Иудеохристианство

ИУДЕОХРИСТИАНСТВО - направление мысли и веры раннего христианства, восходящее к апостольской общине 1 в. н.э. и сохранявшее связь с иудаизмом. Особенным авторитетом в И. пользовались апостолы Петр и Иаков. После проповеди апостола Павла о спасении верой, преимуществе веры перед "делами закона" и необязательном соблюдении иудейских ритуалов (в первую очередь обрезания) И. обособляется от христиан из язычников так же, как от иудеев. По окончании Иудейской войны синедрион в Ямнии наложил на иудеохристиан проклятие, а христианство, развивавшееся в духе павлинизма, обвиняло И. в "старой закваске". В И. отсутствует представление о непорочном зачатии, Христос воспринимается как сын человеческий из рода Давида, на которого при крещении сошел Дух. Христос пришел не нарушить, но исполнить закон и пророков, ни одна йота из закона не прейдет, верующие должны превзойти своей праведностью фарисеев. Спор И. с иудаизмом шел по вопросу о Мессии и его пришествии. Один из ярких памятников жанра, свойственного И. - Апокалипсис Иоанна Богослова. Известны иудеохристианские евангелия: евионитов, назореев, евреев, двенадцати апостолов.

Совершенно очевидно, что между народом Израиля и христианской Церковью есть некая богословская преемственность. Действительно, все данные по Божественному Откровению истины Ветхого Завета образуют для христиан неотъемлемую часть их достояния. Так же очевидно, что в непосредственном плане веры есть очень много общего между иудейством и христианством. Кроме того, мы знаем, что эти данные по Откровению истины были выражены посредством категорий, выработанных семитским гением, а сами эти истины мы воспринимаем при помощи того или иного семитского же способа выражения. Так что в христианстве есть нечто принадлежащее иудейской религиозной мысли — в плане не только догматическом, но также и культурном.

Однако мы полностью оставляем в стороне проблему Ветхого Завета, ибо она требует специального изучения. Сейчас нас интересует другое. Христианство возникло в иудейской среде. Со стороны матери, Девы Марии —дочери Давида, дочери Авраама, Христос был иудеем. Христос был воспитан в религиозных традициях Израиля, говорил на языке своего народа, воспринял культуру Израиля. Он был в полном смысле слова иудеем. В результате последних научных исследований (новые сведения, какими мы располагаем благодаря находкам в районе Мертвого моря и некоторым другим) мы начинаем все лучше и лучше понимать, чем был иудаизм в эпоху Иисуса Христа.

Теперь мы знаем, что при своем зарождении христианство было иудео-христианством, то есть представляло собой, с одной стороны, нечто радикально отличное от иудаизма, ибо во Христе явилось новое Откровение, а с другой — нечто весьма близкое иудаизму, поскольку в нем, христианстве, вначале отразились чисто иудейские формы мышления. Иные, неиудейские, формы мышления появились в христианстве позже.

Новый взгляд на происхождение христианства

Вначале, по своей структуре и по духу, христианство было иудейским. Это обстоятельство обладало куда более важным значением, чем мы можем представить себе сегодня. Действительно, иудеохристианство почти полностью исчезло, практически не оставив после себя никаких памятников культуры, никаких сочинений, документов и т. п. И лишь изыскания последних лет позволили восстановить некоторые из этих документов. Благодаря новым открытиям[1] мы сегодня начинаем видеть, каким был иудеохристианский период истории Церкви, понимать все его богатство. Кроме того, в настоящее время есть ученые, в частности иудаисты и протестанты, которые прилагают много усилий, стараясь выявить все то общее, что было у первоначального христианства и раввинистического иудаизма. В частности, это - Давид Дауб, крупный юрист, специалист по гражданскому праву. В свое время он начал заниматься исследованиями в области права; поэтому ему пришлось обратиться к иудейскому праву, следовательно к Талмуду. А изучение Талмуда привело его к изучению Нового Завета. Он опубликовал очень яркий труд "Новый Завет и раввинистический иудаизм". В этой книге он проводит ряд параллелей, которые как-то по-особому освещают некоторые слова Христа. Американец Дэвис, профессор Принстонского университета, опубликовал интересную книгу: "Павел и раввинистический иудаизм". В этой книге профессор Дэвис показывает, что святой Павел с детства воспринял иудейские нравственные традиции и получил иудейскую богословскую подготовку. (Не забудем, что Павел был учеником великого Гамалиила и принадлежал к фарисеям.) На пути в Дамаск Павел обратился в христианство; тем не менее он сохранил некоторые элементы того воспитания, какое получил вначале; мы ощущаем это на каждой странице его посланий.

Иудейские элементы Евангелия

Таким образом, исследования в этой области привели к реконструкции, к настоящему, так сказать, "переоткрытию" целого периода в истории христианства, когда оно было более глубоко погружено в иудейскую среду, чем в последующие периоды.

Прежде всего, Христос был иудеем по происхождению, иудеем по языку, Он говорил на арамейском. Все это совершенно очевидно. Следовательно, в плане человеческого становления он полностью сформировался в иудейской среде. Рукописи Мертвого моря позволяют достаточно точно восстановить облик иудаизма эпохи Христа, того иудаизма, отклик которого мы находим в Евангелии.

Так, например, мы видим Христа, который задает фарисеям вопрос: если ваш осел свалится в колодец в субботу, нужно ли его вытаскивать? Весьма примечательно, что тот же вопрос задается и в Дамасском документе, найденном близ Мертвого моря. Следовательно, здесь мы сталкиваемся с одним из тех случаев, которыми занималась именно казуистика — своего рода иудейское нравственное богословие эпохи Христа. И случай этот был связан с необходимостью соблюдать субботу. Этот пример показывает, что мы можем понять некоторые черты Евангелия, лишь сопоставляя их с внутренними проблемами иудаизма той эпохи. Приведем другой пример. Всем нам известно то место в Евангелии, где описывается последняя трапеза нашего Господа с апостолами, когда Он произносит слова: "Это Мое тело, это Моя кровь". Это место для нас бесконечно ценно, ибо слова произносятся Самим Христом. И поистине удивительно читать в одной из рукописей Мертвого моря: "Когда они соберутся за общим столом, возглавляющий собрание священник да благословит вначале хлеб, затем, если есть вино, да благословит и вино". И все это в начале трапезы. Таким образом, мы видим, что трапеза Христа с апостолами была сходна с тем, что в ту эпоху называли "шабунот", то есть с общинными трапезами иудейских религиозных братств.

Произнеся слова: "Это Мое тело..." Христос придал такому благословению новый смысл. Евхаристическая молитва, возносимая священником каждое утро во время литургии, есть как бы продолжение того благодарственного моления, каким в эпоху иудаизма начиналась всякая трапеза. Моление это совершалось возглавляющим собрание священником.

Первые христианские общины и общины иудейские

Установления Христа коренятся не только в Ветхом Завете, но и в иудаизме той эпохи, так как для того, чтобы выразить новое Откровение и новые реальности, которые Христос раскрыл перед людьми, Он воспользовался привычными формами выражения мысли, свойственными той среде. И конечно, в первой христианской общине — иерусалимской — продолжали делать то же самое.

Когда первые христиане постепенно налаживали жизнь своей общины, они многое заимствовали у иудейских общин той эпохи. Вот два достаточно ярких примера. В Деяниях Апостолов рассказывается о том, что у первых христиан все было общее. И это даже сегодня нас глубоко трогает. С другой стороны, мы теперь знаем, что в ту эпоху существовали такие иудейские общины, у членов которых также все было общее. Одна из наиболее характерных черт братской общины Мертвого моря — отказ от личной собственности.

