Правь, Британия! Британия правит на волнах! 2 страница

На следующей ступени социальной пирамиды расположи­лись государственные чиновники, армия и парламент, которые осуществляли политику в интересах олигархии. За ними, по сте­пени своего влияния, шла прослойка партийных руководите­лей разных рангов, которые контролировали политическую си­стему Англии. Фундаментом этой социальной конструкции были простые британцы, а в самом ее низу находились народы колоний.

Главным нововведением, которое привнесли британцы в со­циально-политическую организацию общества, было то, что по­литическая власть в стране стала непроницаемо анонимной. Ос­таваясь втени политических баталий и государственного управ­ления, английская олигархия, используя свои капиталы, правила страной с помощью личного, негласного влияния на государственных чиновников, прессу, образование и партийных бонз. Определяя политику государства и осуществляя скрытый тотальный контроль над обществом, английская олигархия ока­залась свободной от какой-либо ответственности.

Более того, при вышеуказанной социально-политической организации ее власть стала не только абсолютной, но и прак­тически вечной, так как шумные смены правящих партий и пра­вительств, созданных и контролируемых ею, никак не влияли на ее господствующее положение. Демократия же создавала у масс иллюзию справедливой социально-политической органи­зации, когда вроде бы народ путем выборов вручает власть сво­им наиболее достойным представителям на основании их кон­курирующей деятельности на благо всей страны.

На самом же деле под камуфляжем демократии имела мес­то лишь борьба отдельных олигархических групп, в ходе которой решающий (но не полный) контроль над страной переходил от од­ной из них к другой, оставаясь, однако, в рамках этого узкого оли­гархического пула.

Практически все политическое противостояние, апогеем которого становятся демократические выборы, превращается в производное от борьбы олигархических групп за решающее влияние над страной. Естественно, что главным аргументом в этой борьбе становятся деньги. Идеологические же противо­речия, которые сводились к лозунговой перепалке, несли на себе функцию риторического оформления политической борь­бы. Поэтому, как правило, побеждала та олигархическая груп­па, которая осуществляла более весомые «инвестиции» в про­цесс политического противостояния. О. Шпенглер комменти­ровал это следующим образом: «Деньги здесь выступают как чистый факт и превалируют над идеальными истинами, кото­рые, как уже было сказано, существуют лишь в виде лозунгов... Если понимать под демократией форму, которую третье сосло­вие хочет придать всей общественной жизни, то необходимо добавить, что демократия и плутократия имеют одинаковое значение. Между ними такое же соотношение, как между же­ланием и реальностью, между теорией и практикой, между познанием и успехом» [5, с. 528].

Феномен английской политической системы, которая воз­никла после «славной революции», интересен еще и тем, что после ее окончательного установления правящие круги Британ­ской империи начали энергично навязывать ее другим европей­ским странам. Фактически вся внешнеполитическая деятель­ность имперской государственной машины направляется на осуществление политики идеологической и политической уни­фикации Европы.

Прекрасно понимая то, что самая могущественная сила в мире человеческих отношений — это сила идей, И. Бентам, слу­жа британской короне, финансировал несколько поколений философов-радикалов, от своих ближайших протеже Джеймса Милля и Джона Боуринга до Джона Стюарта Милля (сына Джеймса), Томаса Карлейля и Девида Эркарта. Т. Карлейль, под внимательной опекой Дж. С. Милля, составил официальный британский вариант истории французской революции, есте­ственно, скрывая роль И. Бентама в этой кровавой трагедии. Дж. Боуринг, много лет работавший личным секретарем И. Бен­тама и руководивший изданием его собрания сочинений, так­же служил агентом Джузеппе Мадзини[58] и организовал вторую «опиумную войну» против Китая, используя свой пост посла в Кантоне. Младший из людей И. Бентама, Д. Эркарт, как извес­тно, опекал Карла Маркса[59] [3].

Заявив, что Британия в середине XIX века достигла наивыс­шего социально-политического совершенства, ее премьер-ми­нистр Г. Д. Пальмерстон[60] подчеркнул, что миссией его страны является распространение этого совершенства (которое он на­звал «конституционными свободами») на весь мир.

