Той предпосылки, что интенсивность внимания и его объем обратно пропорциональны 9 страница

ВЫПОЛНЕНИЕ ДВУХ ДЕЙСТВИЙ ОДНОВРЕМЕННО

Это - уклончивое заглавие для ряда исследований, которые часто идут под рубрикой

распределения внимания. Имеет ли место распределение внимания при исполнении

двух действий одновременно - это вопрос, на который мы вначале не будем

стараться отвечать. Распределение внимания означает одновременное сосредоточение

на двух различных видах деятельности. Если один из них автоматизирован и

совершается без сознательного контроля, никакого распределения внимания не

требуется. Если оба вида деятельности скомбинированы в одну целостную

деятельность, также не требуется распределения внимания. Если два вида

деятельности, проводимые одновременно в полном сознании, выполняются путем

быстрого перемещения внимания от одного к другому и обратно, здесь также нет

распределения внимания в прямом смысле слова.

Вне зависимости от точного научного определения понятия внимания сам по себе

факт одновременного выполнения человеком'двух или более действий поставил

проблему большой важности.

Мы могли бы сказать, что человек всегда выполняет больше чем одно действие

одновременно. Так, независимо от внутренней деятельности желез и гладкой

мускулатуры у него всегда наблюдается деятельность скелетных мышц и органов

чувств. Он может ходить, держать что-нибудь левой рукой, жестикулировать правой

и, кроме того, все время смотреть и слушать. Протекают ли эти одновременные

потоки активности независимо друг от друга, или все они являются

взаимосвязанными частями одной общей активности - это проблема, достойная

внимания.

Взаимодействие между одновременными действиями. Эксперименты по этому вопросу

начались еще в 1887 г., когда Польган обнаружил у себя способность, декламируя

знакомые стихи, писать в то же самое время другие стихи. Иногда он писал также и

произносимое им слово, однако в целом интерференция была скорее слабой. Не

прерывая потока устной декламации, он мог быстро обдумать ближайшую строчку,

которую должен был написать, и писал ее, не уделяя ей уже больше внимания. Он

мог декламировать поэму при производстве очень простого умножения, и ни одна из

операций не замедлялась при одновременном выполнении другой. Операция, которая

была несколько труднее, задерживалась даже при таком автоматизированном

действии, как чтение знакомой поэмы.

В эксперименте Бине (1890) одним из одновременных действий было ритмическое

нажимание резиновой груши, находящейся в руке. Груша была соединена трубкой с

барабанчиком, который записывал движения на закопченном барабане. Наиболее

простая задача состояла в том, чтобы сделать одно нажатие за другим в такт с

метрономом; другая задача заключалась в нажимании груши дважды на каждый удар

метронома; третья - в ее нажимании 3 раза в ответ на каждый удар. Когда

испытуемый приобретал некоторую легкость в одном из этих механических действий,

его просили продолжать это во время чтения вслух или решения в уме

арифметических задач. Несмотря на то что обе задачи были очень легкими,

наступала некоторая интерференция и выполнение обеих задач нарушалось.

В другом эксперименте испытуемый не читал и не решал задач, а нажимал 2 груши:

ту, которая была в правой руке, - 5 раз, другую, в левой руке, - дважды на

каждый удар метронома. Кроме общей трудности такой комбинации Бине отмечает как

особо значительное явление то, что одна рука вовлекалась другой в свой ритм.

Рука, которая должна была нажимать по разу на удар, начинала нажимать по 3 или 4

раза. В этой связи Бине упоминает некоторые упражнения, вроде поглаживания себя

по животу круговым движением одной руки при одновременном похлопывании себя по

темени другой рукой. Если, наоборот, обе руки делают одно и то же движение или

взаимодействуют для достижения одного и того же результата, то налицо скорее

взаимное облегчение, чем интерференция.

Эти результаты были подтверждены Петровым и Кернесом (1891 - 1892),

обнаружившими, что производимое в быстром темпе постукивание действительно

ускоряло производимое одновременно сложение или чтение.