Открытия, сделанные в районе Мертвого моря, помогли освободиться от часто встречающегося ошибочного мнения, согласно которому иудаизм эпохи нашего Господа находился в состоянии упадка. Именно новые открытия показывают нам, что в иудаизме той эпохи, при всех его различных аспектах, проявлялась высочайшая по своему уровню религиозная жизнь. Поэтому было бы ошибочным полагать, что по сравнению с иудаизмом времен пророков или последующих эпох иудаизм времен Иисуса находился в состоянии упадка. Учитель праведности, о котором мы узнаем из рукописей Мертвого моря, был иудеем высочайшей по своему уровню религиозной жизни. Дюпон-Соммер несколько перебарщивает, когда ставит Учителя праведности на ту же высоту, что и Иисуса. Тем не менее мы можем считать Учителя одной из наиболее ярких фигур иудаизма, одним из тех, кто таинственным образом подготавливал пришествие Христа. В Деяниях Апостолов мы находим иную связанную с той же темой деталь, которая сближает рассказы об апостольских деяниях с рукописями Мертвого моря.

Всем нам известна рассказанная в Деяниях Апостолов история об Анании и Сапфире, муже и жене, которые продали принадлежавшее им поле и отдали общине лишь часть вырученных от продажи денег. Святой Петр стал тогда орудием ужасающего суда Божьего: земля разверзлась и поглотила солгавших супругов. И подумать только, в рукописях Мертвого моря, все в том же Дамасском документе, содержится целое разработанное законодательство, касающееся проблемы нестяжания. В частности, в нем имеется статья, предписывающая подвергать наказанию тех членов общины, которые утаивают часть своего заработка. Наказание, конечно, более легкое, но случай тот же самый и связан все с той же проблемой совести.

От одной цивилизации к другой

Первичная христианская община была глубоко погружена в иудейскую среду, и так продолжалось в течение всего начального периода развития Церкви, даже вне Палестины. А это очень быстро породило трудности.

Дело в том, что первые обращенные из иудеев оставались социально привязанными к иудейскому миру, и не только в плане культурном, но также и в плане политическом. Сама же политическая иудейская община в это время оказалась в очень драматическом положении, так как Палестина была оккупирована римскими войсками. Повсюду царили мятежные настроения.

Благодаря исследованиям последних лет стало ясно что было бы крайне ошибочно считать, будто жизнь Христа и начальное развитие Церкви протекали, так сказать, в идеальной Галилее, в мире, как бы исполненном райской благости в духе некоторых страниц Ренана или слащавых литографий. В действительности проповедь нашего Господа и первичное христианство развивались в мире, который пребывал в состоянии бурного политического брожения. Поразителен вопрос, который святой Петр задал Христу в Гефсиманском саду: "У меня два меча. Достаточно ли этого?" Иисус ответил: "Этого достаточно". Это место часто вызывает удивление и недоумение. Но мы не должны забывать, что речь идет об элементарных мерах предосторожности, необходимых в мире, который буквально кишел сторонниками разных вооруженных группировок. Такое положение породило некую драматическую проблему, представляющую собой один из аспектов конфликта, возникшего между христианством и иудаизмом. И действительно, хотя христианство родилось внутри иудейской среды, оно все же было призвано утвердиться и в других средах, в других народах.

Весть Христа — вселенская, ибо обращена также к другим народам и к другим цивилизациям. И в этом - важнейшая сторона благовестил Христа. Все учение святого Павла можно свести к словам: "Нет больше ни иудея, ни эллина". А ведь апостол Павел был глубоко привязан к своему народу, к своей родине, к Израилю, который был его народом. Для Павла Израиль всегда оставался избранным народом. Вспомним те глубоко трогательные страницы, где он говорит об избрании неверных, - Бог избрал их для того, чтобы пробудить ревность в Израиле, чтобы сам он, Израиль, признал в личности Иисуса чаемого Мессию. Следовательно, ни у Павла, ни у Христа нет никакой неблагодарности по отношению к еврейскому народу, к которому они были столь глубоко привязаны. Но они должны были идти и к не-иудеям, дабы сохранить верность благовестию, вся суть которого — обращенность ко всем людям, ко всему человечеству.

В этот период Церковь пережила один из наиболее тяжких кризисов, во многих отношениях напоминающий современный. (Ибо сегодня, как и тогда, христианство вновь столкнулось с трудностями, вызванными переходом, от одной цивилизации к другой.) Тогда, в древности, христианству необходимо было выйти, политически и социально, из еврейской среды, чтобы утвердиться среди языческих народов. Это стало делом всей жизни апостола Павла — иудея, фарисея, глубоко, всем сердцем, привязанного к своему, израильскому, народу. Он должен был принести слово Божье другим народам. Но мы знаем, что сделать это было нелегко. Уже давно заметили, что послания святого апостола Павла созданы в атмосфере непрерывной борьбы. Павел постоянно сталкивался с одними и теми же противниками, то есть с иудеохристианами, о которых здесь идет речь. О богатстве иудеохристианской традиции мы еще будем говорить. Однако основной ошибкой иудеохристианства было отождествление судьбы христианства с судьбой еврейского народа. Апостол же Павел, наоборот, очень хорошо понимал всю необходимость отделиться от "первородного древа", дабы Благая Весть смогла утвердиться среди других народов, других культур. Таким образом возник известный спор между святым Петром и святым Павлом — Антиохийский спор.

Это был спор о том, можно ли разделять трапезу с необрезанными. (Сегодня такой вопрос нас бы очень удивил, но не будем забывать об обычаях того времени.) Читая рукописи Мертвого моря, мы узнаем, что в ессейской общине вновь поступившие выдерживали двухлетний искус, прежде чем их допускали к общей трапезе. Это считалось необходимым, ибо общая трапеза была выражением истинной общинной жизни. Так что сидеть за одним столом с необрезанными считалось делом недостойным, оскверняющим человека. Таковы были установления древнего Израиля. Иисус же ел с мытарями и грешниками, что явилось величайшим соблазном для ветхого Израиля. Но, как совершенно верно отмечалось, такой соблазн обладал истинно мессианским значением. Ибо, разделяя трапезу с отверженными — мытарями и грешниками, Христос показывал тем самым, что все древние запрещения потеряли свою силу, а Царство Божие раскрылось перед всеми. Отныне требуется лишь одно: вера во Христа. Однако унаследованные от предков обычаи оставались еще столь живучими, что, вне всякого сомнения, перешедшие в христианство иудеи продолжали испытывать глубокое отвращение от трапезы, разделяемой с христианами, которые в прошлом были язычниками. Все это как раз и стало центром спора, в котором Павел упрекал Петра за то, что тот не имел смелости пойти до конца, разделить общинную трапезу с бывшими язычниками, даже если это и смущало иудеохристиан.

Иудеохристианство представляло внутри Церкви огромную силу, а победа святого Павла оказалась, по словам Брандона, посмертным триумфом. На протяжении всей своей жизни апостолу Павлу приходилось предолевать колоссальное сопротивление со стороны иудеохристиан. Необходимо ясно понимать, что в тот первоначальный период иудейская форма христианства казалась вполне естественной. Именно в этом и была огромная сила иудеохристианства.

В действительности развязка наступила тогда, когда возник драматический кризис, значение которого для истории первоначального христианства невозможно переоценить, — мы имеем в виду войну 70 г. Тогда иерусалимская иудейская община, поднявшаяся против римских захватчиков, была раздавлена, Иерусалим занят римскими войсками, а тысячи иудеев после героической борьбы в условиях тяжелейшей осады были уничтожены. Эта война ознаменовала конец существования Израиля как независимой, самостоятельной общины. А это, в свою очередь, привело к тому, что христианство повернулось к другим народам - к народам Греции и Рима.

