Table of Contents 49 страница

* * *

Ярость, бурлящая внутри Драко, была столь сильна, что он с трудом сдерживался, чтобы не выскочить из комнаты. Его удерживало лишь осознание важности момента, осколки их дружбы, и искорка сочувствия, из-за того что он забыл, ведь он забыл, что и мать и отец Гарри умерли от руки Тёмного Лорда.

Молчание затянулось.

— Ты можешь говорить, — сказал Гарри. — Драко, поговори со мной. Я не буду злиться — ты думаешь, что смерть Нарциссы была гораздо ужасней, чем смерть Лили? Что я не прав, даже сравнивая их?

— Полагаю, я тоже был глуп, — ответил Драко. — Всё это время... Всё это время я даже не вспоминал, что из-за того, как погибли твои родители, ты должен ненавидеть Пожирателей Смерти так же, как я ненавижу Дамблдора.

И Гарри никогда не поднимал эту тему и никогда не реагировал на его речи о Пожирателях, скрывая свою ненависть. Каким же идиотом был Драко.

— Нет, — сказал Гарри. — Это не так... это совсем не так, Драко, я... я даже не знаю как тебе объяснить... — Голос Гарри прервался, —...единственное объяснение, которое приходит мне в голову: ты никогда не сможешь вызвать патронуса с помощью таких мыслей...

Слова Гарри отразились неожиданной болью в сердце Драко. Меньше всего он хотел бы чувствовать эту боль.

— Ты хочешь притвориться, что просто забудешь о своих родителях? И, по-твоему, я должен забыть о своей матери?

— Так что же, мы с тобой должны стать врагами? — голос Гарри стал таким же яростным. — Что мы такого сделали друг другу, чтобы стать врагами? Я отказываюсь лезть в эту ловушку! Наша вражда не будет иметь никакого отношения к справедливости. Это бессмысленно!

Гарри остановился перевести дыхание и запустил пятерню в нарочитый беспорядок волос на своей голове, отчего, как заметил Драко, его пальцы стали влажными.

— Драко, послушай, вряд ли мы сможем прийти к согласию во всём прямо сейчас. Поэтому я не буду просить тебя признать, что Тёмный Лорд был неправ, когда убивал мою мать. Просто согласись, что её смерть — это печально. Мы не будем спорить о том, была ли в этом необходимость, и было ли это оправданно. Всё о чём я тебя прошу, это сказать: «Жаль, что она погибла, это не должно было произойти». Сказать, что жизнь моей матери тоже была драгоценна. Просто скажи это, и сейчас этого будет достаточно. И я тоже скажу, что мне жаль, что погибла Нарцисса, её жизнь тоже была драгоценна. Не стоит ожидать, что прямо сейчас мы найдем все ответы, и между нами больше не будет противоречий, но если мы начнём с того, что скажем, что каждая жизнь драгоценна, и что любая смерть — печальна, я знаю, однажды мы сможем прийти к согласию. Вот, что я прошу тебя сказать. Не кто был прав. Не кто ошибался. Просто скажи, что тебе жаль, что погибла твоя мама, и жаль, что погибла моя мама, и будет жаль, если погибнет Гермиона Грейнджер. Любая жизнь драгоценна. Можем ли мы сойтись на этом и временно отложить остальное в сторону? Неужели этого не достаточно? Мы ведь можем, Драко? К тому же, это выглядит... похоже, на мысль, с которой можно вызвать патронуса.

В глазах Гарри появились слёзы.

Драко опять начинал злиться:

— Дамблдор убил мою мать, и просто сказать «мне жаль» — абсолютно недостаточно! Я не знаю, что по твоему мнению, должен делать ты, но Дом Малфоев должен отомстить!

Не мстить за смерть членов семьи — это за гранью слабости и бесчестья, это всё равно, что перестать существовать.

— Я не спорю с этим, — тихо сказал Гарри. — Но ведь ты можешь сказать, что тебе жаль, что Лили Поттер погибла? Просто одну эту фразу?