Вышеуказанная деятельность дала неплохие результаты. К концу XIXвека последовательное внедрение в сознание «про­свещенных кругов» Европы алгоритмов британских идеологов направило политическую философию европейских государств в русло неумышленного плагиата с вытекающим из него заим­ствованием английских принципов социально-политической организации. В сочетании со скоординированными действия­ми английских спецслужб, дипломатов и армии, это медленно, но неуклонно вело Европу к политическому однообразию по бри­танскому образцу. Его цель была точно и четко раскрыта О. Шпенглером: «Англия сделала бессильными все государства, которым она в виде лекарства привила яд собственных полити­ческих форм» [8, с. 87].

Данный феномен обусловлен тем, что все сферы жизнедея­тельности любого народа — уникальны, что делает его некой коллективной индивидуальностью. Прежде всего это касается го­сударственно-политической сферы, «...в политических учреж­дениях наиболее очевидно проявляется верховная власть расовой души [9, с. 52], — писал Г. Лебон, подчеркивая, что -...учреждения народа составляют выражение его души, и... если ему бывает легко изменить их внешность, то он не может из­менить их основания» [9, с. 55]. «Только на внешний взгляд народ круто переменяет свой язык, свой государственный строй, свои верования и свое искусство. Для того чтобы про­извести подобные перемены вдействительности, нужно изме­нить его душу» [9, с. 37]. Исходя из данных посылок, он сделал главный вывод: «Никогда не было дано какому-нибудь народу выбирать учреждения, которые казались ему лучшими. Если очень редкий случай позволяет ему их выбирать, то он не уме­ет их сохранять» [9, с. 55]. Аналогичного взгляда придержи­вался и О. Шпенглер: «Политические формы органически свя­заны с тем народом, который их создал; он носит их в крови, и только он их может осуществить. Политические формы сами по себе — это пустые понятия. Провозглашать их может каж­дый. Но воплотить их в жизнь, наполнив реальной действи­тельностью, не властен никто. В политической жизни также нет выбора: всякая культура и каждый отдельный народ какой-нибудь культуры ведет свои дела и осуществляет свое предназ­начение в формах, которые с ним родились и по существу не­изменны» [8, с. 85]. «...народ никогда не выбирает между раз­личными государственными формами. Выбирать можно только внешний покров, но не дух, не сущность, хотя обще­ственное мнение постоянно смешивает одно с другим. Напи­санное в конституции само по себе всегда лишено значения. Важно то, что извлечет из этого народный инстинкт» [8, с. 30]. В этом же был убежден и Н. Данилевский, еще ранее заявляв­ший о том, что «политические формы, выработанные одним народом, собственно только для одного этого народа и годят­ся...» [10, с. 70], а потому «начала, лежащие в народе одного культурно-исторического типа... могут быть искажены, унич­тожены, но не могут быть заменены другими началами, состав­ляющими принадлежность другого культурно-исторического типа, — иначе как с уничтожением самого народа, т.е. с обра­щением его из самодостаточного исторического деятеля в эт­нографический материал...» [10 с. 98]. И это вполне законо­мерное следствие навязанных заимствований, так как изме­нение внутриэтнических системных отношений, сложившихся естественным образом внутри определенного народа в ходе длительного процесса его существования, в соответствии с инородными неестественными для него стереотипам и, может привести лишь к его ослаблению или даже разрушению.

ИМПЕРИЯ, В КОТОРОЙ НЕ ЗАХОДИТ СОЛНЦЕ

Британская империя стала следующей фазой в процессе раз­вития западной талассократии. Как писал К. Шмитт, «именно англичане были теми, кто, в конце концов опередив всех, одо­лели своих соперников и достигли мирового господства над оке­анами. Англия стала наследницей. Она стала наследницей ве­ликих охотников и водителей парусников, исследователей и пер­вооткрывателей всех остальных народов Европы. Британское владычество над землей посредством моря вобрало в себя все отважные подвиги и достижения в мореплавании, содеянные немецкими, голландскими, норвежскими и датскими моряка­ми» [11]. Утверждая вышесказанное, К. Шмитт имел в виду то, что постепенно англичане взяли под свой контроль мировые морские коммуникации, обретя чуть ли не абсолютное господ­ство на океанах и превратив тем самым империи своих конку­рентов в сугубо сухопутные феномены.

