Table of Contents 100 страница

На лбу профессора Майкла Верреса-Эванса проступили капли пота.

— А теперь послушай меня. Что бы ты ни прочитал в книгах, ты не должен защищать кого бы то ни было! Или подвергать себя каким-либо опасностям! Абсолютно любым опасностям, не важно каким! Просто будь в стороне от всего, от каждой частицы безумия, творящегося в этом сумасшедшем доме, а мы вытащим тебя отсюда при первой возможности!

Мальчик внимательно посмотрел на своего отца, затем на мать. Затем он снова взглянул на свои наручные часы.

— Отличная мысль, — сказал мальчик.

Он решительно прошёл к двери и распахнул её.

* * *

Дверь с грохотом распахнулась, и Минерва вздрогнула. Не успела она собраться с мыслями, как на неё уже сердито уставился Гарри Поттер.

— Вы привели моих родителей сюда, — произнёс Мальчик-Который-Выжил. — В Хогвартс. Где скрывается Сами-Знаете-Кто или кто-то ещё и охотится на моих друзей. О чём вы вообще думали?

Она не ответила, что думала о Гарри, сидящем у двери, за которой покоится тело Гермионы, и отказывающемся уходить.

— Кто ещё знает об этом? — продолжал допрос Гарри Поттер. — Кто-нибудь видел их с вами?

— Их доставил сюда директор…

— Я требую, чтобы их немедленно забрали отсюда, прежде чем их заметит кто-то ещё, особенно Сами-Знаете-Кто, или даже профессор Квиррелл, или профессор Снейп. Пожалуйста, пошлите своего патронуса к директору и скажите, что он должен сейчас же отправить их обратно. Не упоминайте имён моих родителей, вообще не говорите, что речь о людях, на случай, если сообщение услышит кто-то посторонний.

— Действительно, — профессор Веррес-Эванс, уже оказавшийся у Гарри за спиной, решительно кивнул. Петуния стояла на шаг позади него. Профессор крепко держал Гарри за плечо. — Мы закончим разговор с нашим сыном дома.

— Минуточку, пожалуйста, — рефлекторно вежливо ответила Минерва. Ей не удалось вызвать патронуса с первой попытки — при определённых обстоятельствах это заклинание было непросто использовать. Ей уже доводилось вызывать патронуса в подобных ситуациях, но, кажется, она подрастеряла сноровку…

Минерва отбросила эту мысль и сконцентрировалась.

Когда послание было отправлено, она снова повернулась к профессору Верресу-Эвансу.

— Сэр, — сказала она, — боюсь, в настоящее время мистер Поттер не должен покидать Хогвартс…

К тому времени, как Альбус наконец явился, разговор перешёл в крик — магл оставил попытки держаться с достоинством. Вернее, кричала одна из спорящих сторон. Минерва спорила неохотно. По правде говоря, она сама не верила в слова, срывающиеся с её губ.

Когда профессор повернулся к директору, чтобы продолжить, Гарри Поттер, молчавший всё это время, заговорил:

— Не здесь, — сказал Гарри. — Папа, ты можешь ругаться с ним где угодно, но не в Хогвартсе. Мама, пожалуйста, проследи, чтобы папа не пытался предпринять что-нибудь, что может привести к проблемам с Министерством.

Лицо Майкла Верреса-Эванса исказилось. Он повернулся и посмотрел на Гарри Поттера. Когда профессор смог заговорить, его голос звучал хрипло, а в глазах стояли слёзы.

— Сынок… что ты делаешь?

— Ты прекрасно понимаешь, что я делаю, — ответил Гарри Поттер. — Ты читал те же комиксы, что и я, задолго до того, как отдал их мне. Я прошёл через кучу дерьма, немного повзрослел и теперь защищаю своих близких. Всё даже проще: ты знаешь, что я делаю, потому что попытался сделать то же самое. Я делаю так, чтобы те, кого я люблю, покинули Хогвартс сейчас же — вот что я делаю. Директор, пожалуйста, заберите их отсюда, прежде чем Сами-Знаете-Кто обнаружит их присутствие и наметит для убийства.