Пережитки иудеохристианства

И все же эти христиане, иудеи по происхождению, оставались привязанными к внешней, обрядовой стороне иудаизма (обрезание, разные очищения и т. п.), и так продолжалось даже после разрушения Иерусалима. Очень вероятно, что иудеохристиане нашли убежище в Иордании, где на протяжении многих лет продолжали существование как бы в стороне от общего развития всей Церкви, которая тогда начала утверждаться в Римской империи. Тем не менее иудеохристиане пребывали в единстве с Церковью, хотя и продолжали сохранять свои особенности.

Иногда иудеохристиан называют назареями, указывая на их иудейское происхождение. У них было особое Евангелие, так называемое Евангелие от евреев. Сейчас трудно сказать, было ли оно какой-то версией канонических Евангелий или же представляло собой "сколок" чисто арамейской традиции. В общем, иудеохристиане образовали своего рода небольшую общину, существовавшую как бы в стороне от общего развития Церкви.

В ХХ в. в Египте было найдено так называемое Евангелие от Фомы — собрание шестидесяти речений Христа. Очень интересный документ. Некоторые из них очень напоминают речения Христа в наших Евангелиях, но обладают ярко выраженным арамейским характером.

Евангелие от Фомы написано по-коптски. Однако вполне возможно, что это перевод с арамейского. В таком случае перед нами документ, вышедший из первых христианских, арамейских по своей структуре, общин. Такие первичные общины продолжали существовать в Заиорданье и в Аравии. Некоторые из них были вполне ортодоксальными, но сохраняли при этом особые обычаи и традиции. Другие же подобные общины были по своему направлению неортодоксальными. На них стоит задержаться, поскольку элементы их вероучения продолжают бытовать и сегодня. Действительно, были иудеи, прославлявшие Христа как великого пророка Израиля, но не признававшие в нем Сына Божьего, ставшего человеком. Они последовали за Христом, привязались к нему, относились к нему как к истинному, подлинному посланнику Бога, хотя и не разделяли полностью христианскую веру во всем, что касается Божества личности Иисуса. Их называли эвионитами (эбионитами), то есть нищенствующими. Они значились во всех списках ересей первых веков христианства. Их постоянно приводили в пример как людей, которые, хотя и глубоко почитали Христа, все же относились к нему как к простому человеку. Церковные авторы полагали, что эбиониты стояли где-то посредине между иудеями и христианами. Они не были полностью иудеями, поскольку примыкали ко Христу, почитали в нем подлинного пророка, но не были и полностью христианами, ибо не разделяли всей христианской веры, то есть не признавали Воскресения Иисуса. Подобное отношение представляет интерес и сегодня, ибо Воскресение Иисуса Христа было и остается камнем преткновения для многих людей.

От эбионитов сохранились очень ценные документы, в частности два весьма странных произведения: "Беседы" Климента и "Воспоминания" Климента. В "Воспоминаниях" содержится рассказ о путешествиях святого Петра. Это как бы апокрифические "Деяния апостолов". В них описывается борьба, столкновения и споры апостола Петра с Симоном Магом. Но этот Симон, которого Петр часто встречает на своем пути, очень напоминает апостола Павла. Это означает, что эбиониты относились к святому Павлу как к предателю иудаизма, как к величайшему отступнику. Ведь он отбросил иудейский патриотизм, покинул иудейскую общину и ушел к неверным. Все это показывает, каким сложным могло быть положение в ту эпоху.

Сказанное помогает оценить все значение одного не всегда правильно оцениваемого явления — невероятного брожения внутри иудаизма той эпохи. Это брожение принимало самые разные формы. Тут и фарисеи, и саддукеи, и иродиане, и ессеи... Но картина этим не исчерпывается, ибо кумранские рукописи показали, что в это время рядом с официальным иудаизмом существовали разные неортодоксальные группы. Тогдашний мир находился в состоянии брожения — как политического, так и религиозного и умственного. Читая Евангелие, трудно почувствовать, насколько бурной была жизнь той среды. Поэтому мы часто упрощаем положение вещей. И новые открытия помогают нам увидеть те реальные условия, в которых возникла раннехристианская проблематика. Чтобы завершить картину, нужно отметить, что в Заиорданье существовали разные иудео-христианские общины — как ортодоксальные, так и неортодоксальные. Еще в третьем веке Ориген обсуждал с одним иудеохристианским епископом проблему нахождения души в крови. Но ведь это чисто семитская проблема. Святой Иероним однажды отправился в Пеллу, в Заиорданье, к тамошним иудеохристианам. Здесь он нашел Евангелие на древнееврейском языке.

Теперь мы знаем: на протяжении всего того периода в Заиорданье и в Аравии, на обочине греко-римского мира, в стороне от общего развития христианства, продолжало существовать христианство несколько более узкое по своим взглядам и почти не развивавшееся. Оно просуществовало вплоть до шестого века. Но начиная с этого времени оно практически растворилось в ином религиозном движении — исламе. Теперь мы начинаем понимать, что между исламом и неортодоксальным иудеохристианством были очень тесные связи.

Весьма вероятно, что Магомет — человек очень насыщенной внутренней, религиозной жизни — заимствовал многие концепции у иудеохристиан. Действительно, иудеохристианские общины находились именно в Заиорданье и в Аравии, то есть как раз там, где развивалась проповедь Магомета. Вообще говоря, это не новая идея. Великий историк христианства Гарнак уже поднимал этот вопрос, шведский ученый Тур Андре опубликовал несколько книг, в которых содержится много сведений о влиянии иудеохристианства на ислам. Стоит хотя бы мимоходом отметить, что этот факт — связь иудеохристианства с исламом — свидетельствует о наличии теснейшей связи, которая, несмотря на все фундаментальные различия, существует между тремя великими монотеистическими религиями. В известном смысле они исходят из одного корня, обладают общими устремлениями.

Влияние иудаизма на раннюю христианскую литературу

Иудеохристианство можно рассматривать в плане более глубоком и более широком. С христианской точки зрения это куда интереснее. Не вызывает сомнений, что первые христиане, вышедшие из древнего сирийского мира, были евреями, сформировавшимися в лоне иудаизма и, следовательно, глубоко пропитанными иудейской культурой. Их образ мышления, мировоззрение, оценочные категории были еще чисто иудейскими. Этим объясняется тот факт, что первоначальная христианская литература, даже греческая, римская и сирийская, несла ярко выраженные иудейские черты. Все это совершенно очевидно, поскольку христианство распространялось иудеохристианскими миссионерами. Иными словами, всегда сохраняется значительная дистанция между моментом, когда Евангелие проповедуется в какой-либо стране, и моментом, когда оно выливается в культурные и мировоззренческие формы, присущие данной стране. Чаще всего на это обращают внимание, когда речь идет о христианстве на Дальнем Востоке. Или вот, например, — уже долгое время в Индии есть христиане. Однако лишь очень постепенно вырабатываются чисто индийские формы христианства. В настоящее время христианство в этой стране еще во многом сохраняет чисто западные черты.

