Table of Contents 79 страница

Голова мальчика вынырнула из проёма.

— Вы не включите лестницу, директор? Я бы предпочёл не повторять заново всё, что я сделал, чтобы уйти тем же путём, которым я пришёл.

— Ступай, Гарри Поттер, — ответил волшебник, — лестница примет тебя.

(Чуть позже, более ранняя версия Гарри, которая с девяти вечера невидимой ждала у горгулий, прошла за заместителем директора через открытый для неё проход, вместе с ней доехала до самого верха на вращающихся ступенях, а затем, не снимая Мантию, трижды повернула Маховик времени.)

* * *

Послесловие: Профессор Квиррелл и...

На тёмной лесной поляне, небрежно прислонившись спиной к грубой серой коре бука, ждал профессор Защиты. В эти поздние дни марта дерево ещё не успело покрыться листвой, и его ствол и крона походили на бледную руку, тянущую из земли к небу тысячу растопыренных пальцев. Несмотря на раннюю весну — лишь на немногих деревьях начали появляться почки — ветви вокруг профессора Защиты и над ним росли так густо, что с земли было почти невозможно увидеть небо. Паутина древесной сети пересекалась столь часто, что, если бы над ними и оказался летун на метле, ищущий кого-то внизу, ему было бы легче полагаться на слух, а не на зрение. Особенно с учётом того, что в запретном лесу уже практически стемнело, невидимое солнце уже почти опустилось за горизонт и лишь несколько его затухающих лучей подсвечивали верхушки самых высоких деревьев.

Послышался очень тихий звук шагов, почти неслышных даже на лесной почве. Судя по походке, человек привык двигаться незаметно. Не хрустнула ни одна веточка, не зашелестел ни один листик...

— Добрый день, — сказал профессор Квиррелл, не потрудившись даже перевести взгляд в сторону гостя. Его руки по-прежнему свисали по бокам.

На поляне из воздуха проявилась фигура, закутанная в чёрный плащ. Она посмотрела налево, затем направо. В опущенной правой руке была палочка — настолько серая, что казалась почти серебряной.

— Не понимаю, почему для встречи вы выбрали именно это место, — холодно произнёс Северус Снейп.

— О, я подумал, что вы предпочтёте сохранить этот разговор в тайне, — профессор Квиррелл ответил настолько ленивым тоном, словно этот вопрос не имел ни малейшего значения. — У стен Хогвартса есть уши, и вы ведь не хотели бы, чтобы директор узнал о вашей роли во вчерашней истории?

Казалось, мартовский холод усилился.

— Я не знаю, о чём вы говорите, — ледяным тоном заявил профессор зельеварения.

— Вы прекрасно знаете, о чём мы говорим, — весело ответил профессор Квиррелл. — В самом деле, мой дорогой профессор, не стоит лезть в дела идиотов, если вы не готовы мгновенно защитить себя от любого применения силы с их стороны. — (Руки профессора Защиты по-прежнему расслаблено висели по бокам.) — И тем не менее, кажется, ни у кого из этих идиотов не сохранилось в памяти зрелище вашего падения, и ни одна юная леди не помнит о вашем присутствии. В связи с этим встаёт крайне занимательный вопрос: зачем вы пошли на столь выдающиеся меры — осмелюсь даже сказать, отчаянные меры — как применение пятидесяти двух заклинаний забвения? — профессор Квиррелл повернул голову. — Вы испугались, что о вас подумают какие-то там ученики? Думаю, нет. Вас ужаснуло, что эта история станет известна вашему доброму другу, лорду Малфою? Но эти глупцы прямо на месте придумали вполне убедительное оправдание вашему присутствию. Нет, есть лишь один человек, чья власть над вами столь велика, и который будет очень возмущён, узнав, что вы плетёте интриги без его ведома. Ваш настоящий и тайный хозяин, Альбус Дамблдор.

— Что? — прошипел профессор зельеварения. На его лице отчётливо читалась ярость.

— Но сейчас, судя по всему, вы действуете самостоятельно. И я крайне заинтригован тем, что вы задумали и почему.

