Простейшее строение природы человека

Признаки и свойства сторон	Стороны человеческой природы
Природная	Социальная	Духовная
Генетические, анатомические, физиологические	?	Сознание, разум, воля, чувства, нравственность

В каждой колонке таблицы обозначена одна из сторон человеческой природы, причем в нижней строке даны ее признаки или свойства (признаки или свойства, отражающие социальную сторону человеческой природы, нам еще предстоит установить). Очевидно, что существует возможность для отдельной науки взять какой-то признак или свойство и сделать их предметом своего внимания (для философии это сознание, для психологии вся совокупность духовных качеств и т.п.). Конкретная теория (или понятие) личности также строится на отдельном, произвольно взятом, свойстве (или комплексе признаков и свойств).

В частности, французский исследователь Ж.Пиаже описывает личность по преимуществу как духовно-интеллектуальное существо, выделяя стадии развития ее познавательных способностей. З.Фрейд рассматривает ее как психофизиологическое существо, соотнося процесс развития личности со стадиями удовольствия, получаемого индивидом в процессе онтогенеза. Л.Колберг анализирует ее как интеллектуально-нравственное существо (сближаясь в этом смысле с И.Кантом), выделяя стадии понимания и переживания добра и зла. Имеются попытки описать структуру личности (например, модель российского исследователя В.А.Богданова) или раскрыть механизмы формирования личностных структур (концепция «зеркального Я» Дж.Г.Мида или стадии формирования личностной идентичности Э.Эриксона).

Что касается притязаний социологии на рассмотрение личности, то забегая вперед, скажем, что слово «личность» вполне можно понимать как обозначение социальной сущности (природы, начала) в человеке, а сама личность может стать предметом социологии. Это утверждение будет обосновано ниже, непосредственно в содержании курса. Соответственно, основная цель курса – описать личность как социальное существо. Для этого необходимо найти определенную систему социальных признаков или характеристик, свойственных человеку, выявить важнейшие социальные типы личности, исследовать взаимодействие между личностями и личностью и обществом. Решение всех этих задач предлагается в курсе. Попутно в нем ставятся задачи обосновать притязания социологии на рассмотрение личности, а также показать специфику психологического и социологического подходов при исследовании этого феномена.

Теоретическим основанием курса является идущее от Питирима Сорокина представление о том, что люди способны вступать во взаимодействие между собой разными сторонами своей природы, в результате чего между ними возникают особые типы взаимодействия. Сорокин выделял интеллектуальное, чувственное и волевое взаимодействия. В пособии выделены и другие типы взаимодействия, которые служат базой для возникновения качественно различных объединений людей.

Методологической основой курса является деятельностно ценностный подход, который развивается в последнее время в Санкт-Петербурге группой авторов (А.О.Бороноев, Ю.М.Письмак, П.И.Смирнов. Он имеет следующие основные черты: 1) деятельностное взаимодействие признается специфически социальным взаимодействием, 2) устанавливаются три базовых разновидности деятельности: деятельность для себя (эгодеятельность), деятельность для другого (альтердеятельность или служба) и деятельность для деятельности (игра), 3) выделяются два класса стимулов деятельности – потребности и ценности, причем ценности считаются стимулами собственно человеческой деятельности, 4) главной ценностью – стимулом деятельности человека как социального существа – признается социальная значимость. Изложение и обоснование этой методологии также является одной из задач курса.

Исследование взаимодействия между личностями, составляющего основу общества, дает возможность построения теории социальной эволюции достаточно высокого уровня обобщения. Соответственно, в курсе ставится задача построить подобную теорию (и излагается ее конкретная версия). Строится она на базе упомянутого деятельностно-ценностного подхода с использованием представлений об идеальных типах таких периодов общественного развития, как дикость, варварство, цивилизация. Она дает ответы на два фундаментальных вопроса теоретической социологии: 1) как можно выделить (выявить) основные этапы эволюции общества? и 2) какова направленность этой эволюции в настоящий момент?

Дискуссионность предложенной методологии (и полученных вариантов ответов относительно проблем, затронутых в курсе) представляется самоочевидной, но критические замечания относительно них еще должны быть сформулированы в процессе свободного обсуждения предлагаемого пособия.

Отражение особенностей российского общества (в том числе, его эволюции) и положения личности в нем – еще одна важная задача курса.

С точки зрения используемой методологии Россия предстает страной служебно-домашней цивилизации, принципиально отличающейся от стран западной или рыночной цивилизации. В курсе обосновывается закономерность возникновения подобной цивилизации в России, исследуются возможные личностные типы, неизбежно возникающие в российском обществе, прослеживается динамика различных личностных типов в правящей элите страны, анализируются причины случившейся катастрофы, рассматриваются возможные выходы из нее. Возможно, именно по поводу утверждений, связанных с Россией, следует ожидать наиболее острой критики.

В курсе даются решения и ряда других важных, но вспомогательных с точки зрения целей курса, задач. В частности, в нем предлагается система фундаментальных ценностей общества, излагается концепция гармонично развитой личности, рассматривается положение личности в русской сельской общине, высказывается гипотеза об общественном духе как основном факторе развития общества и т.д.

Автор надеется, что рассматриваемая в курсе проблематика, предложенные в нем методология и некоторые теоретические выводы и решения вызовут интерес среди ученых-обществоведов, преподавателей гуманитарных и общественных дисциплин, а также всех тех, кого интересуют личность, эволюция общества, особенности России и т.д. Критические замечания в адрес пособия в целом и его отдельных положений будут восприняты с искренней признательностью.

Раздел 1. ОБЩЕСТВО И ЛИЧНОСТЬ.

Цель и задачи раздела. Основная цель раздела заключается в том, чтобы рассмотреть некоторые наиболее общие теоретические аспекты взаимодействия личности и общества. Для ее достижения предлагается решение ряда взаимосвязанных задач. Во-первых, обосновывается сама возможность рассмотрения личности в рамках социологии (это действительно первоочередная задача). Во-вторых, показывается возможность построения теории эволюции общества на базе исследования взаимоотношений личности и общества, в частности, будут выделены периоды развития общества. В-третьих, предполагается проследить влияние тенденций в общественных духе, определяемых взаимоотношением пары ценностей «личность - общество», на ритмы общественного развития. Наконец, решение этих задач потребует введения определенных концептуальных средств, совокупность которых содержится в деятельностно-ценностном подходе к исследованию социальных явлений (о нем уже шла речь во введении). Ниже он будет описан более подробно.

1.1. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ЛИЧНОСТЬ.

1.1.1. Специфика социального взаимодействия.