— Это... — и снова Драко с трудом подбирал слова. — Я знаю, знаю, что ты чувствуешь, но неужели ты не понимаешь — даже просто сказать, что мне жаль, что Лили Поттер погибла, значит противопоставить себя Пожирателям Смерти!

— Драко, ты должен уметь признавать, что Пожиратели Смерти могут ошибаться! Ты должен, иначе ты не сможешь развиваться как учёный. Иначе на твоём пути всегда будут возникать непреодолимые препятствия — авторитеты, которым ты не сможешь противоречить. Не каждое изменение — улучшение, но каждое улучшение — изменение. Чтобы сделать что-то лучше, сначала нужно начать думать не так как все, ты не должен бояться быть лучше, чем другие! Даже если это твой отец, Драко. Ты должен научиться замечать ошибки своего отца, потому что твой отец не идеален, и, если ты не можешь признать это, ты не сможешь поступать лучше него.

Отец его предупреждал. В последний месяц перед тем, как Драко отправился в школу, каждый вечер отец приходил к нему перед сном и предупреждал, что в Хогвартсе будут люди с такими целями.

— Ты пытаешься заставить меня порвать с отцом.

— Я пытаюсь заставить тебя частично порвать с отцом, — сказал Гарри. — Пытаюсь помочь тебе исправить то, в чём ошибается твой отец. Я хочу, что бы ты стал лучше него. Но вовсе... не ценой твоего патронуса!

Голос Гарри смягчился:

— Я бы не хотел ломать что-то настолько светлое. И, как знать, возможно это тоже понадобится, чтобы исправить факультет Слизерина...

И эти слова задели что-то внутри Драко. Несмотря ни на что, они проникали в его душу. Имея дело с Гарри, нужно быть очень осторожным, потому что, даже когда он неправ, его доводы звучат очень убедительно.

— То есть ты не признаёшь, что Дамблдор сказал тебе, что ты сможешь отомстить за смерть своих родителей, отняв сына у лорда Малфоя...

— Нет. Нет. Здесь ты совсем не прав, — Гарри сделал глубокий вдох, — О Дамблдоре, Тёмном Лорде, Пожирателях Смерти, и о том, как умерли мои родители, я узнал лишь за три дня до начала учёбы в Хогвартсе, в тот день, когда мы встретились в магазине одежды. И Дамблдор даже не может оценить по достоинству магловскую науку, по крайней мере судя по его словам — мне однажды представилась возможность расспросить его. И у меня никогда не возникало даже мысли, использовать тебя, чтобы отомстить Пожирателям Смерти, ни разу. Я не знал, кто такие Малфои, когда мы встретились в том магазине, но уже тогда ты понравился мне.

Молчание затянулось.

— Как бы я хотел доверять тебе, — сказал Драко дрожащим голосом. — Если бы я мог просто знать, что ты говоришь правду, всё было бы настолько проще...

Внезапно Драко осенило.

Он придумал как узнать, был ли Гарри Поттер искренен, когда говорил о своём желании исправить Слизерин, и о том что смерть матери Драко по-настоящему его огорчает.

Это будет незаконно, а поскольку он собирается сделать это без помощи отца, то ещё и опасно, и он даже не может попросить Гарри о помощи, так как именно его он и собирается проверять, но всё же...

— Хорошо, — сказал Драко. — Я придумал подходящий эксперимент.

— Какой?

— Я хочу, чтобы ты выпил каплю Сыворотки правды, — сказал Драко. — Всего одну каплю. Ты не сможешь лгать, но сможешь не отвечать на вопрос, если не захочешь. Я ещё не знаю где, но я её достану, а также позабочусь, чтобы это было безопасно...

— Драко, я окклюмент...

— КАКАЯ НАГЛАЯ ЛОЖЬ...