Облегчает ли постоянное мускульное напряжение умственную работу? При решении

трудных проблем, выполнении новых заданий или при подготовке к какому-нибудь

значительному действию люди почти всегда напрягают мускулы. Имеет ли это

напряжение положительное значение? Мы не можем ответить на этот вопрос, если

будем приводить испытуемого в расслабленное состояние и затем задавать ему

работу, ибо в этом случае он или останется в расслабленном состоянии и не будет

работать, или начнет работать и выйдет из этого состояния. Мы не можем

рассчитывать на получение четкого ответа от таких экспериментов, в которых

нормальное состояние испытуемого сравнивается с состоянием возросшего

напряжения, вызванного сжатием динамометра или нажиманием на педаль, так как

вполне возможно, что испытуемый нормально прибегает к оптимальной для него

степени напряжения. Однако, когда Билле (1927) экспериментировал на студентах

колледжа, он получил положительные результаты. В состоянии напряжения испытуемый

держал в каждой руке динамометр и умеренно сжимал их. В расслабленном состоянии

его руки легко покоились на коленях. В обоих состояниях он запоминал, складывал

или читал разрозненные буквы насколько можно быстрее. Продуктивность в

сложении, например, была на 10 процентов больше в состоянии напряжения, чем в

состоянии расслабления. Различие было статистически достоверно для эксперимента

в целом и проявлялось в большинстве индивидуальных испытаний. Другие

исследователи (Цартман и Кезон, 1934; Блок, 1936) получили несколько менее

однородные результаты. Блок экспериментировал с одними и теми же испытуемыми

много раз и обнаружил при этом мало постоянства. Испытуемый, для которого в один

день было благоприятным довольно сильное сжимание динамометра, на другой день

лучше справлялся с задачами при слабом нажатии или вовсе без него. По-видимому,

невозможно определить оптимальное напряжение для каждого испытуемого, и то

положение, что чем больше напряжение, тем лучше умственный труд, неверно. Мы

отметили, что установка испытуемого была определенным фактором при эксперименте

на отвлечение; по-видимому, то же самое имеет место и здесь.

Продуктивность двойных действий. Обычно при одновременном совершении двух

действий одно из них или оба несколько нарушаются. В экспериментах с

тахистоскоиом объем восприятия числа точек уменьшался при помещении в

экспериментальное поле других объектов наблюдения (Лоренц, 191.2). Когда

испытание на свободные ассоциации комбинировалось с одновременным решением

арифметических задач, ассоциативные реакции обнаруживали тенденцию к

относительно низкому уровню завершения слов (например, "черная - доска");

реакции на звучание слова были чаще, чем реакции на значение слов-раздражителей

(Шпейх, 1927). Исключение было найдено Митчеллом (1914): одна задача заключалась

в сравнении грузов, последовательно поднимаемых рукой, другая - в сосчитывании

ряда из 1 -6 щелчков. Когда давались щелчки, грузы оценивались даже лучше, а

счет нарушался только немного. Чтобы считать щелчки, испытуемый стремился

оценивать грузы очень быстро, и эта быстрота, вероятно, давала преимущество. Во

всех этих случаях, хотя раздражители были одновременными, существенные

(познавательные) реакции могли быть последовательными.

В некоторых профессиях, как, например, в профессии телефониста, необходимо

производить одновременно две или больше операций или быстро переключаться с

выполнения одной операции на другую. Профессиональные испытания на способность

производить такие действия проводились, например, Стерзингером (1928).

Испытуемому читали рассказ, в то время как он складывал столбики однозначных

чисел. Рассказ содержал 36 пунктов и читался 90 сек.

Затем испытуемый переставал складывать и записывал все, что он помнит из

рассказа. Контрольные испытания проводились отдельно со сложением и с рассказом,

так что счет в двойном и простом исполнении мог быть сравнен. Результаты одного

испытуемого:

А. Правильно сложено чисел, простая задача.........52

Б. " " " двойная задача.... 43=83% от А

В. Воспроизведено пунктов рассказа, простая задача... 31

Г. " ";, двойная задача... 10=32% от В

83 и 32 процента должны были быть каким-то образом скомбинированы в простой

показатель продуктивности при одновременном выполнении двух действий.