За три столетия колониальной экспансии Англия мето­дично захватывала страны Востока. На всем пути Васко де Гаммы и других португальских мореплавателей в Азию она создала колонии, ставшие базами английского флота и опор­ными пунктами Британской талласократической империи: Гамбия, Сьерра-Леоне, Золотой Берег, Нигерия, острова Воз­несения и Святой Елены, Южная Африка, острова Маври­кий, Занзибар, Родригес, Амирантские, Сейшельские, Чатам, Чагос, Мальдивские, Лаккадивские, Никобарские, Андаман­ские.

Эта цепь английских владений на трансокеанском пути была дополнена другой, которая достигала Индии через Средизем­ное море: от Гибралтара, через Мальту, Кипр до древних циви­лизованных государств Востока, далее вокруг берегов Азии че­рез Красное море к британской колонии Аден, Оман и владе­ний Великобритании в Персидском заливе.

Английские колонии были подобны орбитам электронов, которые охватывали весь земной шар. Цепь британских владе­ний включал Малайю, Саравак, Бруней, Гонконг. На юге от Ин­донезии Британии принадлежали Австралийский континент и Новая Зеландия. В Тихом океане находился ряд британских ос­тровов: Соломоновы, Гилберта, Феникс. Даже в Антарктике ан­гличане имели владение на островах Южная Георгия и Южных Сандвичевых островах. Кроме того, они также объявили своею собственностью часть Антарктического континента, рядом с ко­торым находятся принадлежащие им Фолклендские острова.

Несмотря на провозглашение независимости большей час­тью американских государств еще в начале XIX века, Англия до этого момента владела колониями в Гайане, Британском Гонду­расе и имела владения на островах Вест-Индии. Значительная часть Северной Америки, которая входила в границы Канады, также принадлежала британской короне.

Не ограничиваясь контролем над мировыми океанами, Ве­ликобритания осуществляла экспансию в глубину континентов. В конце XIX столетия она завершила свое движение по Африке от ее юга к северо-востоку. Следуя плану Сесиля Родса, англи­чане постепенно завладели большей частью земель, располо­женных вдоль восточной трансафриканской сухопутной доро­ги. Лишь Танганьика, принадлежавшая Германии[61], перерывала монолитный пояс английских владений, протянувшихся от зоны Суэцкого канала до Кейптауна.

В конечном итоге общая территория Британской империи составила четверть всей поверхности земной суши (37,2 млн.кв. км), на которой проживало более четверти (462,6 млн.чел.) на­селения планеты.

Размышляя об определяющем влиянии Великобритании на общеевропейский внешнеполитический стиль Европы того вре­мени, О. Шпенглер заметил: «Не он [Наполеон] был основате­лем принципа экспансии. Корни последнего уходили в пурита­низм кромвеле веко го окружения, вызвавшего к жизни британ­скую колониальную империю, и он же, начиная со дня Вальми... при посредничестве таких прошедших английскую выучку го­лов, как Руссо и Мирабо, вылился в тенденцию революцион­ной армии, одержимой в своем наступательном азарте, конечно же идеями английских философов. Не Наполеон оформил эти идеи, а они его, и, уже взойдя на трон, он должен был и впредь осуществлять их в борьбе с единственной державой, же­лавшей того же, — с Англией. Его империя — творение фран­цузской крови, но английского стиля. В Лондоне усилиями Локка, Шефтсбери, Кларка, прежде же всего Бентама, была разра­ботана теория «европейской цивилизации» — западного эллинизма — и перенесена в Париж Бейлем, Вольтером и Рус­со. Во имя этой Англии парламентаризма, деловой морали и журналистики люди сражались при Вальми, Маренго, Йене, Смоленске и Лейпциге, и во всех названных битвах английский дух одерживал победу — над французской культурой Запада» [6, с. 310].

Отличительной чертой Британской империи на всех этапах ее становления была разобщенность ее территорий и децентра­лизованное управление. В ее состав по типу управления входи­ли доминионы (первоначально заселенные по большей части европейцами и позднее добившиеся самоуправления); колонии (где население небританского происхождения управлялось чи­новниками из метрополии); территории под британским про­текторатом; мандатные территории.