Майкл Веррес-Эванс отчаянно рванулся к Гарри, но внезапно всё вокруг замерло. Магл застыл в прыжке.

— Прошу прощения, — спокойно сказал директор. — Мы скоро продолжим разговор. Минерва, я был с другими, когда ты меня позвала, они ждут в твоём кабинете.

Директор скользнул вперёд и оказался рядом с застывшими мужчиной и женщиной. Снова вспыхнуло пламя.

Возможность двигаться вернулась.

Минерва посмотрела на Гарри.

У неё не было слов.

— Умный ход — привести их сюда, — сказал Гарри Поттер. — Скорее всего, наши отношения испорчены навсегда. Всё, что я хотел — это чтобы меня просто оставили в покое до чёртова ужина. Который, — мальчик посмотрел на свои наручные часы, — в любом случае уже сейчас. Я схожу попрощаюсь с Гермионой, обещаю, это займёт менее двух минут, а потом я выйду и пойду что-нибудь съем, как и собирался. Не трогайте меня эти две чёртовы минуты, или я сломаюсь и попытаюсь кого-нибудь убить, я серьёзно, профессор.

Мальчик повернулся и направился в маленькую комнату, открыл в противоположной стене дверь, за которой лежало тело Гермионы Грейнджер, и вошёл туда прежде, чем она собралась с мыслями, чтобы заговорить. Через открытую дверь мелькнуло зрелище, которого, как она знала, не должен видеть ни один ребёнок…

Дверь захлопнулась.

Минерва машинально двинулась вперёд.

На полдороге она остановилась.

Мысли по-прежнему текли медленно и причиняли боль. Та её часть, которую Гарри назвал бы образом суровой блюстительницы дисциплины, безжизненно чеканила слова про поведение, неуместное для ребёнка. Остальная её часть считала, что не стоит оставлять любого ребёнка, даже Гарри Поттера, одного в комнате с окровавленным телом его лучшей подруги. Но открыть дверь или как-нибудь проявить свою власть не казалось ей мудрым. Не было правильных действий, не было правильных слов. Если они и были, она их не знала.

Очень медленно прошло полторы минуты.

* * *

Когда дверь открылась снова, Гарри, казалось, изменился, словно за полторы минуты прошла целая жизнь.

— Запечатайте комнату, — тихо сказал Гарри, — и пойдёмте, профессор МакГонагалл.

Она подошла к двери. Она не могла не смотреть, и она увидела высохшую кровь, простыню, накрывавшую нижнюю половину тела, верхнюю половину тела, похожую на восковую куклу. Глаза Гермионы были закрыты. Кто-то внутри Минервы снова зарыдал.

Она закрыла дверь.

Её пальцы двигали палочкой, губы бездумно произносили слова, чары запечатывали комнату.

— Профессор МакГонагалл, — произнёс Гарри странным голосом, словно повторяя заученные слова, — камень у вас? Камень, который мне дал директор? Мне нужно снова превратить его в бриллиант, он оказался полезным.

Её взгляд машинально упал на кольцо на пальце Гарри, отметив пустоту там, где должен был быть бриллиант.

— Я напомню директору, — ответил её голос.

— Кстати, это общепринятая тактика? — спросил Гарри, его голос всё ещё звучал странно. — Носить при себе что-то большое, трансфигурированное во что-то маленькое, чтобы использовать как оружие? Или это обычное упражнение по трансфигурации?

Она отстранённо покачала головой.

— Ну, тогда пойдёмте.

— Мне нужно... — её голос сорвался. — Боюсь, сейчас у меня есть ещё одно дело. Вы сможете сами позаботиться о себе? Вы пообещаете направиться прямо в Большой зал и съесть что-нибудь, мистер Поттер?

Мальчик пообещал (сделав оговорку на случай чрезвычайных и непредвиденных обстоятельств — она не стала с этим спорить) и вышел из комнаты.

То, что ей предстояло… было определённо не легче. Возможно, даже гораздо тяжелее.