Арифметическое среднее из этих двух чисел не будет надежным. Предположим,

испытуемый совершенно не способен выполнять два действия одновременно. Позволим

ему целиком увлечься рассказом и забыть о сложении; в таком случае он мог бы

получить 100 процентов в рассказе и нуль в сложении. Арифметическое среднее

могло бы дать ему 50 процентов, тогда как он должен был бы получить нуль в

комбинировании двух родов деятельности, которое мы намеревались измерить. Эта

трудность преодолевается путем получения геометрического среднего этих

процентных показателей вместо арифметического среднего. Вычисленный таким

образом индекс для испытуемого, данные которого приведены выше, равен у!/0,83 ц

0,32 = 0,52%. Индексы 26 испытуемых Стерзингера распределялись в интервале от

0,3 до 0,9 с групповым средним около 0,6. Применяя подобное испытание для

десятилетних мальчиков, Дамбах (1929) получил некоторые показатели выше 100

процентов, так как по крайней мере одна из задач выполнялась в комбинации лучше,

чем отдельно.

Возможны ли два акта внимания в одно и то же мгновение? Этот вопрос не может

быть прямо решен экспериментами, подобными описанным, поскольку в них не

исключена возможность быстрого переключения внимания с одной задачи на другую.

Даже тогда, когда экспозиция очень коротка, последовательные образы ощущений и

памяти могли сделать возможным такое переключение. Если бы раздражители были так

же слабы, как и коротки, использование последовательных образов могло бы быть

сведено к минимуму. В одном эксперименте применялось слабое нажатие на палец

каждой руки и испытуемый должен был сказать, какое нажатие было сильнее; в то же

мгновение давалась короткая зрительная экспозиция

3 - 6 коротких линий для сосчитывания. Каждая

задача была так легка, что, будучи предъявлена отдельно, давала около 100

процентов правильных ответов; но когда две задачи предъявлялись одновременно,

обе были правильно решены.......... в 12% случаев

одна была правильно решена........... 60% "

ни одна не была правильно решена,....." 28% "

Заключение таково: одновременное осуществление двух актов внимания в

познавательной деятельности если и имеет место, то не часто.

Кроме часто отмечавшегося чередования между двумя задачами, которые выполнялись

одновременно, иногда возможно комбинирование их в одно координированное

действие, и если подобное комбинирование может быть осуществлено, то оно

становится наиболее успешным и приемлемым способом разрешения проблемы.

ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ ВНИМАНИЯ. ТЕОРИИ И МОДЕЛИ

Вильгельм Вундт СОЗНАНИЕ И ВНИМАНИЕ1

На вопрос о задаче психологии примыкающие к эмпирическому направлению психологи

обыкновенно отвечают: эта наука должна изучать состояния сознания, их связь и

отношения, чтобы найти в конце концов законы, управляющие этими отношениями.

Хотя это определение и кажется неопровержимым, однако оно до известной степени

делает круг. Ибо если спросить вслед за тем, что же такое сознание, состояние

которого должна изучать психология, то ответ будет гласить: сознание

представляет собою сумму сознаваемых нами состояний. Однако это не препятствует

нам считать вышеприведенное определение наиболее простым, а поэтому пока и

наилучшим. Ведь всем предметам, данным нам в опыте, присуще то, что мы, в

сущности, можем не определить их, а лишь указать на них; или, если они сложны по

природе своей, перечислить их свойства. Такое перечисление свойств мы, как

известно, называем описанием, и к вышеприведенному вопросу о сущности психологии

мы всего удобнее подойдем, если попытаемся возможно более точно описать во всех

его свойствах сознание, состояния которого являются предметом психологического

исследования.