Нам известны десятки, если не сотни различных концепций личности, предложенных в психологии. Они описывают самые разные стороны человеческой природы. Неужели психологических концепций недостаточно, чтобы отразить ее существенные черты? Зачем заниматься личностью и в социологии? Есть ли необходимость описать личность как социальную сущность человека? Попытаемся, отвечая на эти вопросы, показать необходимость именно социологического рассмотрения личности. Но предварительно следует выявить специфику социального взаимодействия. Нужно составить более или менее ясное представление о том, что такое общество, а также о том, что такое социальное.

Многие профессиональные обществоведы согласятся, вероятно, с мнением известного немецкого теоретика Н.Лумана о том, что «со словом «общество» не связаны никакие однозначные представления», а «то, что обычно называют «социальным», вовсе не обозначает какой-то один объект» [Луман Н. 1999, с.196]. Едва ли вызовет возражение и утверждение американского социолога Н.Смелзера, что «ученые с трудом определяют сущность» понятия «общество» [Смелзер. 1994, с.84]. Тогда оказывается, что мы не знаем точно ни что такое общество, ни что такое социальное. Более того, если полностью принять мнение Смелзера, то мы как будто даже не знаем, как определить понятие «общество» (мы бы не испытывали затруднений в его определении, если бы мы знали, как это сделать).

Представляется, однако, что трудности с определением основных социологических понятий вполне преодолимы, поскольку они вызваны лишь достаточно курьезным обстоятельством в сфере теоретической социологической мысли, а именно, забвением некоторых элементарных требований к определению понятий, существующих в формальной логике. Соответственно, чтобы составить логически корректные определения понятий «общество» и «социальное» необходимо: 1) показать логические ошибки в существующих определениях понятий «общество» и «социальное» и 2) предложить определения этих понятий, выполненные с учетом требований формальной логики.

Понятие «общество». Не претендуя на полный обзор всех трактовок этого понятия в литературе, рассмотрим ряд его определений, содержащихся в солидных словарях, учебных пособиях, теоретических работах, в которых нарушены правила формальной логики. В первую очередь, это касается правила, согласно которому любое понятие следует определять через ближайший род и видовое отличие (per genus proximum et differentiam specificam). Нередко в качестве ближайшего рода по отношению к обществу выступают достаточно случайные или неявные феномены, которые едва ли способны выполнить эту логическую функцию. Приведем примеры подобных определений.

В статье, помещенной в авторитетном словаре советского периода [Плетников. 1983, с.451], словом «общество» обозначено, по крайней мере, три феномена:

- в широком смысле общество понималось как обособившаяся часть материального мира, представляющая собой исторически развивающуюся форму жизнедеятельности людей;

- в узком смысле им обозначался определенный этап человеческой истории (общественно-экономические формации или ступени внутри формаций, например, докапиталистическое общество или раннефеодальное общество),

- а также отдельное, конкретное общество (некий социальный организм, например, французское общество или советское общество).

Нетрудно заметить, что подобные толкования слова общество не являются на деле логически корректными определениями. Это всего лишь поясняющие смысл данного слова образные выражения (метафоры), которые, опять-таки для пояснения, сопровождаются примерами.

Можно, конечно, принимать подобные утверждения на веру, но если задуматься над ними хотя бы чуточку серьезнее, возникает масса недоуменных вопросов. Почему, скажем, общество есть лишь обособившаяся часть материального мира? А как насчет мира духовного? Общество от него не обособилось? Или обособилось, и тогда оно есть обособившаяся часть материального и духовного мира одновременно? Или признак «духовное » к обществу вообще не применим? Почему, наконец, «обособившуюся часть материального мира, представляющую собой исторически развивающуюся форму жизнедеятельности людей» нужно называть именно словом «общество», а не словом «хозяйство»? Ведь говоря о хозяйстве, мы хотя бы на время можем отвлечься от признака «духовное» и рассматривать его как «часть материального мира».

Что же касается утверждений об обществе как «определенном этапе человеческой истории (общественно экономическая формация)» или «отдельном обществе (социальный организм)», то в них допущены, по меньшей мере, две логические ошибки. Одна из них – определение неизвестного через неизвестное. Когда говорят, что общество есть определенный этап человеческой истории, то неизвестное (общество) определяется через столь же неизвестное (этап человеческой истории). Вторая ошибка – тавтология в определении. Утверждение, что общество есть отдельное общество или отдельный социальный организм, тавтологично, ибо понятие «общество» определяется через самое себя в несколько измененной словесной оболочке. Поэтому не случайно, что в названной статье толкования слова «общество» сопровождаются поясняющими примерами.

В общем-то, не лучше дело обстоит и в западной науке. Уже упоминавшийся Нейл Смелзер, автор популярного американского учебника по социологии, отметивший трудности в определении понятия «общество», считает, что это слово имеет множество значений и употребляется в разных контекстах, для обозначения каких-то групп людей, имеющих нечто общее – ценности, интересы, привычки, профессию и т.п. Сам он склонен придавать слову «общество» то значение, которое в советском словаре названо «узким». Он предлагает употреблять это слово по отношению к конкретному отдельному обществу, которое может быть названо «американским», «французским», «японским» обществом и т.д. Такое общество имеет «определенные географические границы, общую законодательную систему и некое национальное единство».

Смелзеровская трактовка понятия общество представляет достаточно наглядный пример, что «ученые с трудом определяют сущность этого понятия». Стоит присмотреться к ней чуть внимательнее, как оказывается, что признаки общества, названные им, вполне вписываются в понятие «национальное государство». Оно также имеет «определенные географические границы, общую законодательную систему и некое национальное единство».

Уважаемый профессор видит это сходство и пытается разделить понятия «общество» и «государство», введя дополнительный признак по отношению к национальному государству – формальный правительственный аппарат [Смелзер.1994, с.86].

На первый взгляд, логически это вполне возможная операция. Например, в математике мы можем определить квадрат как «прямоугольник, все стороны которого равны». И мы можем определить государство как «общество, которое имеет формальный аппарат власти».

Беда, однако, в другом. Само понятие «общество» в концепции Смелзера оказывается неопределенным. Фактически он заявляет, что конкретное общество, например, американское, это нечто такое, что имеет «определенные географические границы, общую законодательную систему и некое национальное единство». Иначе говоря, он не указывает ближайший род к понятию «общество».

Вероятно, забвение Смелзером правил формальной логики при определении понятий приводит к тому, что он не замечает скрытой тавтологии в определениях других авторов. Например, в своем учебнике он дает определение Марша, где родовым понятием по отношению к понятию «общество» является «социальное объединение», обладающее набором разных признаков [Смелзер. 1994, с.85]. Но ясно же, что определить общество как общественное (социальное) объединение, значит допустить скрытую тавтологию, основанную опять-таки на неспособности указать ближайший род к понятию «общество.