* * *

Минерва быстрым шагом направилась к своему кабинету. Она не медлила, это было бы грубостью.

Профессор МакГонагалл открыла дверь в свой кабинет.

— Мадам Грейнджер, — произнёс её голос, — мистер Грейнджер, я ужасно сожалею...

Глава 92. Роли. Часть 3

Нечего больше делать.

Нечего больше планировать.

Не о чем больше думать.

Пустоту заполняло новое худшее воспоминание...

Мальчик-Который-Выжил-В-Отличие-От-Его-Лучшей-Подруги устало брёл в Большой зал по длинному гулкому коридору. Сил, чтобы думать, уже не осталось. Его разум периодически показывал ему образ Гермионы, идущей рядом, и добавлял к нему неоформленную в слова мысль вроде «Никогда больше этого не будет». А затем другая часть его разума начинала вопить «Нет!» и отчаянно кричать, что вернёт Гермиону назад. Но голос этой части звучал всё более устало, а первая казалась неутомимой. Ещё одна часть его разума упорно прокручивала в голове, что он наговорил профессору МакГонагалл и папе с мамой, хотя он всего лишь пытался убрать их из Хогвартса как можно скорее, а душевные силы на тот момент у него уже кончились. Будто он мог тогда собрать отсутствующие силы воли и как-то добиться лучшего. Гарри понятия не имел, что теперь осталось от его отношений с родителями.

На пересечении коридоров он заметил юношу в чёрной мантии с зелёной каймой, который сидел и читал учебник. Это было идеальное место, чтобы перехватить того, кто идёт из медицинского блока в Большой зал.

На Гарри, конечно, была Мантия Невидимости, он надел её, выйдя из лазарета. Мантия обеспечивала защиту от почти всех видов магического обнаружения. Если кто-то пытался его найти и убить, не было смысла облегчать ему задачу. Гарри уже собрался пройти мимо и не тратить время, чтобы выяснить, что этот юноша здесь делает, но внезапно узнал сидящего.

И тут до Гарри дошло. Ну конечно, следовало ожидать, что среди учеников, оставшихся в школе на пасхальные каникулы, будет и...

— Ты ждал меня, — громко произнёс Гарри, не снимая Мантию.

Слизеринец вздрогнул и ударился головой о стену, учебник заклинаний для пятого курса выпал у него из рук. Затем он растерянно посмотрел вверх.

— Вы…

— Невидим. Да. Скажи, что собирался сказать.

Лесат Лестрейндж вскочил, вытянулся по стойке «смирно» и выпалил:

— Мой лорд, я правильно поступил?.. Я подумал, вам не понравится, если я вызовусь вам на помощь раньше всех остальных. Они могли бы заподозрить связь между нами… Я подумал, что, конечно, если бы вы захотели, чтобы я вам помог, вы бы обратились ко мне...

Поразительно, как много есть способов убить лучшего друга своей глупостью.

— Я… — Лесат поколебался и тихо спросил: — Я ошибся, да?

— Ты действовал так, как должен был, учитывая обстоятельства. Это я был идиотом.

— Простите, мой лорд, — прошептал Лесат.

— А если бы ты пошёл со мной, ты бы смог убить тролля? — это был неправильный вопрос, правильно было бы спросить себя, посчитал бы Гарри, что помощи Лесата будет достаточно и вылетел ли бы на шестьдесят секунд раньше, но всё же…

— Я… я не уверен, мой лорд… Другие слизеринцы не горят желанием упражняться в дуэльном мастерстве вместе со мной. И я не знаю жестов Смертельного проклятия… Должен ли я обучаться этим искусствам, чтобы лучше служить вам, мой лорд?

— Я по-прежнему настаиваю, что я не твой лорд, — сказал Гарри.

— Да, мой лорд.

— Хотя замечу, — продолжил Гарри, — и это ни в коей мере не приказ, а именно замечание, что каждый должен знать, как защитить себя, особенно ты. Уверен, что профессор Защиты поможет тебе из общих соображений, если ты его попросишь.