Это как раз соответствует тому, что происходило вначале, когда христианство проповедовалось в Греции и Риме. Действительно, прошло очень много времени, прежде чем христианство смогло выразиться в формах, характерных для этих двух культурных миров. Возникшая здесь раннехристианская литература была глубоко проникнута чисто иудейскими идеями. Мы постепенно начинаем открывать эту столь непривычную нам литературу. Перечислю несколько произведений, относящихся к этому жанру. Прежде всего, эта литература включает апокрифы, написанные в духе Ветхого Завета. В них присутствуют специфические христианские черты. Следовательно, эти апокрифы были составлены христианами. Например, Вознесение Исайи принадлежит к жанру, весьма распространенному в литературе иудаизма той эпохи. В этом произведении повествуется об ангеле, который ведет человека Божьего в глубины мира небесного. Там праведник сможет созерцать тайны неба. В Новом Завете имеется несколько эпизодов, напоминающих некоторые места из Вознесения Исайи. Когда святой Павел говорит о том, что он был возведен на третье небо, где увидел то, что невозможно выразить словами, он использует выражения, обычные для апокалипсисов того времени. В Вознесении Исайи мы видим пророка Исайю, которого ангел вводит в небесный мир, где человек Божий созерцает будущее сошествие Глагола. По мере прохождения ангельских чинов Глагол Божий принимает образ ангела, дабы не быть узнанным Силами Небесными. Ибо схождение Глагола — это сокровенная тайна. После Воскресения Он проходит через все ангельские сферы, но на этот раз Его слава проявляется явно. Изумленные ангелы спрашивают: как же это могло случиться, что мы Его не увидели в то время, когда Он спускался на землю? Они как бы сожалеют о том, что не заметили этого момента, и прославляют возносящееся Слово. В смысле жанра это очень типичный пример иудейской литературы того времени, но, конечно, содержание здесь чисто христианское. Есть другое произведение, так называемое Завещание двенадцати патриархов. Некоторые толкование начала Бытия обладало для иудеохристиан той эпохи огромным смыслом, оно оказало значительное влияние на раннее христианское богословие, в частности на первого христианского богослова, святого апостола Иоанна. Святой Иоанн говорит: "В начале было Слово", но это "в начале" как раз и есть "Берешит" Бытия, выражение, которое апостол заимствовал из Ветхого Завета. Иоанн по-своему истолковал это понятие, но мы чувствуем здесь несомненное влияние иудейской традиции. Другим именем Христа было "Тора" - Закон. Для нас Закон — это нечто юридическое, но в иудаизме понятие Закона-Торы толковалось совершенно по-иному. Закон — это Заповедь, данная непосредственно Самим Богом, Слово, исходящее от Бога. Таким образом, мы видим, что Тора, или Закон — это настоящий синоним Глагола. С другой стороны, иудеохристианские богословы той эпохи создали, быть может, самые прекрасные произведения, посвященные Церкви. Основная идея этих богословов та, что Церковь предсуществовала в мысли Бога... Например, в книге Гермы Церковь предстает в образе старицы. Почему она изображается таким образом? Потому, отвечает ангел, что она есть первое творение, и самый мир был создан ради нее, ибо она предсу шествовал а в мысли Божьей. Невозможно не вспомнить в связи с этим апостольское чтение, которое мы слышим за литургией "Непорочного зачатия". По мысли апостола, Мудрость существовала еще до создания мира. Несомненно, здесь начаток нашего христианского богословия, в котором проводится некая параллель между тайной Церкви и тайной Марии. Подобно тому как первичное христианское богословие учило о предсуществовании Церкви в замысле Бога, современное богословие учит о Марии, ибо она есть совершенный образ Церкви. Ради нее Бог создал мир. А согласно иудейскому Откровению, именно ради Израиля Бог сотворил мир: это значит, что избранный народ предсуществовал в мысли Бога. Такого рода документы обладают очень интересными особенностями, касающимися нашей богослужебной практики. Может быть, отзвуки иудеохристианства лучше всего сохранились именно в этой области, ибо литургия традиционна по преимуществу. Еще в четвертом веке святой Василий Великий говорил о том, что крещальный обряд отречения от Сатаны, как и обычай поворачиваться во время молитвы лицом к востоку, восходит к апостолам. Его подвергли осмеянию, однако благодаря нынешнему исследовательскому прогрессу, мы видим, насколько тесно наши основные литургические обычаи связаны с апостольской средой. Я вовсе не утверждаю, что все наши богослужебные обычаи установлены самими апостолами, это другой вопрос. В иудеохристианской литературе имеется произведение, которое, с литургической точки зрения, представляет совершенно особый интерес. Речь идет о "Дидахе". Хотя относительно даты происхождения этого небольшого, но знаменитого литургического трактата было много споров, в конце концов все согласились, что он восходит к первохристианской общине и написан до 70 г. И ничего не меняет тот факт, что впоследствии в Сирии к этому документу были сделаны некоторые прибавления. В "Дидахе" излагается катехизис для готовящихся к крещению. Этот катехизис основан на учении о двух духовных силах. Есть два духа, или два ангела, и каждый из них указывает на определенный путь. Один — ангел Добра, другой — ангел Зла. Ангел Добра внушает добрые помышления, ангел Зла — нечестивые, скверные. Теперь мы знаем, что такая концепция — один из существеннейших аспектов учения, содержащегося в рукописях Мертвого моря: учения о двух духовных силах, двух ангелах — духе Добра и духе Зла. Все это ясно доказывает, что в "Дидахе" содержатся элементы, которые восходят к первоначальной, иудеохристианской, среде. По-моему, отречение от Сатаны и присоединение к Христу, которыми завершается этот катехизис, восходят к самой первой форме крещального богослужения, следовательно, к иудеохристианской среде. Затем, согласно "Дидахе", крещение должно совершаться в живой воде. Здесь мы опять сталкиваемся с системой образов, свойственных Ветхому Завету; эти образы были восприняты первоначальной христианской средой. Первые христиане придавали большое значение тому, что крещение — это погружение в живую воду, ибо, как учит Церковь, в таинствах совершается то, что они обозначают. Но каков смысл крещения? Крещение — это именно бурно изливающий поток воды живой, о чем было возвещено в Ветхом Завете. Сам Господь наш говорит: "Потоки воды живой истекут из моего чрева". Здесь перед нами именно образ бурно текущего водного потока. Среди текстов Ветхого Завета, в которых встречается символика живой воды, важнейший — это Книга пророка Иезекииля. В ней рассказывается, что в конце времен живая вода истечет из Иерусалима и потечет на восток, к Мертвому морю. Тогда оно наполнится жизнью, то есть рыбами — ибо только в живой воде могут жить живые существа. Это был чрезвычайно впечатляющий образ для тогдашних иудеев, прекрасно знавших Мертвое море, то есть воду, которая не дает жизни. Очень интересно, что этот символ — чисто иудейский по своему происхождению, чего раньше мы не понимали. Благодаря этой символике живой воды, мы понимаем, почему принимавшего крещение человека сравнивали с рыбой... Мы знаем также, что в катакомбной живописи рыба — наиболее традиционный и древний христианский символ. Вплоть до недавнего времени утверждалось, что иудаизм не признавал изобразительного искусства. Однако недавние открытия (иудейские фрески Доуры-Европоса) опровергли это мнение. Выяснилось, что изображение рыбы имело два символических значения, и оба коренятся в Ветхом Завете. Первое — рыба как символ крещения. Рыба это человек, погружающийся в живую воду. Именно поэтому святой Амвросий сравнивает христиан с малыми рыбами, ибо они родились в живой воде. Зато символика рыбы, которую вкушают, встречающаяся в некоторых евхаристических символах и, возможно, имеющая связь с древним христианским обычаем есть по пятницам рыбу, — другого происхождения. Современные ученые объясняют, что, согласно иудейской эсхатологии, по окончании времен будет пир, на котором, в частности, будут вкушать Левиафана и Бегемота — двух мифических животных, которые символизируют силы зла. На последнем эсхатологическом пиру избранные съедят их; это и станет частью эсхатологической трапезы. Таким образом, пятничное вкушение рыбы это как бы прообраз эсхатологического пира. Признаем, что такое объяснение очень глубоко, с его помощью мы как-то по-новому можем взглянуть на пятничное рыбоядение, увидеть в нем пророчество о небесном пире. И не поняв смысла этой символики, нельзя увидеть всю эту красоту.

