?

— Думаю, нет, — сухо ответил Гарри. — Я предпочитаю иметь дело с представителем Дома Малфоев моего возраста.

Повисла долгая пауза. Серые глаза изучали его.

— Конечно... — медленно проговорил Люциус. — Вот теперь я чувствую себя глупцом. Всё это время вы лишь притворялись, что не имеете ни малейшего понятия, о чём мы говорили.

Гарри встретил его взгляд и ничего не ответил.

Люциус приподнял трость на пару сантиметров и с силой воткнул её в землю.

Мир исчез в тусклой мгле, все звуки стихли, во вселенной не осталось никого, кроме Гарри, Люциуса Малфоя и змееглавой трости.

— Мой сын — моё сердце, — сказал Малфой-старший, — кроме него для меня в этом мире нет ничего ценного. Я предупреждаю вас во имя дружбы: если ему будет причинён вред, месть станет смыслом моей жизни. Но если вы не собираетесь вредить ему, желаю вам удачи во всех ваших начинаниях. И, поскольку вы ничего более не потребовали от меня, я ничего более не потребую от вас.

Затем мгла растворилась, явив взбешённую мадам Лонгботтом. Путь ей преградил Крэбб-старший, и палочка уже была у неё в руке.

— Как вы смеете! — прошипела она.

Люциус развернулся так резко, что его тёмные одежды взметнулись, и бросил Гойлу-старшему:

— Возвращаемся в Малфой-манор.

Раздались три хлопка аппарации, и они исчезли.

Стало тихо.

— Святые небеса, — выдохнула мадам Лонгботтом. — И к чему всё это было?

Гарри беспомощно пожал плечами. Затем взглянул на Невилла. На лбу у того выступили капли пота.

— Спасибо тебе огромное, Невилл, — сказал Гарри. — Твоя помощь очень пригодилась, Невилл. А теперь, Невилл, думаю, тебе стоит присесть.

— Да, генерал, — отозвался Невилл и, вместо того, чтоб добраться до стула рядом с Гарри, едва ли не рухнул прямо на тротуар.

— Благодаря вам многое в характере моего внука изменилось, — сказала мадам Лонгботтом. — кое-что я одобряю, но не всё.

— Пришлите мне список того и другого, — ответил Гарри. — Я посмотрю, что можно сделать.

Невилл застонал, но ничего не сказал.

Мадам Лонгботтом тихо рассмеялась.

— Непременно. Спасибо, юноша. — Она понизила голос. — Мистер Поттер... Речь профессора Квиррелла — это то, что нашей нации следовало услышать уже давно. Не могу сказать того же о ваших комментариях к ней.

— Я приму ваше мнение к сведению, — кротко отозвался Гарри.

— Искренне на это надеюсь, — сказала мадам Лонгботтом и повернулась к внуку. — Должна ли я всё ещё...

— Нет, можешь идти, бабуль, — ответил Невилл. — Я как-нибудь сам.

— Вот это я одобряю, — сказала мадам Лонгботтом и исчезла с хлопком, словно лопнувший мыльный пузырь.

Два мальчика немного посидели в тишине.

Наконец Невилл устало спросил:

— Постараешься исправить всё то, что она одобряет, да?

— Не всё, — невинно ответил Гарри. — Просто хочу быть уверенным, что я тебя не порчу.

* * *

Драко выглядел очень взволнованным. Он продолжал вертеть головой по сторонам, даже несмотря на то, что по его настоянию они спустились в сундук Гарри и наложили настоящие чары Тишины, а не просто включили размывающий звуки барьер.

— Что ты сказал отцу? — выпалил Драко, как только чары начали действовать и шум от платформы Девять и три четверти исчез.

— Я... слушай, можешь сначала сказать, что он говорил тебе перед уходом?

— Что я должен сразу же сообщить ему, если ты вздумаешь угрожать мне, или если я сделаю что-то, что можно расценить как угрозу тебе! Отец думает, что ты опасен, Гарри. И что бы ты ни сказал ему сегодня — это напугало его! А пугать отца — это очень плохая идея!

О, чёрт...

— О чём вы говорили? — потребовал ответа Драко.

Гарри устало откинулся на спинку маленького складного стула, стоявшего на дне сундука.

