О целях и особенностях цикла лекций-очерков. О предмете разговора. Первичная ориентировка в пространстве и времени

ЦИКЛ ЛЕКЦИЙ-ОЧЕРКОВ

Лекция первая

Начиная наш цикл лекций-очерков, я хотел бы сразу остановиться на целях и задачах, которые преследую при его чтении.

Первая (и главная!) цель нашего цикла связана с тем, что можно было бы назвать расширением сознания. Дело в том, что существование человека в современном "беспокойном" мире, особенно в обстановке современного глобального кризиса, выключает его из понимания того, что он сам представляет собой, каково его место и назначение в этом мире как целом. Теряется то, что можно было бы назвать смыслом жизни, и человек оказывается связанным с сиюминутными целями, с влечениями, которые им самим до конца не осознаны, с погоней за "успехом". Это приводит, как теперь принято говорить, к "дегуманизации", то есть расчеловечиванию человека, к ощущению бессмысленности жизни, что влечет за собой глубокое разочарование, депрессии, рост психических заболеваний и преступности. Выражаясь философским языком, человек оказывается отчужденным от Мира и от своей собственной человеческой сущности (о том, что это значит и как происходит, будет идти речь в дальнейшем. На языке христианства это называется отпадением от Бога).

Философия, так же как религия и, в определенной степени, искусство, может явиться средством, позволяющим человеку вернуться к своей собственно человеческой сущности и занять подобающее ему место в жизни. Понимание своего места и назначения в мире позволяет человеку разумно относиться к своим текущим делам, целям, поступкам, отношениям с людьми и тем самым как бы выбирать свою линию в жизни. Оно также помогает ему понять свою эпоху, свое историческое время, события, которые происходят вокруг и участником которых он становится. Например, я думаю, что в настоящее время развал нормальной общественной жизни России связан не только с тем, что наше правительство, наши политики действуют своекорыстно, то есть по принципу "в карман норовя", но еще и потому, что они не способны понять, в какую эпоху они живут и где. Поэтому также они не могут понять, что такое Россия, что можно делать в этой стране и чего нельзя, не могут предвидеть последствий своих действий. И тут им не могут помочь ни наука, ни специальное образование, допустим экономическое или юридическое: оно ничего не дает в данном случае, по той простой причине, что специализация может действовать против расширения сознания, так как вводит человека в достаточно узкую область и не позволяет саму эту область видеть как часть, зависимую от более широкого целого.

Наш же цикл лекций преследует цель расширения сознания и потому он не будет связан только со специфически логическими и понятийными ходами мысли. Он будет представлять собой свободное (насколько это доступно мне) философское размышление, включая в себя проблему личности как один из своих полюсов. Другим полюсом будет философское представление о Мире, о нашей исторической эпохе, то есть фактически тоже о личности, только уже не в ее онтогенезе, не в смысле развития индивида, а в ее филогенезе, то есть историческом развитии. Онтогенез личности теснейшим образом связан с ее филогенезом, и потому для того, чтобы понимать, как может развиваться личность в данных современных исторических условиях данного места и времени, нужно представлять себе, что такое история как целое, и более того — составить себе какое-то представление о том, что такое антропогенез и на каком его этапе находится человечество и в частности мы в нашей стране, в наше время.

Таким образом, в центре наших философских размышлений будет находиться личность. Но личность будет рассматриваться не с точки зрения психологии, не с точки зрения педагогики, а с точки зрения философии. Я думаю, и попытаюсь это показать в цикле, что психология и педагогика должны иметь свои основания в философии, иначе они не могут понять, что такое личность, и в большинстве случаев действительно не понимают этого — мы это с вами увидим — и не могут выработать ни адекватное педагогически-практическое отношение к личности, ни формы общения с ней.

Для того чтобы войти в личностное общение, нужно видеть его отличие от других его форм, в том числе, например, от общения кровно-родственного или социального. В свою очередь, это требует понимания, что такое личность как самостоятельное целое, чтобы потом представлять ее себе в различных ее отношениях к миру, к обществу и к настоящей эпохе, то есть личность должна быть взята в наиболее глубоком и широком ее понимании. Вот это наиболее широкое, наиболее общее понимание личности и должно служить той основой, фундаментом, на котором может и должна базироваться психология, а также педагогика со всеми более частными вопросами, связанными с личностью. Именно отсутствие этого, наиболее широкого подхода и понимания приводит к тому, что до сих пор ни в современной психологии, ни в современной педагогике фактически нет сколько-нибудь глубокого представления о личности, нет также и теории личности. Между тем психологи дают рекомендации, педагоги пытаются практически воспитывать личность. И мы с вами увидим, к чему приводят эти попытки и куда они направлены, если нет действительно глубокого фундамента под ними. Этот фундамент лежит в области философии, являющейся знанием о бесконечном всеобщем Начале.

Итак, вторая цель наших лекций — попытаться подвести философский фундамент, философские основы под понимание того, что такое личность. Для этого нужно, чтобы для каждого психолога и педагога философское мышление стало нормальным, не представляющим собой чего-то специфического, отдельного от его обычного мышления. То есть философия должна стать для него не каким-то отдельным предметом, который надо выучить (кстати, философию выучить вообще невозможно), или внешним инструментом, который он должен взять где-то и каким-то образом использовать, когда он пытается решать проблемы личности или когда педагог пытается воспитывать личность. Собственное мышление психолога и педагога должно стать философским.

Потому эти лекции можно было бы также назвать "Философией для психологов и педагогов". Работая в течение одиннадцати лет в Институте общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР и в течение пяти лет в Институте развития личности Российской академии образования, я имел возможность убедиться в том, что философские знания психологов и педагогов находятся на столь низком уровне, что здесь надо начинать, как говорится, "с азов" (как, по моему мнению, и каждому человеку, идущему по пути личностного развития. Но в особенности психологам и педагогам, учитывая их профессиональную направленность и возможные практические последствия). Вот таким вводным курсом я и попытался сделать этот цикл лекций.

Будучи популярным, он адресован не только психологам и педагогам, но и всем, кто захочет расширить свое сознание. Надо также учесть, что мы все (хотим мы этого или нет) являемся в нашем общении воспитателями друг друга, и в той степени, в какой это общение носит действительно личностный характер, оно определяет наше собственное личностное развитие, наше отношение к людям, природе, жизни в целом, являясь смыслообразующим. Утеря же смысла жизни, как выше было сказано, — главный в наше время источник расчеловечивания человека со всеми вытекающими отсюда последствиями для жизни индивида, общества и природы.