В этом нам должен помочь небольшой инструмент, который хорошо знаком каждому,

сколько-нибудь причастному к музыке человеку, -метроном. В сущности, это не что

иное, как часовой механизм с вертикально поставленным маятником, по которому

может передвигаться небольшой груз для того, чтобы удары еле-' Довали друг за

другом через равные интервалы с большей или меньшей скоростью. Если груз

передвинуть к верхнему концу маятника, то удары следуют друг за другом с

интервалом приблизительно в 2 секунды; если переместить его возможно ближе к

нижнему концу, то время сокращается приблизительно до /з секунды. Можно

установить любую степень скорости между

В. Введение в психологию. М-, 1912.

этими двумя пределами. Однако можно еще значительно увеличить число возможных

степеней скорости ударов, если совсем снять груз с маятника, причем интервал

между двумя ударами сокращается до 1/1 секунды. Точно так же можно с достаточной

точностью установить и любой из медленных темпов, если имеется помощник,

который, вместо того чтобы предоставить маятнику свободно качаться, раскачивает

его из стороны в сторону, отсчитывая интервалы по секундным часам. Этот инстру-

мент не только пригоден для обучения пению и музыке, но

и представляет собой простей* ГГГГГГГГГГГГГГГГ ший психологический прибор,

-I-'-'-•-1-"-' \ I ' '-'-1-1-1-1-который, как мы увидим, допускает такое

многостороннее рцс -применение, что с его помощью можно демонстрировать все

существенное содержание психологии сознания. Но чтобы метроном был пригоден для

этой цели, он должен удовлетворять одному требованию, которому отвечает не

всякий применяющийся на практике инструмент: именно сила ударов маятника должна

быть в достаточной мере одинаковой, чтобы, даже внимательно прислушиваясь,

нельзя было заметить разницу в силе следующих друг за другом ударов. Чтобы

испытать инструмент в этом отношении, самое лучшее изменять произвольно

субъективное ударение отдельных ударов такта, как это показано наглядно на

следующих двух рядах тактов (рис. 1).

В этой схеме отдельные удары обозначены нотами, а более сильные удары -

ударениями, поставленными над нотами. Ряд А представляет поэтому так называемый

восходящий, а ряд В - нисходящий такт. Если окажется, что в ударах маятника мы

по произволу можем слушать то восходящий, то нисходящий такт, т. е. можем

слышать один и тот же удар то подчеркнутым более сильно, то звучащим более

слабо, то такой инструмент будет пригодным для всех излагающихся ниже

психологических экспериментов.

Хотя только что описанный опыт должен был служить лишь для испытания метронома,

однако из него можно уже сделать один заслуживающий внимания психологический

вывод. Именно при этом опыте замечается, что для нас в высшей степени трудно

слышать удары маятника совершенно равными по силе, иначе говоря, слышать их не

ритмически. Мы постоянно впадаем вновь в восходящий или нисходящий такт. Мы

можем выразить этот вы-

вод в таком положении: наше сознание ритмично по природе своей- Едва ли это

обусловливается каким-либо специфическим, лишь сознанию присущим свойством,

скорее это явление находится в тесной связи со всей нашей психофизической

организацией. Сознание ритмично потому, что вообще наш организм устроен

ритмично. Так, движения сердца, дыхание наше, ходьба ритмичны. Правда, в обычном

состоянии мы не ощущаем биений сердца. Но уже дыхательные движения воздействуют

на нас как слабые раздражения, и прежде всего движения при ходьбе образуют ясно

различаемый задний фон нашего сознания. Ноги при ходьбе представляют собой как

бы естественные маятники, движения которых, подобно движениям маятника

метронома, обыкновенно следуют друг за другом ритмически, через равные интервалы

времени. Когда мы воспринимаем в наше сознание впечатления через одинаковые

интервалы, мы располагаем их в аналогичной этим нашим собственным внешним

движениям ритмической форме, причем особый вид этой ритмической формы в каждом

данном случае (хотим ли мы, например, составить ряд из нисходящих или из

восходящих тактов) в известных границах остается предоставленным нашему

свободному выбору, как это бывает, например, при движениях ходьбы и их

видоизменениях -в обычной ходьбе, в беге, в прыганье и, наконец, в различных

формах танцев. Наше сознание представляет собою не какое-нибудь отдельное от

нашего физического и духовного бытия существо, но совокупность наиболее

существенных для духовной стороны этого бытия содержаний.