Подобный ход мысли свойственен и отечественным авторам. В частности, в одном из новейших учебнике «Социология» сказано, что «обществом является … совокупность социальных (экономических, политических, культурных и пр.) явлений и процессов, определяющих образ жизни и даже физическое состояние людей и внешний облик людей, живущих на какой-либо территории или в какую-либо историческую эпоху». Или, короче, «общество – это исторически сложившийся тип социальной организации, т.е. социальной обусловленности явлений и процессов [Социология: Под ред. Д.В.Иванова. 2005, с.181]. Можно утверждать, что общество есть совокупность социальных (т.е. общественных) явлений и процессов, государство есть совокупность государственных явлений и процессов, культура – совокупность культурных явления и процессов и т.п. Но во всех этих случаях остаются неизвестными признаки социального, государственного и культурного и т.п.

Очень часто в качестве родового понятия к понятию «общество» выступает понятие «система» (вероятно, с легкой руки О.Конта, введшего это понятие в обществоведение). Его используют как отечественные, так и зарубежные авторы. Принципиальных возражений подобная практика не вызывает, но ее конкретное воплощение не всегда удачно. В качестве иллюстрации разберем определение понятия «общество», содержащееся в учебнике «Социология» Э.Гидденса, который отдельные критики называют «классическим» (думается, несколько преждевременно).

По мнению Гидденса, «под обществом понимается система взаимоотношений, которая соединяет воедино его представителей. В этом смысле Великобритания, Франция, и США являются обществами. Они включают в себя миллионы людей. Другие, наподобие доисторических сообществ охотников или собирателей, могут насчитывать 30-40 человек. Но все общества объединяет то, что их члены подчиняются четкой системе социальных отношений…» [Гидденс Э. 2005, с.33].

Все эти утверждения сплошная путаница. Во-первых, если общество есть «система взаимоотношений», то его (общества) представителями могут быть только взаимоотношения. «Миллионы людей» включены в общество (в следующем предложении) без достаточного логического основания. Во-вторых, если люди являются представителями (элементами) общества (системы), тогда «система взаимоотношений» не может быть названа «обществом». В понятие «общество» в этом случае нужно включать и людей и систему взаимоотношений. В-третьих, Великобритания, Франция, США являются странами или государствами, имеющими определенную территорию. Но признак «территория» в исходном определении общества как системы взаимоотношений также отсутствует. Он тоже включается в понятие общества без достаточного логического основания. В-четвертых, в предложении о «доисторических сообществах» понятия «общество» и «сообщество» фактически уравнены. Но основание равенства остается неясным. В-пятых, когда утверждается, что во всех обществах «их члены подчиняются четкой системе социальных отношений», то совершается уже известная нам тавтология. Наконец, и это самое принципиальное возражение, в качестве ближайшего родового понятия к понятию «общество» понятие «система» выступить не может. Системы бывают разных классов или видов (например, открытые и закрытые), и прежде чем определять понятие «общество», следует выяснить, система какого класса или вида является ближайшим родом к системе «общество».

Уточнить, а далее и решить, эту проблему можно, проанализировав одно принципиальное высказывание Н.Лумана, согласно которому «совершенно очевидно, что общество является самоописывающимся объектом» [Луман. 1994, с. 28]. Вопрос, однако, не столь очевиден. Вполне возможно, что общество может оказаться «самосохраняющимся субъектом» [Смирнов. 2001, с.22]. Следовательно, чтобы определить, система какого типа является ближайшим родом по отношению к обществу, нам нужно выбрать между системами объектного и субъектного типов. Проще говоря, нам нужно выяснить – общество это объект или субъект? А для этого уточнить представление о признаках, позволяющих отличить объект от субъекта.

Традиционно объект и субъект различают по свойствам

«пассивность-активность». Предполагается, что субъек т – некое активное начало, направленное на объект, познающее объект, воздействующее на объект [Лекторский В.А. 1983, с. 453, с. 661]. На первый взгляд такое разграничение приемлемо. Но уже на феноменологическом уровне рассмотрения может возникнуть некоторое затруднение. Скажем, солнце – явно нечто активное. Но назвать его субъектом можно разве лишь в рамках религиозных представлений, сочтя его богом. Однако могут возникнуть и вопросы по существу: «Почему субъект активен, а объект пассивен? Является ли активность изначальным, первичным качеством субъекта? Или же оно есть качество вторичное, лишь следствие более глубокого качества, которое вызывает активность субъекта? И если это так, то каково же оно, это более глубокое первичное качество?».

Если задуматься над этими вопросами, то напрашивается мысль, что активность и пассивность едва ли следует считать первичными качествами названных феноменов. Намного вероятнее, что эти качества производные и обусловлены другими, действительно первичными качествами субъекта и объекта. Для субъекта подобным качеством следует считать несамодостаточность (неспособность существовать без потребления окружающей среды), а для объекта – самодостаточность (способность существовать независимо от окружающей среды) [Бороноев А.О. и др. 1996, с.82]. Таким образом, активность субъекта есть следствие его несамодостаточности.

Общество не может существовать, не потребляя окружающий мир, поэтому оно оказывается системой субъектного типа, и это понятие следует считать родовым по отношению к понятию «общество». Из этого ясно, что понятие «объект» в принципе неприменимо для определения понятия «общество» (вопреки мнению Н.Лумана). Смежными видами по отношению к нему могут считаться понятия «живой организм» (отсюда становится понятно, что уподобление общества организму отнюдь не случайно), «биосфера» и, может быть, какие-то другие феномены.

Понятие «система субъектного типа» не является единственно возможным родовым понятием по отношению к понятию «общество». Может быть, это даже не самое удачное родовое понятие. В частности, в качестве искомого родового понятия может выступить и понятие «объединение людей». Ведь мы часто употребляем такие слова, как популяция, общность, сообщество, общество, государство, социум и т.п., интуитивно чувствуя их различие и обычно корректно пользуясь ими в разговоре. Выражение «объединение людей» вполне может «обнять» весь приведенный смысловой ряд, отдельные феномены из которого выступят в качестве особых видов, входящих в род «объединение людей». Вообще, более правильно не давать отдельное понятие «общество», а включать его в группу близких понятий, с которыми оно относится как вид к другим видам.

Учитывая сказанное, чтобы составить логически корректно определение недостаточно найти ближайший род. Надо еще найти близкие виды и выявить их видовые отличия. Эту проблему можно решить, если проанализировать смыслы слова «социальное», употребляемого в литературе.

