Гостиница у горы Фудзи

Край мира

Полет

В круге

Я попятилась. Я думала, если я вообще могла думать, что можно спрятаться под мостом, там в перепутанных ветвях я часто укрывалась. Никто не смог бы найти меня там. Конечно, кроме отца.

Я не успела даже шагу сделать к тропе, ведущей к мосту и домой, как рука, большая, как дыня, вцепилась в мое запястье. Великан с кличкой Братишка смотрел не с угрозой, но и не дружелюбно. Свободной рукой он развязал пояс, что оказался длинной лентой, его деревянный меч упал на дорогу. Он повернулся к паланкину и спросил:

- Запястья?

- Посмотрим, - сказала старушка и ухмыльнулась мне. – Мы можем сделать это по-разному, Рисуко. Ты можешь прийти моим гостем, и тогда он обвяжет твою талию, чтобы ты не… потерялась. А можешь прийти узницей, и тогда он свяжет твои руки, чтобы ты не сбежала. Или можешь прийти моей вещью, и тогда он перевяжет тебя и положит на подставку паланкина. Как нам поступить? – ее лицо казалось добрым, несмотря на угрозу, а взгляд сверлил меня. – Ну?

Я посмотрела на мужчин с каменными лицами, отчаянно взглянула на тропу к деревне. Братишка все еще держал меня за руку, и я знала, что не вырвусь. Горло сдавило, но меня охватило ужасное облегчение. Я снова посмотрела на даму, а ее фальшивое выражение лица еще было там, и перевела взгляд на теплое и большое лицо Братишки. Я пробормотала:

- Гостем.

- Отлично, - сказала дама, Братишка привязал один конец к моей талии, поднял свой меч, а другой конец вручил своему товарищу, который скривился мне, будто в улыбке. – Хватит мешкать, - рявкнула дама. – У нас дела. Идем!

Мы уходили все дальше от моего дома, я спотыкалась и смотрела, как тучи сгущаются над нами и долиной, закрывая полуденное солнце.

* * *

Я не чувствовала ног, но не от холода. Не только от холода. Матушка продала меня. Я никогда не увижу ее или Усако снова. Я шагала за паланкином, потрясение превращалось в холодную ярость, а потом в страх. Кто эта леди, получившая меня?

Всадник Имагавы промчался мимо нас в противоположную сторону, обрызгав грязью мои уже промокшие и грязные ноги.

Желудок под веревкой заурчал. После лазания и ходьбы я устала и проголодалась сильнее, чем когда-либо.

Мы шли по главной улице Соснового берега, и я заметила мальчиков чуть старше меня, несущих корзины сушеной рыбы по дороге. Они остановились и поклонились, пока мы проходили мимо них, и в их глазах было только благоговение. Я поняла, как мы выглядели со стороны: два огромных слуги несли элегантную леди в паланкине, а тощая девочка в лохмотьях шла за ними на веревочке, как коза.

А вот отряд солдат с тревожными лицами даже не взглянул на нас.

Мы приблизились к гостинице в центре города. Две девушки с эмблемой белого диска на их зимних одеждах вышли на улицу и проводили нас во двор.

- Леди Чийомэ, - сказала служанка приятного вида. – С возвращением. Вижу, вы хорошо поохотились.

- Да, - сказала леди, Братишка помог ей вылезти из ящика. – Я смогла поймать белку.

Служанки посмотрели на меня, словно я была на самом деле трофеем охоты.

- Ее зовут Рисуко, - рассмеялась леди. – Братишка, можешь развязать ее. Уверена, наша гостья не сбежит.

Меньший из мужчин подошел ко мне и развязал узел на талии. Теперь он точно улыбнулся мне.

Стены во дворе были высокими, но они были бревенчатыми, и если бы я была одна, я бы забралась на крышу, но…

- Я хочу убраться отсюда. Имагава нервничает. Мы уходим, как только я хоть немного поем. Миэко, дай ей переодеться во что-то получше этих лохмотьев, а потом отведи к остальным и накорми.

Еда.

Служанка кивнула, и леди Чийомэ посмотрела на меня, пронзая ледяным взглядом, как до этого в лесу.

- Не будь скучной и не веди себя как вещь, а не как гость. Ночью мы доберемся до места назначения, там Миэко приведет тебя ко мне, и мы посмотрим, насколько хороший ты приз.

Я поклонилась и начала пятиться, но ее голос остановил меня.

- Кано Мурасаки, ты можешь этого не понимать, но я оказала тебе огромную услугу. В моей власти дать тебе дар, о необходимости которого ты и не подозревала. Стань достойной, и ты будешь этому рада. Разочаруешь меня, и сильно пожалеешь об этом.

Я не понимала, о чем она говорит. Честно говоря, я была потрясена тем, что она назвала меня полным настоящим именем. Никто не называл меня так после того, как ушел отец. Я посмотрела на ее лицо, но он было пустым, как лицо статуи Джизо.

- Кунико, я хочу принять ванну, - заявила она, развернулась и прошла в гостиницу, служанки следовали за ней.

- Идем, Рисуко-чан, - сказала Миэко, - следуй за мной, - она плавно развернулась и пошла по двору, ее высокие деревянные сандалии стучали по камням, как копыта лошади, и снегопад приглушал звук.