— Меня учил мистер Бестер. Профессор Квиррелл это организовал. Заметь, Драко, я не отказываюсь принять каплю Сыворотки правды, если ты её достанешь, просто предупреждаю тебя, что я окклюмент. Быть может, я и не идеальный окклюмент, но мистер Бестер говорил, что мне по силам полный блок мыслей, а значит я вполне могу противостоять и Сыворотке правды.

— Ты всего лишь первокурсник! Это просто безумие!

— Есть ли у тебя знакомый легилимент, которому ты можешь доверять? Я буду рад продемонстрировать. Драко, извини меня, но разве то, что я рассказал тебе об этом, не говорит в мою пользу? Я ведь вполне мог просто позволить тебе это сделать.

— ПОЧЕМУ? Почему с тобой всегда так? Почему ты всегда всё портишь, даже если это НЕВОЗМОЖНО? И прекрати улыбаться, это не смешно!

— Извини, я правда извиняюсь, я знаю, что это не смешно, но...

Драко потребовалось время, чтобы взять себя в руки.

И всё же Гарри прав. Он мог ничего не говорить, просто позволить напоить себя Сывороткой правды. Если конечно он действительно окклюмент... Драко не знал, где ему найти легилимента, чтобы это проверить. По крайней мере можно спросить у профессора Квиррелла, говорит ли Гарри правду, но... Можно ли доверять профессору Квирреллу? Вдруг тот готов подтвердить любую ложь Гарри.

Затем Драко вспомнил, что Гарри уже ссылался на профессора Квиррелла ранее, и ему в голову пришла идея другого эксперимента.

— Ты знаешь, — сказал Драко. — Знаешь, чего мне будет стоить, если я соглашусь с тобой в том, что яд, отравляющий Слизерин — это ненависть к маглорождённым и скажу, что мне жаль, что погибла Лили Поттер. И это часть твоего плана, и не говори мне, что это не так.

Гарри ничего не сказал, что было мудро с его стороны.

— Поэтому я хочу кое-что от тебя взамен, — сказал Драко. — Но сначала, я придумал для тебя тест...

* * *

Драко толкнул дверь, которую им подсказали портреты, и на этот раз дверь была верной. Их взгляду открылся небольшой пустой каменный балкон с видом на ночное небо. Не крыша, вроде той, с которой он сбросил Гарри, а крошечный, аккуратный дворик высоко над землёй, с настоящими перилами тонкой работы из ажурного камня, незаметно переходящими в пол... Насколько же много искусства было вложено в создание Хогвартса — Драко всё ещё ощущал трепет каждый раз, когда задумывался об этом. Должно быть, существовал какой-то способ создать всё это целиком, никто бы не смог продумать каждый кусочек столь детально, замок менялся, и каждая новая часть была выполнена столь же искусно. Всё это настолько превосходило магию нынешних дней упадка, что никто бы не поверил что такое возможно, если б сам Хогвартс не являлся тому доказательством.

Холодное, безоблачное, зимнее ночное небо. В последние дни января оно темнело задолго до отбоя.

В чистом воздухе ярко сияли звёзды.

Гарри сказал, что ему будет проще сделать это под звёздами.

Драко дотронулся палочкой до своей груди, сдвинул пальцы в привычном движении и шепнул «Термос». От сердца тепло распространилось по всему телу. Ветер продолжать дуть в лицо, но теперь он не казался холодным.

— Термос, — позади послышался голос Гарри.

Они вместе подошли к перилам, чтобы бросить взгляд на землю далеко внизу. Драко пытался сообразить, не находятся ли они на одной из башен, которые видны снаружи, и понял, что сейчас он не в состоянии представить, как Хогвартс выглядит со стороны. Но пейзаж внизу всегда был одинаков. Он видел размытую линию Запретного Леса и отблеск луны в водах озера Хогвартса.