Лесат Лестрейндж поклонился:

— Да, мой лорд, я постараюсь исполнить ваш приказ, мой лорд.

Гарри мог бы пожаловаться на то, что его не так поняли, если бы его не поняли абсолютно правильно.

Лесат ушёл.

Гарри уставился в стену.

Он искренне полагал, что, потратив полдня на размышления, он составил полный список своих глупых ошибок.

Похоже, это было ещё одно проявление самоуверенности.

Мы понимаем, что мы сделали не так? — холодно осведомилась слизеринская сторона.

Да, — подумал Гарри.

Твои этические колебания даже не имеют смысла. Ты не обманываешь Лесата. Ты сделал именно то, что, как он полагает, ты сделал. Тебе не пришлось бы выдумывать оправдания, почему Лесат помогает тебе, ты мог бы просто сказать, что требуешь возмещения долга за спасение его от хулиганов, тому было шесть свидетелей. Гермиона погибла, потому что ты забыл об очень ценном ресурсе, а забыл о Лесате ты, потому что… Почему?

Потому что использование Лесата Лестрейнджа в качестве приспешника казалось чем-то «тёмнолордским»? — тихо предположил пуффендуец. — То есть… наверное, ответственность за это решение лежит в основном на мне…

Слизеринская сторона презрительно промолчала и показала образ мёртвой Гермионы.

Прекрати! — мысленно крикнул Гарри.

В следующий раз, — ледяным тоном отозвался слизеринец, — я предлагаю больше думать о том, что рационально и эффективно, и меньше беспокоиться о том, что кажется «тёмнолордским».

Принято, — подумал Гарри. — Я так и сделаю.

Нет, не сделаешь, — ответил слизеринец. — Ты снова найдёшь оправдания своему жалкому малодушию. Ты начнёшь слушаться меня, только когда умрёт ещё один твой друг.

Гарри начинал беспокоиться о том, не сходит ли он с ума. Обычно его голоса в голове так себя не вели.

Мальчик-Который-Выжил

больно

Гарри Веррес одиноко брёл

очень

Гарри продолжал идти сквозь тишину коридоров.

* * *

— Как дела у мистера Поттера? — спросил профессор Квиррелл. Он выглядел напряжённо, но сложно было поверить, что это вызвано заботой о мальчике. Скорее профессор походил на человека, сидящего в засаде и рассчитывающего время для удара. Едва чета Грейнджеров покинула кабинет Минервы в сопровождении мадам Помфри, как профессор Защиты постучал в дверь, вошёл, не дожидаясь ответа, и заговорил, не дав Минерве сказать и слова. На краю сознания мелькнула мысль, не у профессора ли Защиты Гарри перенял эту невнимательность к чужой боли, когда мысли занимает что-то ещё, или же это просто свойственный детям недостаток, который человек, стоящий перед ней, почему-то не перерос.

— Мистер Поттер перестал охранять тело мисс Грейнджер, — сказала она, лишь отчасти сдерживая холодность, которую сейчас чувствовала к профессору Защиты. Минерва была уверена, что он не испытывает и толики её горя, этот человек вообще ни слова не сказал о Гермионе Грейнджер. Не ему требовать от неё... — Полагаю, он спустился к ужину.

— Я спрашиваю не о его физическом состоянии! Вы… Он… — профессор Квиррелл резко взмахнул рукой, словно пытаясь объяснить идею, для которой у него не хватало слов.

— Не совсем, — ответила она. Ещё тридцать секунд — и она прикажет профессору удалиться.

Профессор Квиррелл начал мерить шагами её маленький кабинет.