Профессор Защиты внимательно посмотрел на чёрный силуэт профессора зельеварения взглядом человека, который обнаружил чрезвычайно интересное насекомое, но и только.

— Я не слуга Дамблдора, — холодно сказал профессор Снейп.

— В самом деле? Поразительная новость, — профессор Защиты слегка улыбнулся. — Расскажите об этом поподробнее.

Последовало длительное молчание. С какого-то дерева ухнула сова. В тишине звук показался очень громким. Ни один из мужчин даже не моргнул.

— Вы же не хотите, чтобы я стал вашим врагом, Квиррелл, — очень тихо произнёс Северус Снейп.

— Правда? Откуда вы знаете?

— С другой стороны, — продолжил тем же тоном профессор зельеварения, — у моих друзей появляется много возможностей.

Человек, прислонившийся к серой коре, поднял брови:

— Например?

— Я знаю многое об этой школе. Многое, о чём вы можете даже не подозревать, — профессор Снейп выжидающе умолк.

— Чрезвычайно занимательно, — профессор Квиррелл с утомлённым видом принялся изучать ногти. — Продолжайте.

— Я знаю, вы... исследовали... коридор на третьем этаже.

— Вы ничего такого не знаете, — профессор Защиты выпрямился. — Не блефуйте, Северус Снейп, меня это раздражает, а вы не в том положении, чтобы раздражать меня. Любой знающий волшебник с первого взгляда заметит, что директор опутал коридор безумным количеством защитных чар, паутин, ловушек и ложных ловушек. Более того, там наложены чары древнейшей мощи, установлены магические устройства, про которые до меня не доходило даже слухов, использованы приёмы, которые должно быть взялись из сокровищницы знаний самого Фламеля. Даже Тому-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут было бы сложно пройти через всё это незамеченным, — профессор Квиррелл задумчиво потёр пальцем щёку. — Но запирает всё это Коллопортус на обычной дверной ручке, наложенный настолько слабо, что он не удержал бы и мисс Грейнджер в тот день, когда она вошла в Хогвартс. Никогда в жизни я не встречал настолько очевидной ловушки, — глаза профессора Защиты сузились. — Я не знаю никого во всём мире, против кого все эти фантастические средства обнаружения имели бы хоть какой-то смысл. Если есть какой-либо волшебник, владеющий древним знанием, о котором я ничего не знаю, и против которого поставлена эта ловушка, вы можете обменять эту информацию, мой дорогой профессор, на любое молчание с моей стороны, и я вам ещё буду должен большую услугу.

Можно было поклясться, что профессор Квиррелл посмотрел на Северуса Снейпа с искренним интересом. Даже слабая тень улыбки не коснулась его губ.

Над поляной снова повисла тишина.

— Я не знаю, кого боится Дамблдор, — наконец сказал Снейп. — Но я знаю, какую он положил наживку, и кое что о том, как она на самом деле охраняется...

Голос профессора Квиррелла опять поскучнел:

— Я похитил её несколько месяцев назад и оставил на её месте фальшивку. Но большое спасибо за предложение.

— Вы лжёте, — помедлив, сказал Северус Снейп.

— Да, я лгу, — профессор Квиррелл опять прислонился к серому дереву и устремил взгляд на плотную сеть ветвей. Ночное небо едва виднелось сквозь сложные переплетения. — Я просто хотел узнать, поддержите ли вы мою ставку, раз уж вы притворяетесь, что знаете так мало.

Профессор Защиты улыбнулся сам себе.

Профессор зельеварения выглядел так, будто он сейчас подавится собственной яростью:

— Чего вы хотите?

— На самом деле ничего, — профессор Квиррелл продолжал изучать лесной свод. — Мне лишь любопытно. Думаю, мне просто стоит посмотреть, к чему приведут ваши интриги. И я ничего не скажу директору — конечно, пока вы будете готовы оказывать мне услуги время от времени, — профессор Защиты сухо улыбнулся. — Можете идти, Северус Снейп. Хотя я бы не отказался побеседовать с вами в скором времени, если вы захотите честно поведать мне, кому принадлежит ваша верность. Подчёркиваю, честно, без масок, которые вы надели сегодня. У вас может оказаться больше союзников, чем вы думаете. Подумайте об этом на досуге, друг мой.