— Знаешь, — тихо произнес Гарри, облокотясь на перила рядом с Драко, — одна из больших ошибок маглов состоит в том, что они не выключают ночью весь свет. Даже на час раз в месяц, даже на пятнадцать минут раз в год. Фотоны рассеиваются в атмосфере и затмевают все звёзды, кроме самых ярких, и ночное небо выглядит совсем иначе, если, конечно, не уехать далеко от всех крупных городов. Если ты однажды видел ночное небо над Хогвартсом, тебе будет трудно представить жизнь в магловском городе, где нельзя увидеть звёзды. Никто не захочет провести всю свою жизнь в магловском городе, если однажды видел ночное небо над Хогвартсом.

Драко глянул на Гарри и увидел, как тот запрокинул голову, вглядываясь в Млечный Путь, раскинувшийся во тьме.

— Конечно, — всё так же тихо продолжил Гарри, — с Земли вообще нельзя нормально увидеть звёзды, всегда мешает воздух. Нужно смотреть из какого-то другого места, если ты захочешь увидеть настоящие звёзды, сияющие жёстко и ярко. Драко, тебе когда-нибудь хотелось просто рвануть в ночное небо и увидеть жизнь под другими солнцами? Если б не было никакого предела для силы магии, если б ты мог сделать что угодно, ты бы туда полетел?

Наступила тишина. Затем Драко понял, что Гарри ждёт его ответа.

— Я раньше не думал об этом, — сказал Драко, бессознательно понизив голос. — Ты правда думаешь, что когда-нибудь кто-то сможет это сделать?

— Не думаю, что это будет просто, — заметил Гарри. — Но я не намерен провести всю свою жизнь на Земле.

Драко бы посмеялся, если б не знал, что какие-то маглы уже покидали Землю, даже не используя магию.

— Чтобы пройти твою проверку, — продолжил Гарри, — мне придётся рассказать, что эта мысль значит для меня. Целиком, а не сокращённый вариант, который я уже пытался тебе объяснить. Но тебе должно быть понятно, что это та же самая идея, только обобщённая. Итак, мой вариант этой мысли, Драко, состоит в том, что когда мы достигнем звёзд, мы можем встретить там других людей. И если мы их встретим, то, конечно же, они не будут выглядеть как мы. Возможно, они произошли от кристаллов, или от больших пульсирующих капель... или вот сейчас я подумал, что, возможно, они могут быть порождены магией. В общем, со всей этой чужеродностью, как мы распознаем личность? Не по форме, не по количеству рук или ног. Не по химическому составу тела, будь то плоть, кристалл или что-то, чего я и вообразить не могу. Нам придётся распознавать в них людей по их разуму. Но даже их разумы будут работать не так, как наши. Но все, кто живут, думают, обладают самосознанием и не хотят умирать, — тоже личности. И если личности приходится умирать, это всегда печально, Драко. По сравнению с тем, что нам может встретиться, каждый человек, который когда либо жил на свете, мы все вместе — как братья и сёстры, нас почти невозможно отличить друг от друга. Те, кто встретят нас, не смогут отличить британца от француза, для них не будет никакой разницы, они просто увидят человека. Людей, которые могут любить и ненавидеть, смеяться и плакать. И для тех, кого мы встретим, все эти качества сделают нас неразличимыми, как горошины в одном стручке. Они будут другими. Действительно другими. Но это не остановит нас и это не остановит их, если мы захотим стать друзьями.

Гарри поднял палочку и Драко отвернулся, как и обещал. Он смотрел на каменный пол и на стену с дверью. Драко обещал не смотреть и никому не говорить о том, что скажет Гарри, и вообще о том, что произойдет здесь этой ночью, хоть он и не знал, почему это должно быть таким секретом.