В доминионах проживало всего 5% населения Британской империи; в этом плане они были несопоставимы с территория­ми, на которых британские чиновники управляли неевропейс­кими народами на более или менее автократических началах. Насчитывалось около 50 колоний такого типа.

В каждой колонии вся полнота власти принадлежала гене­рал-губернаторам, которых назначало министерство по делам колоний в Лондоне. На губернаторской службе состояли гене­ральный прокурор и секретарь по финансам, а также несколько высокопоставленных лиц (влиятельных предпринимателей, миссионеров, племенных вождей), выбранных генерал-губер­натором. Он же назначал законодательный совет, поначалу со­стоявший только из старших чиновников и самых авторитет­ных представителей местного населения; позже в него стали включать лиц, избранных на основе имущественного ценза.

Протектораты находились под сильным влиянием Великоб­ритании во внутриполитических делах и допускали почти пол­ный контроль над своей внешней политикой.

Первые постоянные английские поселения были основаны в начале XVII века во времена правления короля Якова I (1603— 1625). В 1607 году группа колонистов Лондонской торговой ком­пании обосновалась на территории нынешней Виргинии, за­ложив на Американском континенте первый английский посе­лок — Джеймстаун, а три года спустя постоянные поселения появились на юго-восточном побережье Ньюфаундленда.

Однако широкомасштабная английская экспансия фак­тически началась с высадки и закрепления войск Кромвеля на Ямайке и Барбадосе, где создавались колонии плантаци­онного типа, основанные на подневольном труде ввозивших­ся из Африки рабов, а также политических и уголовных пре­ступников из метрополии. То есть всемирно-океаническая ориентация Англии проявила себя в 1655 году. А с середины XVIII столетия, окончательно сформировав свою талассократическую сущность, Великобритания начинает последова­тельно и целеустремленно вытеснять французов из их замор­ских владений.

В 1756 году борьба между Великобританией и Францией за колонии вступила в решающую фазу. Британцы захватили последние французские владения в Северной Америке (Кана­ду), а также ряд других владений: остров Гренада в Карибском море, Сенегал в Африке. Главное же то, что англичанам уда­лось разгромить французов в Индии. В 1761 году, с захватом последнего оплота французов, города Пондишери, контроль над индийскими территориями окончательно перешел к Ве­ликобритании. По мирному договору 1763 года. Франция со­хранила в Индии лишь 5 портовых городов, укрепления кото­рых были срыты.

Еще в 1600 году в Англии была основана Ост-Индская ком­пания, чья коммерческая деятельность была направлена за пре­делы Европы. Благодаря поразительно высокому дивиденду на вложенные деньги она очень быстро привлекла в свои опера­ции огромные средства финансовых династий страны, в том числе и вложения английской аристократии. В результате этого компания постепенно превратилась во влиятельную политичес­кую силу и вскоре смогла добиться права создать собственный аппарат управления колониальными территориями на азиатс­ком Востоке, а с 1623 года наиболее масштабную деятельность развернула в Индии. В 1661 году Ост-Индская компания полу­чила право вести войну и заключать мир. В 1686 году — чека­нить монету, иметь военно-полевые суды, полностью распоря­жаться своими войсками и флотом. То есть фактически она пре­вратилась в государство в государстве, но государство особое, существующее только ради коммерческой деятельности. Дивиденды компании превысили двадцать процентов годовых в се­ребре и золоте. В период с 1683 по 1692 год она выплатила сво­им владельцам 400 % прибыли на вложенный капитал (!). Однако достигались такие финансовые результаты специфичес­кими методами.

Главным из них был откровенный грабеж. Яркий пример тому — судьба Бенгалии (богатейшего Индийского государства), захват которой был завершен англичанами разграблением бен­гальской государственной казны. Только это «коммерческое предприятие» принесло компании и ее высшим руководителям около 3 млн.ф. ст. Вот что, с обескураживающей откровеннос­тью, рассказывал командующий британской армией вторжения Роберт Клайв с трибуны палаты общин: «Богатый город (сто­лица Бенгалии — Муршидабад. — Авт.) был у моих ног, могу­щественное государство было в моей власти; мне одному были открыты подвалы сокровищницы, полной слитков золота и се­ребра и драгоценных камней. Я взял всего 200 тыс. ф. ст. Джен­тльмены, я до сих пор удивляюсь собственной скромности»! [4, с. 286]. Это выступление приветствовалось бурными аплодис­ментами членов английского парламента.