* * *

Послесловие: Драко Малфой и...

Радужная полусфера — сплошной купол магии, сам по себе практически бесцветный и лишь отражающий расщеплённый свет — переливалась всеми цветами под сиянием великолепных люстр гостиной Слизерина.

Под куполом можно было разглядеть искажённое ужасом лицо юной ведьмы, которая никогда не сражалась с хулиганами, не входила ни в одну из армий профессора Квиррелла и на уроках Защиты получала в лучшем случае «Удовлетворительно». Сама она не создала бы Радужный барьер даже под страхом смерти.

— Ну, хватит, — произнёс Драко Малфой, изо всех сил изображая голосом скуку, хотя под мантией он весь взмок от пота. Его палочка была направлена на барьер, укрывающий Милисенту Булстроуд.

Он не мог вспомнить, как он принял это решение. Только что два старшекурсника собирались наложить проклятье на Милисенту, вся гостиная молча взирала на происходящее, и тогда рука Драко просто вытащила палочку и создала барьер, вынудив сердце колотиться от адреналина, а несчастный мозг — судорожно искать внутри себя объяснения...

Старшекурсники, ранее нависавшие над Милисентой, повернулись к Драко. На их лицах читалась смесь ярости и потрясения. Грегори и Винсент рядом с ним тоже вытащили палочки, но пока не направляли их на противника. В любом случае, даже втроём они не могли победить.

Но старшекурсники не будут кидаться в него проклятиями. Никто не может быть настолько глуп, чтобы кинуть проклятие в следующего лорда Малфоя.

Не из-за боязни летящих проклятий Драко вспотел и сейчас отчаянно надеялся, что капли пота не видны на его лбу.

Драко вспотел, потому что у него появилась болезненная уверенность, что даже если он сейчас и выкрутится, то нынешний путь приведёт его к краху, и не исключено, что он уже не будет следующим лордом Малфоем.

— Мистер Малфой, — заговорил самый старший с виду парень, — почему вы её защищаете?

— Итак, вы обнаружили главу заговора, — Драко изобразил Ухмылку номер два, — и, позволю себе сказать прямо, ею оказалась первокурсница по имени Милисента Булстроуд. Она лишь посредник, гений!

— И что? — ответил старшекурсник. — Она всё равно им помогала!

Драко убрал палочку, и Радужная сфера исчезла. Тем же скучающим голосом он спросил:

— Вы знали, что вы делаете, мисс Булстроуд?

— Н-нет, — заикаясь, ответила Милисента. Она по-прежнему сидела за столом.

— Вы знали, кому предназначены слизеринские сообщения, которые вы передавали?

— Нет! — воскликнула Милисента.

— Спасибо, — сказал Драко. — Вы все, пожалуйста, оставьте её в покое, она всего лишь пешка. Мисс Булстроуд, можете считать, что я вернул вам долг за услугу, которую вы оказали мне в феврале, — и Драко повернул голову к своей домашней работе по зельеварению, отчаянно взывая к Мерлину, чтобы Милисента не ляпнула какую-нибудь феерическую глупость вроде «Какую услугу?»

— Тогда почему, — громко спросил голос с другой стороны гостиной, — эти ведьмы пошли туда, куда им предписывала прийти записка Милисенты?

Вспотев ещё сильнее, Драко поднял голову и посмотрел на Рэндольфа Ли.

— Что именно было написано в фальшивой записке? — спросил Драко. — Там было сказано: «Приказываю вам явиться именем Тёмной Леди Булстроуд» или «Пожалуйста, ждите меня там, искренне ваша Милисента»?

Рэндольф Ли открыл рот, помедлил долю секунды...