— Я мечтаю, — прозвучал голос Гарри, — что однажды о разумных существах будут судить по их мыслям, а не по цвету или форме, и не по веществу, из которого они сделаны, и не по тому, кто их родители. Потому что если когда-нибудь мы сможем поладить с существами рождёнными из кристаллов, насколько же глупо будет не поладить с маглорождёнными, которые выглядят как мы и думают как мы, которые так же похожи на нас, как горошины из одного стручка похожи друг на друга? Существа из кристаллов даже не заметят разницы. Разве существует хотя бы одна причина, ради которой ненависть, отравляющую Слизерин, стоит брать с собой к звёздам? Драгоценна каждая жизнь. Если существо способно думать, обладает самоосознанием и не хочет умирать, — его жизнь драгоценна. Жизнь Лили Поттер была драгоценна, и жизнь Нарциссы Малфой была драгоценна, и хоть сейчас для них уже нельзя ничего исправить, но жаль, что они погибли. Но есть другие жизни, которые всё ещё здесь, за которые стоит бороться. Твоя жизнь и моя жизнь, жизнь Гермионы Грейнджер, каждая жизнь на Земле и за её пределами, которую стоит защищать и охранять, ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

И был свет.

Всё превратилось в серебро в этом свете: каменный пол, каменная стена, дверь, перила, всё сверкало отражённым светом так, что с трудом можно было разглядеть контуры предметов, даже воздух, казалось, сиял и свет становился всё ярче и ярче...

Когда свет погас, Драко был потрясён, его рука на автомате нырнула в мантию, чтобы достать платок, и только тогда он понял, что плачет.

— Вот результат твоего эксперимента, — послышался тихий голос Гарри. — Я действительно так думаю.

Драко медленно повернулся к Гарри, который уже опустил палочку.

— Это, это ведь какой-то фокус, верно? — спросил Драко. Он явно исчерпал свой лимит потрясений на сегодня. — Твой патронус... он не может быть настолько ярким...

И, тем не менее, это был свет патронуса. Тот, кто хоть раз видел патронуса, уже не может перепутать его ни с чем.

— Это истинная форма чар Патронуса, — ответил Гарри, — Нечто, позволяющее тебе вложить в патронус все свои силы, минуя внутренние преграды. И, прежде чем ты спросишь, замечу, что я научился этим чарам не у Дамблдора. Он не знает секрет, но даже если узнает, не сможет вызвать истинную форму патронуса. Я решил эту загадку самостоятельно. И я понял, что это заклинание нельзя разглашать. Я прошёл твою проверку, Драко, но ты не должен никому об этом говорить.

Драко больше не знал, он не знал в чём истинная сила, в чём правда. Он разрывался пополам. Драко хотелось назвать идеалы Гарри слабостью, пуффендуйской глупостью, ложью, подобием которой правители успокаивают население, он хотел сказать, что Гарри оказался очень глуп, раз сам поверил в эту ложь, серьёзно принял всю эту глупость, поднял её на невиданные высоты и перенёс на сами звёзды...

Нечто прекрасное и сокрытое, таинственное и яркое...

— Смогу ли я, — прошептал Драко, — когда-нибудь вызвать такой же патронус?

— Если ты всегда будешь искать истину, — сказал Гарри, — и если встречая радость, не будешь отворачиваться от неё, то я уверен, ты сможешь. Думаю, человек может достичь чего угодно, даже звёзд, если будет достаточно долго идти.

Драко снова вытер глаза платком.

— Нам лучше вернуться обратно, — произнёс Драко дрогнувшим голосом, — кто-то мог заметить весь этот свет...

Гарри кивнул, шагнул к двери и вошёл, Драко напоследок взглянул на ночное небо и последовал за ним.

Кто же на самом деле Мальчик-Который-Выжил, если он уже являлся окклюментом, может вызывать истинную форму патронуса и делать другие странные штуки? Каким был патронус Гарри и почему его вид должен оставаться в тайне?

Драко не стал задавать ни один из этих вопросов, потому что Гарри мог ответить, а сегодня Драко просто был не способен вынести ещё одно потрясение. Он просто не мог. Ещё одно потрясение, и его голова просто сорвётся с плеч и покатится, покатится по коридорам Хогвартса.

* * *

Драко слишком нервничал, чтобы откладывать задуманное. По его требованию они нырнули в небольшой альков, вместо того, чтобы вернуться в класс.

Драко установил барьер тишины и вопросительно посмотрел на Гарри.