О понятии «социальное». Это понятие также не слишком удачно трактуется в литературе.

Иногда его смысл неясен. Например, когда утверждается, что социология в отличие от политэкономии, теории права, психологии, истории и т.д. изучает родовые свойства и основные закономерности общественных явлений [Социология. Под редакцией проф. В.П.Андрущенко, проф. Н.И.Горлача. 1996, с.11-12], остается совершенно непонятным, что такое родовые свойства общественных явлений? Равным образом, неясен его «широкий» смысл, когда сказано, что понятие «социальное» понимается как характеристика общества в целом [Рабочая книга социолога. 1983, с.8]. В данном случае, это просто замена русского слова «общественное» иностранным.

Иногда его толкование оказывается тавтологичным. Например, есть утверждение, что это в «узком» смысле это понятие означает наличие социальных связей между людьми, возникающих при взаимодействии индивидов и групп, преследующих социальные цели [Рабочая книга социолога., с.8]. Социальная связь поясняется через социальную цель, но что такое социальная цель остается глубокой тайной.

Иногда смысл слова «социальное» достаточно ясен, но действительно чрезмерно широк. Такое случается, если придерживаться веберовской традиции, согласно которой действие становится социальным в том случае, если его субъективный смысл соотносится с действием других людей и ориентируется на него [См. Вебер М. 199, с.497; Волков Ю.Г. и др. 1999, с.236]. Тем самым, любое взаимодействие между людьми оказывается социальным.

Веберовская точка зрения логически корректна, но неудобна тем, что, исходя из нее, невозможно различить совершенно разные объединения, возникающие при взаимодействии людей. Практически все человеческие действия могут иметь субъективный смысл и, как правило, соотносятся с действиями других людей.

Субъективный смысл имеется во взаимодействии между влюбленными, между продавцом и покупателем, между начальником и подчиненным, между предпринимателем и рабочим, между членами исследовательской группы и производственной бригады. Он присутствует во взаимодействии между членами семьи, в схватке между вражескими солдатами, в переговорах между деловыми партнерами и т.п. Если исходить только из наличия этого смысла в действиях названных лиц и групп, то объединения людей, возникающие в соответствующих взаимодействиях, в этом отношении оказываются одинаковыми и не различимыми. Но ведь очевидно, что это совсем разные объединения! Надо ли нам их различать? Или достаточно обозначить их все общим словом социальное (в веберовском смысле), оставив без внимания особенности каждого из них?

Вопрос можно поставить несколько иначе. Выше были названы разные объединения людей – популяция, общность, сообщество, и т.д. Очевидно, что все они основаны на взаимодействии людей, а действия их участников имеют субъективный смысл и взаимно сориентированы. По этим признакам эти объединения не различить. Неужели их вообще не различить? Неужели действительно нет узкого смысла слова «социальное», относящегося опять-таки к обществу в узком смысле слова?

Думается, что есть возможность различить узкий и широкий смыслы слова «социальное», а далее и уточнить понятие «общество». Отправной точкой для решения этой проблемы будет представление о ведущем типе взаимодействия, на основе которого возникает то или иное объединение людей.

Представление о взаимодействии, которое используется в теории социальных систем, является одним из важнейших. Ибо элементы системы, взаимодействуя между собой, создают, в конечном счете, эту систему. Но, хотя элементы считаются простейшими единицами, составляющими систему, в реальности они являются достаточно сложными образованиями и могут вступать во взаимодействие разными сторонами своей природы. Например, люди могут вступать во взаимодействие как природные (живые), эмоциональные, интеллектуальные, волевые и т.п. существа. «Системы», которые возникают в зависимости от природы взаимодействия, в этом случае могут оказаться весьма разными (например, влюбленная парочка или группа исследователей).

Напомним: мысль о том, что на основе особых типов взаимодействия могут возникать качественно различные человеческие объединения, высказана П.Сорокиным. В частности, он различал интеллектуальное, эмоциональное и волевое взаимодействие и возникающие на их основе особые объединения людей [Сорокин П.А. 1991, с.26-29]. Для формирования логически корректных понятий «общество» и «социальное» его позиция имеет принципиальное значение.

Допустим, что существует какой-то тип взаимодействия, который окажется наиболее подходящим для того, чтобы объединение людей, возникающее на его основе, удобнее всего назвать обществом в собственном смысле слова. Если мы найдем такой тип, тогда нам удастся найти узкий смысл слова «социальное» и сформировать логически корректное определение понятия «общество. Кроме того, рационально рассмотреть личность как особый предмет социологии можно только в том случае, если удастся выделить особый тип взаимодействия между личностями, в результате которого и возникает общество как особая система. В противном случае, мы вполне можем оставить личность в удел психологии (в том числе, социальной) или философии.

Имеется ли такой, особый, тип взаимодействия, на основе которого возникает именно общество, или же нам проще считать, что общество образовано на основе всех типов взаимодействия, которые могут существовать (и существуют) между людьми? Это принципиальный вопрос, и от ответа на него зависит все дальнейшее в представлении о личности как о социальном явлении.

Если мы признаем, что общество образовано на основе всех возможных типов взаимодействия между людьми, тогда мы займем красивую, романтическую и весьма привлекательную позицию. Исходный ее принцип может быть сведен к поэтической формуле: «Не люди умирают, но миры!» (Е.Евтушенко), воспроизводящей известную с древности мысль о человеке как микрокосме. Едва ли можно оспорить справедливость подобной метафоры. Человек действительно представляет собой микрокосм, некую малую вселенную в отличие от большой вселенной, макрокосма. Он может вступать во взаимодействие с другими людьми разными сторонами, гранями своего мира. Соответственно можно представить себе объединение людей (Социум, Общество с большой буквы), образованное на базе целостного многогранного взаимодействия людей. И можно понять исследовательскую установку на целостное познание Общества.

Однако подобная установка крайне сложна, и ее непосредственное применение в исследовательской практике непременно вызовет те же трудности, с которыми в свое время столкнулись естествоиспытатели, когда пытались познать природу во всей ее целостности. Как нам известно, это не удалось. Мир оказался слишком сложным для познавательных возможностей человеческого ума. И эта сложность вынудила естествоиспытателей выделить разные качественные уровни природы, в зависимости от особых типов взаимодействия между «элементами». На этой основе возникали астрономия и биология, физика и химия и т.п., вскрывались свойственные этим наукам закономерности и т.д.