— Я так и думал, — сказал Драко. — Это не очень хорошая проверка, мистер Ли. Возможно... — потребовалась безумно-нервная секунда, чтобы придумать, как высказать свою мысль, не используя слова Гарри вроде «ложный положительный результат». — Возможно, ведьмы пришли туда потому, что кто-то из них просто дружит с Милисентой.

И Драко опять уставился в свою работу по зельеварению, словно вопрос был полностью исчерпан. Он не обращал внимания на шепотки, поползшие по залу. Но его не отпускало ужасное болезненное предчувствие.

И лишь краем глаза Драко заметил пристальный взгляд Грегори в его сторону.

* * *

Глаза Драко скользили по домашней работе по астрономии, но он не мог себя заставить на ней сосредоточиться. Он пытался выбросить из головы то, о чём ему рассказывал Гарри Поттер. Но сейчас он смотрел на картинку с ночным небом в учебнике и понимал, что практически невозможно заставить себя думать так, будто он не знает законы движения планет. Астрономия — благородное, престижное искусство, символ учёности и знания... Но только маглы владеют тайными современными артефактами, которые позволяют заниматься ей в миллион миллиардов раз лучше. Гарри пытался объяснить, как это делается, но Драко до сих пор не мог ничего понять, кроме того, что, судя по всему, чтобы заставить предметы заниматься арифмантикой даже не нужно магии.

Драко смотрел на рисунки созвездий и размышлял, происходит ли что-то подобное на других факультетах? Угрожают ли постоянно друг другу ученики в Когтевране?

Гарри Поттер однажды рассказал ему, что на самом деле солдаты на поле боя сражаются не за свою страну. Патриотизм может привести их на поле боя, но когда они уже там, они сражаются, чтобы защитить друг друга, друзей, с которыми они служат плечом к плечу. И Гарри заметил — и Драко понял, что тот прав — нельзя использовать верность лидеру, чтобы вложить силу в заклинание Патронуса. Это не совсем та счастливая мысль, в ней нет правильного тепла. Но если думать о защите кого-то, кто рядом с тобой...

Гарри тогда задумчиво добавил, что, вероятно, именно поэтому Пожиратели Смерти разбежались сразу же, как Тёмного Лорда не стало. В их отношениях было недостаточно теплоты друг для друга.

Можно собрать группу, включающую Беллатрису Блэк и Амикуса Кэрроу вместе с лордом Малфоем и мистером МакНейром, и удерживать их в строю проклятием Круциатус. Но в то мгновение, когда хозяин Тёмной Метки исчез, армии не стало, остался кружок знакомых. Именно поэтому отец проиграл. На самом деле, это даже не была его вина. Отец вообще ничего не мог сделать, он унаследовал Пожирателей Смерти, которые не были друг для друга настоящими друзьями.

И хотя Драко должен был защитить именно факультет Слизерин — ведь именно ради спасения Слизерина они с Гарри объединились — иногда он не мог удержаться от мысли, что командовать тренировками армии менее утомительно. В армии он работал лишь с учениками трёх других факультетов. Стоит увидеть и озвучить проблему, и её уже нельзя не замечать, и она раздражает всё больше и больше с каждым днём.

— Мистер Малфой? — раздался голос Грегори Гойла. Тот лежал на полу рядом со столом Драко в его маленькой, но отдельной спальне. Грегори делал домашнее задание по трансфигурации, и в этом ему часто нужна была помощь.

Драко обрадовался поводу отвлечься от своих мыслей.

— Да?

— Вы ведь вовсе не интригуете против Грейнджер, — произнес Грегори. — Так ведь?

Судя по голосу, Грегори боялся этого вопроса ничуть не меньше, чем сам Драко.

— На самом деле вы помогали Грейнджер — в тот день, когда вы помогли ей подняться, — продолжил Грегори. — И раньше, в тот раз, когда вы удерживали её на крыше. Вы помогли грязнокровке...

