Первый этап промышленной революции и его влияние на мировую торговлю

A. Второй период колониализма

(вторая половина 18 в. – конец 19 в).

Второй период колониализмаотличается от первого двумя основными чертами:

– переход к широким территориальным захватам;

– стремление освоить страны Азии как рынок сбыта европейских товаров.

Эти два направления политики связаны друг с другом, но не жестко. Территориальные приобретения, подчинение населенных мест – самый логичный способ обеспечить доступ на соответствующие рынки. Но борьба за территории началась с середины 18 в.: тогда еще не произошла промышленная революция (даже в Англии) => в распоряжении европейцев еще не было товаров, которые могли бы пробиться на азиатские рынки. Тогда территории были нужны главным образом для получения доходов внеэкономическими методами (при помощи взимания налогов) – с целью обеспечить прежний характер торговли с Востоком.

Судьба будущих колоний решалась в основном не в войнах с местными государствами, а в ходе соперничества между европейскими державами. Судьба Индии, например, решилась в войнах между Британией и Францией. Наиболее значимые этапы этой борьбы – война за Австрийское наследство (1740–1748) и Семилетняя война (1756–1763). В ходе последней Англия сломила сопротивление Франции и стала единственным серьезным претендентом на завоевание Индии. Но Францию все равно опасались: особенно в связи с революцией (1789) и Египетским походом (1798).

Затем пришло время войн с индийскими государствами. В 1849 г. пало последнее независимое индийское государство Панджаб. Хотя остались княжества-вассалы англичан; в 1857 г. население княжеств было 181 млн., а Британской Индии - 123 млн. Теоретически все князья были союзниками ОИК, связанными с ней субсидиарными договорами. При дворах князей жили британские резиденты, которые зорко следили за тем, чтобы князья вели себя хорошо. Непокорного князя можно было сместить.

В ходе Наполеоновских войн англичане захватили у голландцев Цейлон (1796), Капскую колонию (1798). Действовали англичане быстро, т.к. опасались, что со дня на день Наполеон аннексирует Голландию и получит все ее колонии. Торопились англичане не зря: в 1806-1813 гг. Франция оккупировала Голландию и прибрала к рукам все ее уцелевшие колонии =< сражаться англичанам пришлось с французско-голландскими войсками. В 1811 г. англичане сумели захватить Яву. Правда, Яву потом вернули Голландии (в 1814 г. по Парижскому договору.

Были сделаны и другие попытки расширить владения, выйдя за пределы Индии: удачная попытка в случае с Бирмой (войны 1824–1826, 1852–1853 и 1885 гг.), Сингапуром (1819), Малаккой (1824); неудачная в случае с Афганистаном (1838–1842, 1878–1880, 1919). Походы в Афганистан – часть Большой игры, попытка вывести его из-под влияния России и защитить Индию.

Начали создаваться и другие обширные по территории колониальные империи: в 1800 г. голландское правительство национализировало голландскую ОИК и ее владения составили Нидерландскую Ост-Индию. К 1862 г. Голландия прибрала к рукам почти все острова Индонезии (Суматру, Яву, часть Борнео и Молуккские острова, а к 1920 г. – всю современную Индонезию).

Франция, оправившись после наполеоновских войн, в 1830 г. вторглась Алжир, который был полностью оккупирован к 1847 г. Так начался колониальный раздел Африки. К началу 20 в. Франция контролировала всю северную, западную и центральную Африку. Активизировались французы и в ЮВА. В 1863 г. они установили протекторат над Камбоджей, в 1867-85 гг. захватили весь Вьетнам. В 1887 г. Камбоджа и Вьетнам были объединены во Французский Индокитай, к которому в 1893 г. добавился Лаос.

Повезло Тайланду – он стал буфером.

Почему удались завоевания?