Вероятно, в социологии следует пойти аналогичным путем. Нам едва ли удастся сразу познать Социум, образованный на основе всех взаимодействий людей во всей его полноте. Но мы можем приступить к его познанию, изучая отдельные типы или виды объединений людей, образованные на качественно разных видах взаимодействия. Причем мы можем принять, что общество в собственном (или узком) смысле слова образовано на основе какого-то одного типа взаимодействия (по крайней мере, можно выделить какой-то ведущий тип подобного взаимодействия, служащий основой общества). В этом случае наша задача намного упрощается.

Итак, мы исходим из установки, что существует множество социоподобных объединений людей и выделяем два основных объединения: 1) Общество (Социум) в широком смысле – объединение людей, возникающее на основе всех возможных типов взаимодействия между людьми, в подобное объединение человек входит целостно, 2) общество в узком смысле – объединение людей, возникшее на базе одного типа взаимодействия. В подобное объединение человек входит какой-то одной своей стороной, которую и следует называть собственно социальной.

Ясно при этом, что объединение такого рода будет чисто логической абстракцией. В реальности человек всегда целостно взаимодействует с миром. Но не выделив это объединение теоретически, не построив его понятийную модель, крайне трудно разобраться во всей системе взаимодействий между людьми. Кроме того, если не выделить особый, собственно социальный тип взаимодействия, нельзя всерьез говорить о личности как о социальной ипостаси человека. Тем самым, без решения этой задачи встает вопрос об осмысленности словосочетания «социология личности», а значит, и о самой возможности курса «Социология личности».

Типы взаимодействия между людьми. Чтобы уточнить, что означают слова «тип взаимодействия», попытаемся вместе с читателем решить две небольшие задачи.

Первая задача совсем простая. Допустим, мы имеем, с одной стороны понятия «гражданин», «личность», «человек», «индивид», «верующий», а с другой – «общество», «государство», «человечество», «род» (или «вид»), «церковь». Необходимо соединить попарно категории из обоих рядов так, чтобы понятия из первого ряда («единицы») оказались бы в связке с понятиями второго ряда («множествами», «общностями», «совокупностями»). Можно с уверенностью предположить, что после небольшого размышления и на основе интуиции практически каждый читатель образует следующие пары: «индивид – вид», «гражданин – государство», «верующий – церковь», «личность – общество», «человек – человечество». Этот результат наводит на мысль, что личность вполне может быть предметом социологии. Не случайно же у нас образовалась пара «личность – общество».

Вторая задача чуточку сложнее. Необходимо пояснить, почему мы образовали именно эти пары? Почему понятие «гражданин» соответствует понятию «государство», а понятие «индивид» – понятию «вид»? Нетрудно заметить, что напрашивающийся ответ: «Потому, что названные единицы составляют соответствующие множества» – не вполне удовлетворителен. Речь как раз и идет о том, чтобы объяснить, почему именно данные единицы составляют именно эти множества. Наша интуиция работает правильно, но на чем она основана?

Логично допустить, что основана она на представлении о ведущем типе взаимодействия между людьми, причем это представление не всегда осознается. Но его можно прояснить, если попытаться построить ассоциативный ряд (подобрать близкие по смыслу понятия) к наиболее подходящим для этого парам. Так, понятийный ряд «гражданин – государство» естественно продолжить понятиями «право», «закон», а понятийный ряд «индивид – вид» понятиями «природа», «биология» и т.п.

Ассоциативные понятия указывают нам на наличие особого типа взаимодействия между людьми, который в данном объединении людей, оказывается ведущим. Между индивидами существует природное (генетическое) взаимодействие, на основе чего возникает вид (популяция). Граждане между собой и государством взаимодействуют на основе права (правовой тип взаимодействия). Связь между верующими и церковью возникает на основе взаимодействия, которое можно назвать духовно-мистическим. Целесообразно принять для простоты, что между людьми и человечеством существуют разнообразные типы взаимодействия. Но на основе какого, качественно своеобразного, типа взаимодействия между личностями возникает общество? В этом случае попытка прибегнуть к помощи ассоциаций может оказаться не слишком успешной. Ясно, что продолжение ряда «личность – общество» понятиями «общественное» или «социальное» нам ничего не дает. Ведь нам как раз необходимо выявить специфику социального. Мы же не говорим, что между гражданами и государством существует «государственное» взаимодействие. Мы достаточно корректно указали качественное своеобразие этого взаимодействия, назвав его «правовым» [Бороноев А.О. и др. 1996, с.82-83].

Деятельностное взаимодействие как собственно социальное.

Чтобы определить, какой тип взаимодействия связывает людей в общество, воспользуемся двумя приемами. Сначала мы попытаемся самостоятельно выявить этот тип, воспользовавшись простейшей аналогией, а затем рассмотрим точки зрения, имеющиеся в истории обществоведческой мысли, относительно типа взаимодействия, на основе которого возникает общество.

Вероятно, одно из древнейших иноназваний общества – «человеческий муравейник». Часто уподобляют общества и пчелиному улью. Подобная аналогия совсем не случайна. Ведь действительно муравейник и улей очень похожи на общество, во всяком случае, значительно больше, нежели стая, стадо, табун или какое-то другое объединение животных.

Почему? Это нетрудно понять. Мы ясно видим два признака сходства между объединениями насекомых и человеческим обществом – сложную иерархию и «разделение труда», на которое указывает наличие особых функциональных групп. Например, в муравейнике есть рабочие муравьи, муравьи-солдаты и пр. В улье также есть группы пчел, выполняющие особые функции. Чем-то эти группы насекомых напоминают социально-профессиональные группы в обществе – классы, сословия и пр.

Оставив без специального рассмотрения иерархию, которая скорее уподобляет любое из названных сообществ насекомых государству, заметим, что главным признаком сходства между обществом и муравейником или ульем является обмен результатами деятельности (продуктами или услугами), осуществляемый представителями функционально различных групп. Назовем этот обмен результатами деятельности деятельностным взаимодействием. Этот обмен лежит в основе разделения труда (возможность обмена товарами или услугами есть необходимое условие разделения труда). Следовательно, именно деятельностное взаимодействие связывает отдельные личности в общество, а значит, именно оно оказывается специфически социальным.

В европейской обществоведческой мысли одним из первых деятельностное взаимодействие положил в основу общества Платон. (Он пользуется словом «государство», но тогдашний греческий полис совмещал в себе черты и государства, и общества. Поэтому нас не должна смущать разница в словоупотреблении). По мнению Платона, «государство... возникает,... когда каждый из нас не может удовлетворить себя сам, но нуждается еще во многом.... Каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом,... люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства.... Его создают наши потребности» [Платон. 1971, с.145]. Этой же точки зрения неявно придерживаются все те, кто кладет в основу существования общества принцип разделения труда.