Я шагнула за ней и ощутила свое тело, тут же задрожав, не в силах управлять этим. Слезы покатились по моему лицу. Только теперь.

Она вела меня сквозь монетки снежинок. Хотя был полдень, из-за бури стало темно, и ее силуэт, казалось, таял в падающих перьях снежинок. Я танцевала по холодным камням босыми ногами на ледяном ветру и была похожа на цаплю рядом с плавно идущей Миэко.

- Мы дадим тебе переодеться и поесть до того, как уйдем, - сказала она.

Между мной и входом в гостиницу никого не было. Я подумала о побеге. Но еда…

Мы добрались до широкой двери, похожей на вход в конюшню. Миэко открыла ее и поманила меня внутрь.

- Идем, Рисуко.

Я зашла за ней и вгляделась в полумрак. Глаза привыкли, я различила пять силуэтов вокруг маленького огонька.

Комната и была похожа на стойло, но была переделана в общежитие для слуг. Низко пересекались балки, удерживая крышу. Вдоль одной стены лежали матрасы, огонек согревал пространство из центра. Почти согревал.

Пять фигур встали и повернулись ко мне. Мне хотелось забраться на подоконник и убежать. Но уже было поздно.

Я узнала две крупные фигуры прислужников леди Чийомэ. Они посмотрели на меня, склонили головы и повернулись к огню, мешая рис в котелке.

Другие три фигуры подошли ко мне. Вдали от огня их силуэты стали мягче. И я смогла разглядеть их лица. Они были старше меня, но все еще дети. Самый большой был парнем с бледным улыбчивым лицом. Посередине девушка тоже улыбалась, но совсем не дружелюбно. А самой маленькой была девочка чуть старше меня, что очень смешно хмурилась.

- Дети, - сказала Миэко, положив ладонь на мое плечо, - познакомьтесь с нашей новой спутницей, Кано Мурасаки.

- Кано, - средняя девушка сощурилась. – Так это потому мы ждали тут, - заявила она.

Я попыталась отпрянуть, но Миэко осторожно удержала меня на месте.

Парень заговорил, будто девушка ничего не сказала.

- Я Аимару. И это Эми, - он указал на печальную девочку.

- Привет, - сказала она. Ее голос был приятным, но сердитый вид не исчез.

Парень уже хотел представить другую девушку, но она отбила его руку.

- Я – это я, - сказала она. – Мне все равно, знаешь ли ты, кто я, но я хочу знать, кто ты и зачем леди такая мышь, как ты.

- Она не мышь, Тоуми, - сказала хмурая девочка. – Она слишком большая, - я не знала, шутила она или просто не поняла ее.

Девушка по имени Тоуми фыркнула и вернулась к огоньку.

- Там еда, - сказал Аимару. – Идем.

- Как тебя зовут? – спросила Эми.

Я вздрогнула. Мне не нравилось имя, что дала мне мама, но под ним меня тут уже знали.

- Меня зовут Рисуко, - пробормотала я, глядя в пол.

- Белка недалеко от мыши ушла, - сказала Эми, лицо ее все еще было строгим.

Что с ней? Она так шутит? Я не верила, что это так.

- Идем, Рисуко, - сказала Миэко. – Мы найдем тебе чистую одежду, а потом ты поешь.

Миэко схватила вещи с одного из матрасов и повела меня к одному из пустых загонов, где меня не увидели бы остальные. У нее была идеальная улыбка-полумесяц. Она протянула вещи.

- Давай свою одежду.

Ее мягкости невозможно было перечить, как и приказам леди Чийомэ. Трясясь, я сняла тонкий мокрый верх и штаны. Я протянула их ей, вода капала на солому на полу.

Ее улыбка застыла на лице, она забрала вещи кончиками пальцев. Держа их на расстоянии вытянутой руки, она развесила одежду на другом загоне. Больше я эти вещи не видела.

Она выдала мне чистую одежду: синие штаны и тканевая куртка. Сзади был белый круг – мон леди Чийомэ.

Миэко отвела меня к огню, а там была большой котелок риса и тарелочка с кусочками рыбы.

- Мне нужно помочь леди собраться, - тихо сказала мне Миэко. Повернувшись к остальным, она сказала. – Мы уйдем, как только леди поест. Она хочет поскорее покинуть территорию Имагава. Будьте готовы уходить.

Мужчины кивнули. Аимару тряхнул головой, Эми смотрела. Тоуми фыркнула.

На этом Миэко развернулась и выскользнула из конюшни.

Аимару и Эми приступили к своему ужину. Тоуми устроилась у стены. Она смешивала рис с рыбой пальцами, но все время смотрела на меня, ее глаза блестели в свете пламени. Великан, которого леди Чийомэ назвала Братишкой, передал мне рис с рыбой в деревянной миску и пару грубых палочек. Я села на солому и приступила к еде.

Матушка не покормила нас утром, и я долго шла по холоду, а впереди маячил новый путь, так что я была голодной. Я начала палочками запихивать рис и тонкие ломтики рыбы в рот. Палочки могли быть грязными, но я не жаловалась.

Я проглотила еду, едва ощутив ее взгляд, но остальные уже начали собирать вещи.

Я не тревожилась, мне было нечего собираться. Я доела рис, ополоснула миску водой из ведра, остатками залили огонь.