— Знаешь, Драко, помимо фундаментального вопроса рациональности — «Что ты знаешь и почему ты думаешь, что ты это знаешь?», существует также и смертный грех — когда ты думаешь прямо противоположным образом. Например, как это делали древнегреческие философы. Они понятия не имели, как всё вокруг устроено, и потому просто говорили: «Всё есть вода» или «Всё есть огонь», и никогда не задавали себе вопрос: «Стоп, даже если всё в самом деле — вода, то как я об этом узнал?» И не спрашивали себя, есть ли у них свидетельства, которые позволяют считать, что эта теория предпочтительнее всех остальных. Свидетельства, которые они не смогли бы наблюдать, если их теория неверна...

— Гарри, — напряжённо повторил Драко, — О чём ты говорил с отцом?

— На самом деле, я понятия не имею, — сдался Гарри, — поэтому очень важно, чтобы я не начал выдумывать...

Гарри ещё никогда не слышал, чтобы Драко так визжал от ужаса.

Глава 39. Притворная мудрость. Часть 1

Фюить. Тик. Вжжж. Динь. Чпок. Хлоп. Шмяк. Дон. Тук. Пуфф. Дзинь. Буль. Бип. Бум. Кряк. Вввух. Шшш. Ффф. Уууу.

В понедельник, на уроке Заклинаний, профессор Флитвик молча передал Гарри сложенный пергамент. В записке говорилось, что Гарри следует посетить директора в любое удобное время, причём так, чтобы никто этого не заметил, в особенности Драко Малфой и профессор Квиррелл. Одноразовым паролем для горгульи была фраза «брезгливый ягнятник» [1]. Послание завершалось весьма выразительным рисунком, изображавшим профессора Флитвика, который строго глядел на Гарри, периодически мигая, а под ним была трижды подчёркнутая фраза: БУДЬ ОСТОРОЖЕН.

Так что после урока трансфигурации Гарри какое-то время позанимался с Гермионой, поужинал, поговорил с лейтенантами Хаоса и наконец, когда часы пробили девять, сделался невидимым, вернулся во времени к шести часам вечера и устало поплёлся к горгульям. Вращающаяся винтовая лестница, деревянная дверь, комната, полная маленьких занятных вещиц, и седая борода директора.

На этот раз Дамблдор выглядел довольно серьёзно. Привычная для него улыбка отсутствовала, а фиолетовый цвет пижамы был темнее и вменяемее, чем обычно.

— Спасибо, что пришёл, Гарри, — сказал директор. Старый волшебник поднялся со своего трона и начал медленно вышагивать меж странных устройств, наполнявших комнату. — Прежде всего скажи, взял ли ты с собой запись вчерашнего разговора с Люциусом Малфоем?

— Запись? — удивился Гарри.

— Ты, конечно, записал его... — голос старого мага прервался.

Гарри сильно смутился. Разумеется, после тяжёлого разговора, полного непонятных, но несомненно важных намёков, просто напрашивается идея сразу же его записать, пока не забылись подробности, и попробовать разобраться позже.

— Ладно, — вздохнул директор, — значит, по памяти.

Гарри покорно начал пересказывать разговор, стараясь припомнить как можно больше подробностей, и только где-то на середине повествования сообразил, что не слишком-то умно выкладывать всё подчистую возможно сумасшедшему директору, по крайней мере, не обдумав это предварительно. Правда, Люциус определённо «плохой парень» и вдобавок противник Дамблдора, так что, с другой стороны, рассказать всё директору — вполне разумно. К тому же Гарри уже начал говорить, и изобретать что-либо было поздно...

Так что он честно закончил пересказ.

И чем больше Гарри говорил, тем более отрешённым становился взгляд Дамблдора, а под конец его лицо стало совсем старым. В воздухе повисло напряжение.

— Да... — протянул Дамблдор. — Советую тебе приложить все усилия, чтобы наследник Малфоев оставался цел и невредим. И я тоже сделаю всё возможное. — Директор нахмурился, пальцы беззвучно выбивали дробь на иссиня-чёрной поверхности пластины с надписью «Лелиэль». — Кроме того, с твоей стороны будет чрезвычайно благоразумным впредь избегать любых контактов с лордом Малфоем.

— Вы перехватывали сов, которых он мне посылал? — спросил Гарри.

Директор смерил Гарри долгим взглядом, затем неохотно кивнул.

Почему-то Гарри это возмутило не так сильно, как должно было. Возможно, потому, что сейчас принять точку зрения директора было очень легко. Даже Гарри понимал, почему Дамблдор против его общения с Люциусом. Этот запрет не был злым деянием.

В отличие от шантажа Забини... правда, об этом шантаже известно только со слов самого Забини, который совершенно не заслуживает доверия. Да и трудно, на самом деле, представить причину, по которой Забини не стал бы рассказывать историю, которая вызвала бы максимум сочувствия со стороны профессора Квиррелла...