Однако в истории обществоведческой мысли существовали (и существуют) принципиально иные представления о специфике общественных связей (представления о том, что связывает людей в общество). Воспроизведем эти представления (в сопровождении надлежащих комментариев), чтобы наш вывод о специфике общественных связей стал более доказательным.

Сразу же следует подчеркнуть: нельзя рассматривать воззрение того или иного автора на специфику общественных связей как некую всегда осознанную теоретическую установку. Чаще это будет мнение, мимоходом брошенное замечание, но для нас это не имеет существенного значения. Важно, что указана принципиальная возможность определенного типа взаимодействия как основы общества.

Помимо деятельностного взаимодействия (сторонниками этой точки зрения можно считать Платона, Дюркгейма, Маркса, отчасти представителей структурно-функционального анализа и т.д.) имеются по крайней мере еще три принципиально отличных типа взаимодействия (рече-коммуникационное, чувственное и правовое), на которых, теоретически, может строиться социальная система.

Рече-коммуникационное взаимодействие. Сторонниками воззрения, что рече-коммуникационное взаимодействие лежит в основе общества, являются Аристотель и Н.Луман, авторы, достаточно далеко отстоящие друг от друга по времени и по теоретической разработанности своих взглядов, но близкие по своим принципиальным позициям. Близки к нему и сторонники символического интеракционизма. По-видимому, неявно считают рече-коммуникационное взаимодействие основополагающим для общества также те современные авторы, кто пишет об «информационном обществе», «информационно-интеллектуальной цивилизации» и т.п. [См.: Субето А.И. 1995, с 167].

У Аристотеля в «Политике» есть замечательное рассуждение, которое настолько важно для нашей проблематики, что имеет смысл привести соответствующий отрывок почти полностью. В нем говорится: «Что человек есть существо общественное в большей степени, нежели пчелы и всякого рода стадные животные, ясно из следующего:... один только человек из всех живых существ одарен речью. Голос выражает печаль и радость, поэтому он свойственен и остальным живым существам (поскольку их природные свойства развиты до такой степени, чтобы ощущать радость и печаль и передавать эти ощущения друг другу). Но речь способна выражать и то, что полезно и что вредно,... что справедливо и что несправедливо. Это свойство людей отличает их от остальных живых существ: только человек способен к восприятию таких понятий, как добро и зло, справедливость и несправедливость и т.п. А совокупность всего этого и создает основу семьи и государства» [Аристотель. 1983, с.379].

Коротко резюмировать это рассуждение применительно к нашим целям можно следующим образом:

1) Аристотель замечает сходство человека с таким общественным насекомым, как пчела, но усматривает разницу между ними не в особенностях их деятельности, а в наличии речи у человека;

2) он делает достаточно отчетливый намек на то, что речевое взаимодействие может быть основой общества;

3) в весьма неявно форме он указывает, что наряду с речевым взаимодействием в основе общества лежат некие ценности (добро, зло, справедливость, несправедливость), отраженные в абстрактных понятиях, которые передаются в речи.

Н.Луман высказывает намного более радикальные мысли относительно общества как коммуникационной системы (что и неудивительно после почти двух с половиной тысячелетий развития обществоведческой мысли).

Он утверждает как нечто очевидное, «что общество является самоописывающимся объектом» [Луман Н.1994, с.28]. И при этом полагает, что достаточно строгое построение социальной теории требует применения понятий «система» и «коммуникация», а логически наиболее корректно определять общество как «оперативно закрытую систему, состоящую из собственных операций, производящую коммуникации из коммуникаций» Луман Н. 1994, с.31-32]. При этом «понятие коммуникации становится решающим фактором для определения понятия общество» [Луман Н. 1994, с.31]. В свою очередь, коммуникация понимается как синтез информации, сообщения и понимания и происходит лишь тогда, когда осуществляется этот синтез. Различение информации, сообщения и понимания необходимо для поддержания деятельности системы [Луман Н. 1994, с.32]. Исходя из таких представлений, конкретные люди оказываются не частью общества, а частью окружающей среды [Луман Н.1994, с.33].

По замыслу Н.Лумана построение социальной теории на основе понятий «система» и «коммуникация» позволяет избавиться от ряда эпистемологических (гносеологических) затруднений:

от необходимости включать в рассмотрение столь разнокачественное образование, как человек с его «руками, ногами, мыслями и энзимами»);

от описания общества с помощью географических признаков, например, территории;

от разделения в теории познания субъекта и объекта как условия познания, когда описание и наблюдение мира возможно извне, причем следует избегать всякого переплетения субъекта со своим предметом [Луман Н.1994, с.27-28, 33-34].

Не исключено, что подобный подход позволяет избавиться, по крайней мере, от описания общества в географических понятиях. Действительно, нелепо строить теорию общества с помощью понятия «территория». Но можно ли достичь на базе понятия «коммуникация» представления об обществе как «оперативно закрытой аутопойетической (т.е. самосозидающейся – П.С.) системе» [Луман Н. 1994, с.30), если весьма существенно не исказить при этом понимание реальности? Может быть, использование этого понятия как чисто информационного или описательного лишь затушевывает такую трудность, как необходимость включения человека в описание общества и просто создает иллюзию, что удалось отделить систему от среды?

Проблема состоит в том, является ли коммуникация чисто информационным событием? Или все же это энергоинформационное и вещественное событие (то есть такое, когда элементы взаимодействия обмениваются не только информацией, но одновременно веществом и энергией), как и любое другое? Может быть, в коммуникации информационный аспект лишь вышел на первый план и поэтому создается иллюзия, что можно строить систему коммуникаций как оперативно закрытую?

Думается, следует считать коммуникацию изначально энергоинформационным (и в меньшей степени вещественным) событием. Любое энергетическое действие может быть носителем информации, например, удар кулака или взрыв (террористический акт это, прежде всего, некое сообщение, послание). И в нем, как и в любой коммуникации, можно выделить аспекты сообщения (акт передачи информации), собственно информацию (некую целостную систему знаков, каким-то образом кодированную) и понимание (как перестройку воспринимающей системы знаков в соответствии с воспринятой информацией). Если же мы признаем, что коммуникация есть энергоинформационное событие, тогда создать оперативно закрытую систему в принципе нельзя, ибо черпать энергию для любых внутренних операций система может только из внешней среды (или из внутренних резервов, пока не погибнет от истощения).

Максимально возможное допущение то, что могут существовать временно закрытые оперативные коммуникационные системы, действующие за счет резерва энергии, усвоенной ранее. Следовательно, представление о системе, состоящей из коммуникаций и воспроизводящей себя в качестве таковой без подключения к внешней среде, оказывается лишь весьма абстрактной моделью, чья познавательная ценность сомнительна.