Из вышеописанных опытов с метрономом можно получить и еще один результат, если

мы будем изменять длину восходящих или нисходящих рядов тактов. В приведенной

выше схеме каждый из рядов А и В состоит из 16 отдельных ударов или, если

считать повышение и понижение за один удар, 8 двойных ударов. Если мы

внимательно прослушаем ряд такой длины при средней скорости ударов метронома в 1

-1!/2 секунды и после короткой паузы повторим ряд точно такой же длины, то мы

непосредственно заметим их равенство. Равным образом тотчас же замечается и

различие, если второй ряд будет хотя бы на один удар длиннее или короче. При

этом безразлично, будет ли этот ряд состоять из восходящих или нисходящих тактов

(по схеме А или В). Ясно, что такое непосредственное воспризнание равенства

последующего ряда с предшествующим возможно лишь в том случае, если каж-Дьгй из

них был дан в сознании целиком, причем, однако, отнюдь не требуется, чтобы оба

они сознавались вместе. Это станет ясным без дальнейших объяснений, если мы

представим себе

условия аналогичного воспризнания при сложном зрительном впечатлении. Если

посмотреть, например, на правильней шестиугольник и затем во второе мгновение

вновь на ту же фигуру, то мы непосредственно познаем оба впечатления как

тождественные. Но такое воспризнание становится невозможным, если разделить

фигуру на многие части и рассматривать их в отдельности. Совершенно так же и

ряды тактов должны восприниматься в сознании целиком, если второй из них должен

производить то же впечатление, что и первый. Разница лишь в том, что

шестиугольник, кроме того, воспринимается во всех своих частях разом, тогда как

ряд тактов возникает последовательно. Но именно в силу этого такой ряд тактов

как целое имеет ту выгоду, что дает возможность точно определить границу, до

которой можно идти в прибавлении отдельных звеньев этого ряда, если желательно

воспринять его еще как и целое. При этом из такого рода опытов с метрономом

выясняется, что объем в 16 следующих друг за другом в смене повышений и

понижений (так называемый 2/8 такт) ударов представляет собою тот тах1титп,

которого может достигать ряд, если он должен еще сознаваться нами во всех своих

частях. Поэтому мы можем смотреть на такой ряд как на меру объема сознания при

данных условиях. Вместе с тем выясняется, что эта мера в известных пределах

независима от скорости, с которой следуют друг за другом удары маятника, так как

связь их нарушается лишь в том случае, если или вообще ритм становится

невозможным вследствие слишком медленного следования ударов друг за другом, или

же в силу слишком большой скорости нельзя удержать более простой ритм 2/8 такта,

и стремление к связному восприятию порождает более сложные сочетания. Первая

граница лежит приблизительно около 2'/2, последняя - около 1 секунды.

Само собою разумеется, что, называя наибольший, еще целиком удерживаемый при

данных условиях в сознании ряд тактов "объемом сознания", мы разумеем под этим

названием не совокупность всех состояний сознания в данный момент, но лишь

составное целое, воспринимаемое в сознании как единое. Образно выражаясь, мы

измеряем при этом, если сравнить сознание с плоскостью ограниченного объема, не

саму плоскость во всем ее протяжении, но лишь ее поперечник. Этим, конечно, не

исключается возможность многих других разбросанных содержаний, кроме

измеряемого. Но, в общем, их тем более можно оставить без внимания, что в этом

случае благодаря сосредоточению сознания на измеряемом содержании все лежа-

щие вне его части образуют неопределенные, изменчивые и по большей части легко

изолируемые содержания.