— Как насчёт такого варианта: я скажу, что понимаю вашу точку зрения и не стану протестовать, — предложил Гарри, — а вы продолжаете перехватывать моих сов, но сообщаете мне, от кого они были?

— Боюсь, я перехватил очень много твоих сов, — рассудительно заметил Дамблдор. — Ты знаменитость, Гарри, и если бы не я, ты получал бы по дюжине писем каждый день. Некоторые из них шли даже из дальних стран.

— А вот это уже чересчур... — Гарри почувствовал поднимающееся негодование.

— Многие из этих писем, — спокойно продолжил старый волшебник, — содержали просьбы, которые ты не смог бы выполнить. Конечно, я не читал их, просто отправлял обратно. Но я знаю, о чём они, потому что и сам получаю подобные. Ты слишком юн, Гарри, чтобы каждое утро по шесть раз перед завтраком чувствовать, как разбивается твоё сердце.

Гарри опустил голову, разглядывая башмаки. Он должен настоять, он должен читать эти письма и сам решать, вот только... голос здравого смысла в его голове на этот раз просто кричал.

— Спасибо, — пробормотал Гарри.

— Я пригласил тебя ещё по одной причине, — сказал Дамблдор. — Я хотел бы обратиться к твоему уникальному таланту.

— Трансфигурации? — уточнил Гарри, удивлённый и польщённый одновременно.

— Нет, к другому уникальному таланту. Скажи мне, Гарри, какое злодейство можно совершить, если дементору будет дозволено ступить на землю Хогвартса?

* * *

Выяснилось, что профессор Квиррелл попросил, или, скорее, даже потребовал, чтобы, выучив слова и жесты заклинания Патронуса, его ученики могли проверить свои навыки на настоящем дементоре.

— Сам профессор Квиррелл не способен использовать заклинание Патронуса, — сказал Дамблдор, медленно расхаживая между устройствами. — А это никогда не было хорошим знаком. С другой стороны, он сам в этом признался и потребовал нанять стороннего инструктора, который обучит заклинанию Патронуса всех учеников, которые выразят желание ему научиться. Он также предложил за свой счёт оплатить все расходы, если для школы это затруднительно, что весьма меня впечатлило. Но теперь он просит привести дементора...

— Директор, — тихо сказал Гарри, — профессор Квиррелл глубоко убеждён, что испытания должны проводиться в условиях, максимально приближённых к боевым. Желание привести настоящего дементора — совершенно типично для него.

Директор странно посмотрел на Гарри.

— Типично? — переспросил старый волшебник.

— В смысле, это полностью соответствует тому, как профессор Квиррелл обычно себя ведёт...

Гарри осёкся. Почему он высказался именно таким образом?

Директор кивнул:

— Значит, у тебя тоже возникло ощущение, что это предлог. Очень разумный предлог, даже разумнее, чем ты можешь представить. Зачастую волшебники, у которых заклинание Патронуса не получается, впервые успешно используют его в присутствии настоящего дементора. Вместо короткой вспышки света, которая казалась их пределом, у них получается настоящий телесный патронус. Почему так происходит — никто не знает. Но это факт.

Гарри нахмурился:

— Тогда я совсем не понимаю ваших подозрений...

Директор беспомощно развёл руками:

— Гарри, профессор Защиты попросил меня провести темнейшее из всех созданий через врата Хогвартса. Я обязан быть подозрительным. — Директор вздохнул. — И всё же дементор будет под охраной, заперт в чрезвычайно прочной клетке, и я сам буду наблюдать за ним всё это время... Не могу придумать, что плохого может произойти. Но, возможно, я просто не в состоянии это увидеть. Поэтому я спрашиваю тебя.

Гарри с открытым ртом уставился на директора. Он был настолько потрясён, что даже не чувствовал себя польщённым.

— Меня? — переспросил Гарри.

— Да, — с лёгкой улыбкой ответил Дамблдор. — Я изо всех сил стараюсь предсказать действия моих врагов, проникнуть в их коварные замыслы и предугадать их злобные планы. Но мне бы никогда не пришло в голову заострить кости пуффендуйцев, чтобы использовать их как оружие.

Неужели Гарри придётся жить с этим вечно?

— Директор, — устало произнёс Гарри. — Я знаю, что это не очень хорошо прозвучит, но со всей серьёзностью заявляю: я не злодей, я просто очень творчески мыслю...