— Мисс Грейнджер была единственным человеком, чьё мнение по-настоящему заботило мальчика. Теперь её нет, и всё, что сдерживало его безрассудство, исчезло. Теперь я это понимаю. Кто ещё остался? Мистер Лонгботтом? Мистер Поттер не считает его равным себе. Флитвик? Его гоблинская кровь будет лишь взывать о мести. Мистер Малфой, если его вернуть? И к чему это приведёт? Снейп? Ходячее бедствие. Дамблдор? Ха. Для катастрофы уже всё готово, нужно что-то изменить, нельзя, чтобы события развивались естественным путём. К кому прислушается мистер Поттер? Кто сможет сделать больше, чем просто поговорить с ним? Седрик Диггори учил его, но что он может посоветовать? Неизвестно. Мистер Поттер долго разговаривал с Ремусом Люпином. На него я обращал недостаточно внимания. Поймёт ли Люпин, что нужно сказать, что сделать, чем пожертвовать, чтобы изменить путь, которым движется мальчик? — профессор Квиррелл резко развернулся к Минерве. — Во время своего пребывания в Ордене Феникса Люпин утешал тех, кто был в печали, или был с теми, кто бросался действовать, сломя голову?

— Неплохая мысль, — медленно проговорила Минерва. — Насколько я знаю, во время учёбы в Хогвартсе мистер Люпин часто сдерживал порывы Джеймса Поттера.

— Джеймса Поттера, — прищурился профессор Квиррелл. — Мальчик не слишком похож на Джеймса Поттера. Уверены ли вы в успехе этого плана? Нет, это неверный вопрос, мы не обязаны ограничиваться одним планом. Уверены ли вы, что этого плана будет достаточно и нам не потребуются другие? Если поставить вопрос так, ответ очевиден. Если грядёт катастрофа, её следует предотвращать всеми возможными способами.

Профессор Защиты снова принялся расхаживать по её кабинету. Он доходил до одной стены, поворачивался на каблуках и двигался к другой.

— Мои извинения, профессор, — она не потрудилась сдержать резкость в голосе, — но у меня сегодня был тяжёлый день. Вы можете идти.

— Вы, — профессор Квиррелл развернулся, и она обнаружила, что смотрит прямо в его глаза ледяного голубого цвета. — Я бы сказал, что после смерти мисс Грейнджер вы самый подходящий человек, чтобы удержать мальчика от глупостей. Вы уже сделали всё, что могли? Конечно же, нет.

Как он смеет так говорить.

— Если вам больше нечего сказать, профессор, уходите.

— Ваши соратники уже вычислили, кто я на самом деле? — вопрос прозвучал обманчиво спокойно.

— Да. А теперь…

Чистая магия, чистая сила ворвалась в комнату, словно вспышка молнии, громом отозвалась в её ушах, оглушила все остальные органы чувств, смела бумаги с её стола — не наколдованным ветром, а одной лишь мощью магической энергии.

Сила утихла. Свидетельство о смерти Гермионы Грейнджер медленно опустилось на пол.

— Я — Дэвид Монро. Я сражался с Волдемортом, — всё также спокойно произнёс мужчина. — Выслушайте меня. Мальчик не должен оставаться в таком состоянии. Он станет опасным. Возможно, вы уже сделали всё, что могли. Но я считаю, что такое бывает крайне редко и гораздо чаще на словах, чем на деле. Подозреваю, что вы сделали не больше чем обычно. Я не могу по-настоящему понять, что заставляет людей вырываться за собственные границы, потому что у меня таковых никогда не было. Сталкиваясь с перспективой смерти, люди остаются удивительно пассивными. Боязнь публичного осмеяния или потери средств к существованию с большей вероятностью бросает людей в крайности и заставляет отказаться от привычного поведения. Во время войны Тёмный Лорд добивался отличных результатов, разумным образом используя проклятье Круциатус на своих слугах с Меткой, которые не могли избежать наказания, иначе как достигнув успеха — и не важно, насколько сильно они старались. Примерьте их образ мыслей на себя и задайте себе вопрос, действительно ли вы сделали всё, что вы могли, чтобы заставить Гарри Поттера свернуть с выбранного им курса.

— Я из Гриффиндора, и меня не так легко запугать, — резко ответила она. — Вы в моём кабинете, и потому — не забывайте о вежливости!