Возьмем еще один, последний, пример. Он показывает, насколько полезно изучение иудаизма для понимания смысла христианских обрядов и символов. В христианстве нет более древнего обычая, чем крестное знамение, осенение себя крестом. Вначале крестом осенялся лоб; обычай осенять крестом также плечи и грудь (великое крестное знамение) - более поздний. У нас (на Западе) малое крестное знамение совершается на литургии, перед евангельским чтением. Ясное дело, мы связываем малое крестное знамение с Крестом Христовым. Но вполне вероятно, что обычай осенять себя малым крестным знамением перешел в христианство из иудаизма. Действительно, согласно книге Иезекииля, избранные будут иметь на лбу букву Тав, последнюю букву древнееврейского алфавита. Для нас это то же самое что омега, то есть знак Бога. С другой стороны, в Апокалипсисе Иоанна Богослова говорится, что избранные будут отмечены знаком Ягве, но знак Ягве это и есть Тав. К тому же изучение рукописей той эпохи показало, что в тогдашней иудейской письменности Тав имело форму маленького креста. Этот маленький крест, в сущности, обозначал имя Ягве, то есть личность, лик Слова. По сути, для христианина той эпохи крестное знамение означало посвящение своей жизни Христу. И лишь в греческий период христианства Тав потеряло свое первоначальное значение и составной частью вошло в символику Креста Христова. Так что более чем вероятно — этот знак восходит к иудеохристианству. Все это показывает ту важную роль, какую иудеохристианство играло в жизни первичной христианской общины, в которую оно внесло столь много иудейских элементов. Общехристианская традиция сохранила эти элементы. Мы часто не понимаем их изначального смысла, потому что ключ к пониманию лежит в семитском образе мышления. Забыв о первом значении, мы наполнили их новым смыслом, и все же какая это радость — вновь отыскать присущий им первоначальный смысл. Все, о чем мы говорили, представляет собой не только описание некоей отвлеченной исторической проблемы. Это важно также и в смысле нашего сближения с иудеями, с точки зрения конкретных шагов, которые можно сделать в этом направлении.

Непреходящее

Какие элементы, перешедшие к нам от первоначального иудеохристианства — христианства по своей форме совершенно особого, — сохраняют непреходящее значение и, наоборот, от каких элементов можно отказаться? Это очень важный вопрос. Мне кажется, что существуют элементы, порожденные иудейским образом мышления, которые стали неотъемлемой частью христианства. Например, некоторые обряды, связанные с таинствами. Часто говорят: вот если бы христианство укрепилось в Китае, то за литургией вместо хлеба освящался бы рис. Но все же Христос появился в Израиле, и очень многое заимствованное им у Израиля стало неотъемлемой частью христианства. И наоборот, многие иудейские элементы подверглись изменениям в соответствии с требованиями иных, неиудейских цивилизаций. Все это представляет собой общее правило. И слишком упрощают, когда говорят, что христианство должно освободиться от своих западных или греческих элементов, чтобы облечься, например, в индийские одежды. Ибо подобно тому как христианство заимствовало у современного ему иудаизма отдельные формы, которые стали его --христианства — неотъемлемой частью, точно таким же образом оно
заимствовало и отдельные западные формы, которые до сих пор сохраняют свое непреходящее значение.

Ценность иудаизма

Несколько выше мы говорили об эбионитах. Мне кажется, что связанная с ними проблема интересна с точки зрения возможных попыток сближения между иудеями и христианами. Теперь многие христиане открыли для себя многие подлинные и глубокие ценности иудейской традиции. Это произошло во многом благодаря новому изучению Ветхого Завета и той среды, откуда вышло первоначальное христианство. Антисемитизм есть плод незнания иудаизма. Сегодня для образованного христианина антисемитизм выглядит как покушение на нечто священное. С другой стороны, в наши дни у многих иудеев можно встретить некое новое отношение к личности Христа. Разумеется, не в плане веры, ибо такой иудей стал бы просто христианином, но в плане, так сказать, историческом, то есть многие иудеи стали относиться к Христу как к великому представителю израильского народа. Как не вспомнить тут о Шоломе Аше, написавшем книгу "Иисус из Назарета", или об Эдмоне Флеге, авторе потрясающей книги "Иисус, каким увидел его Вечный жид". Читая Евангелия, Флег чувствует себя полностью на стороне Иисуса, он против фарисеев, хотя и не верит в Воскресение Христа. Так что у многих современных иудеев есть явное тяготение к определенным христианским ценностям, которые к тому же представляют собой плод развития всего наиболее истинного в ветхом Израиле, — пусть даже такие иудеи и не идут до конца и не признают, что идея Божества Христа замечательна уже потому, что в полной мере содержится в Ветхом Завете.

Общее достояние

Развитие современного мира, современной цивилизации принимает новые направления, которые надолго определят его судьбу. Поэтому необходимо, чтобы иудеи, мусульмане, христиане, несмотря все коренные расхождения (которые мы вовсе не собираемся нивелировать), как можно быстрее поняли, что у них общее наследие они все несут за него ответственность. Сегодня чрезвычайно важно как можно скорее осознать, что мы все ответственны за это наследие, над которым ныне нависла страшная опасность. Есть нечто объединяющее наши религии: обличение идолов. Такое обличение является самой сущностью свидетельства Израиля, а также первым из всех христианских требований; обличение идолов есть также сущность проповеди пророка ислама. Нет Бога кроме Бога, и никто не может вознестись, подняться на ту высоту, где пребывает Бог, Из признания трансцендентности Бога вытекает также и другое: человек не может распоряжаться добром и злом по своему усмотрению, но добро и зло поистине направляют жизнь человека. Следовательно, в плане общественно-культурных проблем наши позиции нередко сходны.

Несомненно, одной из важнейших задач современности должно стать установление более тесных контактов между нами, с тем чтобы общее понимание угроз, нависших над нашими общими ценностями, вылилось в настоящую историческую силу, стало базой для создания цивилизации завтрашнего дня.

* * *

В христианстве нет более древнего обычая, чем крестное знамение, осенение себя крестом. Вначале крестом осенялся лоб; обычай осенять крестом также плечи и грудь (великое крестное знамение) - более поздний. У католиков малое крестное знамение совершается на литургии, перед евангельским чтением. Принято связывать малое крестное знамение с Крестом Христовым. Но вполне вероятно, что обычай осенять себя малым крестным знамением перешел в христианство из иудаизма. Действительно, согласно книге Иезекииля, избранные будут иметь на лбу букву Тав, последнюю букву древнееврейского алфавита. Для нас это то же самое что омега, то есть знак Бога. С другой стороны, в Апокалипсисе Иоанна Богослова говорится, что избранные будут отмечены знаком Ягве, но знак Ягве это и есть Тав. К тому же изучение рукописей той эпохи показало, что в тогдашней иудейской письменности Тав имело форму маленького креста. Этот маленький крест, в сущности, обозначал имя Ягве, то есть личность, лик Слова. По сути, для христианина той эпохи крестное знамение означало посвящение своей жизни Христу. И лишь в греческий период христианства Тав потеряло свое первоначальное значение и составной частью вошло в символику Креста Христова. Так что более чем вероятно — этот знак восходит к иудеохристианству. Все это показывает ту важную роль, какую иудеохристианство играло в жизни первичной христианской общины, в которую оно внесло столь много иудейских элементов. Общехристианская традиция сохранила эти элементы. Мы часто не понимаем их изначального смысла, потому что ключ к пониманию лежит в семитском образе мышления. Забыв о первом значении, мы наполнили их новым смыслом, и все же какая это радость — вновь отыскать присущий им первоначальный смысл. Все, о чем мы говорили, представляет собой не только описание некоей отвлеченной исторической проблемы. Это важно также и в смысле нашего сближения с иудеями, с точки зрения конкретных шагов, которые можно сделать в этом направлении.