- И как ужин нашей Мышке? – оскалилась Тоуми у стены.

- Не будь злюкой, Тоуми, - сказал Аимару. – Не из-за нее мы ждали здесь…

- Три дня! – рявкнула Тоуми. – Почему леди считает тебя такой ценной? Особенной? – ее лицо помрачнело.

Я чувствовала шум крови в ушах. Кончики пальцев покалывало. Еда и тепло вернули мне власть над телом и душой.

- Я не знаю! Не знаю, что она хочет от меня! Она выкупила меня у матери этим утром, - и все, даже мужчины, даже Тоуми, уставили на меня, раскрыв рты. – Я лазала по деревьям с сестрой, но тут меня увели, не дав ни с кем попрощаться!

- У тебя была мама, - сказала Эми. – И сестра.

Я уставилась на нее, уголки ее рта стали еще ниже, а вид – печальнее. Я пыталась говорить, но ее печаль была доведена до такой крайности, как было с моей сестрой, когда ломались ее соломенные куклы, когда она ударялась ногой или после того, как ушел отец. Я опешила.

Аимару нежно коснулся моей руки. Я поняла, что сжимала палочки, как кинжал. Он сказал ровным голосом:

- Не по твоей вине все остальные – сироты.

- Сироты? – ответила я.

Эми и Аимару мрачно кивнули. Аимару сказал:

- Леди нашла каждого из нас. Я рос в храме, меня оставили младенцем монахам. А Эми…

- Я жила на улицах столицы, - сказала Эми. – И немного помню маму.

Тоуми снова фыркнула.

- Сироты? – повторила я. На глаза навернулись слезы, горло сдавило. Почему я плачу?

- Говорите, как хотите, но моя семья мертва, а я – не сирота, - процедила Тоуми. – Я из семьи Таругу. И никто не продал бы меня, как мусор.

Я не помнила, что случилось дальше. Но я никогда не хотела никого бить, даже сестру. Хотя порой у меня такие мысли появлялись.

Было что-то в поведении Тоуми – ее злости и возмущении – знакомое для меня. Она не отвернулась, когда моя рука ударила ее по щеке. Мы застыли от шока. Это длилось один удар сердца, а казалось, что мы вечность смотрели друг на друга.

Красный отпечаток моей ладони проступил на ее бледной коже. Моя ладонь горела.

Я видела замедленно, как ее глаза сужаются от гнева, я знала, что теперь она хотела меня убить. И она это могла. Она склонилась вперед, собираясь замахнуться рукой.

Я не знала, как все случилось дальше. Я отскочила и забралась на стену. Доски были полны зазоров, за которые можно было уцепиться. Я видела сверху, как открылась дверь с другой стороны. Если я смогу пробраться по верху над Тоуми, я выбегу под снег.

Тоуми бросилась на меня, рыча.

Мои руки и ноги двигались сами по себе.

Она не успела дотянуться, Тоуми за воротник схватила огромная рука Братишки, как железная цепь. Он держал ее, и ноги ее болтались. Он повернул свое круглое лицо ко мне.

Первую часть плана я выполнила – я была на балках под крышей. Оставалось только сбежать.

Лицо Братишки было нечитаемым. Как и у его товарища, что смотрел на меня, закрывая собой дверь. Все-таки сбежать не выйдет.

- Спускайся, - сказал Братишка. Его голос был низким, как гул землетрясения. – Никто никого больше сегодня не тронет.

Он осторожно опустил Тоуми у огня.

Я спрыгнула на укрытый соломой пол.

- Слушайте обе, - он сел, глядя на всех. – Слушайте, все вы. Мы и без этого в опасности. Не добавляйте новых. Теперь вы здесь из-за доброго сердца леди Чийомэ. Все вы принадлежите ей. Вы ее гости, - он посмотрел на меня, - но и ее вещи. Если хотите, чтобы доброта леди Чийомэ продолжалась, обращайтесь с ее вещами осторожно, - его спокойный взгляд упал на искаженное от ненависти лицо Тоуми, она смотрела на меня. – Если хочется биться, ударяйте меня. Но я ударю в ответ.

Тоуми моргнула, еще раз, а потом отвернулась и ушла в снег.

Братишка и его товарищ стояли, не двигаясь, не реагируя на нее. Я пошла к огню, села и пыталась дышать. Они следили за мной, и взгляды не угрожали, но мне было не по себе. Было стыдно, что я проявила злость, ударила другую, хотя отец учил меня не вредить.

Они отвернулись и вышли, собираясь поискать Тоуми.

Но Эми и Аимару еще смотрели на меня. И мне казалось, что на меня нападут.

- Что? – рявкнула я.

- Ты белка, - сказала Эми.

- Как ты это сделала? – сказал Аимару, не скрывая потрясения.

- Что сделала? – спросила я. И вдруг снова почувствовала голод.

- Ты забралась по стене, как паук, - сказал Аимару.

- Как белка, - исправила Эми.

- Никогда не видел, чтобы человек так лазал, - продолжил Аимару.

- Н-не знаю, - пробормотала я. – Я всегда это хорошо умела.

Они кивнули, но явно не верили мне.

- Знаете, - сказала я, потому что мне казалось, что я должна что-то сказать. – Рисуко – только кличка.