— Я всё продумал, — сказал Гарри, — Я поклянусь, но есть пять условий...

— Пять?

— Да, пять. Смотри, Драко, подобная клятва так и просится выйти из-под контроля, ты знаешь, что, будь это пьеса, всё бы обязательно пошло наперекосяк...

— Ну, нет! — возмутился Драко. — Дамблдор убил маму. Он злодей. Ты сам говорил, что иногда не следует переусложнять, и это именно такой случай.

— Драко, — осторожно заметил Гарри, — всё, что я знаю, это что ты сказал, что Люциус сказал, что Дамблдор сказал, будто он убил Нарциссу. Чтобы поверить в это без вопросов, я должен верить тебе и Люциусу и Дамблдору. Потому, как я и сказал, есть пять условий. Первое — в любой момент ты можешь освободить меня от этой клятвы, если она потеряет смысл. Это должно быть преднамеренное и явно выраженное решение с твоей стороны, не какая-нибудь словесная уловка или вроде того.

— Хорошо, — кивнул Драко. Это звучало вполне безопасно.

— Условие номер два — я клянусь честно использовать свои способности рационалиста, чтобы определить, кто убил Нарциссу, и буду считать его своим врагом. Будь то Дамблдор или кто-то ещё. И я даю тебе слово, что приложу все свои способности рационалиста, чтобы не ошибиться. Согласен?

— Мне это не нравится, — нахмурился Драко. Весь смысл клятвы был в том, чтобы Гарри никогда не последовал за Дамблдором. Тем не менее, если Гарри честен, он очень скоро поймёт, что Драко прав насчёт Дамблдора, а если он лжёт, то уже нарушил слово... — Но я согласен.

— Условие номер три — Нарцисса действительно была сожжена заживо. Если эта часть истории окажется лишь преувеличением ради драматизма, то я должен сам решить, продолжать мне следовать клятве или нет. Иногда и хорошим людям приходится убивать. Но они никогда не истязают других до смерти. Именно потому, что Нарцисса была сожжена заживо, я могу считать, что сделавший это был злодеем.

Драко едва сдерживал поднимающийся гнев.

— Условие номер четыре — если Нарцисса запятнала себя каким-либо злодеянием, например, довела чьего-то ребёнка до безумия Круциатусом и в отместку была сожжена его родителем, то клятва отменяется. Потому что, пусть сжигать её было и неправильно, её следовало бы просто безболезненно убить, но это уже не было настолько же злым, как убийство просто из-за того, что Люциус её любил, и сама она никогда не делала ничего плохого, как ты сказал. Условие номер пять — если убийцу Нарциссы каким-то образом заставили это сделать, то моим врагом будет тот, кто заставил, а не тот, кого заставили.

— Всё это очень похоже на то, что ты планируешь отвертеться...

— Драко, я не стану считать хорошего человека своим врагом, ни ради тебя, ни ради кого-то ещё. Мне действительно необходимо верить в то, что он поступил неправильно. Я всё продумал, и мне кажется, что если Нарцисса сама не делала ничего плохого, просто любила Люциуса и стала его женой, то человек, который сжёг её заживо в спальне, не может быть хорошим. И я поклянусь считать своим врагом того, кто это сделал, будь то Дамблдор или кто-то ещё, если ты преднамеренно не освободишь меня от этой клятвы. Будем надеяться, что даже в пьесе такая формулировка не привела бы к ошибке.

— Мне это не нравится, — сказал Драко. — Но, хорошо. Ты клянешься считать убийцу моей матери своим врагом, а я...

Гарри терпеливо ждал, пока Драко пытался вернуть внезапно пропавший голос.

— Я помогу тебе решить проблему с ненавистью к маглорождённым в Слизерине, — шёпотом закончил Драко. — И я соглашусь, что жаль, что Лили Поттер умерла.

— Да будет так, — произнёс Гарри.

Это случилось.