— Я считаю, что страх — превосходная мотивация, и, кстати, сейчас мной движет именно страх. Сами-Знаете-Кто, при всей его чудовищности, всё-таки держался в определённых рамках. По моему профессиональному мнению сведущего волшебника, почти равного Дамблдору или Тому-Кого-Нельзя-Называть, мальчик может пополнить ряды тех, чьи ритуалы выбиты на надгробиях стран. Это не праздное беспокойство, МакГонагалл, слова, которые я слышал, вызывают самые мрачные предчувствия.

— Вы сошли с ума? Вы думаете, что мистер Поттер способен… Это абсурдно. Мистер Поттер никак не в состоянии...

Перед её мысленным взором возникла картинка стеклянного пятнышка на металлическом шаре.

— Мистер Поттер не станет делать ничего подобного!

— Для этого не нужен осознанный выбор. Волшебники редко стремятся к своей собственной гибели. Возможно, мистер Поттер не ударит вас по злому умыслу. Но ведь ему уже случалось задеть вас по небрежности, когда он шёл к своей цели? Повторяю ещё раз, у меня есть веские причины для самых мрачнейших опасений!

— Вы уже говорили об этом с директором? — медленно спросила она.

— Это будет более чем бесполезно. Дамблдор не способен достучаться до мальчика. К счастью, он достаточно умён, чтобы понимать это и не сделать всё ещё хуже. А у меня нет необходимого строения ума. Только вы… впрочем, как я понимаю, вы до сих пор ждёте, пока вас спасёт кто-то другой.

Профессор Защиты развернулся и побрёл к двери.

— Думаю, мне следует посоветоваться с Северусом Снейпом. Может, он и ходячее бедствие, но произошедшее ему знакомо и, возможно, он лучше понимает настроение мальчика. Что касается вас, мадам, представьте, что вы умираете и знаете, что Британия… впрочем, нет, что вам Британия? Представьте, что вы умираете, а стены Хогвартса вокруг вас поглощает тьма, и вы знаете, что ваши ученики умрут вместе с вами. И вы вспоминаете этот день и осознаёте, что сделали далеко не всё, что могли.

Глава 93. Роли. Часть 4

Гарри зашёл в Большой зал, быстро осмотрелся, схватил какой-то еды, в которой было достаточно калорий, чтобы восстановить силы, вышел, снова надел Мантию и отыскал укромный уголок, чтобы поесть. Видеть учеников за столами было...

Отвращение при виде других людей — это плохой знак, — сказал пуффендуец. — Неразумно обвинять их в том, что у них не было возможности научиться тому же, чему научился ты. Бездействие в чрезвычайной ситуации не имеет ничего общего с эгоизмом. Это обычная инерция мышления, вспомни то крушение самолёта на Тенерифе, когда только несколько людей выбрались и спаслись, а остальные остались на своих местах, хотя самолёт был уже буквально в огне. Вспомни, сколько времени тебе самому понадобилось, чтобы начать действовать.

Ненавидеть — бесполезно, — вторил гриффиндорец. — Это только повредит твоему человеколюбию.

Попробуй придумать методику обучения, которую можно будет использовать, чтобы такого больше не повторилось, — добавил когтевранец.

Я забегу вперёд и сделаю проверяемое предсказание, — сказал слизеринец. – Любые наши наблюдения всегда будут соответствовать гипотезе, что людей нельзя спасти, нельзя научить и что они никогда не помогут нам ни в чём важном. И да, нам нужно придумать какой-то способ подсчитывать все случаи, когда я оказываюсь прав.

Гарри не обращал внимания на голоса в голове и просто ел тосты так быстро, как мог. Конечно, всё время так питаться было бы неправильно, но один раз ему не повредит, по крайней мере, если завтра он поест нормально.

Он как раз откусил ещё кусок, когда из ниоткуда возник сияющий серебряный феникс, который голосом усталого старика произнёс: «Гарри, пожалуйста, сними свою мантию, у меня для тебя письмо».

Гарри поперхнулся, проглотил кусок, который сначала попал не в то горло, встал, снял Мантию Невидимости и громко ответил: «Передай Дамблдору, что я понял», а затем уселся обратно и продолжил жевать свой тост.