Поэтому вторая цель лекций и состоит в том, чтобы окунуть или погрузить вас в философское мышление, эту особую среду размышлений о всеобщем. Для того чтобы философское размышление стало своим собственным, нужно пожить, "повариться" в среде философии, привыкнуть к ней. А для этого нужно, во-первых, время, а во-вторых, то, что нынче принято называть "избыточностью информации". В первых лекциях будет осуществлено общее знакомство с философией, с философским размышлением, а в последующем мы будем, исходя из этого образующегося понимания философии, пытаться рассматривать личность, но при этом мы не будем покидать область философии, философия будет сопровождать нас в течение всего цикла. В каждом размышлении мы будем (повторяя исходные положения) "танцевать от печки" — от всеобщих философских начал, — а в течение всего цикла понимание вами этих начал (льщу себя надеждой) будет углубляться и расширяться.

Понимание этих всеобщих начал позволяет также сориентироваться в историческом времени, поняв современное наличное бытие человека как определенную фазу исторического развития с ее специфическими формами ограничения и отчуждения. Неисторический подход к человеку в психологии и педагогике приводит к тому, что становится невозможным отличить какие-то свойства человека как такового, как личности от тех социально-культурных, исторически ограниченных условий, в которых обитает индивид, живущий в определенной культурно-социальной среде в определенное время (например, невозможно понять нравственность и мораль как противоположности). Личность же, как мы с вами увидим ниже, всегда выходит за рамки данного социума, данной культуры, определяя и социальность, и культуру, а ее развитие является реализацией в индивиде человека как такового, человека вообще.

Вышеприведенными целями, а также моим пониманием философии определяются особенности предлагаемого цикла лекций-очерков.

Здесь, пожалуй, надо сказать о принципах отбора материала, который будет представлен в них. За тысячелетия существования философии накопилась громадная, практически необозримая философская литература, включающая в себя сотни разных философских учений, систем, школ, развивавших соответствующий понятийный аппарат, обширнейшую специальную терминологию и множество различных стилей рассуждения и изложения материала. В данном цикле лекций-очерков я не собираюсь излагать историю философии. Я также не буду пересказывать содержание тех или других философских систем, а ограничусь строгим отбором из всего колоссального материала философии только того, что, по моему мнению, может способствовать решению поставленных в цикле задач и продвижению, насколько это возможно, к выше-указанным целям. Критерий этого отбора связан с моим пониманием современного глобального кризиса и в частности кризиса философии. Об этом понимании я скажу несколько позже.

Другая особенность лекций — это, как уже было сказано, их популярность. Они обращены не только специально к психологам и педагогам, а ко всем, кто захочет познакомиться с философией.

Такая популярность не является снижением философского теоретического уровня (простота не обязательно является упрощенчеством), она предполагается, во-первых, потому, что это некое введение в философию и поэтому нужно говорить о наиболее общих, глубоких и основных идеях, а во-вторых, как хорошо известно, в философии наиболее глубокие идеи всегда оказываются и наиболее простыми, так как расчленение их на множество различных ходов мысли, понятий, как правило, сопровождается их, если можно так выразиться, измельчанием (используя естественнонаучный термин, — "энтропией"), они что-то теряют от своей первоначальной глубины и энергии. Поэтому в принципе изложить основы философии можно простым языком, что, естественно, способствует доступности этого изложения. Популярности изложения также должно способствовать мое намерение не допустить у вас возникновения того, что я назвал "вербальным псевдопониманием". Вербальное (словесное) псевдопонимание возникает тогда, когда человеку кажется, что он понял какую-либо мысль, если ему удается эту мысль пересказать, изложить в словах и даже поспорить на тему этой мысли, употребляя различные термины, понятия, слова, определения и т. д. На самом деле за этими терминами и понятиями может и не стоять ничего смыслообразующего или стоять нечто, что по своему внутреннему смыслу совершенно не совпадает с тем, что говорящий эти слова пытается в них вложить (а иногда он и не пытается что-то в них вложить. Они служат ему для демонстрации своей "учености"). Примеры из недавнего прошлого — это такие выражения, как: "все прогрессивное человечество", "люди доброй воли". Этими выражениями оперировали средства массовой информации, и многим казалось, что они их понимают, хотя на самом деле для того, чтобы понять, что такое "все прогрессивное человечество", надо, по меньшей мере, знать, что такое "прогресс" и каким образом определить, что является прогрессивным, что регрессивным. Ну а уж что касается "людей доброй воли", то, простите, в конце концов выясняется, что "люди доброй воли" — это все те, кто согласен с говорящим эти слова, а кто не согласен, те, естественно, "люди злой воли".

То же самое происходит сейчас, когда средства массовой информации говорят о демократии, рыночной экономике, правовом государстве и так далее, и тому подобное. Элементарный философско-исторический анализ показывает, что говорящие в большинстве случаев не понимают, о чем они в данном случае говорят, но создают впечатление и у себя, и у тех, кто их слушает, что они что-то понимают. Как правило, за этим стоят подсознательные или вполне сознательные интересы говорящего.

То же происходит и с философом, когда он, пускаясь в дебри и тонкости рассуждений в понятиях и категориях, плетет кружева из этих категорий и понятий, постепенно теряя связь с всеобщим Основанием. В конце концов, на этом пути философия имеет тенденцию вырождаться в игру понятиями и категориями, в словесные споры, терминологические ухищрения, теряя свой первозданный смысл, что фактически и происходит с современной философией.

Поэтому я буду стараться говорить простым, обыденным языком, избегая, насколько возможно, специальной философской терминологии. Перегруженность терминами мешает погружению в атмосферу философского размышления и развитию философской интуиции. Кроме того, как я попытаюсь пояснить ниже, популярность философии в смысле ее обращенности к неспециалистам, на мой взгляд, — требование современной кризисной эпохи и условие саморазвития самой философии в наше время.