Аимару поднял руки и улыбнулся. Ему было все равно. Его улыбка была, как у Будды, будто я сказала, что на самом деле я – кицунэ – дух-лис, который украл всю их еду.

Эми надулась и спросила:

- Тогда как тебя зовут?

- О, - сказала я, хотя ее вопрос был логичным после моих слов. Но я не ожидала, что она спросит. – Я… Мурасаки.

Она растерялась.

- Это не девушка из какой-то истории? Старой истории?

- Да, - сказала я. – Истории Генджи. Имя писателя. Это старая история о любви. И любимая папина история.

Она погрустнела, ее глаза стали мокрыми.

- Когда мама была жива… она рассказывала истории оттуда.

Я кивнула, показывая, что понимаю. Эми, потом Аимару пошли к двери с матрасами в руках.

- Мы должны быть готовы уйти, - извинился Аимару.

Я огляделась, чтобы что-то взять, но, конечно, мне было нечего нести. Я хотела уже спрятаться здесь, подождать, пока они уйдут, но ощутила безмолвное присутствие за собой. Я не удивилась Братишке и его товарищу, оказавшимся за моей спиной как каменные колонны.

Я попыталась улыбнуться им. Младший улыбнулся мне в ответ.

- Скажите, как… мне вас называть?

- Братишка, - сказали они в унисон.

Младший, что подмигивал мне, широко улыбнулся.

- Леди так нас называет. Все ее последователи – учителя и ученики Полной луны – Мочизуки – знают нас как Братишек.

Учителя? Мочизуки? Школа в полнолуние? Я ничего не понимала.

Крупный не радовался так, как его товарищ.

- Леди Чийомэ сказала, что мы уходим.

Все вокруг меня бегали по двору, загружая вещи на двух коней и утепляясь.

Когда я подошла к ним, Эми слабо улыбнулась и дала мне теплую накидку, а потом матрас.

- Это на ночь. Положи к нашим на белого коня.

Я была удивлена улыбке, потому не сразу забрала у нее сверток.

Когда я сунула свой матрас к остальным и накинула на тонкую синюю рубаху теплую, младший Братишка выдал каждому из нас накидки из соломы и соломенную обувь.

- Мы будем идти под снегом, - сказал он спокойно. – Нельзя, чтобы вы отморозили ноги.

Мы обулись, и мне казалось, что я стою на колючей хвое. Мы натянули длинные сплетенные из соломы накидки, Эми и Аимару захихикали. Я подняла голову. Они напоминали ходячие стога сена. Даже Тоуми едва заметно улыбнулась. И я вспомнила свою младшую сестренку Усако, сердце сжалось.

Вход не был защищен. Но в такой обуви…

Тоуми накинула на голову соломенный капюшон.

- Вы похожи, - пробормотала она, - на стадо коров в зимних накидках.

- А на что тогда похожа она? – прошептала Эми.

Братишки вынесли черный паланкин из конюшни, леди Чийомэ и Миэко вышли из гостиницы. Кунико, горничная с каменным лицом, шла за Братишками, сжимая нечто, похожее на короткий меч, приделанный к шесту с нее ростом. Позже я узнала, что это оружие называется глефа. Я не представляла, как Кунико обращается с ним, но она уверенно сжимала его в руках. Видимо, она была этому обучена.

Старая богачка была в той же одежде, что и ранее днем: в темном многослойном зимнем кимоно. Я думала, что горничные будут в элегантных шелковых кимоно, но они тоже были в теплых синих зимних одеяниях с белым кругом. Братишки тут же опустили паланкин перед леди Чийомэ, она забралась в ящик плавным и едва заметным движением.

Я думала, что ее горничные залезут к ней, а их общий вес замедлит Братишек.

Но две молодые женщины пошли с нами, Миэко со своими плавными движениями, и Кунико с оружием. Кунико говорила с нами прямо и резко, не обращая внимания на свою глефу.

- Мы будем в пути десять дней, если позволит погода. Идите. Не скулить, - голос леди Чийомэ рявкнул:

- Вперед! – и Братишки подняли паланкин и повели нас из двора гостиницы.

Кунико шагала сразу за ними, одной рукой удерживая поводья лошадей, другой двигая глефой, как тростью. Мы шли за ней. Миэко замыкала строй.

Мне было интересно, что будет, если я не пойду за ними, если я убегу на улицу Соснового берега и спрячусь в лесу за городком. Но я только и делала, что шла, спешила, чтобы поспевать за ними. Мы двигались на север по главной дороге. Мы быстро шагали по снежным и пустым улочкам. Несколько владельцев магазинов и попрошаек испуганно поглядывали на нас.

Конь промчался мимо нас на север. На наши соломенные накидки попала грязь, и конь исчез впереди. Может, это был тот же всадник, что забрызгал меня ранее.

Я едва успела заметить, как мы ушли от моего дома, прошли мимо торговца рисом, которому отец помогал написать брачный контракт с дочерью Джиро-сана, Канной.

Мы шли ровно. За городом старую широкую реку пересекал мост. Солдаты Имагавы охраняли его, но смотрели на север. На нас взглянул только один и помахал, пропуская.