Драко понял, что разрыв ещё немного расширился. Нет, намного. Ему казалось, что он уплывает, теряется, всё дальше и дальше от берега, дальше и дальше от дома...

— Извини. — Драко отвернулся от Гарри и попытался успокоиться, ему нужно было пройти эту проверку, и он не хотел провалить её только из-за нервозности или стыда.

Драко поднял палочку в исходную позицию для чар Патронуса.

Он вспомнил, как упал с метлы, вспомнил боль и страх, он представил, как всё это исходит от высокой фигуры в плаще, похожей на утопленника.

А потом Драко закрыл глаза, чтобы лучше вспомнить отца, держащего его маленькие холодные руки в своих тёплых и сильных.

Не бойся, сынок, я здесь...

Палочка взмыла в широком жесте, отбрасывающем страх, и Драко удивился силе этого движения. И в этот миг понял, что он не потерял отца, и никогда не потеряет, и что тот всегда будет рядом с Драко, чтобы не случилось....

— Экспекто Патронум! — выкрикнул он.

Драко открыл глаза.

Сияющая змея смотрела на него. Ничуть не менее яркая, чем в первый раз.

Он услышал, как стоявший за его спиной Гарри облегчённо выдохнул.

Драко не отрывал взгляд от источника белого света. Видимо, он не совсем потерян.

— Это мне напомнило, — произнёс Гарри спустя некоторое время. — Мы можем проверить мою гипотезу, как использовать патронус для передачи сообщений.

— Это станет для меня сюрпризом? — уточнил Драко. — Мне бы не хотелось больше сюрпризов сегодня.

* * *

Гарри утверждал, что в его идее нет ничего необычного и что он не может представить, каким образом это может шокировать Драко, но в результате тот почему-то занервничал ещё сильнее. И всё же Драко понимал, как важно иметь возможность передавать экстренные сообщения.

Гарри предположил, что весь фокус состоит в желании поделиться хорошей новостью, той счастливой мыслью, с которой вызывается патронус, с тем, кому ты хочешь отправить сообщение. Просто вместо того, чтобы передать эту мысль словами, ты передаёшь самого патронуса. Желаешь, чтобы о твоей радостной мысли узнал получатель, и патронус отправляется в путь.

— Передай Гарри, — сказал Драко светящейся змее, хоть Гарри и стоял всего в нескольких шагах от него, на другой стороне комнаты, — эээ... чтобы остерегался зелёной обезьяны, — эта фраза была тайным знаком в одной из пьес, что он когда-то видел.

А потом, как когда-то на станции Кингс Кросс, он захотел, чтобы Гарри узнал, как отец всегда заботился о Драко, только в этот раз он не собирался говорить это словами, а хотел передать саму счастливую мысль.

Яркая змея поползла через комнату, как будто двигаясь по воздуху, а не по полу. Добравшись до Гарри она произнесла странным голосом, в котором Драко узнал свой собственный голос, как он звучал бы со стороны:

— Остерегайся зелёной обезьяны.

— Хссссс сссс сшшсшшсссс, — ответил Гарри.

Змея поползла обратно к Драко.

— Гарри сказал, что сообщение получено и принято к сведению, — сообщил сияющий синий крайт голосом Драко.

— М-да, — сказал Гарри. — разговаривать с патронусами как-то странно.

…

…

…

…

— Что ты на меня так смотришь? — спросил Наследник Слизерина.

* * *

Послесловие:

Гарри уставился на Драко.

— Ты же имеешь в виду только магических змей, да?

— Н-нет, — ответил Драко. Он был сильно бледен и всё ещё заикался, но, по крайней мере, перестал издавать бессвязные звуки. — Ты — змееуст, ты можешь разговаривать на языке змей, на этом языке говорят все змеи в любой стране. Ты можешь понимать любую змею, когда она заговорит, и они могут понимать тебя, когда ты говоришь с ними... Гарри, ты не можешь в самом деле верить, что тебя распределили в Когтевран! Ты — Наследник Слизерина!

…

…

…

…

…

— ЗМЕИ РАЗУМНЫ?