К особенностям изложения материала можно также отнести "нелинейность" цикла. Я имею в виду, что мы не будем, рассматривая одну проблему, затем переходя к другой, покидать первую навсегда. Напротив, мы будем возвращаться к уже изложенным идеям, изложенному материалу, в том числе к рисункам и схемам, многократно, каждый раз углубляя, видоизменяя и расширяя его. Я буду напоминать вам о том, что было сказано в цикле раньше, чтобы могли быть установлены связи с тем, что мы говорим сейчас и что будет сказано в будущем. Можно сказать, что в течение всего цикла мы будем говорить об одном и том же, делать круги и петли, многократно повторяясь и возвращаясь к первоначально изложенным основным мыслям и идеям. И в приложениях к циклу вы снова встретитесь с теми же идеями, схемами и образами, так как они составляют общую исходную основу понимания всего остального. Это, как вы увидите ниже, есть естественный процесс диалектического развития познания. Кроме того, такое изложение, как я убедился при чтении различных курсов лекций по философии, позволяет избежать упомянутого вербального псевдопонимания. И наконец, философское размышление отличается от нефилософского прежде всего тем, что оно всегда начинает с всеобщего, в свете которого должно быть понято все, о чем размышляет философ, поэтому он всегда вынужден "танцевать от печки".

На мой взгляд, главное в философии — это не то, что может быть выражено логически и даже просто в словах, а тот смысл, который постигается интуитивно и стоит за словами. Многократное возвращение к одним и тем же основным смыслам, рассмотрение их с разных, в том числе с противоположных, сторон позволяет углубляться в эти смыслы и открывает дорогу интуитивному их схватыванию. Это и есть то самое погружение в атмосферу философского мышления, философского размышления, я бы сказал, даже философского мироощущения и мировосприятия, которое, в конце концов, может привести к изменению вашего собственного сознания (и бессознательной стороны психики, души), что мне и хотелось бы в какой-то степени, в какой получится, достичь в данном случае. Это многократное возвращение к основам я и называю "избирательной избыточностью информации". На это требуется время, почему данный текст и предлагается как "настольная книга для неспешного чтения". Она намечает только отдельные возможные "вехи" понимания, оставляя конкретизацию смысла воле, сознанию и интуиции читателя.

Это изменение я считаю главной своей целью, и, если вы забудете в конце цикла или после прочтения его все, о чем я вам говорил, но окажется измененным, хотя бы немножко, ваше сознание, ваше понимание и восприятие окружающего вас мира и людей, ну и, в частности, конечно, понимание, что такое личность, я мог бы считать свою цель достигнутой.

Все детали, все материалы, которые будут приводиться в цикле, можно забыть, они могут уйти из вашей оперативной памяти, но важно, чтобы остался этот результат.

Чтобы его достичь, я буду употреблять все доступные мне средства, которые, по моему представлению, могут помочь вам понять и погрузиться в смысл того, о чем я буду говорить. Поэтому я буду употреблять не только понятия или философские категории, число которых я попытаюсь свести к минимуму, но также сравнения, художественные образы, различного рода чертежи, которые, как мне кажется, могут что-то вам пояснить, цитировать стихи, рисовать различные схемы, приводить примеры, наконец, уходить в далекие от философии и психологии области знания для того, чтобы пояснить какую-то мысль на таком материале, на котором она легче выясняется. Поэтому у нас будут примеры из математики, физики, биологии, истории, этнографии и так далее, лишь бы был уяснен основной смысл, который может оказаться — и, как правило, оказывается, будучи представлен с философской стороны, — общим и для всех этих примеров, и для понимания того, что происходит в личности и с личностью.

Еще должен заметить, что в этом цикле я хотел бы избежать систематичности изложения, а потому и назвал его не "курс", а "цикл", и не просто "лекций", а "лекций-очерков". Цикл в отличие от курса предполагает возможность свободных отклонений и возвращений, как "рондо" в музыке, а очерк, обладая большей самостоятельностью по сравнению с лекцией, допускает более свободный отбор материала, не предполагая строго линейной жесткой его связи с предыдущим и последующим материалом, что позволяет изложению быть более свободным, а автору — избежать излишней систематичности, связывающей сознание слушателя и читателя. Моя цель — разбудить ваше собственное философское (а это и есть, по-моему, нормальное человеческое) мышление, не сделав вас последователями определенной философской системы, оставив ваше сознание свободным. Я вообще думаю, что эпоха системосозидающей философии ушла в прошлое.

Слово "лекция" я употребил в заголовке и использую в заглавиях отдельных разделов цикла, имея в виду, что буду стараться, насколько возможно, сохранить стиль прямого и непосредственного обращения к читателю, как к слушателю, присутствующему на лекции.

Поэтому же я должен сказать, что не собираюсь выступать от имени какой-то философской системы, философского направления и вообще излагать какие-то чужие идеи. Я могу говорить только о том, что думаю, и от своего собственного имени. Это связано с моим пониманием философии как глубоко личностного размышления, мною продуманного, прочувствованного и пережитого. Я пришел к пониманию философии, которое потом встретил у одного из крупнейших русских философов — Николая Александровича Бердяева (1874-1948). Он сказал об этом так: "Не может быть философии о чужих идеях, о мире идей как предмете, как объекте, философия может быть лишь о своих идеях, о духе, о человеке в себе и из себя, то есть интеллектуальным выражением судьбы философа" (Бердяев Н. А. О назначении человека. — М., 1993. — С. 25). Поэтому то, о чем я буду говорить в цикле, — это мои личные размышления, основанные на моем понимании развития мировой философии и ситуации, сложившейся в философии в наши дни. Насколько правильно я это понимаю, насколько мое понимание является наиболее адекватным действительности среди других возможных пониманий, я сказать не могу. Я думаю так. Другие могут думать иначе. Они могут представлять себе философское понимание мира и человека иначе. Поскольку человек — существо бесконечно-конечное, то возможны различные подходы к его пониманию. "Одним путем нельзя дойти до столь великой цели". И другие подходы могут быть вовсе не хуже моих, в чем-то могут и быть глубже моих, и более способствовать расширению сознания.