Гарри как раз успел доесть, когда к его укрытию подошёл Альбус Дамблдор. Директор держал сложенные листы линованной бумаги — настоящей бумаги, а не пергамента, которым пользуются волшебники.

— Это… — начал Гарри.

— От твоих отца и матери, — ответил старый волшебник. Не говоря больше ни слова, Дамблдор протянул ему листки, и Гарри так же безмолвно их принял. Поколебавшись, старый волшебник тихо сказал:

— Профессор Защиты посоветовал мне повременить с беседами, и, подумав, я пришёл к тому же выводу. Я всегда слишком поздно вспоминаю о том, что молчание — золото. Но если я ошибаюсь, тебе достаточно сказать лишь слово...

— Вы не ошибаетесь, — ответил Гарри.

Он посмотрел на сложенные листки, и у него скрутило живот. Именно так его тело выражало сильное пессимистическое предчувствие. Конечно, родители от него не откажутся, да и вообще они мало что могут ему сделать (хотя, как бы глупо это ни было в нынешних обстоятельствах, какая-то его часть глубоко внутри всё ещё боялась, что ему запретят смотреть телевизор). Но родители обычно считают детей нижестоящими в иерархии, а он вышел за пределы роли, исполнение которой от него ожидалось. Так что было бы глупо ожидать что-то, кроме злости, негодования и праведного гнева, если уж ты так повёл себя с теми, кто считает себя выше.

— Когда закончишь читать, — сказал директор, — я очень прошу тебя сразу же прийти в Большой зал. Там будет объявление, которое ты захочешь услышать.

— Меня не интересуют похороны…

— Нет. Речь не о том. Пожалуйста, Гарри, приходи, как только дочитаешь, и без своей Мантии. Придёшь?

— Да.

Старый волшебник ушёл.

Гарри пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыть письмо. Самое важное — вывести из-под удара уязвимых друзей и близких. Возможно, это и банально, но пока у Гарри не было причин сомневаться в верности этого утверждения. Над испорченными отношениями можно поработать позже.

Первое письмо было написано не слишком разборчивым почерком:

Сынок!

Что бы ты там ни прочитал в книжках, тебе нужны взрослые, которые могут помочь в беде, и это гораздо важнее нашей безопасности. Ты решил, что мы бросим тебя из-за твоей «тёмной стороны», и не позволил нам ничего на это возразить. Призрак Шекспира свидетель, за последний год я увидел многое, что моей философии и не снилось – порой я задумываюсь, может, мама меня просто разыгрывает, и опека забрала тебя, когда я начал считать, что у тебя есть магические способности – так что я не могу отрицать возможность, что ты, и правда, сумел развить что-то вроде… Я не вполне уверен, как это следует называть, но термин «тёмная сторона» кажется преждевременным, пока мы не понимаем, что именно происходит. Ты точно уверен, что это не пробуждающийся талант к телепатии и ты не нахватался всего этого из сознаний других волшебников, которые тебя окружают? Их мысли вполне могут казаться злыми для ребёнка, который вырос в более вменяемой цивилизации. Конечно, это всё беспочвенные спекуляции, но и тебе не стоит делать преждевременные выводы.

Вот две самых важных вещи, которые я должен тебе сказать. Во-первых, сынок, я нисколько не сомневаюсь, что ты сможешь оставаться на Светлой стороне Силы, пока ты этого хочешь, и также нисколько не сомневаюсь, что именно это ты и выберешь. Если какой-то злой дух нашёптывает тебе ужасные советы, просто не обращай на них внимания. Я считаю необходимым подчеркнуть, что ты должен быть особенно осторожен с этим злым духом и игнорировать его советы, даже если они покажутся тебе замечательными творческими идеями, и надеюсь, что не нужно специально напоминать тебе об Инциденте с Научным Проектом. Впрочем, вынужден признать, что если тебе тогда пришлось бороться с демонической одержимостью, то произошедшее кажется более осмысленным.

