Сталинизм и будущее всякого общества

Мир человека

Где-то, примерно на половине прошлой лекции, когда я рассказал о том, что после победы в Отечественной войне возникла ситуация (я так понимаю, ее сейчас и в литературе, и в журнальных статьях описывают), что вот мы преодолели трудности этого периода и вроде бы открываются хорошие перспективы... И так получилось, что моя учеба в университете, начало учебы, пришлось как раз вот на конец войны, или на период, следовавший сразу после войны. И мы все приступали к работе и начинали думать, а что же должна делать наука, философия.., и в этот момент меня вот оттуда спрашивают: а как это вы, интересно, чем-то могли заниматься, когда кругом были такие кошмары – людей сажали, период сталинских репрессий и т.д.? Вопрос этот я понимаю, но не по его содержанию и смыслу.

И я тогда, если вы помните, те, кто здесь были, ответил:

– О каких кошмарах вы говорите? Это когда вы сейчас читаете, вы знаете, что были кошмары, а тогда никаких кошмаров не было. Жизнь шла нормально, и если мы и узнавали (а мне-то это приходилось постоянно: приходишь в университет, узнаешь, что этого нет, через две недели – другого нет, еще через несколько недель – третьего нет, и они все исчезают), но это все равно не было кошмаром. Но я понял одну вещь, которую я должен здесь сейчас перед вами сказать.

Люди вообще живут не в мире: не в мире природы, не в мире объектов, и даже не в мире социальных отношений. Для того, чтобы жить и строить свое мышление и деятельность, каждый человек должен построить пространство мышления и деятельности. Это пространство, с одной стороны, конструируется каждым, и я так понимаю, что период до двадцати пяти, или, как говорил Платон, до двадцати восьми лет, предназначен именно для этого, а работа начинается после двадцати восьми лет, когда пространство выстроено. С другой стороны, все обстоятельства жизни как бы подставляют для вашего выбора те или иные явления, процессы, события, которые надо отбирать. И вот этот отбор (а для меня это выступает как наложение сети ценностей на материал) и выступает как организация пространства мышления и деятельности. И каждый человек строит это пространство мышления и деятельности и дальше мыслит, действует и живет в этом пространстве, а не в мире вещей.

Поэтому практически я этот вопрос теперь воспринимаю по другому, нежели на прошлой лекции: не как мы жили, а как я определялся в своем отношении к этим событиям.

И вроде бы это вопрос очень точный, и мне показалось, что он помог мне понять одну часть ожиданий собравшихся здесь людей...

Я ответил, и повторяю еще раз: с моей точки зрения это было преступление против народа и страны, так я к этому отношусь. Недавно я видел этот фильм о Куропатах, и там была употреблена другая, еще более резкая форма: это была форма геноцида против народа. И к этому я добавил (и дальше еще несколько раз должен буду к этому вернуться): но это вроде бы очень поверхностно, уважаемые коллеги, поскольку дело не в том, что это было, – с моей точки зрения это было необходимо, и вешать это все на какого-то одного человека – бессмысленно. И вот это есть проблема, которую мы с вами и начали разыгрывать. Ну, как – разыгрывать? Так, трогая пальчиком и боясь двинуться дальше.

Смысл моего ответа состоит в том, что когда мы переходим, по Марксу, к отношению прямого господства и подчинения одних людей и групп людей над другими, то тогда формы репрессии и геноцида становятся нормальными производственными отношениями. И вот это то, тот следующий шаг, который вроде бы предстоит нам сделать и понять это таким образом. Поэтому я снова повторяю: нормальные были условия, нормальные производственные отношения.

А людям ведь надо жить и работать. И я делаю свой следующий шаг.

И как бы мы тогда к этому ни относились, это лежало за пределами возможностей наших действий. И поэтому смысл вопроса для меня разворачивается так: «почему вы не завернулись в простыню и не поползли на кладбище?»

Не надо заворачиваться в простыню, уважаемые коллеги. Процесс ведь этот только начинается, а поэтому всем надо думать как в этих условиях можно и нужно жить.

Вот так бы я ответил, и призвал бы вас к этому относиться как к некоторой норме социальной жизни, в которую вступает современное общество.

Я имею в виду и наше, и то, за рубежом, поскольку очень хорошо помню эту печальную констатацию Александра Зиновьева о том, что наш социализм лишь показывает то будущее, к которому идут и буржуазные страны тоже. И в этом смысле мы разыгрываем на себе их будущую или предстоящую им историю.

И в этом плане история нам дает только один пример, частный. И вроде бы мы должны ждать непрерывного повторения всего этого. И теперь я делаю следующий шаг.

Дата добавления: 2014-01-05