Таким образом, мое понимание, мой подход к философии ни в коем случае не является обязательным для всех. Если философия есть любовь к мудрости, то я могу надеяться передать вам (насколько смогу это сделать) лишь часть той малой крупицы мудрости, которую, как мне кажется (но кто может в этом поручиться?), постиг сам. Только часть этой крупицы, потому что никто из вас не может стать мною и увидеть и почувствовать мир таким, каким вижу и чувствую его я. Поскольку философия — глубоко личностное размышление о Человеке и Мире, а личность уникальна, то каждый, в конце концов, может прийти к какой-то своей философии, к своему пониманию, своему чувствованию Мира. Моя задача в данном случае — своим примером философствования дать только соответствующий толчок, а тот, кто сможет этот толчок воспринять и у кого возникнет на него некоторый резонанс, может спокойно переступить через меня и пойти дальше своей собственной дорогой. Это будет правильно, это будет то, что я хотел бы получить в результате чтения цикла.

Теперь поговорим о предмете нашего философского размышления — о личности. В этой первой лекции мы можем только указать на личность как на предмет, которым мы будем заниматься. Никаких теоретических определений личности (в возможности которых я вообще сомневаюсь), никаких размышлений о ней в этой лекции дано не будет. Однако нам надо каким-то образом обозначить предмет нашего обсуждения — это не будет его теоретическое определение, это будет, скорее, указание на таком обыденном уровне, который можно назвать указательным или назывным. Мы должны ответить на вопрос: кого мы будем называть личностью?

О личности сказано и написано много. Мы много говорим и пишем о ней и сейчас. О необходимости ее воспитания, о ее качествах, о личностном общении и так далее. Особенно популярна эта тема среди психологов и педагогов. Ею занимаются институты, отделы и лаборатории, защищаются диссертации, публикуются книги, статьи, методические пособия для воспитателей и педагогов. Между тем, если спросить этих психологов и педагогов, что именно они имеют в виду, когда произносят слово "личность", то мы получим множество различных, в том числе даже противоположных друг другу, ответов. Известно несколько десятков различных определений личности. Например, в статье Е. В. Шороховой "Психологический аспект проблемы личности" (Теоретические проблемы психологии личности/Под ред. Е. В. Шороховой. — М., 1974) приводится несколько различных определений личности в советской психологии. Процитировав эти определения, Е. В. Шорохова далее пишет: "Личность определяют как человека, овладевающего действительными способами труда и познания, личность представляют как устойчивую совокупность психических процессов, свойств, качеств, состояний. Кроме общего определения личности дают и специфическое значение этого понятия" (Указ. соч. — С. 19).

Л. И. Анциферова приводит различные взгляды на личность зарубежных психологов и, наконец, дает и свое понимание "личности как компонента самой высокоорганизованной в мире системы — общества, закономерности которого обуславливают своеобразие всей природы человека, его поведения, строения его психики" (Там же. — С. 281).

Сюда можно прибавить определение личности в различных словарях и энциклопедиях. Например: "Личность (в психологии) — системное качество, приобретаемое индивидом в предметной деятельности и общении, характеризующее его со стороны включенности в общественные отношения... Индивид в своем развитии испытывает социально обусловленную потребность быть личностью" (Краткий психологический словарь. — М., 1985. — С. 165).

Не нужно специально доказывать, что работа педагога, желающего воспитывать личность, связана с тем, что именно он имеет в виду под личностью. В зависимости от этого представления он будет строить свои взаимоотношения с воспитуемым и выбирать средства, содержание и формы работы с ним. Соответствующая психологическая и педагогическая литература должна помогать воспитателю, в том числе школьному учителю, ориентироваться в этом вопросе.

Необходимость вначале простого указания на предмет обсуждения (в данном случае, кого называть личностью) хочу показать на примере. В 1981 году, присутствуя на докладе известного психолога о межличностных отношениях, я спросил докладчика, что он имеет в виду, говоря о личности. Докладчик отвечать отказался, сказав, что об этом был весь его доклад. При обсуждении доклада я сказал, что можно долго спорить о том, как устроено нечто, а потом может выясниться, что один из спорящих под "нечто" имел в виду дверь, а другой — окно. Мне показалось, что доклад был об общении социальных функционеров (то есть индивидов как исправно действующих частей социальной системы), а не личностей. Очевидно, у докладчика и у меня различные представления о том, что называть личностью. Поэтому вначале необходимо на "назывном уровне" договориться, что называть личностью. Иначе любая дискуссия бесполезна.

Я обратил внимание на то, что если этот вопрос задать людям, профессионально личностью не занимающимся, то, в отличие от профессионалов, большинство ответов будут между собой сходными. "Он — личность!" — уважительно говорят о человеке, который, во-первых, обладает самостоятельностью и сам решает, что ему говорить или что делать в тех или других обстоятельствах, а не просто влечется со всеми, "как баран в стаде". Во-вторых, это человек, "на которого можно положиться", который сам, не ссылаясь на других, отвечает за результаты своих решений и действий. Обобщая эти ответы, можно было бы сказать, что под личностью обычно понимается индивид, обладающий внутренней свободой в своих решениях и действиях и ни с кем не разделяемой, взятой на себя ответственностью за результаты этих действий. И такое интуитивное представление о личности досталось нам как наследие раннего христианства, и именно христианством определяется характер свободы и ответственности в данном случае. Это — бесконечная свобода и нравственная ответственность. Таким образом, личность выступает как индивид, обладающий бесконечной внутренней свободой в решении, что ему говорить и что делать, и индивидуальной, ни с кем не разделенной нравственной ответственностью за результаты своих слов и действий. При этом нравственная ответственность также понимается как бесконечная. В христианстве эта бесконечность связана с тем, что личность понимается как образ и подобие бесконечного Бога.

Ответственность связана со свободой. Это известно давно. Например, в Древнем Риме раб не отвечая за совершенное им преступление, отвечал его хозяин, так как воля раба не свободна. Поступающий в соответствии с общественной социальной нормой не несет индивидуальной ответственности, так как он не свободен, а связан этой нормой (обычаем, нормой морали, законом). Отсюда ясно, что за закон или за мораль можно "спрятаться" от ответственности.