Понимая грабительскую сущность колониальной деятель­ности британцев, К. Шмитт писал, что сотни тысяч англичан и англичанок стали тогда «корсарами-капиталистами» (corsairs capitalists) [11]. О. Шпенглер аналогичным образом охаракте­ризовал английскую внешнюю политику в целом: «Глубочай­шая сущность этой политики в том, что это чисто деловая по­литика пиратов, независимо от того, находятся ли у власти тори или виги» [8, с. 89]. По официальным данным, только разворо­вывание государственной казны Бенгалии в период 1757-1765 годов принесло англичанам колоссальную на то время сум­му — 5 260 тыс. ф. ст.

Другим источником их обогащения в Индии стала торговля Ост-Индской компании и ее служащих. В первую очередь анг­личане расправились со своими конкурентами — местными куп­цами, которым они запретили заниматься внешней торговлей. Введение многочисленных внутренних таможен, монополиза­ция ими важнейших отраслей внутрибенгальской торговли, прямое ограбление местных купцов — все это дезорганизовало торговлю Бенгалии и привело к массовому разорению нацио­нального купечества.

В 1762 году Р. Клайв и другие высшие служащие Ост-Индс­кой компании создали общество для монопольной торговли солью, бетелем[62] и табаком в Бенгалии, Бихаре и Ориссе. Произ­водители были обязаны сдавать соль этому обществу по прину­дительно низкой цене — 75 рупий за 100 маундов (ок. 1200 кг), а сбывалась соль по 450 рупий. Прибыль общества только за два года достигла 673 тыс. ф. ст. [4, с. 287].

Английские купцы и их индийские агенты угрозами и на­силием навязывали втридорога местному населению разнооб­разный залежалый товар и за бесценок или вообще даром заби­рали у них ценные товары для вывоза за границу. Такими мето­дами служащие Ост-Индской компании с 1757 по 1780 год аккумулировали в своих руках около 5 млн.ф. ст., а сама компа­ния вывезла за эти же годы из одной только Бенгалии товаров на 12 млн, которые ей фактически ничего не стоили, так как она расходовала на их закупку деньги, полученные у бенгальс­кого крестьянства в виде поземельного и других налогов.

Подобные финансовые поступления стали возможными после того, как в 1765 году англичане взяли под контроль фи­нансово-налоговое управление Бенгалии, и Ост-Индская ком­пания отдала сбор ренты-налога на краткосрочный откуп. В ка­честве откупщиков выступали крупные местные торговцы и ростовщики, а также англичане, служившие в компании, дей­ствовавшие обычно через подставных лиц из числа своих ин­дийских агентов — баньянов.

Британец Доу в 1772 году следующим образом характеризовал деятельность откупщиков: «Откупщики, не будучи уверены втом, что они сохранят свои полномочия более года, не производили никаких улучшений в предоставленных им владениях. Их прибыль должна была быть реализована немедленно, чтобы удовлетворить алчность тех, кто стоял над ними. Они отбирали все до последнего фартинга у несчастных крестьян; последние, не желая покидать свои старые жилища, подчинялись требованиям, которых факти­чески не могли выполнить» [4, с. 289]. Если же крестьяне пыта­лись организовать сопротивление, на помощь откупщикам Ост-Индская компания направляла батальоны сипаев.

При сборе налогов британцы применяли изощренные пыт­ки, жертвами которых были даже женщины и дети[63]. «Детей за­секали до смерти в присутствии родителей. Отца связывали вместе с сыном лицом к лицу и подвергали порке так, что удар если не приходился на отца, то попадал на сына. Крестьяне забрасы­вали поля. Они бежали бы все до одного, если бы не отряды сол­дат на дорогах, которые хватали этих несчастных», — указывал Бёрк в своей речи в палате общин о деятельности администра­ции Ост-Индской компании в Бенгалии [4, с. 289].