Копыта наших коней застучали по деревянным доскам моста. Река была глубже и медленнее, чем возле деревни, я шла по краю моста, глядя на темно-зеленую воду. Было бы лето, и я сбежала бы, спрыгнув с моста и поплыв к месту, где река проходила рядом с нашим домом. Но Братишки шли быстро, уводили нас на твердую землю по дороге Великого океана прочь от моего маленького мира из сосен и дубов, ручья и замка за стеной.

* * *

Дорога была широкой и ровной. Почти все время мы шли по берегу, и деревьев здесь было мало, они были кривыми. А когда мы пошли вдоль леса, казалось, что часть его вырубили.

- Наверное, чтобы бандиты не могли там прятаться, - предположил Аимару, когда я указала на это во время редкой передышки.

Солдаты Имагавы промчались мимо нас на север. Пар из ноздрей лошадей оставлял за ними белый призрачный след.

- А еще, - пробормотала Эми, - так нам проще освобождать дорогу всадникам.

Я кивнула, но мне это не нравилось. Я всю жизнь была окружена деревьями. А на открытой дороге я чувствовала себя… обнаженной.

Солнце двигалось к вершинам гор вдали, мы обнаружили, что дорога не всегда позволяла нам легко пропускать солдат. Мы приближались к перекрестку, главную дорогу закрывали вооруженные люди, в основном, солдаты Имагавы. Они не были в дозоре. Они лежали, перевязанные и истекающие кровью.

Самурай в рваной броне встал, когда мы приблизились, одной рукой прося нас остановиться, другой сжимая меч. Кунико отпустила поводья коней, схватила двумя руками глефу, направив лезвие, но пока не угрожая.

Леди Чийомэ выглянула из паланкина.

- Что такое? Почему замедлились?

- Нельзя сюда, леди, - сказал самурай.

Все собрались за Кунико и паланкином. Миэко встала перед Тоуми, Эми и мной.

- Нам нужно пойти дальше, если мы хотим пройти мимо сражения, - проворчала старушка. Самурай издал смешок без юмора.

- Но не здесь, - сказал он, указывая назад большим пальцем. – Пройти дальше здесь вы можете только в мир иной.

Я поежилась.

- Дальше деревня, - сказал самурай, - указывая на тропинку. – Была там пару дней назад. Можете переночевать там, а потом оттуда по дороге пойти в провинцию Быстрой реки. Не думаю, что там много сражений по пути.

- Но нам нужно…!

- Леди, если вы пойдете, я сам убью всех вас. Никаких простых жителей, - он посмотрел на Кунико. – Никого…

Чийомэ-сама захлопнула окошко паланкина, и Братишки восприняли это как сигнал идти по тропинке. Мы пошли за ними. А я услышала ее ворчание из ящика:

- Хулиган!

Мы добрались до деревни в темноте. Кунико подошла к старушке. Я слышала ярость в повышенном голосе Чийомэ-самы, но не разобрала слов.

Вооруженная горничная прошла к нам, стиснув челюсти. Я не слышала, что она сказала леди, но уловила слова «опасность» и «враг».

Чийомэ-сама высунула голову из окошка, и я расслышала ее ответ с отвращением в голосе:

- Кунико! – завопила она, горничная была на расстоянии вытянутой руки. Леди указала на единственное здание в деревне с табличкой. – Посмотри, гостиница ли это. Пусть греют воду, я хочу принять ванну, - она захлопнула окошко.

С достоинством Кунико передала поводья одному из Братишек и пошла к зданию.

Миэко стояла за мной. Я повернулась к ней и прошептала:

- Почему леди Чийомэ так злится?

Миэко склонила голову и очень тихо спросила:

- Что ты видела сегодня в пути?

Я нахмурилась на миг.

- Туда-сюда проносились всадники.

- Сколько?

- Эм, - я нахмурилась снова. Тоуми оскалилась под своим соломенным капюшоном. – Один утром ехал в замок? Другой у моста в Сосновом берегу… и… несколько, когда мы остановились?

Миэко вскинула брови и повернулась к Эми.

- Сколько, Эми-чан?

- Девять, - ответила Эми.

- Хорошо, - сказала Миэко и посмотрела на меня. – Такая группа называется эскадрой. Как думаешь, зачем их столько?..

Тоуми перебила:

- Потому что идет чертова битва, как и сказал тот солдат!

Миэко не дрогнула, улыбка осталась, но твердость намекнула нам, что вмешательство Тоуми ей не понравилось. Через миг она заговорила, глядя на меня:

- Да. В Сосновом берегу были слухи о сражении неподалеку. Люди Имагавы напали на пост… людей лорда Такеды. Чийомэ-сама хотела пройти опасное место до ночлега.

- Она думала, что мы уйдем еще дальше? – услышала я шепот Эми. Тоуми ничего не сказала. Я видела по их лицам, что они так же замерзли и устали, как и я.

Я поежилась, думая о чем-то кроме замерзших губ и ноющих ног: те солдаты на перекрестке были изранены. Сражение? Мне вдруг стало ясно, что безопаснее быть с остальными, чем ходить одной.

Когда Кунико вернулась, она сообщила леди Чийомэ, что дом – это гостиница, и они будут рады принять госпожу и ее свиту, а ванну уже готовят.