1. Слабая государственность. Деспотизм и сильное государство – это не всегда синонимы. Все, что было сказано выше о восточной государственности, указывает на то, что “могучие” державы Востока были внутренне слабы. В течение 19 в. они неизменно терпели поражения при столкновениях с европейскими или по европейски обученными войсками. И все же там, где государство было достаточно централизованным и сформировавшимся (Османская империя, Иран, Китай), колонизаторы не могли иметь решающего успеха. Захваченными оказались в основном “слабые звенья” азиатской геополитической системы – Индия, Индонезия, Бирма.

2. Военная слабость государств, конечно, вытекает из вышесказанного, но достойна отдельного упоминания. Наблюдалось отчетливое нежелание учиться военному делу. Основной ударной силой армий восточных владык оставалась, как и в средние века, конница. Пехота всегда, а конца часто была нерегулярной. Артиллерия была преимущественно плохой, опасной не столько для врагов, сколько для своих. В битве при Плесси, решившей судьбу Бенгалии, 2200 сипаев и 800 англичан разгромили 18 тыс. всадников и 50 тыс. пехоты. Исключения – современные армии, создаваемые по европейскому образцу европейскими инструкторами.

3. Отсутствие чувства патриотизма, ощущения национального единства. Наиболее яркий пример – сипайские армии. Индийцы сражались за французов и англичан, не испытывая ни малейших угрызений совести. Другое свидетельство – поддержка иностранных купцов индийскими и китайскими торговцами (компрадоры). Европейские купцы, часто испытывая недостаток капитала, спокойно брали займы от местных купцов. Кроме того, местные правители нередко втягивали европейцев в свои внутренние конфликты. Главными врагами для местных правителей были их соседи.

4. Отсюда вытекает еще один фактор, достойный отдельного упоминания, – непонимание правящими кругами Индии и Индонезии, как и Китая, истинного соотношения сил. Завороженные традиционными представлениями о своем всемогуществе, восточные владыки, невзирая на поражения своих армий, не могли всерьез воспринимать европейских “варваров”, сама одежда которых (отсутствие парчи и драгоценностей) выдавала их бедность и, следовательно, ничтожность.

Посольство лорда Макартнея в Китай в 1793 г., например, окончилось неудачей, потому что китайцы требовали 9-ти земных поклонов перед императором, а лорд Макартней соглашался только встать на одно колено и наклонить голову.

Император Цянь Лунь (1736 – 1796) писал в 1793 г. Георгу III: “Король, ты живешь за многими морями и, несмотря на это, снедаемый смиренным желанием приобщиться к благам нашей цивилизации, отправил к нам посольство, почтительно доставившее нам твою записку¼ Я внимательно изучил твою записку; серьезный тон изложения свидетельствует о почтительном смирении с твоей стороны, что в высшей степени похвально¼ Что касается твоей просьбы послать одного из твоих подданных, чтобы он был поверенным при моем Небесном Дворе и осуществлял надзор за торговлей твоей страны с Китаем, то это ходатайство противоречит обычаям моих Отцов и не может быть удовлетворено¼ Хотя ты заявляешь, что благоговение перед нашими Небесными Отцами переполняет тебя желанием приобщиться к нашей цивилизации, к нашим правилам и законам, они столь отличаются от твоих собственных, что даже если твоему послу удалось бы познать начатки нашей цивилизации, ты не смог бы перенести наши нравы и обычаи к себе на чужую почву. Как бы твой посол ни старался, из этого ничего не может получиться.

Властвуя во всем мире, я преследую одну-единственную цель, а именно: безупречно осуществлять власть и исполнять долг перед государством. Диковинки и драгоценности меня не интересуют. Если я распорядился принять даннические дары, отправленные тобой, о король, то исключительно из уважения к тому духу, который побудил тебя послать их из такой далекой страны. Величие Наших Отцов не обошло ни одной земли под Небесами, и цари всех народов шлют по морю и по суше драгоценную дань. Как мог убедиться твой посол, у меня есть все. Я не ценю искусных и диковинных вещей и не буду пользоваться изделиями твоей страны”.