Г Р Е К О - Р И М С К И Й М И Р

Помимо иудейства необходимо иметь представления о греко-римском мире как почве, на которой благоприятно развивалось и распространялось христианство. Внешние условия распространения христианства в империи. Римляне легко завладели результатами государственной и культурной работы своих предшественников на восточных окраинах. Победитель, однако, испытал глубокое влияние побежденных. Греческий язык, философия хлынули на Запад. Такие разные люди как ап.Павел, Марк Аврелий, Ириней Лионский (13О-2ОО) писали по-гречески.

Культурное единство поддерживалось государственным. Очень способствовали распространению христианства хорошие пути сообщения, налаженные торговые связи. Христианство распространялось в основном по городским центрам, было городской религией (в отличие от сельского язычества -"paganus"). Послания ап. Павла и Игнатия Богоносца (нач. II в.) написаны к общинам городов, которые лежали на обычном пути между Востоком и Римом. Хозяйственная жизнь сплачивает народы, приучает терпеть и уважать. Постепенно и боги политеизма, прежде националистические и нетерпимые, вслед за людьми становятся обходительнее и уживчевее. Множество богов политеизма постепенно выжвигает доминирующие культы. Ко времени появления христианства выделялся культ Фортуны, который грозил растворить в себе всех прочих Богов, и культ гения императора.

Наряду с ослаблением сознания национальной и религиозной исключительности происходила и социальная нивелировка населения. С уменьшением завоевательных войн уменьшался класс рабов. С завоеванием Греции среди рабов оказывались образованные люди, занимавшие места учителей в домах победителей. Но все же в 1О-м г. по Р.Х. появляется senatus consultum (рекомендация сената), делающая обязательным прежний обычай, по которому все рабы qui sub codem tecto fuerunt (которые были под одной и той же кровлей) в момент смерти господина подлежали смертной казни. И все же мысль о рабах как людях родилась и стала достоянием общественного мнения и законодательства. Возвещение царства, в котором нет ни рабов, ни свободных, но все и во всех Христос было ново.

Можно отметить, что религиозная политика Рима в разноязычном и разноверном тогдашнем культурном мире была мягкая и обходительная.

Внутренние условия распространения христианства. Философия. Можно говорить и о положительной и об отрицательной роли философии в этом процессе.

Философия по существу своему враждебна политеизму. Мыслитель неизбежно ищет единой основы мира. Для философии элеатов (Ксенофан, Парменид), например, борьба с многобожием была особой задачей. Сократ, Платон, Аристотель, стоики чуждались такого отношения к народной религии, как у Ксаенофана, их системы несомненно выживали ее.

Эпикур признавал богов, но они были у него не причем в управлении миром. После эпикуреизма скептическая философия подвергла сомнению все: веру в науку, в счастье, в разум. Могла ли против нее удержаться религия? Это разрушение религии достигло Запада. При Цицероне общественное мнение было убеждено, что eos qui philosophiae dent operam, non arbitrari deos esse (занимающиеся философией не признают богов). Религия если и годилась то только для женщин и всякой черни (ochlon gynaikon kai pantos chydaiou plhthous). Скептицизм разрушал старую религию, но он вел к вере. Если не возможно никакое знание, то невозможна никкакядеятельность, никакая нравственность, никакое убеждение. "Религиозноая философия Александрии, подготовленная скептицизмом, составляет естественный результат предшествующего развуития мысли: греческая философия ищет и находит свое высшее сонование в сфере, недоступной скептицизму, - в божественном откровении. Еврей Филон видит основание филосмофии и притом греческой философии в В. Завете. Плутарх находит свою мудрость в священных мифах рпазных народов. Философия становится под защиту богословия, чтобы стать его служанкой."

Но прежде чем решиться сделать такой огромный шаг - от философии перейти к откровению - утомленная скептицизмом мысль искала выхода в эклектизме. Эклектизм это "дешевая вульгаризация греческой философии, как бы созданная для массы, которой не по плечу ни скептицизм, ни действительно философское миросозерцание". На Западе эклектизм расцвел в обработке Цицерона.

Христипанские писатели очень рано начинают заявлять, что при разногласии у философов есть некоторые общие положения, всеми ими признаваемые". А Климент Александрийский прямо говорит, что наша философият есть eklektikon. Э. выработал подготовительную удобную форму, в которой философия могла быть усвоена новой религией.

Положительное значение философии состоит в том, что она обработала и создала множество понятий в этике и метафизике, на крыльях которых христианство вошло в сознание мира, сделав их своими понятиями. Особенно крупную роль в этом случае пришлось сыграть стоицизму. (Он, в сущности - эклектизм). Большинство историков философии видит центр тяжести стоической системы в ее этике. И обычное представление стоицизма оправдыввает такое понимание: Эпиктет, Зинон, Сенека,Марк Аврелий вызывают у нас представление прежде всего о строгих моралистах.

Стоицизм возник в Греции, но основатель семит Зенон. Зародился о в до завоевания Греции римлянами, а расцвел при империи. Дисциплина, распространяемая центром нивелирует все. Большие индивидуальности встречают все меньше простора для своего развития ьи деятельности. Зенон ставил задачу создать убежище отэтого нета эпохи в фидлософии, которая чистотой и силой нравственного сознаиния должна оградить человека от всего внешнего и дать ему внутреннее удовлетворение. Мысль обращается к личным нуждам индивида. Римское завоевание усиливало тягу отчуждения от мира. Отсюда императив для воли: благо надо искать не в мире, а в нас самих, только внутренняя свобода, может оградить нас от ударов судьбы и людей. Мудрец - это человек, отгораживающийся от действительности изнутри, его главное снаряжение - apatheia, бесстрастие, отсутствие pathos. Justine et abstine - его главная работа. Нельзя удивляться, если эта философия печали и слез на крайний случай считала дозволительным для мудреца закончить свои отношения к миру самоубийством (Сенека).

Но было и другое направление в стоической этике. Если первое учило обходитьмся без людей, то второе заставляло искать общения с ними. Если одно укрепляло чувство внутренней свободы, тото другое воспитывало чувство справедливости и любви. Для первого идеал - мудрец во всем себе довлеющий, то второе находило завершение в космополитизме: civis sum totius mundi. У позднейших стоиков определенно выражено чувство солидарности человечества, сострадания к его слабостям, можно заметить пессимистические воозрения на моральную мощь человека, религиознре чувство зависимости от бесконечного и надежда на божественную помощь и провидение. Это настроение, которое роднит стоиков с христианством. Сенека: "...Возьми за правило обращаться с низшим так, как ты желаешь, чтобы с тобой обращались высшие. Если иной человек раб, то,ведь, и он духом может быть свободным... Мое отечество весь мир, ибо того к чему ты стремился, а именно жить хорошо, можно достигнуть на всяком месте... Если ты хочешь умилостивить богов, то будь сам милостив....Бог вблизи тебя, с тобой, в тебе. Да, святой дух обитает в нас, как блюститель и страж наших добрых и дурных поступков: и как мы обращаемся с ним, так и он обращается с нами. Никто не может быть добрым без Бога. Только Бог дает нам великие и возвышенные желания... Тело - бремя и наказание для души... Тот день, которого ты боишься, как последнего дня, есть день второго рождения. Он снимет с тебя покровы, освободит тебя от сожительства под одной кровлей с ненавистным телом".

Остальные части системы явно подпадают в служебное положение этике. От метафизики мстоики требовали прежде всего обоснования своих действий. Они утверждали: все действительно существующее телесно (в том числе: душа, добродетели и т.п.).