Во-вторых, ты не должен бояться, что мама или я откажемся от тебя из-за твоей «тёмной стороны». Конечно, мы не ожидали, что у тебя появятся магические способности или что ты окажешься связан с чёрной магией, но мы были готовы к тому, что ты станешь подростком. А это, если посмотреть на всё с точки зрения твоего бедного отца, уже достаточный повод для волнения, когда речь идёт о ребёнке, который в девять лет стал причиной вызова сразу пяти пожарных машин. Дети взрослеют. Я не буду лгать, утверждая, что в двадцать лет мы будем так же близки тебе, как сейчас. Но для нас с мамой ты останешься таким же близким, даже когда мы станем старыми и седыми и будем докучать роботам-сиделкам. Дети взрослеют и отдаляются, а родители всегда следуют за ними, готовые дать полезный совет. Дети вырастают, их характер меняется, и они совершают поступки, которые не нравятся их родителям, ведут себя с родителями неуважительно и даже выставляют их из своих магических школ, но родители всё равно не перестают их любить. Так уж устроена Природа. Хотя на случай, если пубертатный период у тебя ещё не начался и твои подростковые годы окажутся ещё хуже, мы оставляем за собой право пересмотреть это мнение.

Не важно, что сейчас происходит, помни, мы тебя любим и всегда будем любить, что бы ни случилось. Не знаю, есть ли в этой любви какая-то магическая сила, но если есть, не стесняйся к ней обращаться.

Учитывая всё вышесказанное… Гарри, то, что ты сделал, неприемлемо. Думаю, ты и сам это осознаёшь. Но я понимаю и то, что сейчас не время тебя по этому поводу отчитывать. Тем не менее ты должен писать нам и рассказывать, что происходит. Я прекрасно понимаю, почему ты потребовал, чтобы мы сразу же покинули твою школу, и знаю, что мы не можем тебя ни к чему принуждать, но пожалуйста, Гарри, будь благоразумен и пойми, насколько мы сейчас перепуганы.

Я бы хотел сказать, что строго запрещаю тебе использовать любую магию, которую взрослые в твоей школе считают хотя бы слегка небезопасной, но, насколько мне известно, ваши учителя каждый понедельник проводят для всех желающих уроки высшей некромантии. Пожалуйста, пожалуйста, будь настолько осторожен, насколько только позволяет твоё положение, каким бы оно ни было. Несмотря на твои очень поспешные и краткие объяснения, мы понятия не имеем, что с тобой сейчас происходит, так что надеюсь, что ты напишешь всё, что сможешь. Понятно, что ты взрослеешь, по крайней мере в некотором роде, так что я постараюсь не вести себя, как типичный родитель из детских книжек, который делает всё только хуже – но я надеюсь, что ты понимаешь, насколько это сложно – тем более, что твоя мама рассказала мне много пугающего по поводу того, как волшебное сообщество сохраняет тайну о себе, и что я могу навлечь на тебя неприятности, если начну поднимать шум. Я не могу сказать тебе не лезть ни во что опасное, потому что сама ваша школа полна опасностей, а ваш директор не позволит тебе уехать. И я не могу советовать тебе не брать на себя ответственность за то, что происходит вокруг, ведь, насколько я понимаю, под угрозой и другие дети. Но помни, ты не обязан защищать каких бы то ни было взрослых, это они должны тебя защищать, и любой хороший взрослый с этим согласится. Пожалуйста, напиши нам подробное письмо, как только сможешь.

Мы оба отчаянно хотим тебе помочь. Если мы можем хоть что-то для тебя сделать, пожалуйста, сразу же сообщи. С нами не может случиться ничего хуже, чем если мы узнаем, что что-то случилось с тобой.

С любовью, папа.

На другом листке было написано только:

Ты обещал мне, что не позволишь магии нас разлучить. А мальчик, которого воспитывала я, не станет нарушать данное маме обещание. Ты должен вернуться невредимым, потому что ты обещал.

Дата добавления: 2017-01-13