Глава 48. Утилитарные приоритеты

Субботним утром, в первый день февраля, за столом Когтеврана один мальчик нервно высматривал, нет ли в его наполненной доверху овощами тарелке каких-либо признаков мяса.

Возможно, его реакция была чрезмерной. После того, как Гарри оправился от первоначального потрясения, его рассудок проснулся и выдвинул гипотезу, что «парселтанг», должно быть, просто языковой интерфейс управления змеями...

...в конце концов, змеи никак не могут быть столь же разумны, как люди, иначе это давно бы заметили. Насколько Гарри знал, животными с самым маленьким мозгом и при этом с хоть какими-то речевыми способностями были африканские серые попугаи, которых обучала Ирен Пепперберг. К тому же то был неструктурированный протоязык, и у серых попугаев очень сложные брачные игры, во время которых они подражают своим сородичам.

Но судя по тому, что смог вспомнить Драко, выходило, что змеи говорят со змееустами на некой разновидности обычного человеческого языка — то есть пользуясь в том числе полнофункциональной, рекурсивной синтаксической грамматикой. Даже гоминидам потребовалось время для развития речи, а ведь у них был большой мозг и жёсткий социальный отбор. Змеи же, насколько знал Гарри, не являются социальными животными. И в мире существуют многие тысячи различных видов змей — как они все могут использовать один и тот же язык?

Конечно, все эти рассуждения были продиктованы лишь здравым смыслом, веру в который Гарри начал терять уже довольно давно.

Но Гарри был уверен, что ему доводилось слышать шипение змей по телевизору — ведь знал же он откуда-то, как звучит шипение змеи — и оно не казалось ему похожим на речь, что успокаивало гораздо больше...

...поначалу. Проблема была в том, что, по словам Драко, змееусты могут поручать змеям длительные и сложные задания. И если это правда, значит змееусты наделяют змей постоянным разумом,просто поговорив с ними. И хуже всего то, что это могло наделить змей и самосознанием, как случайно получилось у Гарри с Распределяющей шляпой.

Когда Гарри выдвинул эту гипотезу, Драко заявил, что ему однажды рассказывали, как Салазар Слизерин отправил юную отважную гадюку с заданием собрать информацию от других змей.

Гарри молил Ктулху, чтобы эта история была просто сказкой, которой она судя по всем признакам и являлась.

Потому что если каждая змея, с которой говорил змееуст, может наделить самосознанием других змей, тогда...

Тогда...

Гарри не понимал, с какой стати его мозг спотыкается о «тогда... тогда...», ведь вообще-то он отлично знает, как работает геометрическая прогрессия, но абсолютный ужас, вызванный моральной стороной вопроса, отправил разум в нокаут.

А что если кто-то придумал такое же заклинание для разговора с коровами?

Что если существуют куроусты?

Или если уж на то пошло...

Гарри замер, не донеся вилку с морковью до рта.

Нет, это совершенно невозможно, ни один волшебник не может быть настолько идиотом, чтобы....

Но Гарри с жутким ощущением безысходности понял, что, конечно, они могут оказаться настолько идиотами. Салазар Слизерин, скорее всего, никогда, ни на секунду, не задумывался о моральных последствиях наделения змей разумом. Ему это не приходило в голову точно также, как и мысль, что маглорождённые достаточно разумны, чтобы считать их личностями. Большинство людей вообще не замечает моральной проблемы, пока кто-либо не обратит на неё их внимание...

— Гарри? — спросил Терри, сидящий рядом. Казалось, он немного опасался, что пожалеет о своём вопросе. — Что это ты так уставился на вилку?

— Я начинаю думать, что магию следует запретить, — сказал Гарри, — Кстати, ты когда-нибудь слышал истории о волшебниках, которые могли говорить с растениями?

* * *

Терри таких историй никогда не слышал.

Как и семикурсник Когтеврана, которому Гарри задал тот же вопрос.

Дата добавления: 2017-01-13