Мы медленно пошли к гостинице, я увидела несколько лиц, поглядывающих на нас из-за занавесок и дверей. Несколько крыш было сожжено, черная солома темнела на фоне новой соломы. Два дома были лишь черными обломками.

Табличка гостиницы тоже была почерневшей, но не было ясно, виной тому грязь и время или пламя и сажа. Там был едва различимый рисунок кота с поднятой лапкой.

Мы медленно вошли. Это место не впечатляло, как и гостиница в Сосновом берегу, но эту, казалось, сдует сильным ветром. У входа виднелся улей, но и он был помят и явно заброшен.

- Добро пожаловать в гостиницу на горе Фудзи! – радостно сказал сухой голос. Старушка в латаном кимоно, что было элегантным во времена ее бабушки, вышла во двор из входной двери.

- Гора Фудзи? – сказала Чийомэ-сама, выйдя из паланкина. – Мы в двух днях пути от горы, - фыркнула она.

- Ах! – сказала владелица, низко поклонившись, - но если погода завтра будет ясной, вы увидите священную гору на севере, - она огляделась и добавила. – Да, это далековато, но вы ее увидите. При ясной погоде.

Она хлопнула в ладоши.

- Уважаемая леди, мы будем рады обслужить вас и вашу свиту. Я проведу вас в вашу комнату. Мой муж приглядит за лошадьми, - старик, чей вид был еще более уставшим, чем у нее, вышел, забрал поводья и отвел лошадей в одинокое стойло. Кунико пошла за ним.

- Комнату? – спросила леди Чийомэ, выглядя удивленно, а не властно.

- Уважаемая леди, - сказала владелица, - у нас мало посетителей в такое время. Не то время года. И сражение… Свободна одна комната на первом этаже.

- Первый этаж! – сказала леди Чийомэ. – Это для моих слуг, - она указала на всех нас взмахом руки, - а я хочу что-то на втором этаже.

Старушка виновато зашипела:

- Эээ, очень жаль, уважаемая леди, но верх гостиницы… был… - она взглянула на леди Чийомэ. – Вы заметили, что деревня горела. Такеда чуть не сожгли все в прошлом месяце, пока их не прогнали люди Имагавы.

Владельцы выпрямились, Миэко в безмолвном вопросе вскинула бровь. Было тревожно оказаться так близко к сражениям в этом районе, меня это пугало. Леди Чийомэ вскинула руку, чтобы все взяли себя в руки.

- Мы останемся, - сказала она. – Слуги будут спать в конюшне или столовой.

Владелица поклонилась.

- Да, уважаемая леди.

Вернувшаяся Кунико склонилась к леди Чийомэ и зашептала. Та ухмыльнулась и сказала:

- Моя горничная сообщила, что в конюшне едва поместились лошади. Мои слуги останутся в столовой.

- Да, госпожа.

На первом этаже было три комнаты, кроме столовой и кухни, но две ближе к двери были закрыты. Двери были покрыты черной сажей. Леди Чийомэ направила Братишек с ее вещами в дальнюю комнату.

Миэко и Кунико отвели Тоуми, Эми и меня в столовую. Я удивилась, что Миэко оставила свой матрас в комнате с нами, я думала, что она будет ночевать с леди, но она осталась в комнате со слугами.

Мы разложили матрасы с одной стороны и устроились за низкими столиками с другой. Столики когда-то были сделаны из хорошего дерева, и на стенах висели когда-то милые гобелены. Теперь они были выцветшими и поеденными молью.

Ужин был из жирного рагу из какого-то мяса и риса, который приготовили слишком быстро – часть была сырой, а другая - подгоревшей. Но мы все это ели, даже леди Чийомэ. Мы проголодались после долгого пути. Мы доели, и старики решили унести наши миски, но леди Чийомэ вскинула величественно тонкую руку.

- Служанки все уберут.

На миг я пыталась понять, что означает этот жест, когда меня вдруг осенило, что я была одной из служанок, которых Чийомэ-сама хотела заставить работать. Я огляделась и заметила, что Аимару и Эми уже встали и начали собирать миски и палочки, и даже Тоуми начала убирать стол с недовольной решимостью.

Я взяла свою миску и того из Братишек, кто сидел рядом со мной. Осторожно подняв их, я присоединилась к остальным, а Аимару повел нас на кухню. Старушка замахала руками, чтобы остановить нас:

- Ээээ, не нужно…

- Это наш долг, - сказал Аимару, быстро поклонившись, и мы пошли через рваную занавеску на крохотную кухню. Там были стопки битых мисок на покрытых паутиной полках. Огонь дымил и угасал, пока мы смотрели. Горели явно обломки хорошей мебели, остались обрывки несгоревшей украшавшей мебель ткани; и огонь разжигали явно с помощью обрывка гобелена. Они готовили ужин на последние средства – из самой гостиницы.

Эми схватила ведро и вышла наружу, чтобы принести воды из колодца.

Мы начали мыть кухонные принадлежности – черную потертую сковороду, горелую деревянную ложку и хрупкого вида горшок для варки риса.

- Жалкое зрелище, - проворчала Тоуми.

- А у нас были жилища лучше? – спросил Аимару.

Тоуми прикусила губу и пробормотала:

- Может, и нет, но все же лучшее право по рождению, - она принялась агрессивно оттирать миски.