В свою очередь, свобода связана с ответственностью. Понятно, что свобода в собственном смысле слова не может быть ограниченной, иначе она — не свобода, бесконечность необходимо входит в представление о свободе. Поэтому реально человеческая свобода оказывается двойственной. Это, во-первых, отрицательная свобода как снятие ограничений и запретов, "свобода от". Она предполагает, в конечном счете, возможность освобождения от всего, в том числе и от всего человеческого. Поэтому она не несет в себе ничего созидательного, но лишь разрушительное. Ей могут быть поставлены внешние пределы в виде законов, обычаев, норм, правил. Тогда она становится "свободой в рамках", то есть не совсем свободой. Во-вторых, есть положительная свобода, "свобода для", свобода творчества как выход из ограничения всего старого для творения нового, еще не бывшего. Освобождение от чего-то не есть ее цель, но лишь условие ее осуществления. Ее внутреннее противоречие состоит в том, что она существует лишь в процессе творчества и угасает в его результате. А вот нравственная ответственность оставляет свободу бесконечной, поскольку сама нравственность, как мы увидим ниже, в отличие от морали не может быть выражена ни в какой конечной форме, она связана с тем, что в человеке есть бесконечного, и рационально она не может выступать в нормах и правилах, но лишь в форме парадоксов или бесконечных безусловных принципов.

И эта нравственная ответственность не есть ответственность перед чем-то внешним — перед обществом, законом, обычаем, моральной нормой и тому подобном. Эта ответственность перед тем, что превышает закон и мораль, находится внутри самогочеловека и проявляет себя как сострадание, сопереживание, как совесть. В Евангелии есть эпизод, когда к Христу, сидевшему с учениками и чертившему что-то на земле, фарисеи (законники) привели женщину, изменившую своему мужу. По закону Моисееву она должна была быть побита камнями. А Христос учил о любви и милосердии. И потребовали от него, чтобы он решил участь женщины, провоцируя его на нарушение закона. Подняв голову, он сказал: "Кто из вас без греха, пусть первым бросит на нее камень". "И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышавши то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших и до последних, и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди". И когда Христос поднял голову, то не увидел никого, кроме женщины, и отпустил ее, сказав: "А я тебе не судья. Иди, больше не греши".

Толпа, приведшая женщину, была готова совершить коллективное убийство, оправдываясь общим для всех законом, отрешаясь тем самым от индивидуальной ответственности. Слова Христа заставили каждого обратиться на самого себя (прорефлексировать, выражаясь философским языком). Каждый перестал быть частью толпы и оказался наедине с собой как самостоятельным целым, принимающим решения независимо ни от кого, ни от чего, ни от других (толпы), ни от закона. Единственным голосом, влияющим на его решения, остался голос его собственной совести. Нельзя ни спрятаться за закон, ни разделить ответственность с другими. И поэтому (обратим на это внимание!) пришли иудеи к Христу толпой, а расходились поодиночке, "будучи обличаемы совестью".

Это было, по-видимому, первое в истории описание обращения к человеку как к личности, самостоятельному "целому в себе", сверхзаконному, бесконечному в своей свободе и ответственности существу, представляющему собой бесконечную ценность. Именно христианство, объявляя человека образом и подобием Бога, утверждает тем самым отношение к личности как к бесконечной ценности, а образ Христа выступает как бесконечный идеальный пример личности.

Сказанное не означает, что личности не было до христианства или в нехристианских культурах. Личностное начало потенциально заложено в каждом человеческом индивиде, и вопрос в том, насколько оно реализуется, становится определяющим его отношения и поступки, в конечном счете, его жизнь. В разных исторических и культурных условиях вне христианской культуры спонтанно могли появляться и появлялись индивиды, достигавшие высокого уровня личностного развития, но они не становились в глазах современников образами бесконечной ценности и примерами для подражания.

Поэтому живущие в нас подсознательные представления о личности как ценности, чувство уважения, которое в нас вызывают личностные качества человека — это подарок христианства нам и всему человечеству.

Итак, попробуем резюмировать то, что я уже сказал. Главное в характеристике личности — это бесконечность. Бесконечность внутренней свободы и бесконечность нравственной ответственности.

Но в то же самое время индивидуальная жизнь человека, по крайней мере его земное бытие, конечны. И поэтому человек как личность предстает перед нами в качестве противоречивого, парадоксального, бесконечно-конечного существа. Он одновременно несет на себе характеристики и бесконечности, и конечности. И образ Иисуса Христа, являющий собою образец совершенной личности, также оказывается двойственным и противоречивым, что связано с Его двойственной богочеловеческой природой. Как человек, непосредственно живущий в данный момент, в данную эпоху, проходящий земной путь своего индивидуального бытия, Он конечен и гибнет на кресте. Но как Бог Он обладает бесконечностью и потому погибнуть не может и воскресает. Обратим внимание на то, что Его Воскресение есть обещание воскресения всем людям, утверждение их внутренней духовной природы как бесконечной.

Поэтому личность в своей внутренней сущности не зависит от места и времени, но в своей непосредственной реализации, в той или другой культуре, в той или другой исторической эпохе, она всегда выступает в соответствующей культурно-исторической качественно конечно определенной "одежде", что подчас делает затруднительным "опознание" ее как бесконечной современниками, предпочитающими жить по правилам бытующей морали или закона, а не по совести (что, собственно, и случилось с Иисусом Христом). И сами наши представления о личности, даже те, о которых я говорил выше, определения личности, даваемые психологами или философами, в конце концов, также несут на себе печать конечности социально-исторических условий их жизни. Философия при этом имеет то преимущество перед психологией, социологией и педагогикой, что под конечными историческими формами она может (по крайней мере обязана) видеть внутреннее бесконечное ядро личности, проявляющееся в этих конечных формах. Эти-то конечные, привязанные к бытию данного социума, или данной страны, или данной нации, или данного индивида, или еще к каким-нибудь конечным, непосредственно данным в настоящее время условиям, формы принимаются социологами, педагогами, психологами за личность как таковую, за Человека вообще. Поэтому и получается, что большинство определений личности, даваемых психологами, на самом деле определяет всего-навсего социального функционера, но не личность как таковую, не Человека. Эти конечные эмпирически выступающие перед нами формы бытия, скрывающие под собой реальную сущность этого бытия, К. Маркс назвал "превращенными формами".

Для того чтобы "снять" эти превращенные формы, "прорваться" к скрытой за ними сущности, надо проанализировать происхождение этих форм, установить их историческую зависимость. Тогда мы сможем понять, почему именно так, а не иначе думают современные психологи и социологи о личности, что именно стоит за этими их представлениями.