— Ну да, — Драко без малейшей запинки или колебаний изобразил сарказм в голосе и снова уткнулся в свою работу по астрономии, изображая абсолютное спокойствие. Он давно опасался подобного разговора, но по крайней мере он уже не раз его мысленно репетировал и придумал, как его правильно начать. — Включи мозги, Грегори, ты же сражался с ней, ты знаешь, насколько она сильна. И что, какое-то магловское отродье может быть сильнее тебя, сильнее Теодора, сильнее любого чистокровного на нашем курсе, не считая меня? Ты что, не веришь тому, что говорит отец? Она приёмыш. Её родители погибли на войне, и кто-то отдал её паре маглов, чтобы спрятать. Генерал Грейнджер никак не может быть настоящей грязнокровкой.

Драко казалось, что в тишине комнаты можно услышать, как стучит его сердце. Он очень хотел узнать, ему было необходимо узнать, какое выражение лица сейчас у Грегори. Однако он не мог отвести взгляд от стола, только не сейчас — Грегори должен был заговорить первым.

И тут...

— Это Гарри Поттер сказал вам? — спросил Грегори.

Голос задрожал и оборвался. Драко поднял глаза от домашней работы и увидел слёзы в глазах Грегори.

Очевидно, уловка не сработала.

— Я не знаю, что делать, — прошептал Грегори. — Я не знаю, что теперь делать, мистер Малфой. Вашему отцу... когда он об этом узнает... ему это не понравится, мистер Малфой!

Это не твоё дело — решать, что понравится отцу, Гойл...

Драко слышал, как в его голове отцовский голос сурово произносит эти слова. Именно так отец сказал ему отвечать, если Винсент или Грегори осмелятся сомневаться в его действиях, а если это не сработает, то Драко должен был ударить их проклятьем. Они не ровня ему, говорил отец, и Драко никогда не должен забывать об этом. Драко командует, они подчиняются. А если Драко не в состоянии удерживать такое положение вещей, то он не достоин унаследовать Дом Малфоев...

— Всё в порядке, Грегори, — сказал Драко со всей возможной мягкостью. — Всё, что от тебя требуется — обеспечивать мою безопасность. Никто не обвинит тебя в том, что ты следовал моим приказам, ни мой отец, ни твой, - Драко говорил, вкладывая всю теплоту в голос, словно призывая Патронуса. — И в любом случае, следующая война не будет похожа не предыдущую. Дом Малфоев существовал задолго до Тёмного Лорда, и иногда лорд Малфой должен вести себя не так, как его предшественник. Отец об этом знает.

— Он знает? — произнёс Грегори дрожащим голосом. — Правда?

Драко кивнул.

— Профессор Квиррелл тоже знает, — сказал он. — Именно для этого и нужны армии. Профессор Защиты прав, когда наступит следующая война, отец не сможет объединить всю страну, люди ещё будут помнить о предыдущей войне. Но все, кто сражался в армиях профессора Квиррелла, вспомнят, кто были сильнейшие генералы, и будут знать, кто достоин вести их. Они провозгласят своим лордом Гарри Поттера, а я стану его правой рукой, и дом Малфоев окажется на вершине, как и всегда. А если Поттера не окажется рядом, люди даже могут прийти ко мне, поскольку будут мне доверять. Именно над этим я сейчас и работаю. Отец поймёт.

Грегори вытер слёзы и опустил взгляд на свою домашнюю работу по трансфигурации.

— Хорошо, — сказал он неуверенно. — Если вы так говорите, мистер Малфой.

Из-за лжи, которую он только что сказал своему другу, в душе чувствовалась пустота. Но Драко лишь снова кивнул и вернулся к звёздам.

* * *

Послесловие: Гермиона Грейнджер и...