Вернулась Эми.

- Хотя бы вода чистая, - сообщила она с радостью, которой обычно не было на ее лице.

Фыркнув, Тоуми подняла горшок, полный горелого риса и косточек, и понесла его к горе отходов.

- В отличие от некоторых из вас, я не была рождена для такой мерзости.

- Что ты знаешь о том, для чего были рождены мы? – сказала я. Не подумав, я встала за ней. Она развернулась, и я уже думала, что она ударит меня горшком. Я вскинула руки к лицу.

Очень плавно, с тонкой улыбкой Тоуми подняла горшок над моей головой и высыпала жирное содержимое на меня. Я завизжала и хотела погрузить ногти в лицо Тоуми, чего она и добивалась от меня, но тут услышала тихий спокойный голос Миэко со стороны двери.

- Убрать. Все четверо. Сейчас же.

Мы с Тоуми переглянулись, ожидая нападения. Я не думала в этот момент о том, чему нас учил Ото-сан, прося не вредить. Я хотела убивать. Я видела, как с моих волос падал жирный рис. Повезло, что владельцы гостиницы были бедными, а мы – голодными, в горшке еще немного осталось.

Мы медленно склонились, чтобы приступить к уборке. Эми и Аимару помогли убрать остатки ужин. Позже я помыла голову остатками воды, радуясь, что новая одежда почти не испачкалась. Леди Чийомэ это точно не понравилось бы.

Когда мы справились, все отправились спать. Я хотела поговорить с Эми, задать множество вопросов. Но она уже похрапывала до того, как я забралась на свой матрас.

Я старалась не издавать звуки, потому что плакала. Думала об Усако и маме. Ока-сан продала меня. Усако гуляла по лесу без меня.

Если я и могла бы сейчас сбежать, я не найду дорогу домой, да и мне там могут быть не рады.

Я не успела успокоиться и уснуть. Раздались ровные шаги по татами.

- Кано Мурасаки, - тихо сказала Кунико. – Идем. Леди хочет тебя видеть.

Я встала с матраса, вдруг осознав, как затекли ноги, и как слиплись волосы.

Кунико увела меня из темной столовой, где все мы спали, в тесную комнату, где ждала леди.

Она сидела на подушке, одеяние элегантно лежало вокруг нее. Братишки стояли за ее плечами – огромные и тихие, а Миэко скрывалась в стороне в тени. Перед ней был низкий столик, на котором было несколько предметов, включая листы рисовой бумаги, мисочку самых черных в мире чернил, ящичек с разноцветными чернильными палочками и красивая кисть с красной рукоятью.

Кунико похлопала меня по плечу. Я села на колени и поклонилась.

- Подойди, Рисуко, - сказала леди Чийомэ, указывая бледной ручкой, что я должна сесть напротив нее за столиком.

Я придвинулась на коленях, чувствуя, как грубый татами цепляется за мою новую одежду. Наконец, я добралась до стола на коленях, все еще глядя вниз.

- Что ты сделала с волосами, дитя?

Я скривилась, все еще глядя на ножки стола.

- Был… случай на кухне.

Леди Чийомэ вздохнула.

- Думаю, если собрать утром с дерева постреленка, к вечеру она леди не станет.

Один из Братишек издал звук, похожий на смешок.

- Подними голову, дитя, - леди то ли кривилась, то ли насмехалась. Она указала тонким пальцем на принадлежности перед ней.

Мисочка, в которой были чернила, была тонкой, как яичная скорлупа, темно-синей, и она словно впитывала свет свечей и огонька. Рядом стоял потертый чернильный камень.

- Я хочу посмотреть, чему научил тебя твой отец, Рисуко, - она склонила голову, словно пыталась выглядеть коварно. – Напиши что-нибудь.

Едва приподняв голову, я взяла листок рисовой бумаги. Она была такой тонкой, что я едва чувствовала ее между пальцами. Положив ее перед собой, я представила, что могу почти видеть стол сквозь бумагу.

- Что мне написать? – спросила я.

- Что хочешь, - ответила она, махнув рукой.

Я закусила нижнюю губу изнутри на секунду. Я не могла ничего придумать. А потом вспомнила, как сидела рядом с отцом, копируя одно из его стихотворений, пытаясь повторить его плавные мазки кистью.

Я схватила кисть, но пальцы дрожали.

- Хорошие чернила.

Она раздула ноздри.

- Конечно, - она явно думала, что я сказала полную глупость.

Я глубоко вдохнула, пытаясь потянуть время и успокоить руку. Я пыталась представить слова, появляющиеся из-под кисти отца, три строки любимого стихотворения Ото-сана. Не понимая, что я делаю, я сжала кисть, обмакнула в чернила и позволила кончику двигаться по белоснежной бумаге.

Быстро гибнут солдаты

Битва белого и алого

Лепестки на земле.

Леди Чийомэ снова фыркнула, глядя на мою каллиграфию. Но в этот раз дело было не в отвращении, я поняла, что она была потрясена.

- Очень хорошо, - сказала она, вскинув брови.

Так и было. Отец гордился бы. Я была не так хороша, но линии были четкими и легкими.

- Это одно из стихотворений отца.

- Да, - сказала она. – Знаю.