Стоики мыслят Бога разумным, но обладателем этой разумности является pneuma. Этот мировой nous, logos pantos подобен духу, он духовен, как наша душа, но сама эта духовность материальна. У стоиков мы встречаем категорию logos spermatikos. Это зиждительная образующая сила, которая в своем целом усирояет вселенную (универсум), а в своих частичных проявлениях создает отдельные вещи. И Эта сила, согласно стоической метафизике, мыслится как материальный зародыш всех видов бытия. Она эе с другой стороны, есть и форма их или закон, определяющий эту форму, logos, мыслимый без отрешения его от материи. Как мировая душа, как мировой разум есть в последнем счете огонь так, в зародыше каждой особи есть огнеобразная субстанция, в которой стоики искали sperma, и из которой по присущим ему законам развивается отдельный вид бытия. Только эта внутренняя форма остается во всякуой вещи неизменной при постоянном изменении материи, при переходе последней из одного вида в другой. Только эта форма обеспечивает тожество мира как целого. Только общий закон мирового процесса пребывает неизменным и всегда одним и тем же.

К физике и метафизике стоицизма примыкает его богословие. Здесь главный выопрос о богах народной религии. Эти боги у них - commenticii et ficti dei. Но стоики не устраняют их из своей системы. Они дают им и всей мифологии аллегорическое объяснение. Так у Зенона Хаос - первичная влага. Постепенно в водах осел ил и образовалась земля. Эрос - огонь. Уран и Кронос. Кронос оскопил отца: Хронос - время осокпляет Урана в том смысле, что полагает предел его производительности: порождения неба бесконечны, но время дает выживать только некоторым из них. Или другой миф. От брак с Реей Кронос рождает многочисленное потомство титанов, но каждое ждитя, по выходе из чрева матери пожирается отцом. Кронос - время, а Рея Земля. Произведения последней не могут появляться без содействия времени; но тотчас же после появления на свет они становятся добычей все разрушающего времени.

Любопытно истолкование Геры, супруги Зевса:"Повторяйте, говорит Диоген Вавилонский, - без перерыва слово AHR и вы услышите Hpa. Гера - есть воздух, наполняющий пространство между небом, землей и водой.

Богиня одновременно и сестра и супруга Зевса: она - сестра, потому что эфир (Зевс) есть только высшая форма воздуха, она - его супруга, потому что воздух поднимается от земли, чтобы приблизиться в небесных высотах к эфиру и соединиться с ним."

Стоики очищают и одухотврояют обитателей Олимпа. Панте65изм постепенно продвигается к теизму.

Греко-римская религия

Философия постепенно разрушала политеизм, но это было достояние лишь тонкого верхнего слоя общества. Ф. как и искусство аристократична. Греция. Множественность богов естественным образом ослабляла их. Но в процессе воинг и общения народов пантеон еще более обогащался (например, во время войн переманивание богов противника). Можно наблюдать и появление недоверия к своим (из-за того же переманивания). Сильно развуитая мифология греков стала вызывать ироническое отношение к богам (Лукиан 2 в.пишет сатиры на миф. сюжеты). В Греции не было жреческой традиции, класса лиц, мсвязывавших смвое существование с религией.

Появляются мистерии. Первоначально они не заключали в себе никакого учения и состояли исключительно из таинственных символических обрядов, богослужебных действий и или формул, которым лишь позднее был подыскан философский смысл. Прежде всего это Элевсинские мистерии - древний культ Деметры, представлявший в действиях событие введения земледельческой культуры.(Очищение, вводные обряды, для посвященных - посвфщение и действия). На обширной сцене появлялся тайносовершиьтель "иерофант" и начиналось предсьтавление сцекн из истории Деметры. Все было оформлено музыкой, танцами, освещением. По свидетельству Геродота "со всех концов греческого мира стремились люди, чтобы принять участие в этих таинствах". Участники в мистериях "питают приятные надежды относительно конца жизни и вечности, состоящие в том, что тот, кто прибывает в Аид не очистивштимся и непосвященным, будет лежать в нечистотах, а пребываюший туда очистившимся и посвященным, будет обитать с богами" Античная жизнерадостность здесь уже поколеблена.

Орфизм. Еще яснее об этом говорит орфизм. Центр тяжести в нем в религиозных запросах: несовершенство, призрачность мира, нечистота, греховность человека. Возможно, что это влияние шло с Востока. Не вдаваясь в изложение орфических мифов, достаточно подчеркнуть, что согласно им тело - начло титаническое, душа - дионисическое. Задача че5ловека в том, чтобы освободить душу из ьелесной темницы. Этим освобождением нельзя считать смерть, ибо она только открывает путь к новым формам существования (пересе5ление душ). Нужны другие средства длшя уничтожения этой все вновь возникающей нечистоты. Средство это прежде всего посвящение в таинства, чрез которое человек соединяется с богом Дионисом и делается участником его спасенияф, т.е. человек освобождается не своими усилиями, а милостью богов. А путь сподобиться этой милости указывает откровения Орфея. Это прежде всего путь аскетического делания, самоотречения, самоограничения подавления телесной жизни. Отсюда требование воздержания от мяса, предписание чистоты. Тело - это темница души, в которой она томтится для искурпления вины. Если вина не оплачена во время земной жизни, то оплата будет продолжаться в аду. Главная задача души - освободиться от повторений рождений, от новых заключений в теле. Толькло тогда она начинает вести действительную жизнь богоподобия. "Поскольку греческая культура была проникнута орфическими мыслями, постольку люди сроднились с воззрением, что мир во зле лежит, что тело должно быть подавлено, чтобы душа спаслась для вечной истинной жизни, и что этого нельзя достигнуть одною человеческой силою, но лишь посредством божественной помощи и откровения".(Ш.д.л.С.) РИМ. В Риме процесс распада политеизма проходил медленнее. Мифология не была столь перегружена как в Греции. Но были свои особенности. Сильно развит был правовой элемент сознания и потому религия и нравственность носят юридический, договорной характер. Эта суровая и сухая религия не выдерживала столкновения с гречексой религией и религиями Востока.

Вместе с греческой религией появился театр и ироническое отношение к богам. Постепенно возникает и обратный процесс - сокращается множественность богов и усиливается единсмтво. Пример - культ Фортуны. Религии Востока. Восток оказал влияние на победителей не только вы материальной культуре. Боги Египта и Азии приобретают почитателей во всех латиниских провинциях. Исида и Серапис, Кибела и Аттис, Митра и др. проникают до границ Германии. Происхождит это вследствие торгового влияния, вывозом рабов с Востока, воинов. Причина религиозного влияния, по-видимому в том, что восточные культы были выше по своему развитию, чем греко-римский паганизм. Прежде всего, они действовали на чувство, волновали своими таинствами, вызвали экстатические состояния.

Важно отметить удовлетворение и интеллектуальных запросов. Восточные цивилизации были жреческими. Как и в средневековой Европе, в Азии и Египте ученые принадлежали к жреческому сосоловию.При храмах не только размышляли о природе богов и людей, но изучали и математику, астрономию, медицину, философию, историю.

Восточные культы несли также успокоение совести в гораздо большей счтепени, чем римская религия. Они не имели государственного характера, но более обращали внимание на внутреннюю жизнь индивида. В Европу вступает восточный аскетизм. Приходит новое понимание жреца. он становится не только стражем священных традиций, но и распорядителем совести. Он обучает паству приемам борьбы с духами злобы. Он умеет и имеет власть примирять с богами. Он знает, что частые совместные трапезы, ежедневная служба оживляют веру. Новое жречество становится кастой, которое связывает свое существование с культом и защищает его. Культ Митры. Из всех восточных культов выдающееся и религиозгное значение имел культ Митры. Было время, когда он соперничал схристианством. Ренан хзамечает:можно утверждать, что если бы рост христианства был задержан каким-либо серьезным недугом, то мир поклонялся бы Митре."Этот культ показатель влияния парсизма на Западе. Он проникает в Рим минуя Грецию. К концу I в. культ разнесен преимуществуенно солдатами по всем границам империи. В конце II в. в него посвящается Коммод. В 3О7 г. Диоклетиан, Галерий и Лициний посвящают ему храм как покровителю их власти(fautori imperii sui).