Невидимость должна выглядеть как-то поинтереснее. Например, коридоры Хогвартса должны приобретать контуры странных цветов или что-то вроде того. Но на самом деле, по мнению Гермионы, ощущения под Мантией невидимости ничем не отличались от ощущений без Мантии невидимости. Когда сдёргиваешь завесу мягкой чёрной ткани капюшона со своего лица, даже не замечаешь, как она струится перед тобой, и, похоже, Мантия совсем не затрудняла дыхание. Да и мир вокруг выглядел точно так же, разве что, когда ты проходил мимо металлических предметов, в них не было и намёка на твоё отражение. Портреты не обращали на тебя внимание — они продолжали заниматься всеми теми странными делами, которыми бы занимались будучи в одиночестве. Гермиона ещё не пыталась пройти мимо зеркала, она не была уверена, что хотела бы этого. Ты идёшь, и тебя как будто и нет вовсе — ни рук, ни ног, только перемещение точки обзора. Нервирующее ощущение, будто ты не просто невидимая — ты не существуешь.

Гарри не задал ни одного вопроса: едва она произнесла слово «невидимость», как он принялся вытаскивать мантию-невидимку из кошеля. У неё даже не было возможности рассказать о чрезвычайно секретной встрече с Дафной и Милисентой Булстроуд или о том, что мантия поможет ей защитить других девочек — Гарри просто вручил ей предмет, который скорее всего был Даром Смерти. Если говорить по справедливости, а она старалась быть справедливой, то нужно было признать, что Гарри иногда мог быть самым настоящим другом.

Само секретное совещание оказалось огромной неудачей.

Милисента заявила, что она провидец.

Гермиона тщательно — и довольно подробно — объяснила Милисенте и Дафне, что это в принципе невозможно.

На ранней стадии их с Гарри исследований они ознакомились с прорицаниями — Гарри настоял, чтобы они прочли всё, что можно было найти на тему пророчеств не в Запретной секции. Как заметил тогда Гарри, они сберегут множество усилий, если просто найдут провидца, который напророчествует им всё, что они откроют в ближайшие тридцать пять лет. (Или, говоря на языке Гарри, любые способы получить информацию из далёкого будущего могут привести к мгновенной глобальной победе).

Но, как Гермиона и объяснила Милисенте, предсказания нельзя было контролировать — невозможно было заказать пророчество о чём-нибудь конкретном. На самом деле (так говорилось в книгах) существовало своеобразное накапливающееся давление на Время, когда какое-либо значимое событие старалось произойти, или же старалось не произойти. И прорицатели были похожи на слабые места, через которые выпускалось это давление, если поблизости оказывался правильный слушатель. Поэтому пророчества говорили лишь о важных, значительных событиях, ибо только они создавали необходимое давление. И практически всегда о событии говорил только один предсказатель, так как после произнесения пророчества давление исчезало. Кроме того, как Гермиона далее объяснила Милисенте, провидцы никогда не помнили своих пророчеств — ведь сообщение предназначалось не им. И сообщения получались загадками, и только тот, кто присутствовал при первом произнесении пророчества, мог расслышать все смыслы, заложенные в загадку. Милисента совершенно никак не могла пророчествовать в любое удобное для неё время о школьных хулиганах, и при этом запоминать пророчества, а если бы всё таки могла, у неё бы получалось что-то вроде «скелет — это ключ», а не «Сьюзен Боунс должна быть там». [Непереводимая игра слов. Фамилия «Боунс» буквально переводится как «кости». — Прим. перев.]

К этому времени Милисента выглядела уже довольно напуганной, и Гермиона, которая стояла, уперев руки в бока, немного расслабилась, успокоилась и осторожно заметила, что она рада, что Милисента им помогала, но следуя советам Милисенты они несколько раз попадали в ловушки, и поэтому Гермиона правда хотела бы знать, откуда эти сообщения приходили на самом деле.

На что Милисента очень тихо сказала:

«Но... но она говорила мне, что она прорицательница...»

Когда Милисента отказалась выдать свой источник информации, Гермиона сказала Дафне не давить на неё. Дело было не только в том, что Гермиона чувствовала себя ужасно при виде испуганной Милисенты. Просто у Гермионы было сильное предчувствие, что, даже если они найдут того, кто передавал сообщения Милисенте, выяснится, что он утром просто находил конверты под подушкой.