В связи с действиями англичан в колониях можно вспом­нить Т. Дж. Даннингтона, которой в своей книге «Профсоюзы и забастовки» (1860) цитировал неизвестного автора статьи из журнала «Quarterly review»: «Капитал избегает шума и брани и отличается боязливой натурой. Это правда, но это еще не вся правда,. Капитал боится отсутствия прибыли или слишком ма­ленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое приме­нение; при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает ногами все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не риск­нул бы, хотя бы под страхом виселицы...»[64] [12, с. 372].

Налоговый грабеж англичан вызвал массовое разорение кре­стьян. Ограбление населения, большие закупки риса для армии и спекуляция служащих Ост-Индской компании вызвали в Бен­галии страшный голод, от которого в 1769—1770 годах погибла треть населения страны — 7 млн.человек. В 80-х — 90-х годах XVI11 века трагедия в Бенгалии повторилась — и тогда от голода умерло 10 млн.индийцев. Число жертв при английском правле­нии в одной только Индии XIX века сопоставимо с общим ко­личеством жертв Второй мировой войны — 40—50 миллионов человек. Только по английским официальным данным, в Бри­танской Индии от голода умерло в 1800—1825 годах— 1 млн.чел., в 1825-1850 годах — 400 тыс. чел., в 1850-1875 годах — 5 млн.чел., в 1875—1900 годах —26 млн.человек (!), в том числе во вре­мя Большого голода в 1876—1878 годах — свыше 2,5 млн.(фран­цузские данные говорят о гибели во время Большого голода 5 млн, а современные индийские — 10 млн.человек)[65].

В индийских княжествах, формально сохранивших незави­симость, но связанных «субсидиарными договорами», основ­ную роль в ограблении индийцев играли тяжелая дань, нало­женная компанией на князей, непосильные поборы на содер­жание «субсидиарного войска» и навязанные им кабальные займы. Заимодавцами выступали как сама Ост-Индская ком­пания, так и ее служащие, за спиной которых стояли директора той же компании, лорды, епископы англиканской церкви, ко­ролевские министры и прочие представители правящих кругов Англии. Попав в финансовую зависимость от англичан, индий­ские правители рассчитывались с ними, отдавая в полное рас­поряжение компании народы своих стран. В связи с этим сбор налогов британцы проводили самостоятельно. С презрением относясь к индийцам и рассматривая их лишь как объект эксп­луатации, представители Ост-Индской компании использова­ли любые методы для экспроприации населения. Доходило до того, что даже женщин и детей подвергали пыткам, чтобы зас­тавить их показать спрятанное имущество. Так, например, на глазах родителей малолетних детей оставляли на солнцепеке, лишая воды и пищи, пока не будет выплачена положенная сум­ма налога.

Захват сокровищ, накопленных индийскими феодалами, усиление эксплуатации крестьян и крепостнической эксплуа­тации ремесленников, прикрепленных к факториям Ост-Инд­ской компании; введение монополии на торговлю товарами широкого потребления; обложение вассальных князей тяжелой данью и навязывание им кабальных займов с ростовщически­ми процентами — таковы были «коммерческие» методы англий­ских колонизаторов в Индии.

Естественно, что действия англичан вызвали ряд массовых народных восстаний. Однако они подавлялись самым жесточай­шим образом. Британские каратели уничтожали целые индий­ские деревни, чтобы устрашить непокорных.

Кроме непосредственного грабежа колоний, англичане ак­тивно занимались работорговлей. После того как Утрехтский мир 1713 года закрепил за Британией монопольное право на снабжение Америки африканскими рабами, англичане вывез­ли из Африки почти в четыре раза больше невольников, чем все другие европейские страны, вместе взятые. За четыреста лет ра­боторговли этот континент потерял более чем 100 млн.человек, включая убитых во время охоты за рабами и тех, кто погиб при перевозке [12, с. 372].