Таким образом, возникает проблема: каким должно быть мышление современных психолога и педагога, чтобы они могли адекватно мыслить о личности, представлять себе личность, работать с этим представлением и заниматься практически воспитанием личности? Для этого нужно сориентироваться в пространстве и времени, поскольку историческое место и время кладут свой отпечаток на мышление человека, и отпечаток настолько глубокий, что для того, чтобы понять смысл этого отпечатка и тем самым, следовательно, выйти за пределы этого места и времени, занять положение " вненаходимости " (термин М. М. Бахтина), нужна достаточно глубокая философия. Причем под местом и временем в данном случае имеется в виду не указание географических координат или числа лет от начала летоисчисления. Имеются в виду качественные характеристики эпохи и качественные характеристики культуры, в нашем случае, например, качественные характеристики России и ее состояние и положение сейчас, в наше время, а кроме того, глубоко в области бессознательного лежащие психические характеристики русского человека, его архетипа (употребляя термины в смысле К. Г. Юнга). Это тот неизбежный фон, на котором приходится и придется в ближайшее время заниматься воспитанием личности нашим психологам и педагогам.

Поэтому мне хочется рассказать, как я понимаю нашу эпоху и состояние России сейчас. В этой первой лекции мы только слегка коснемся этих вопросов, да и то при этом мне придется сделать своего рода некий "перевертыш" или "обратный ход". Дело в том, что то, что я собираюсь сейчас, пока очень бегло, обрисовать, на самом деле есть результат некоего философского размышления над этими вопросами, но я хочу до этого размышления, до соответствующего философского анализа обозначить общие ориентиры. Впоследствии мы будем углублять понимание этих вопросов, и тогда они у нас уже выступят как результат нашего собственного размышления над антропогенезом и над историей. А пока я попытаюсь в самой общей форме рассказать вам, как я понимаю сложившуюся на сегодня ситуацию как в мире в целом, так и в России.

Начнем, пожалуй, с того, что обозначим две отличающиеся Друг от друга ветви мировой истории. Одну из них обобщенно принято называть Западом, другую — Востоком. Существует множество других стран и народностей, которые не входят непосредственно в западную или в восточную ветвь мировой истории, но, во-первых, они так или иначе тяготеют к какой-то из этих ветвей или, во-вторых, как говорится, не делают погоды в человеческой истории, потому что все-таки история как мировое явление определяется вот этими двумя ветвями. Сравнивая Запад и Восток, историки прежде всего видят их различие в том, что в то время, как Запад очень быстро и с ускорением изменялся, проходя различные состояния, различные эпохи, переживая революции политические, научные, промышленные и так далее, Восток изменялся чрезвычайно медленно, настолько, что Запад по сравнению с Востоком можно представить себе как нечто взрывоподобное. Восток изменялся настолько медленно, что, например, в истории Индии и Китая можно найти такие периоды, когда в течение многих столетий характер жизни, способ мышления, культура практически почти не изменялись. При этом происходили войны, захваты каких-то земель, менялись династии правителей, однако общий характер жизни, психология населения, отношение его к миру оставались практически неизменными. В то время как на Западе менялись и образ жизни, и образ мыслей, причем менялись иногда взрывоподобно, революционно. Запад проходил такую бурную эволюцию, что по сравнению с ним Восток казался просто застывшим и неподвижным.

Только в XIX веке под экспансивным влиянием Запада на Востоке тоже начинает что-то меняться. При этом это что-то не затрагивает глубины психологии человека Востока, а касается главным образом освоения некоторых форм культуры Запада, включая науку, производство, какие-то черты экономики.

Если мы сравним средневековую Европу, допустим, IX века с Китаем той же эпохи, то сразу станет видно преимущество Китая в культуре, в производстве, да и во многих других областях жизни. А тысячу лет спустя, в XIX веке, мы обнаружим, что за это время Европа сделала колоссальный скачок, а Китай сравнительно мало изменился. Европа, вырываясь из Средневековья, быстро набирает темпы общекультурного, научного, промышленного развития. Стремление к новизне, понимание ценности нового становится характерной чертой ее умственного развития. Через различного рода нововведения, открытия, реформы стремятся уйти от старого и утвердить нечто новое. А, например, в том же Китае существовал запрет на творчество. Если происходили какие-либо реформы, то они, как правило, имели целью не смену старого новым, а, наоборот, восстановление старого, потому что считалось, что старое являет собой некое совершенство, которое с течением времени нарушается и потому реформа должна его восстанавливать. К различного рода нововведениям относились достаточно подозрительно, а некоторые из них просто карались по закону.

В Европе, начиная с античности, постепенно утверждается власть закона, законопорядка, хотя и с некоторыми отклонения в Средние века. Например, в древних Афинах, если я точно помню, в V веке до нашей эры, был принят закон, в котором говорилось, что неписанным законом, то есть не принятым народным собранием, чиновникам нельзя пользоваться ни в коем случае. Если какой-нибудь чиновник будет в этом уличен, он подлежит высылке из страны. Система права античного Рима становится основой для построения правовых систем европейских стран, и постепенно в этих системах начинают провозглашаться и утверждаться права гражданина, права человека и так далее. А в то же время, скажем, в средневековом Китае, хотя и существовали соответствующие законы, но, во-первых, они предоставляли столь широкие полномочия государственным чиновникам на местах, что эти последние могли действовать почти произвольно. Кроме того, эти законы, как правило, были достаточно жестоки, потому что индивидуальная жизнь человека ценилась очень мало. Я думаю, что это в значительной степени определялось тем, что там не возникло представления о личности, характерного для христианства, считающего каждого человека образом и подобием Бога и потому провозглашающего ценность индивидуальной человеческой жизни. Конечно, в реальности эта ценность в христианских странах постоянно попиралась, но тем не менее в принципе она признавалась, в то время как такого представления о личности на Востоке не возникло и именно поэтому индивидуальная жизнь человека не представляла особой ценности.