Можно предположить, что коммуникационная концепция общества, излагаемая Н.Луманом, основана на неявной посылке, что различие между субъектом и объектом существуют лишь в теории познания, что оба они суть независимые и равноправные явления в реальном мире и что субъект лишь по каким-то случайным причинам занят исследованием и описанием объекта, из чистого, так сказать, любопытства. В соответствии с этой неявной посылкой любой объект в возможности познания ничем не отличается от субъекта, по крайней мере, он способен заняться исследованием самого себя. Если это так, то почему бы обществу действительно не быть самоописывающимся объектом?

Однако, учитывая отмеченные выше принципиальные онтологические различия между субъектом и объектом, общество является системой субъектного типа, его существование необходимо связано с затратой энергии и невозможно без потребления окружающей среды.

Собственно говоря, именно поэтому нам становится необходимым понятие «деятельность» для описания процессов происходящих в обществе. Ведь оно отражает процесс обмена энергией (и веществом) между личностями (вообще социальными субъектами, в том числе, социальными институтами) в процессе взаимодействия. Опять-таки, подчеркнем, что любое взаимодействие целостно. Понятия энергии и информации лишь абстракции по отношению к процессу взаимодействия. Но можно мысленно представить некие предельные ситуации, когда обмен информацией содержит исчезающе малую энергетическую и вещественную составляющую, а обмен веществом и энергией – исчезающе малую информационную величину. В первом случае целесообразно говорить о коммуникационном взаимодействии, во втором – о деятельностном.

Кроме того, с этими двумя объективными аспектами взаимодействия могут быть сопряжены субъективные цели участников взаимодействия. В одном случае целью взаимодействия становится передача сигнала, сообщения. Тогда даже величина затраченной энергии отступает на второй план, хотя чаще всего для передачи сообщения стараются тратить как можно меньше энергии. В другом – цель взаимодействия состоит во взаимном обмене энергией, результатом которого становится экономия трудовых и материальных затрат, т.е. в конечном счете, экономия той же энергии. На возможности сэкономить энергию при получении необходимых вещей, продуктов и пр. основано разделение труда. Участники взаимодействия обмениваются, если так можно выразиться, «энергетическими консервами» - результатами и продуктами деятельности. И тогда речь идет именно о деятельностном обмене. Информационное обеспечение обмена не исчезает, оно необходимо, но не оно определяет смысл взаимодействия.

Казалось бы, наш выбор ясен: деятельностное, а не коммуникационное взаимодействие следует считать собственно социальным. Однако этот выбор затруднен чисто эмпирическим обстоятельством: ведь мы являемся участниками и свидетелями все большего и большего значения передачи информации в нашей жизни. Появление средств массовой коммуникации (радио и телевидения) и компьютера радикально изменили ее. Изменения в сфере коммуникаций меняют и перестраивают все привычные формы деятельности. Процессы обмена энергией и веществом все больше и больше зависят от обмена коммуникациями. Возникает ситуация, которая чем-то напоминает ту, что возникла в природе с появлением головного мозга. Изначально вспомогательное средство для обеспечения обмена веществом и энергией между субъектом и средой превратилось в цель этого обмена. Как утверждают медики, в ситуации голода организм начинает есть самого себя. Сначала в ход идут жировые отложения, затем начинает потребляться мышечная ткань. При этом питание мозга обеспечивается до самой последней возможности. Наконец, мозг начинает потреблять самого себя. И именно тогда дистрофия становится неизлечимой.

Иначе говоря, мы являемся свидетелями трансформации вспомогательной связи в основную. Поэтому, возможно, в более отдаленной перспективе рассматривать коммуникацию как специфический вид общественной связи. Но, может быть, можно поступить и проще: мы просто должны будем расширить понятие сообщества как системы, в которой одновременно присутствуют вещественное, энергетическое и информационное взаимодействия. Конечно, для окончательного решения и выбора между двумя возможностями необходима серьезная дискуссия.

Правда, при признании коммуникационного взаимодействия собственно социальным возникают не слишком приятные представления психологического или социального плана. «Оперативно закрытой и самоописывающейся системой», бесконечно производящей все новые и новые коммуникации является любой сумасшедший, не поддающийся лечению. Именно на свойстве бесконечно творить коммуникации из коммуникаций возможно явление сумасшествия. На этом же свойстве возникает и такое социальное явление, как «паразитическая бюрократия», когда административный аппарат начинает бесконечно гонять пустую информацию, не решая конкретные дела.

В свое время в одном из своих публичных выступлений В.Черномырдин сказал, что за годы «перестройки» и «радикальных реформ» число чиновников в России достигло 900 тысяч, тогда как в советское время весь административный аппарат СССР состоял из 700 тысяч человек. Учитывая, что население России примерно вдвое меньше население СССР, число чиновников «на душу населения» выросло в 2,6 раза. И это под лозунгом борьбы «с командно-административной системой»! Но ситуация окажется еще трагикомичнее, если учесть, что в период СССР его чиновники управляли общенародной собственностью (пусть не очень хорошо), т.е. были заняты каким-то реальным делом. В настоящее время 85% прежней общенародной собственности в России приватизировано. Опять-таки, если учесть что России досталась примерно половина собственности бывшего Союза, российские чиновники управляют примерно 7,5% прежней общенародной собственности. Реального дела на всех них стало меньше в 10-12 раз, а на каждого из них – примерно в 30 раз. Несколько позже, третьего февраля 2000 года, губернатор Курской области А.Руцкой утверждал в программе НТВ “Сегодня”, что число федеральных чиновников в области выросло по сравнению с советским временем в 6 раз. Поразительный, хотя и несколько неожиданный, результат борьбы с «командно-административной системой» в процессе «радикальных экономических реформ»!

Впрочем, и зарубежный опыт показывает, что бюрократический аппарат имеет тенденцию к самовозрастанию вне зависимости от объема реального дела. В известной сатирической книжке «Законы Паркинсона» приведены данные о росте численности штатов в британском министерстве колоний. Несмотря на то, что в послевоенное время число колоний постоянно уменьшалось, число чиновников в министерстве постоянно росло и к 1961 году, т.е. к моменту ликвидации британской империи, достигло наибольшей величины [Паркинсон С.Н. 1998, с.12].

Чувственное взаимодействие. Заметно иначе решают проблему социального взаимодействия те, кто в его основу кладет понятие «чувство», при этом разные чувства могут стать основой социальных связей [См.: Бороноев А.О.и др. 1996, с.84].