Французский путешественник Франсуа Бернье, долгое время живший при дворе Моголов в Индии, рассказывает, что Аурангзеб обратился однажды к своему бывшему учителю мулле Сале с гневной речью: “Ты прежде всего научил меня, что Франгистан (в данном случае – Европа) – какой-то маленький остров, где самым большим королем был прежде король португальский, позднее – голландский, а затем английский; что же касается других королей, как, например, короли Франции и Андалузии (т.е. Испании), ты мне изобразил их вроде наших мелких раджей, дав мне понять, что цари Индостана гораздо выше всех их… счастливейшие и величайшие завоеватели мира, цари вселенной; что Персия. Узбекистан, Кашгар, Татария и Китай, Пегу, Сиам, Чин и Мачин дрожат при имени царей Индостана. Удивительная география!” [8] Достоверность этого спича сомнительна, тем более, что о таком учителе Аурангзеба другие источники молчат. Но он хорошо передает уровень знаний и общий настрой могольских придворных.

В разных регионах на колониальные захваты по-разному влияли медицинские факторы. В некоторых районах Азии и особенно Африки европеец в те века не имел шансов выжить (до изобретения прививок, антибиотиков и других успехов медицины).

В 1817–1838 гг. смертность мужчин-европейцев призывного возраста на 1 тыс. человек составляла в Европе 15–20 чел., в муссонной Азии и в Карибском бассейне – 30–40 чел., а в Тропической Африке – 150–250 чел.[9] В Индии в период 1770–1856 гг. умирало 69 из 1000 англичан. Из 500 чел., прибывших в Бомбей в 1662 г., через два года в живых осталось 93 чел. Каждый год из полка умирала рота. За все время британского владычества от болезней погибло в 20 раз больше солдат, чем на поле битвы. Во время восстания 1857 г. было убито 586 англичан, но 9467 погибло от болезней. Подавляя восстание в Синде в 1939 г., англичане потеряли 78 чел.; ровно половину – из-за солнечного удара.

В Австралии, Новой Зеландии и Америке ситуация была в целом обратной. Умирали туземцы – от проникновения бактерий из Европы. Европейцы привезли с собой в Америку: оспу, корь, дифтерию, трахому, коклюш, ветряную оспу, бубонную чуму, малярию, брюшной тиф, холеру, лихорадку денге, скарлатину, амебную дизентерию, грипп, некоторые виды туберкулеза [10]. + венерические болезни (больных среди европейских солдат в разное время насчитывалось от 16 до 30%; среди местного населения жертв не считали, но часто вымирали целые племена).

Вне сомнения, это объясняет то, что раздел Африки произошел значительно позднее, чем захват остальных колоний, а также то, что после этого европейцы жались к побережью с его более здоровым климатом и старались не углубляться внутрь материка.

Территориальные захваты привели к резкому увеличению доходов колониальных режимов от сбора налогов и пошлин. Колонии стали окупать управление собой, давать доходы для новых военных операций и позволили получать “колониальную дань” не только отдельным купцам, но всей метрополии.

«Полуколонии»

В этот же период европейские капиталисты открыли, что они могут “завоевывать” страны без военных экспедиций; извлекать из этих стран прибыль, не вмешиваясь во внутреннюю жизнь. Для этого достаточно было навязать стране договор, который освобождал европейские товары от пошлин, давал европейским бизнесменам в восточной стране право неподсудности местным судам (экстерриториальность)[11].

Так во второй половине 19 в. возникло состояние, которое иногда называется “полуколониальной зависимостью”. В нее попали Османская империя (от Британии, Франции, Германии, Австро-Венгрии) и Иран (от Британии), после “опиумных войн” – Китай (1839-42; 1856-60), а с 1853 г. (после насильственного «открытия») – Япония [12]. Впрочем, последней удалось вскоре от зависимости освободиться и даже принять участие в разделе мира между державами уже в конце 19 в. (благодаря Мэйдзи).