Я хотела спросить, откуда она это знает, но она вскинула тонкий палец. Ее лицо было спокойным, но внутри что-то бушевало.

- Поэзия – это хорошо, но выучить хокку может любой. Покажи мне что-то сильнее. Прозу.

Я глубоко вдохнула и тут же подумала об абзаце, который Ото-сан давал нам каждый раз. Я взяла чистый лист и кисть. В этот раз я была спокойнее. Левой рукой я придерживала правый рукав.

- Спрячь язык во рту, дитя, - цокнула леди Чийомэ.

Я послушалась. Я и не заметила, что высунула его. Пальцы снова задрожали.

Я глубоко вдохнула, осторожно обмакнула кисть в чернила и начала писать.

На землях некого императора была леди из простых людей, но он любил ее сильнее остальных. Великие амбициозные леди смотрели на нее с презрением. Поэтому…

Мою концентрацию нарушил странный звук – не то свист, не то хрип. Я тревожно вскинула голову.

Лицо леди Чийомэ исказилось и помрачнело. А потом она снова издала этот звук, но уже громче, и я поняла, что она смеется. Слезы потекли из ее глаз, она завывала от смеха.

Я сидела, пока чернила засыхали на кисти, и боялась пошевелиться. Я не знала, почему она смеется, боялась, что мое действие тут же разозлит ее.

Она протянула руку к Миэко, и по лицу горничной я поняла, что она так же потрясена, как и я. Идеально-черные брови Миэко были так высоко, что могли переломиться.

Леди Чийомэ взяла из рукава Миэко шелковый платок и начала вытирать глаза. Я заметила, что и двое стражей были потрясены.

- Ну, Миэко, - сказала леди, - видишь? Я посмотрела на вершину забытой сосны в забытой провинции Чистоты, а нашла последнего великого энтузиаста «Сказаний Генджи», - она расхохоталась, Миэко улыбнулась, даже если не понимала. Старушка повернула ко мне лицо с потекшей белой краской. – Ну, моя маленькая писательница. Твой отец хорошо тебя обучил, - она громко высморкалась.

- Вот, Кунико, - она отдала ей шелковый платок, лицо горничной было маской, а потом леди повернулась ко мне. – Теперь покажи, как ты читаешь.

Плавно и так быстро, что я не успела заметить, она забрала из моей руки кисть. Удерживая ее, как нож, между средним пальцем и большим, она обмакнула кисть в чернила и написала на новом листе рисовой бумаги. Она поймала мой взгляд, словно спрашивала: «Внимательно смотришь?».

Как и я, она придерживала рукав, но где я просто хватала ткань, чтобы не испачкать в чернилах, она двигалась элегантно, словно танцевала.

Ее рука едва двигалась, но кисть оставляла иероглифы на бумаге – хирагана ку (く). Изгиб – катакана но (ノ). И последней была горизонтальная черта – китайский иероглиф кандзи ичи (一).

Она плавно отложила кисть и посмотрела на меня.

- И? – спросила она, указывая на то, что написала.

Я была в замешательстве. Я понимала отдельные части, но не все вместе. Ото-сан говорил, но не стоит писать в одном слове катаканой, хираганой и кандзи. Я повернула голову, глядя на надпись под другим углом, словно это помогло бы.

- Эм, - сказала я. – Первый знак – ку, что значит «девять». А это но, что значит… «из»? Или «откуда». И линия похожа на кандзи, означающий «один», - я отодвинулась, и слово стало целым, словно остров появился из-за тумана. – А вместе… Если объединить части, получится кандзи, означающий «женщина» (女).

Леди Чийомэ снова улыбнулась, это пугало.

- Да, белочка, да. Куноичи – особые женщины, да, - она посмотрела на своих горничных, а потом на меня. – Может, если тебе повезет, ты когда-нибудь станешь такой.

Я уставилась на нее.

- У меня есть вопрос, дитя.

- Да, госпожа?

Она подхватила кисть и опустила ее в склянку с водой, чтобы вымыть ее. Взяв другой лист, она сказала:

- Этим утром ты сказала, что смогла увидеть, на что смотрели лорд Имагава и его подопечный.

Я кивнула.

Она скептически смотрела на меня.

- Чтобы так далеко видеть, ты должна быть соколом, а не белкой.

- Но… я это видела, моя леди.

- Хмм. Ты так говоришь. А можешь воспроизвести то, что увидела?

Теперь была моя очередь хмуриться. В голове была четкая картинка: большие зеленые блоки, маленькие красные и синие вокруг них. Линии как стрелы торчали из них. Я снова кивнула.

Она придвинула ко мне коробочку с цветными чернилами и отдала кисть.

- В этот раз не высовывай язык.

Я прикусила его.

- Да, Чийомэ-сама, - и я постаралась изобразить рисунок как можно точнее.

Когда я подняла голову, глаза леди Чийомэ были огромными.

- Уверена, что видела это?

- Да, моя леди.

Она хмыкнула и повернулась к Кунико.

- Нужно как можно скорее убираться отсюда завтра, Кунико, - она махнула мне. – Иди спать, девочка. Утром мы будем в пути, - она улыбнулась мне уже мягче. – Приятных снов, Рисуко.

Но мне в ту ночь ничего не снилось.

Дата добавления: 2017-01-13