Так, некоторые полагают, что в основе общества лежит чувство доверия. Например, А.Блаженный обуславливал существование общества наличием доверия между людьми (веры людей друг в друга и друг другу). В частности, он писал, что «вообще считал обязанностью верить людям, ибо без этой веры не могло бы существовать и самое человеческое общество» [Августин. 1969, с. 597]. Ту же мысль повторил намного позже Дж.Дж.Фрэзер, сказав, что только на взаимном доверии «держится всякая ассоциация людей» [Фрэзер. 1989, с.208]. Й.Хейзинга также пишет: «...Всякое сообщество, даже в животном мире, базируется на взаимном доверии особей, которые могли бы друг друга истребить. Сообщество как таковое, людей или государств, без взаимного доверия невозможно» [Хейзинга Й.1992, с.318].

В. Соловьев полагал, что в основе общества лежит любовь, при этом его аргументация столь же проста, сколь и легко поддается критике. Он утверждал, что «социальные организмы производятся тою же жизненною творческою силою любви, которая порождает и организмы физические. Эта сила непосредственно создает семью, а семья есть образующий элемент всякого общества» [Соловьев. 1991, с.73]. С чувствами связывал существование общества и Г.Лебон [ЛебонГ.1995].

Т.Карлейль утверждал, что «общество основано на почитании героев» [Карлейль Т. 1994, с.14]. При этом герой одарен некой «свободной силой, исходящей прямо из рук Божьих», он подобен молнии, а его мудрое спасительное слово воспламеняет все вокруг, поскольку этому слову верят все [Карлейль Т.1994, с.15]. (Позже М.Вебер назовет этот дар великого человека харизмой). Все наши звания и ранги, на которых покоится единение общества, можно назвать героархиею или иерархиею, так в героархии заключено достаточно и святого [Карлейль Т.1994, с.14].

Попытаемся теперь критически взглянуть на утверждения о чувственном взаимодействии как основе общества.

Конечно, легче всего поддается критике суждение В.Соловьева. Оно опровергается простым наблюдением. Мы имеем примеры целых культур (мусульманская, древнеиудейская и древнехристианская), в которых традиция не предусматривает необходимости любовных чувств при заключении брака. Браки заключались не брачующимися, а их родителями. При этом крепости брачных уз в этих культурах можно только позавидовать. И в современной культуре браки по расчету существуют, причем эмпирические данные говорят, что они, по крайне мере, не менее прочны, чем браки по любви.

Несколько труднее поддается критике точка зрения Августина и иже с ним. Ибо действительно, без минимума взаимного доверия никакое общество невозможно. Мы верим в то, что в нормальной ситуации никто не покушается на нашу свободу, наш кошелек и нашу жизнь. В противном случае, действительно велась бы «война всех против всех».

Логически корректно выйти из возможного затруднения все-таки можно, если допустить, что наличие доверия есть обязательное условие существования не общества, а общности, т.е. любой ассоциации людей или даже животных. Ведь в любом косяке рыб, в любом стаде одновидовые особи «доверяют» друг другу в том смысле, что не ждут не спровоцированной агрессии от соседа. Наличие доверия в этом случае оказывается непременным признаком не общества, а общности. Доверие – условие необходимое, но недостаточное для возникновения общества.

Еще труднее найти недостатки в рассуждениях Карлейля. Ибо в любом обществе мы видим некоторую иерархию, наличие градаций людей с точки зрения их властным полномочий. И даже если мы отвергаем веру в божественное происхождение царской власти, а источником власти считаем волю народа, выражаемую в процессе голосования, то ведь наш избранник должен быть, или, по крайней мере, казаться лучше, одареннее, превосходнее других претендентов. То есть, в большей или меньшей степени, но мы верим в наличие харизмы у очередного «всенародно избранного». Да и в любом стаде есть, как правило, вожак.

Возможный аргумент против утверждений Карлейля состоит в том, что его аргументация фактически относится не к обществу как к таковому, а к иерархической структуре, например, государству или церкви. Для общества же характерны не столько вертикальные, сколько горизонтальные отношения, в которых выступают равноправные субъекты взаимодействия.

Правовое взаимодействие основано, очевидно, на таком свойстве человека, как воля, если понимать это слово не в чисто обыденном смысле, как настойчивость, упорство, целеустремленность и т.п., а как качество человека, позволяющее ему принимать осмысленные решения, с которыми считаются другие участники взаимодействия. Вероятно, именно это свойство имел в виду Аристотель, когда писал, что «рабу вообще не свойственна способность решать, женщине она свойственна, но лишена действенности, ребенку также свойственна, но находится в неразвитом состоянии» (Аристотель. 1983, с.400). Представление о правовом взаимодействии лежит в основе известных концепций Гоббса или Руссо об общественном договоре как исходном пункте образования общества или государства.

Правовой аспект имеется практически в любом акте взаимодействия, однако едва ли целесообразно считать правовое взаимодействие основой общества. На основе права чаще возникают иерархические организации с устойчивыми вертикальными правовыми отношениями, в которых участники правового взаимодействия не обладают равными полномочиями. В лучшем случае, эти участники равны на момент учреждения какой-либо организации (например, запорожцы при выборе атамана). Далее же, до нового учредительного собрания, основная масса подчиняется отдельному лицу или коллективному органу – носителю власти. Соответственно, предпочтительнее считать правовое взаимодействие основой не общества (в узком смысле слова), а государства.

Представление о государстве как объединении людей противоречит, конечно, высказыванию М.Вебера о том, что «с социологической точки зрения слово «государство» … означает только вид человеческого поведения особого рода» [Вебер М. О некоторых категориях «понимающей» социологии / Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. – 2-е изд., доп. и испр. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006, с.366]. Но он вообще предлагает считать социологию одной из эмпирических наук о действии [Вебер М. Основные социологические понятия / Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. – 2-е изд., доп. и испр. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006, с.453-454] или поведении [Вебер М. Основные социологические понятия / Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. – 2-е изд., доп. и испр. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006, с.456, 457], с чем трудно согласиться.

А пока мы будем считать, что общество (в узком смысле) есть система субъектного типа, элементы которой (личности и социальные институты) находятся в деятельностном взаимодействии (т.е. обмениваются результатами деятельности – продуктами и услугами). Можно дать и другое определение: «общество – объединение людей, основанное на деятельностном взаимодействии».

Однако в ряде случаев целесообразно рассматривать все возможные типы взаимодействия между людьми, не дифференцируя их. В этом случае можно пользоваться понятием социум или употреблять понятие общество в широком смысле, помня об этом. Ведь пользуемся же мы понятиями природа, природное, когда нам не нужно подчеркивать специфику природных взаимодействий. В целом высказанные выше представления можно свести в небольшую табличку (см. табл. 2).

Таблица 2.

Дата добавления: 2014-01-06