В понятие “полуколониальное положение” включается:

1) установление низких пошлин на импорт иностранных товаров;

2) передача таможен под управление европейцев;

3) экстерриториальность европейских анклавов на территориях независимых государств; + неподсудность европейцев местным судам на всей территории государства.

Не всякие торговые договоры восточных государств с европейскими были неравноправными и принудительными. Именование этих договоров “капитуляциями” не должно вводить в заблуждение. Они назывались так только потому, что состояли из статей (капитулов). Указы турецкого султана, регламентировавшие положение отдельных провинций империи, тоже назывались “капитуляциями”, хотя ни о какой капитуляции султана перед своими подданными не могло быть речи.

Первый договор, дававший иностранным купцам привилегии (низкие пошлины, право экстерриториальности, освобождение от налогов) был заключен Османской империей с Францией в 1569 г., когда империя находилась в зените могущества. Франция видела в османах союзника в борьбе со Священной Римской империей. С 1534 г. в Стамбуле находился французский посол. В 1535 г. был заключен договор о совместных действиях Османской империи и Франции против Габсбургов. Турецкие рейдеры получили базу в Тулоне. “Капитуляции” 1569 г. о льготной торговле французов явились составной частью этой взаимной союзнической политики.

Интересно, что Османы помогали Франции как своему верному вассалу. А французы этого даже не заметили.

Такие договора давались как “милость” султана и должны были возобновляться с восшествием на престол нового султана, если он этого пожелает. Т.е. это не договора в прямом смысле слова (о взаимных уступках и выгодах); это льготы, которые даровались в одностороннем порядке и также, в одностороннем порядке, могли быть отозваны.

Лишь после Белградского (1739 г.) и Кючук-Кайнарджийского (1774 г.) мира султаны потеряли право подтверждать или отменять капитуляции при вступлении на престол. Это тоже еще не установление некоего неравноправного положения одного из государств, а лишь введение договоров в режим международного права – признание того, что международные договора должны выполняться вне зависимости от смены власти в государстве.

Проникновению иностранного капитала на рынки независимых стран Востока сначала в виде товаров, а затем и в виде промышленного капитала способствовала сознательная политика местных властей. Экономические концепции, господствовавшие в этих странах, были довольно экзотическими с нашей нынешней точки зрения. Считалось, что главная задача экономической политики – обеспечение рынка товарами и всемерное снижение цен. Задача поддержания или развития местного производства не ставилась. Интересы иностранного капитала и интересы правящей верхушки этих стран совпадали. Османские власти сами способствовали заключению договоров, которые мы сейчас называем неравноправными.

В данном случае я подчеркиваю не альтруизм иностранного капитала – он-то как раз отлично понимал свою выгоду, – а недальновидность властей восточных стран. Возникавший местный капитал должен был бороться не только с иностранной конкуренцией, но и с властями своей страны, выступавшими как вольные или невольные пособники иностранцев.

Османские власти во многом по собственной инициативе разрушили ремесленное производство в своей стране. В Иране с начала 19 в. стали вводить пошлины на экспорт (!) своих товаров, т.е. душить собственную промышленность. Недаром шах вскоре сталвоспринимался иранской общественностью как продавшийся иностранцам. Китайский император в конце 19 в. тоже рассматривался как агент иностранных держав, так что, скажем, предложение о национализации Хугуанских железных дорог было воспринято как сдача их иностранному капиталу и вызвало возмущение в Китае. В Японии движение за свержение сёгуна и реставрацию императорской власти одним из своих лозунгов имело предотвращение закабаления Японии иностранцами, к чему вела, по мнению оппозиции, политика правительства сёгуна.

Полуколониальная зависимость – еще один повод поставить под сомнение рациональность колониальных захватов для европейских держав. Европейские товары проникали на рынки независимых стран Востока даже успешнее, чем на территории, находившиеся под полным контролем колонизаторов. Завоевание, установление полного контроля было крайней мерой – если страна раздроблена и не с кем договориться; ведь после завоевания появляются обязанности.

Перестройка мировой торговли

В течение 19 в., произошла полная перестройка мировой торговли. Прежде всего, она сделала невиданный ранее скачок.