— Я и не утверждаю, что ты злодей, — серьёзно ответил Дамблдор. — Некоторые говорят, что понять зло — значит стать злом. Но они лишь притворяются мудрыми. Скорее, зло не может любить, и не смеет представить любовь, и не может даже понять любовь, не перестав быть злом. Но, хотя ты и знаешь, что такое любовь, я подозреваю, что ты можешь представить мысли Тёмных волшебников лучше меня. Поэтому, Гарри, — директор пристально посмотрел на него, — если бы ты был на месте профессора Квиррелла, какое злодеяние ты бы мог совершить, уговорив меня впустить дементора на территорию Хогвартса?

— Подождите, — сказал Гарри. Глубоко задумавшись, он подошёл к большому мягкому креслу перед директорским столом и сел. Сегодня это было именно большое и удобное кресло, а не привычная деревянная табуретка, и Гарри в нём почти утонул.

Дамблдор просит его перехитрить профессора Квиррелла.

Пункт первый: профессор Квиррелл нравится Гарри больше, чем Дамблдор.

Пункт второй: есть гипотеза, что профессор Защиты планирует какое-то злодейство, и в этом гипотетическом случае Гарри обязан помочь директору это предотвратить.

Пункт третий...

— Директор, — сказал Гарри, — если профессор Квиррелл что-то замышляет, я не уверен, что смогу перехитрить его. У него намного больше опыта, чем у меня.

Старый волшебник покачал головой. Каким-то образом, даже несмотря на улыбку, он выглядел очень серьёзным.

— Ты себя недооцениваешь.

Никто и никогда не говорил Гарри подобных слов.

— Я помню, — продолжил старый волшебник, — как один молодой человек в этом самом кабинете хладнокровно противостоял декану Слизерина и шантажировал директора школы, чтобы защитить своих одноклассников. Я верю, что этот молодой человек хитрее и профессора Квиррелла, и Люциуса Малфоя. И что он вырастет опасным соперником даже для Волдеморта. Вот с ним-то я и хотел бы посоветоваться.

Гарри подавил холодок, вызванный последним именем, нахмурился и задумчиво посмотрел на директора.

Как много ему известно?..

Директор видел его в тот момент, когда он погрузился в свою загадочную тёмную сторону глубже, чем когда-либо ещё. У Гарри тоже была возможность понаблюдать за собой со стороны, он прекрасно помнил сцену из своего первого дня в Хогвартсе: невидимость, Маховик времени и он — против слизеринцев-старшекурсников. Мальчик со шрамом, который ведёт себя не так, как все. Так что директор не мог не заметить какую-то странность в поведении мальчика в эпизоде со Снейпом...

И Дамблдор пришёл к выводу, что его ручной герой достаточно хитёр, чтобы сравниться с врагом, предначертанным ему судьбой, с Тёмным Лордом.

Что в принципе и не требует особых умений, учитывая, что Тёмный Лорд ставил видимую Тёмную метку на левую руку своим прислужникам и убил всех в школе боевых искусств, где хотел учиться.

Но перехитрить профессора Квиррелла — задача совсем другого порядка.

Также было ясно, что директор не удовлетворится до тех пор, пока Гарри не погрузится в свою тёмную и расчётливую сторону и не выдаст какой-нибудь ответ, который прозвучит впечатляюще хитроумно... и лучше бы этому ответу не помешать профессору Квирреллу преподавать Защиту...

Впрочем, Гарри, конечно же, сделает это — окунётся в своё темное «я» и тщательно обдумает все возможности, просто на всякий случай и чтобы быть честным.

— Расскажите мне всё о том, как будут охранять дементора и как его доставят.

Брови Дамблдора на мгновенье взметнулись, и старый волшебник начал рассказывать.

Дементора доставят трое авроров. Всех троих директор знает лично, и все они способны сотворить телесного Патронуса. Дамблдор встретит их на границе Хогвартса и проведёт дементора через защитные чары...

Гарри спросил, будет ли брешь в защитных системах постоянной или временной и сможет ли кто-нибудь провести дементора этим же путём на следующий день.

Директор, одобрительно кивнув, ответил, что проход будет временным, и продолжил повествование.

Дементор будет находиться внутри клетки из настоящих, а не трасфигурированных, толстых титановых прутьев. Со временем присутствие дементора, конечно, разъело бы даже этот металл в пыль, но не за один день.

Ожидающие своей очереди ученики будут стоять вдали от дементора, ограждённые двумя телесными патронусами, которых будут постоянно поддерживать двое из трёх авроров. Дамблдор же с собственным патронусом будет встречать учеников у самой клетки. Когда один из них приблизится, директор отпустит своего патронуса, и ученик попробует выполнить заклинание. Если у него не получится, Дамблдор снова наколдует патронус до того, как ученику будет нанесён сколь-нибудь необратимый вред. Ну и для гарантии рядом всё время будет находиться профессор Флитвик — в прошлом чемпион дуэлей.