Митра - общнеарицйский бог (известен уже в Ведах), но постепенно сьтановится по преимуществу персаидским. В Зенд Авесте - он гений небесного света. Он является до восхода солнаца, днем пробегает на запряженной 4-мя конямит колеснице небесный свод, и, когдаопускается ночь, он посылает еще отблеск на землю. Он не солнце, не луна, не звезды, но с помощью 1ООО ушей и 1О ООО глаз он следит за миром. Он слышит все, он все знает, его нельзя обмануть. В переносном смысле он становится богом правды, которго призывают в клятвах.В то же выремя он могучий помощник верных= во время походов. Грекам образ Митры представлялся в неясных очертаниях.

Более всего митрасизм привлекал дуализмом. Дулизм как противополодение духа и материи был известе в греческой философии. Но особенность доктрины магов состояла в том, что она поднимала начало зла на уровень божества и предъявляла требование умилостивлять его. Для монотеизма происхождение зла - камень преткновения. Под влиянием этого культа развивается демонология, и неоплатоники ввели в свою систему эту персидскую демонологию. Но главный успех этому культу обеспечивала его мораль. Митра предъявлял к своим посвященным строгие требования - и награждал за их исполнение в том и этом мире. Воинственный народ, выдержавший многовековую упорную борьбу с эллинизмом вплоть до начала господства ислама в YII в., персы естественно были народом требовательной дисциплины, как и римляне. Значение, которое они придавали своей этике, щепетильность, с которою они выполняли ее предписания, являются самыми выдающимися чертами их национального характера, как он сказался в истории. Но этика парсизма была сродна именно военной дисциплине и имела рыцарский характер. Это было как раз то, чего искал Рим при империи. Вводя властную мораль Ирана, Митра в паганизме Запада получил новую силу.

Он бог правды, свидетель данного слова, потому он гарантировал верность присяге солдат. Этот культ воспитывал чувства близкие к современным понятиям о чести, проповедывал братство. Посвященные смотрели на себя как на детей одного отца, обязанных любить друг друга. Но это не братство христиан, а скорее полковое товарищество, не чуждое духа кастовости. Парсизм всю жизнь человек ставит под гнет идей чистоты и нечистоты. Нужно всемерно остерегаться осквернить божественные стихии - огонь и воду или себя самих и должно совершать постоянные омовения. Это очищение было не только внешним, телесным. Оно омывало и нравственную скверну. Почитается воздеоржание, укрощение чувственности. Дуализм побуждал к энергичной борьбе, противостоянию злу, дурным инстинктам.

Борьба неба и ада продолжается и за гробом. Душа тидет на суд, где восседает Митра. Если заслуги перевешивают грехи, то она пребывает в эфирных простарнствах в сиянии Юпитера-Ормузда, а при кончине мира к блаженству приобщается и тело.

Литургическая сторона, 7 степеней посвящения.Мистерии в масках. осмено Августином.

Церемония посвящения (sacramentum). Совершитель таинства освящал хлеб и воду, добавляли сок растения (на Западе - вино, поскольку не было этого растения). Хлеб погружали в чашу, произносилась формула. Причастники. Эти агапы представляют собой воспоминание о празднестве, которое согласвно одному мифу, Митра совершил с солнцем пред своим вознесением. Эти литургические действия смущали христианских писателей. Иустин Философов: "то же самое злые демоны из подражания научили делать и в таинствах Митры, ибо как вы знаете, при посвященнии вступающего в таинства предлагаются там хлеб и чаша с водой". Тертуллиан.

Каждый день недели в молитвах призывалась планета, которой он посвящен. Dies solis, ставший христианским воскресением, праздновался особенно торжественно. Главный праздник в честь Митры был в империи 25 декабря - рождение Солнца. Посвящения в таинство совершались обычно во время весны.

Греко-римский Олимп на рубеже христианской эры. Первый век до Р.Х. был временем упадка для старинной греко-римской религии. Постоянныен междоусобицы и их последствия, оскудение государственной и городских касс, привели к запущению храмов, жречеств и праздников; с другой стороны, умы интеллигенции, даже той ее части, которая в нравственном отношении исповедовала стоицизм, в религиозном охотно отдавалоа себя во власть ново-академического скепсиса или эпикурейского эстетизма.

К этому времени наступает переворот. Правление Августа было временм реставрации старинной религии. МСам правитель в своей мировой столице, которую он "получил кирпичной, оставил мраморной", усердно отстраивал обвалившиеся храмы и воздвигал новые, особенно в честь своего бога-покровителя, Аполлона Актийского, милостим которого он приписывал свою победу над Антонием и Клеопатрой; построенный им этому богу храм на Палатине по соседству с его дворцом стал соперником Юпитера Капитолийского. Следующие императоры последовали примеру основателя империи; преемственность этой заботы была обусловлена преемственностью титула pontifex maximus, который они носили все.

Но возникло и новое религиозное представление - представление о гениях и демонах. Древнеримский гений был "смертным богом человеческой природы", принципом физической жизни; признание бессмертия души повело к признанию бессмертия также и гения. С другой стороны греческий демон еще со времени Гесиода считался духом-храниьтелем человека; но это поэтическое представление не было повсеместным и не имело опоры в культе, в то время, как римский гений таковую имел, будучи чествуем ежегодно в день рождения (natalis) данного человека и призываем в клятвах. Теперь, - между прочим и под влиянием академической философии - демон гений получает выдающееся место в народной религиозности. Это - существо среднее между Богом и человеком; он дается укаждому спутником в момент его рождения и неустанно за ним следит, будучи свидетелем, как его добрых, так и злых деяний; в минуту смерти он берет его душу и ведет ее к престолу вечного судьи, дабы дать там свидетельство об ее жизни и этим решить ее участь на том свете.

Культ императоров. При Августе зародился культ императоров - чрезвычайно важная для христианства особенность римской империи. В римской державе ощущалась потребность такой религии, которая бы объединила все ее части, религии, которая была бы одинаково близка сердцу и испанца, и сирийца.

Август действовал, по-видимому из политических соображений. Власть римских императоров была, с одной стороны, всемогуща, с другой - бессильна. Императору принадлежали imperium et potestas tribunicia во всем их объеме, понтификат, цензорские права и проч. Но власть его не была наследственной, хотя фактически иногда таковой была. О троне мог мечтать каждый мелкий военачальник (сотник). Поэтому легко понять стремление императоров укрепить свою власть на основаниях более прочных, чем меняющиеся симпатии народа.

В 27 году до н.э. Октавий принимает поднесенный ему сенатом титул Августа. Он заимствован из греческого языка (augustus - sebastos - богоподобный, священный, божественный) и облекал его носителя во все достоинства, которые могла дать ему религия, и ставил его в положение лица, которому подобала честь, как бы явившемуся и воплощенному Богу (tamquam praesenti et corporali Deo fidelis est praestanda devotio).

В политеизме боги близки людям и наоборот. Возможно для человека превратиться в бога. Каждый умерший причислялся в сущности к сонму небожителей. На могиле может быть написано, что здесь покоится бездыханное тело,"коего дух принят в среду богов (cujus spiritus inter deos receptus est)".

Апофеоз (обожествление) как традиция причислять к сонму богов царей в древности существовал на Ближнем Востоке и в Египте. Под влиянием этой традиции у греков вошло в обычай культовое почитание людей за особые заслуги перед государством или городом. В мифологии это выразилось в культе героев, наподобие "Жизни Геракла". В каждой греко-римской семье у домашнего очага приносили жертвы и тем чтили своих умерших.е удивительно, что люди, отмеченные судьбой, оказавшие услуги государству, могли получать почести от совокупности семей, от всего общества. Этому, конечно, способствовали расчет

Дата добавления: 2014-01-07