Приведу примеры. "Многочисленные данные источников позволили бы даже поставить тезис о том, что смертная казнь была главным и самым распространенным видом наказания... Обстоятельства, сопутствующие сообщениям о применении — реальном или возможном — смертной казни показывают, что она, по-видимому, действительно была излюбленным наказанием, щедро применяемым правящими кругами в самых разнообразных случаях" (Роль традиций в истории и культуре Китая. — М., 1992. — С. 163). Практически почти любое нарушение закона каралось смертной казнью. А кроме того, смертной казнью, например, карались групповое пьянство и многие другие проступки. При этом существовала круговая порука, и наказанию подвергался не только совершивший преступление, но также большинство его родственников, а иногда даже просто знакомых, соседей, членов общины и так далее. "Бунт и преступление против государя наказывается отсечением головы. Отцы и сыновья преступников старше 16 лет подлежат казни через удушение. Сыновья, не достигшие 15 лет, а также матери, дочери, жены, наложницы, деды, внуки, братья, сестры и их зависимые, имущество, земля и жилище конфискуются в казну" (Там же. — С. 174). "Анализ приведенных выше материалов об индивидуальном и групповом наказаниях свидетельствует, что применение этих кар не определялось нормами закона, а зависело только от воли отдавшего приказ о наказании или даже от его исполнителей. Ни одно постановление не разъясняло, в каких случаях прибегать к индивидуальной каре, а в каких — к коллективной, а также какая степень коллективности наказания должна быть использована" (Там же. — С. 175). "Наказуемыми смертью преступлениями были: грабеж, убийство, отсутствие сыновей почтительности и братской любви, недостойное поведение. Искажение слов для того, чтобы сломить силу законов; запутывание названий для того, чтобы изменить то, что было окончательно решено; применение бесчестных приемов для того, чтобы вызвать хаос в правительстве; создание или использование безнравственной музыки, странной одежды, удивительных приспособлений и необычайных орудий; упорствование в лицемерном поведении и страсть спорить при помощи лицемерных речей; изучение ошибочного; подача ложных донесений о появлении духов, о временах года и днях и о гадании по черепашьим панцирям и стеблям" (Там же. — С. 181). В приведенном списке, как легко видеть, содержится прямой запрет на творчество нового.

Не будем спешить делать выводы о крайней жестокости и каком-то неразумном устройстве Древнего Китая, Древней Индии и вообще Востока в целом. Восток обладал также целым рядом и преимуществ перед Западом. Кроме того, то, что кажется нашему мышлению диким, странным, жестоким, для мышления китайца или индийца было совершенно нормальным, воспринималось как незыблемый и справедливый порядок вещей и жизни. Совершенно так же, как нечто странное, дикое, безнравственное и непонятное, воспринималась жизнь Европы с точки зрения китайца или индийца. Западное понимание мира, отношение к миру, наука тоже казались восточному сознанию странными созданиями европейского ума, граничащими с сумасшествием. Например, когда первые европейские ученые проникли в Китай, который до того времени был очень долго изолированным от Европы, и когда эти ученые, разговаривая с китайскими мыслителями и мудрецами, стали рассказывать им о законах природы, то эти китайские мыслители подняли их на смех. "Мы понимаем, — говорили они, — законы может издавать человек, законодатель, но верить в существование каких-то законов природы или мира, существующих независимо от человека или независимо от высшей силы, божества, — это просто глупость". Так воспринималась европейская мысль мышлением восточным.

Мы с вами живем в России, которая не является ни Западом, ни Востоком, хотя многое усвоила от того и от другого, но тем не менее представляет собой, по моему мнению, некоторое совершенно самостоятельное направление в истории человечества. Насколько это направление, представляемое Россией, сможет реализовать себя в будущей истории человечества, вопрос сложный, и мы, возможно, попытаемся еще поговорить о нем позже. Пока же я должен сказать, что, с моей точки зрения, Россия ни в коем случае не должна пытаться копировать ни Восток, ни Запад. В частности, я думаю, что ни рыночная экономика, ни демократия западного типа никогда не смогут стать основами русской жизни. (Я попытался коротко коснуться этих вопросов в статье "Глобальный кризис современности и Россия", помещенной в журнале "Континент", № 3 за 1992 г.)

Теперь попробуем сориентироваться во времени, коротко охарактеризовав эпоху, в которой мы с вами живем. Мы видим, что вокруг нас разворачиваются разного характера кризисные явления. К ним можно отнести, например, кризис, представляемый перенаселением Земли. Современную ситуацию в этом отношении я представляю себе приблизительно так. Земля выглядит нынче как автобус, в котором 20 мест, а едут 200 человек, успевая еще на ходу размножаться. А при этом демографы бьют тревогу о том, что, дескать, снижается уровень рождаемости. По-моему, это просто граничит с безумием. Кризис экологический — я здесь не буду о нем долго распространяться, все вы знаете, что это такое, и испытываете на себе. Кризисы религиозный и национальный — по всей Земле мы видим столкновения на религиозной и расово-национальной почве. Кризис, состоящий в упоминавшейся уже сегодня дегуманизации человека, нравственном разложении, утере нравственных основ жизни и развитии агрессии всех против всех. И наконец, я бы прибавил сюда еще кризис, который я называю "общим кризисом социальности". Я имею в виду, что социальные формы жизни, социальные системы, которые существуют на Земле, при всем их отличии друг от друга все оказываются одинаково плохи. В одних из этих систем живется побогаче, посвободнее, в других беднее, по-разному живут люди не только в материальном отношении, но и в разных других отношениях тоже, но если рассмотреть все эти системы с более общей точки зрения, так сказать философски, то все они неблагоприятны для развития личности. Вообще-то говоря, личность всегда была, остается и будет оставаться в конфликтном отношении с социумом, с социальностью, но социальность в то же время создавала и какие-то условия для личностного развития, до поры до времени. Сейчас мир подошел к такому этапу своего существования, когда уже развитие личности в рамках социальности, какую бы форму социальности мы с вами ни взяли, оказывается в высшей степени конфликтным. Социальность вместе с ее внешними достижениями вроде западной демократии "гниет на корню", отравляя существование Человека как Личности.

Об этих кризисных явлениях нам придется говорить как об условиях развития личности в наше время. Но пока мы ограничимся констатацией этого кризиса, и я скажу несколько слов о том, как я его понимаю в целом.