Современный исследователь европейского колониализма Эрик Хобсбаум писал: «Колониальная торговля рабами создала текстильную промышленность и продолжала питать ее. В XVIII веке она развивалась на территориях, прилегающих к главным колониальным портам Бристоля, Глазго, особенно Ливерпуля, крупного центра работорговли. Каждая фаза ее была бесчеловеч­на, но быстро растущая торговля хлопком способствовала разви­тию работорговли. Фактически работорговля и торговля хлоп­ком идут рука об руку. Африканские рабы покупались в одной партии с индийским хлопком, но когда приток этих товаров ос­тановился из-за войны или революции в Индии или по сосед­ству с ней, Ланкашир был на краю гибели. Плантации хлопка в Вест-Индии, куда доставлялись рабы, производили большую часть хлопка-сырца для британской промышленности, и в ответ плантаторы покупали чеки Манчестерской хлопковой компании в больших количествах. Все это продолжалось до тех пор, пока подавляющая часть ланкаширского хлопкового экспорта не по­шла на смешанные афроамериканские рынки. Ланкашир позднее внес свой вклад в работорговлю, сохраняя ее, поскольку после 1790-х годов поставка рабов из Южных Соединенных Штатов была продолжена и определялась ненасытными и стремительно возрастающими потребностями фабрик в Ланкашире, для кото­рых они поставляли большую часть хлопка-сырца» [13].

Итогом колониальной политики Великобритании и других европейских государств в XVII—XVIII веках стала потеря вос­точными странами государственной независимости — основ­ной предпосылки нормального экономического и культурного развития. Их экономика была разрушена нещадной эксплуата­цией и грабежом колонизаторов, продуктивные силы подорва­ны, а культурная жизнь в большинстве случаев пришла в упа­док. Экспансия европейцев нарушила самостоятельное разви­тие многих стран Востока, которые оказались на положении сырьевых придатков, насильно втянутыми в орбиту геополити­ческого влияния западных стран.

Таким образом, создание мирового рынка и экономическое сближение европейских государств происходило на основе си­лового подавления колониальных народов. Хотя уже само втя­гивание их в систему западных межгосударственных отношении (как политических, так и экономических) нарушало их естествен­ное развитие и обрекало на политическую зависимость и эконо­мическую отсталость.

Именно за счет грабежа колоний не только Англия, но и дру­гие ведущие страны Европы совершили мощный экономический ры­вок, открыв для себя индустриальную эпоху. Англичане лишь за первые 100 лет своего господства в Индии «выкачали» оттуда материальных ценностей на общую сумму 12 млрд. золотых рублей. Именно этот поток награбленных богатств оплодотворил капиталистическое развитие «туманного Альбиона» и ускорил промышленный переворот в этой стране. Огромные материаль­ные ценности, захваченные европейцами, вывозились в метро­полии и только там превращались в капитал, который вклады­вался в производство. Для колониальных народов это была ничем не возмещенная потеря с катастрофическими последствиями. Интенсивный вывоз ресурсов и материальных ценно­стей, а также разрушение традиционных, национальных торго­вых и производственных инфраструктур привели к коллапсу их экономических систем с последующим разрушением.

Европейцы и американцы очень гордятся тем, что западная цивилизация достигла невиданных высот в своем развитии, но они стараются не вспоминать о том, что процветание Запада ос­новано на многовековом грабеже и угнетении колониальных наро­дов, что их счастье воздвигнуто на крови и страданиях сотен миллионов «туземцев».

Кроме упомянутых форм обогащения, британская корона имела еще один источник колоссальных доходов, который наи­более ярко демонстрирует моральную сущность англосаксов. С середины XVIII века английская Ост-Индская компания прак­тически полностью контролировала опиумные плантации Бенгалии. Наркоторговля приносила им огромную прибыль, и в свя­зи с этим британцы целенаправленно увеличивали их площадь. Одновременно с наращиванием объемов производства нарко­тиков англичане активно расширяли рынок сбыта, всеми дос­тупными им методами увеличивая количество наркоманов на подконтрольных им территориях. Фантастические доходы от наркоторговли в сознании британцев свели на нет ценность жизни «аборигенов». Для них люди, не принадлежащие к «ци­вилизованному миру» (т.е. к Западу), не были в полной мере и людьми, а поэтому с ними можно было делать все что заблаго­рассудится. «Торговля рабами была просто милосердной по сравнению с торговлей опиумом, — заявил английский эконо­мист Р. Монтгомери Мартин в 1847 году. — Мы не разрушали организм африканских народов, ибо наш интерес требовал со­хранения их жизни... А продавец опиума убивает тело после того, как развратил, унизил и опустошил нравственное существо» [14].

Дата добавления: 2017-01-14