Если за 18 в. внешнеторговый оборот Англии вырос в 5 раз, то за 19 в. – в 15 раз, Франции – в 21 раз, США – в 14 раз.

Страны Азии стали активными участниками мировой торговли.

Вырос объем внешней торговли азиатских стран: Индии, Цейлона, Филиппин - в 7,4–7,5 раза, Сиама – в 5,9, Малайи – в 5,2, Китая – в 3,6 раза.

Главными внешнеторговыми партнерами азиатских государств стали европейцы (как в импорте, так и в экспорте).

Доля стран Европы и США в импорте Индии превысила 80%. В Иране только на Россию приходилось более 50% импорта. Экспорт в Европу по отношению ко всему вывозу составлял в Индии – 60%, на Цейлоне – 80%, в Китае – 71%. Иран экспортировал только в Россию 70% своих товаров, вывозившихся из страны.

Не все европейские страны смогли участвовать в этой гонке за рынки. Испания совершенно не могла удержать филиппинский рынок. Великобритания стала основным поставщиком товаров на Филиппины. Это к концу века сказалось на политическом процессе в этой колонии. Нидерланды в Индонезии тоже не могли снабдить свою колонию нужными товарами. И здесь происходило постепенное экономическое вытеснение голландцев англичанами.

Это обобщающие цифры. Основной рост торговли приходится на 2-ую половину 19 в., особенно после распространения пароходов и открытия Суэцкого канала (Францией, 1869 г.).

В структуре экспорта в Азию основное место занимали продукты текстильной промышленности – ткани и пряжа. Широко известны данные о стремительном росте импорта английских тканей в Индию: 1824 г. – 1 млн. ярдов, 1890 г. – 2,2 млрд. ярдов. Еще более впечатляет импорт пряжи: с 1818 по 1836 он вырос в 5 200 раз. Правда, потом его рост замедлился.

Сравнительно небольшой процент во ввозе в страны Востока занимали оборудование и машины. В импорте Индии он составлял 8–10%, но важно отметить, что процент не снижался, в то время как объем внешней торговли рос стремительно. А это значит, что и объем ввоза оборудования существенно возрастал. В Индонезии доля оборудования в импорте росла в течение конца 19 – начала 20 в. и составила к 1913 г. 7,5%. В то же время в импорте Ирана до 1914 г. ввоз оборудования практически отсутствовал, а в Китае он начался только с середины 1890-х гг. и достиг к 1914 г. только 3%.

Это обстоятельство имеет отношение и к вопросу, который будет рассмотрен позже – к проблеме вывоза капитала и процессу индустриализации. Уже из этих цифр видно, что она началась во второй половине 19 в., и началась именно в колониях, а не в независимых странах.

Перестройка внешней торговли выразилась еще в одном процессе: колонизаторам удалось навязать специализацию среди самих восточных стран (соответственно, сокращается состав экспорта).

Развитие плантационного хозяйства на Цейлоне, в Индонезии и ряде других стран сделало хозяйства этих стран более специализированным, их экспорт стал более ограниченным по номенклатуре.

Египет стал специализироваться на выращивании и экспорте хлопка.

На Филиппинах более 90% экспорта состояло из четырех товаров – манильской пеньки, сахара, табака, кофе, а затем – только из трех товаров (отпал кофе).

Индонезия на 2/3 специализировалась на сахаре и кофе.

Малайя – на олове (29%) и каучуке (20%).