На неё накатило такое же отчаяние, какое она испытывала перед битвой на Рождество при виде схемы Забини с огромным количеством цветных линий и прямоугольников и... и только сейчас она осознала, почему именно Забини показал ей эту схему.

Она почувствовала, что даже для когтевранки жизнь может оказаться слишком переусложнённой.

Гермиона начала подъём по короткой спирали жёлтых мраморных ступеней, выступающих из центральной оси. Это был общеизвестный «тайный» проход — один из самых быстрых путей из подземелий Слизерина в башню Когтеврана. Но им могли пользоваться только ведьмы. (Гермиона немного недоумевала, почему именно девочкам нужен быстрый способ попадать из Когтеврана в Слизерин и обратно). Поднявшись по лестнице до самого верха и оказавшись в основной части Хогвартса — уже далеко от подземелий Слизерина, — Гермиона остановилась и сняла мантию-невидимку.

Когда кошель проглотил мантию, Гермиона повернула направо, в короткий коридор. Теперь она машинально осматривалась во всех направлениях, её блуждающий взгляд упал на затенённый альков...

(чувство дезориентации)

…и тут, внезапно, словно удар сногсшибателя, на неё нахлынули потрясение и страх. Гермиона даже не успела задуматься о том, что она делает, как палочка сама оказалась у неё в руке и нацелилась на...

...кого-то в чёрном плаще — настолько широком и бесформенном, что было совершенно непонятно: скрывается под ним мужская фигура или женская. Венчала фигуру чёрная широкополая шляпа, под которой клубилось что-то, похожее на чёрную дымку, мешающий разглядеть лицо.

— И снова здравствуй, Гермиона, — прошептал свистящий голос из-под чёрной шляпы, из-за чёрной дымки.

У Гермионы уже неистово колотилось сердце, она чувствовала, что её мантия уже промокла от пота, во рту уже ощущался привкус страха. Девочка не знала, почему её так внезапно захлестнул поток андреналина, но рука сжала палочку ещё сильнее.

— Кто вы? — требовательно спросила Гермиона.

Шляпа слегка наклонилась, в пришедшем из чёрной дымки, сухом, как пыль, голосе не было ни тени эмоций:

— Последний союзник, — проговорил свистящий шёпот. — Тот, кто отвечает, когда все остальные молчат. Возможно, я — твой единственный настоящий друг во всём Хогвартсе, Гермиона. Ибо ты недавно была свидетельницей, как другие предпочли промолчать, когда ты так нуждалась...

— Ваше имя?

Чёрный плащ слегка повернулся — туда, сюда, это не выглядело, как пожимание плечами, но смысл был тот же.

— Это загадка, юная когтевранка. Пока ты её не разгадаешь, можешь называть меня, как тебе вздумается.

Её ладонь уже вспотела, но палочка крепко сидела в руке благодаря спиральным насечкам на дереве.

— Ну, мистер Невероятно Подозрительная Персона, — ответила Гермиона, — что вы хотите от меня?

— Неправильный вопрос, — раздался шёпот из чёрной дымки. — Тебе следует спросить, что я могу предложить тебе.

— Нет, — твёрдо произнесла девочка, — не думаю, что мне следует задавать такой вопрос.

Из-за чёрного тумана послышался смешок.

— Не власть, — прошептал голос, — не богатство. Тебя мало заботят подобные материи, не так ли, юная когтевранка? Знание. Вот что у меня есть. Я знаю, что разворачивается в школе, все скрытые планы, всех игроков, все ответы этой загадки. Мне известна истинная причина того холода, что ты замечаешь в глазах Гарри Поттера. Я знаю истинную причину загадочной болезни профессора Квиррелла. Я знаю, кого на самом деле боится Дамблдор.

— Замечательно, — сказала Гермиона Грейнджер. — А вы знаете, сколько раз надо лизнуть конфету на палочке, чтобы добраться до начинки?

Чёрная дымка, казалось, слегка потемнела, а в зазвучавшем голосе послышались нотки разочарования.

— Значит тебе совсем не любопытно узнать правду, скрытую завесой лжи, юная когтевранка?