— Почему только вы будете стоять около дементора? Не лучше ли, чтобы вы плюс аврор...

Директор покачал головой:

— Аврор не сможет выдержать многократный контакт с дементором после каждого снятия патронуса.

И если патронус Дамблдора по какой-то причине всё-таки не справится, когда один из учеников будет находиться рядом с дементором, третий аврор создаст ещё одного телесного патронуса и отправит на защиту этого ученика...

Гарри потыкался со всех сторон, заходя то так, то эдак, но брешь в системе безопасности найти не смог.

Поэтому он набрал в грудь воздуха, расслабился в кресле, закрыл глаза и вспомнил:

«А что до вас… минус пять баллов. Нет, минус десять баллов с Когтеврана за дерзость».

Холод пришёл медленно и неохотно. В последнее время Гарри нечасто обращался к своей тёмной стороне...

Он мысленно пробежался по всему памятному уроку зелий, и только тогда кровь застыла в жилах, а разум приблизился к знакомому состоянию смертоносной кристальной чёткости.

Затем Гарри подумал о дементоре.

Ответ был очевиден.

— Дементор нужен для отвлечения внимания, — холод ясно слышался в голосе Гарри, ведь именно этого Дамблдор хотел и ждал. — Большая, заметная угроза, но в конечном итоге прямолинейная и легко предотвратимая. Поэтому, пока всё ваше внимание будет приковано к дементору, настоящий замысел будет осуществляться в другом месте.

Дамблдор пристально посмотрел на Гарри и медленно кивнул:

— Да. И, кажется, я знаю, от чего профессор Квиррелл хочет отвлечь внимание, если он задумал недоброе... спасибо тебе, Гарри.

Дамблдор продолжал смотреть на Гарри с каким-то странным выражением в старческих глазах.

— Что? — с тенью недовольства бросил Гарри. Холод ещё не успел покинуть кровь.

— У меня есть ещё один вопрос к этому молодому человеку, — сказал директор. — Я давно им задаюсь, но понять так и не смог. Почему? — в его голосе послышалась затаённая боль. — Зачем кому-то умышленно делать себя чудовищем? Зачем творить зло просто ради зла? Почему Волдеморт?

* * *

Вжж, бзззт, тик; динь, паф, шлёп...

Гарри удивлённо уставился на директора.

— Мне-то откуда знать? Я что, должен каким-то волшебным образом понимать Тёмного Лорда просто потому, что я герой, или как?

— Да! — воскликнул Дамблдор. — Моим главным врагом был Гриндевальд, и уж его-то я понимал великолепно. Гриндевальд был моим тёмным отражением, волшебником, в которого я превратился бы, если бы поддался искушению поверить, что я хороший человек и потому всегда прав. «Ради высшего блага» — таков был его девиз; и он искренне в него верил, даже когда раздирал Европу, словно раненый зверь. И в конце концов я его победил. Но следом пришёл Волдеморт, вознамерившись разрушить в Британии всё, что я защитил. — В голосе и на лице Дамблдора ясно проступила боль. — Он совершал поступки, которые были хуже даже самых ужасных злодеяний Гриндевальда: ужас ради самого ужаса. Я принёс в жертву всё, только чтобы его сдержать, и до сих пор не знаю почему! Почему, Гарри? Почему он это делал? Он не мой предначертанный враг, а твой. Так что если у тебя есть хоть малейшая догадка, Гарри, умоляю, скажи! Почему?

Гарри опустил взгляд на свои руки. На самом деле он ещё не читал про Тёмного Лорда, и прямо сейчас у него не было никаких догадок. Но почему-то ему казалось, что такой ответ директора не удовлетворит.

— Может, слишком много тёмных ритуалов? Сначала он думал, что совершит только один, но при этом пожертвовал частью своей хорошей стороны, и в каждый следующий раз у него было всё меньше сомнений. Один ритуал следовал за другим, он попал в цикл с положительной обратной связью и в итоге стал до ужаса могущественным чудовищем...

— Нет! — голос Дамблдора дрожал, как от мучительной боли. — Я не могу в это поверить, Гарри! Должно быть что-то ещё!

Почему должно? — подумал Гарри, но не сказал вслух, потому что директор явно считал, что у вселенной есть сюжет, и что громадные трагедии не могут происходить при отсутствии столь же громадных, значимых причин.

Дата добавления: 2017-01-13