Я представляю себе все вышеупомянутые кризисы как стороны или следствия одного всеобщего глобального кризиса эпохи. Эта эпоха началась с так называемой "неолитической революции" — перехода от "палеолита" к "неолиту" (названия неточные, так как суть дела, по-моему, не в "каменной индустрии" и ее изменении, но поскольку они общепринятые, я буду пользоваться ими), то есть десятки тысяч лет назад. Те факторы, которые сложились в этой революции, определили лицо всей новой громадной эпохи вплоть до нашего времени. В наше время эти же факторы приводят к упадку эту эпоху жизни человечества, которую, я считаю, можно назвать эпохой "неолита" именно потому, что она началась с неолитической революции. Итак, мы имеем дело с концом неолитической эпохи и разложением всех тех конкретных форм жизни, которые сложились в течение этого времени. Мы с вами живем в катастрофическое время, когда должны наступить глобальные изменения, в период перехода к совершенно другим формам жизни человечества. Мы уже вступили в это время — время разложения и гибели всех старых форм, что и определяет собой глобальный всеобщий кризис современности. Масштаб предстоящих изменений жизни человека такой, что до сих пор на протяжении по крайней мере известной нам истории человечества мы с подобным еще не сталкивались. Поэтому у нас нет каких бы то ни было примеров для сравнения, мы можем судить о том, что происходит и что должно наступить в будущем, основываясь только на нашем интуитивном представлении и на глубоком размышлении о жизни и, в частности, размышлении философском.

К такому представлению о переживаемой сейчас эпохе я пришел в результате тоже философского размышления, но, упреждая само это размышление, должен был вам сказать об этом, чтобы было понятно дальнейшее изложение. В последующих лекциях мы вернемся к этому вопросу, когда я буду рассказывать, как, с моей точки зрения, выглядит антропогенез, — а это необходимо, потому что фазы антропогенеза и фазы личностного развития в онтогенезе, то есть каждого отдельного человека, начиная от его рождения, во-первых, оказываются похожими, а во-вторых, они могут влиять друг на друга, резонировать, и отсюда вытекают различные сложные и глубокие коллизии в развитии личности. Таким образом, размышляя об антропогенезе, мы необходимо придем к рассмотрению современного его этапа. Кстати, это также оказывается совершенно необходимым для того, чтобы понять ситуацию в нашей стране — в России — и условия личностного развития именно здесь и теперь.

В конце каждой лекции я буду оставлять время для того, чтобы отвечать на ваши вопросы. Чем больше будет вопросов, тем будет интереснее и для вас, и для меня. Для меня эти вопросы важны, потому что они ориентируют меня, показывают, насколько вы

понимаете то, что я вам рассказываю, что вас интересует и что хотели бы еще узнать. Конечно, нет такого человека, который мог бы ответить на все вопросы, поэтому я буду стараться отвечать в пределах моих знаний, сил и возможностей. Далеко не всегда это могут быть какие-то определенные ответы, они могут быть предположительными, я могу высказывать, что я предполагаю по тому или другому вопросу, наконец, могут быть случаи, когда вопрос окажется упреждающим, то есть разбор этого вопроса или какой-то проблемы, куда этот вопрос входит, предполагается мной в последующих лекциях цикла, и тогда я могу либо сказать, что сейчас я на этот вопрос отвечать не буду, подождите, мы до него еще дойдем, или же я могу ответить очень коротко, дать лишь предварительный ответ, предварительную ориентировку, с тем чтобы более подробно рассмотреть этот вопрос в последующих лекциях. Вопросы могут быть связаны непосредственно с содержанием читаемой лекции, но могут также выходить за ее пределы, потому что у вас могут возникнуть какие-то ассоциации с другими областями знания и жизни. Я вас прошу задавать подобные вопросы тоже: поскольку мы с вами занимаемся расширением сознания, то экскурсы в какие-то другие области знания, действительности, истории и предполагаются нашим циклом, я с удовольствием буду по крайней мере пытаться отвечать и на ваши вопросы, непосредственно не связанные с содержанием данной лекции.

Кроме того, если у вас возникнут сомнения в том, что я говорю, возражения, пожалуйста, не стесняйтесь их высказывать. Чем больше будет возражений и сомнений, тем также будет интереснее и для вас, и для меня. Если на лекциях между нами развернется какая-то дискуссия, я буду очень рад.

Теперь относительно общего порядка нашего цикла. Лекции, следующие непосредственно за сегодняшней, будут представлять собой рассказ о самых общих основаниях философии, включая диалектические представления о развитии. Мы с вами попробуем окунуться в область философии и философского размышления для того, чтобы потом из этой области взглянуть на проблему личности, как это в общем и обещано в заголовке цикла в целом. Это не значит, что после лекций, посвященных специально философии и философским проблемам, мы больше не будем возвращаться к философии. Как я уже говорил, мы будем возвращаться к ней практически в каждой лекции, с одной стороны, потому, что это база для нашего размышления о личности и ее развитии, а с другой — мы будем углублять те первоначальные сведения о философии, которые я вам сообщу на этих первых лекциях.

Теперь, пожалуйста, если есть вопросы, прошу задавать.

Вопрос. Можно ли считать человека, поступающего всегда по закону и согласно требованиям общества, личностью?

Ответ. Нет, этого недостаточно. Человек, который всегда поступает по закону, совершенно не обязательно являет собой высокий уровень личностного развития. Высокий уровень личностного развития может требовать как раз выхода за пределы закона. Хотя, с другой стороны, каждый человек в той или другой степени личность, и поэтому, как мы увидим позже, можно говорить лишь о степени личностного развития. Нет такого момента, до которого человек не был бы личностью, а потом вдруг ею стал.

Вопрос. Можно ли назвать личностями таких людей, как Сталин или Гитлер?

Ответ. Я думаю, что касается личностного развития, то и тот и другой стояли на очень низкой ступени. Здесь надо различать человека яркой индивидуальности с сильным характером и человека, который развивается как личность, потому что в последнем случае это обязательно связано с развитием в нем нравственной ответственности за свои действия, чего мы, к сожалению, не найдем ни у Сталина, ни у Гитлера, несмотря на то, что заслуги того и другого были соответствующими обществами, в которых они жили, признаны и их считали великими людьми и харизматическими (то есть ниспосланными свыше, по благодати) лидерами. Нужно различать личность и индивидуальность, что, к сожалению, часто смешивается и поэтому про человека с сильным характером иногда говорят, что он сильная личность, забывая о том, что ведь личность, кроме внутренней свободы, определяющей ее поступки и отношения к окружающим, должна обладать и нравственной ответственностью, без чего свобода остается только отрицательной. Поэтому человек сильного характера или с ярко выраженной индивидуальностью совершенно не обязательно находится на высокой ступени личностного развития.

____________

Лекция вторая

Дата добавления: 2014-01-06