— Сто восемдесят семь, — сказала она. — Я однажды попробовала, и получилось именно столько.

Палочка едва не выскальзывала из пальцев: в них ощущалась такая усталость, будто она держала палочку не считанные минуты, а уже несколько часов...

Голос прошипел:

— Профессор Снейп — тайный Пожиратель Смерти.

Гермиона чуть не выронила палочку.

— Ага, — удовлетворённо прошептал голос. — Я подумал, что это может заинтересовать тебя. Итак, Гермиона, хочешь ли ты узнать ещё что-нибудь о своих врагах или о тех, кого ты зовёшь друзьями?

Она не отрывала глаз от чёрной дымки под широкой шляпой, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями. Профессор Снейп — Пожиратель Смерти? Кто бы мог захотеть рассказать что-то подобное ей? Зачем? Что происходит?

— Это... — произнесла дрожащим голосом Гермиона, — это чрезвычайно серьёзное дело, если это действительно правда. Почему вы говорите это мне, а не директору Дамблдору?

— Дамблдор не сделал ничего, чтобы остановить Снейпа, — прошептал чёрный туман. — Ты сама видела это, Гермиона. Хогвартс гниёт с головы. Все беды этой школы — абсолютно все — начались с безумного директора. Ты одна осмелилась бросить ему вызов... и поэтому я разговариваю с тобой.

— А с Гарри Поттером вы разговаривали? — спросила Гермиона, стараясь говорить как можно спокойнее. Если это и есть помогающий ему призрак...

Чёрный туман стал темнее, а потом посветлел, как будто изображая отрицание.

— Меня пугает Гарри Поттер, — послышался шёпот. — В его глазах холод, за его спиной поднимается тьма. Гарри Поттер — убийца, и все, кто встанут на его пути — умрут. Даже ты, Гермиона Грейнджер, если посмеешь по-настоящему противостоять ему. Тьма, прячущаяся в его глазах, дотянется до тебя и уничтожит. Это я знаю точно.

— Значит, вы не знаете и половины того, что вы якобы знаете, — голос Гермионы стал твёрже. — Гарри действительно меня пугает. Но не из-за того, что он может когда-либо сделать мне. Меня пугает, что он может сделать, чтобы защитить меня...

— Ты ошибаешься, — шёпот не допускал даже возможности для возражений. — Когда-нибудь Гарри Поттером полностью овладеет тьма, Гермиона, и он обратится против тебя. Однажды он растопчет тебя, не пролив ни слезинки, он даже не заметит этого.

— Это вы ошибаетесь! — воскликнула Гермиона, хотя по её спине побежали мурашки. Она вспомнила одну из фраз Гарри. — Что вы знаете и почему вы думаете, что вы это знаете, кстати?

— Время... — казалось, голос оборвал сам себя, — для этого ещё будет время. Ибо сейчас, ибо сегодня Гарри Поттер тебе не враг. И тем не менее, ты находишься в величайшей опасности.

— В это я могу поверить, — сказала Гермиона Грейнджер. Ей отчаянно хотелось взять палочку в другую руку: казалось, что правая рука сейчас просто упадёт без поддержки, голова раскалывалась от боли, как будто она смотрела в эту чёрную дымку уже дни напролёт. Гермиона никак не могла понять, почему она устала так быстро.

— Люциус Малфой обратил на тебя внимание, Гермиона. — шёпот поднялся, оставив былую бесстрастность и приобретя различимую нотку озабоченности. — Ты унизила Слизерин, ты победила его сына в битве. Ты и раньше смущала всех сторонников Пожирателей Смерти, ибо ты — маглорождённая, которая обладает большей волшебной силой, чем какой-либо чистокровный. А теперь ты становишься известной, весь мир следит за тобой. Люциус Малфой ищет способ раздавить тебя, Гермиона, причинить тебе боль, а возможно, даже убить, и у него есть свои средства, чтобы этого добиться! — шёпот стал настойчивым.

Дата добавления: 2017-01-13