Вся экономика Цейлона стала развиваться как ориентированная на внешнюю торговлю. До 1880-х гг. колония специализировалась на кофе (65% экспорта), а затем на чае (55%) и натуральном каучуке (26%). Первоначально бурное развитие получило производство кофе – на частных плантациях. Однако еще с 1868 г. на острове стало распространяться вирусное заболевание кофейных деревьев, которое в конце концов погубило эту отрасль. Кофе как главную экспортную культуру во второй половине 19 в. заменили хинное дерево, чай, шоколадное дерево, гевея (дерево-источник каучука). (Кокос также играл важную роль, но его производство не требовало усилий властей. Кокосовые пальмы в основном росли на мелких участках крестьян.) Особенное развитие получило производство чая. Возникла чайная промышленность, в которой шел процесс концентрации капитала. В 1910 г. доля трех экспортных культур – чая, каучука и кокосов – составляла 88,6% экспорта. Однако такая специализация сельского хозяйства приводила к нехватке зерна. С 1885 г. импорт риса на Цейлон превысил его производство на острове. В 1893 г. был отменен земельный налог на зерновые культуры: настолько тревожное положение сложилось со снабжением населения продовольствием.

В крупных странах состав экспорта сокращался не так стремительно, но изменился тоже значительно.

В Индии резко падает вывоз тканей, индиго, опиума, растет вывоз пшеницы и риса, джута, хлопка, чая.

Китай тоже переживает спады и подъемы в экспорте разных товаров.

В одних странах растет производство технических и непродовольственных культур => в других надо развивать производство и торговлю рисом.

Англичане превратили низовье Иравади в Бирме в рисоводческий район, который снабжал рисом Цейлон и другие страны. То же сделали французы в Южном Индокитае. Стал втягиваться в торговлю рисом и Сиам.

Иногда эту переориентацию внешней торговли и связанные с ней изменения в структуре производства называют “превращением колониальных и зависимых стран в рынок сбыта и источник сырья” для стран-метрополий, или превращением их в аграрно-сырьевой придаток. Эта формулировка в целом отвечает действительности. Но важно помнить 2 момента.

Во-первых, вывозимое из колонии сырье не соответствовало ввозимому товару. Многие исследователи описывают замкнутый процесс: это вывоз, скажем, индийского хлопка в Англию, превращение его там в ткани, ввоз этих тканей в Индию, вытеснение на индийском рынке местных кустарных тканей, закупка на вырученные от продажи тканей средства индийского хлопка – и повторение процесса. Между тем, даже при всем желании и при полном содействии колониальных властей создание такой схемы было затруднено и даже невозможно. Индийский хлопок производился в мелких хозяйствах, был плохого качества, плохого сорта (коротковолокнистый) и почти не использовался английскими фабрикантами, которые предпочитали хлопок из южных штатов Северной Америки, а затем также и из Египта. Индийский хлопок везли в Китай.

Во-вторых, колониальные страны не сразу, не везде и не всегда могли стать основным источником сырьяи основным рынком сбыта для развитых стран. Рынком сбыта для английских товаров оставалась Америка – Южная и Центральная. Только к 1890 г. Индия заняла первое место по объему импорта из Англии, обогнав США. Таким образом, как рынок сбыта она для Англии имела большее значение, чем как источник сырья.

Во второй период колониализма резко изменился характер азиатской торговли. Конечно, вывоз колониальных товаров не прекратился, а в некоторых случаях даже возрос, но он уже не приводил к оттоку драгоценных металлов. Колонизаторы имели во многих странах Востока обширные территориальные владения, которые приносили доход в виде земельного и других налогов, так что им было чем расплачиваться. Голландцы в Индонезии создали систему принудительных культур, которая позволяла им действительно за низкую цену приобретать тропические товары и зарабатывать даже на экспорте. Эта система была введена в 1830 г. С ее введением отменялся земельный налог с крестьян, но им вменялось в обязанность разводить экспортные культуры (кофе, сахар-тростник, индиго, табак и т. д.) и сдавать все продукты правительству по крайне низким ценам.

Главное – за этот период изменился баланс внешней торговли. В некоторых странах Европы прошел первый этап промышленной революции: возникли фабрики, машинная промышленность. В тот период это коснулось только легкой промышленности, прежде всего текстильной. Но это серьезно изменило соотношение экономического потенциала метрополий и колоний. Метрополии получили возможность предложить населению зависимых от них стран свои товары.

Дата добавления: 2014-01-05