Если объем сознания в указанном смысле и представляет собою при соблюдении

определенного такта, например 2/8, относительно определенную величину, которая

в указанных границах остает-

*лл*"*ллт" ся неизменной при различной скоро-Г Г Г Г Г Г

Г.__[ сти ударов маятника, зато изменение

самого такта оказывает тем большее Рис. 2 влияние на объем сознания. Такое

изменение отчасти зависит от нашего

произвола. В равномерно протекающем ряде тактов мы можем с одинаковым успехом

слышать как 2/8 такта, так и более сложный, например 4/4 такта.

Такой ритм получается, когда мы вводим различные степени повышения, например

ставим самое сильное из них в начале ряда, среднее по силе - в середине и каждое

из слабых - посредине обеих половин всего такта, как это показано на только что

приведенной схеме (рис. 2), в которой самое сильное повышение обозначено тремя

ударениями, среднее -двумя и самое слабое - одним. Помимо произвольного удара,

однако, и этот переход к более сложным тактам в высокой степени зависит от

скорости в последовательности ударов. Тогда как именно при больших интервалах

лишь с трудом возможно выйти за пределы простого 2/к такта, при коротких

интервалах, наоборот, необходимо известное напряжение для того, чтобы

противостоять стремлению к переходу к более сложным ритмам. Когда мы слушаем

непосредственно, то при интервале в '/2 секунды и менее'очень легко возникает

такт вроде вышеприведенного 4/4 такта, который объединяет восемь ударов в один

такт, тогда как простой 2/в такт содержит в себе лишь два удара. Если теперь

измерить по вышеуказанному способу объем сознания для такого, более богато

расчлененного ряда тактов, то окажется, что еще пять 4/4 такта, построенных по

приведенной выше схеме, схватываются как одно целое, и если их повторить-после

известной паузы, они воспризнаются как тождественные. Таким образом, объем

сознания При этом более сложном ритмическом делении составляет не менее 40

ударов такта вместо 16 при наиболее простой группировке. Можно, правда,

произвольно составить еще более сложные расчленения такта, например 6/4 такта.

Но так как это усложнение ритма со своей стороны требует известного напряжения,

Длина ряда, воспринимаемого еще как отдельное целое, не увеличи-•вается, но

скорее уменьшается.

При этих опытах обнаруживается еще дальнейшее замечательное свойство сознания,

тесно связанное с его ритмической природой. Три степени повышения, которые мы

видели в вышеприведенной схеме 1/4 такта, образуют именно тах1тит различия,

который нельзя перейти. Если мы причтем сюда еще понижения такта, то четыре

степени интенсивности исчерпают все возможные градации в силе впечатлений.

Очевидно, что это количество степеней определяет также и ритмическое расчленение

целого ряда, а вместе с тем и его объединение в сознании, и, наоборот, ритм

движений такта обусловливает то число градаций интенсивности, которое в

расчленении рядов необходимо в качестве опорных пунктов для объединения в

сознании. Таким образом, оба момента находятся в тесной связи друг с другом:

ритмическая природа нашего сознания требует определенных границ для количества

градаций в ударении, а это количество, в свою очередь, обусловливает

специфическую ритмическую природу человеческого сознания.

Чем обширнее ряды тактов, объединяемых в целое при описанных опытах, тем яснее

обнаруживается еще другое весьма важное для сущности сознания явление. Если

обратить внимание на отношение воспринятого в данный момент удара такта к

непосредственно предшествовавшим и, далее, сравнить эти непосредственно

предшествовавшие удары с ударами объединенного в целое ряда, воспринятыми еще

раньше, то между всеми этими впечатлениями обнаружатся различия особого рода,

существенно отличные от различий в интенсивности и равнозначных с ними различий

в ударении. Для обозначения их всего целесообразнее воспользоваться выражениями,

сложившимися в языке для обозначения зрительных впечатлений, в которых эти

различия равным образом относительно независимы от интенсивности света. Эти

обозначения - ясность и отчетливость, значения которых почти совпадают друг с

другом, но все-таки указывают различные стороны процесса, поскольку ясность

более относится к собствен-ному свойству впечатления, а отчетливость - к его

ограничению от других впечатлений. Если мы перенесем теперь эти понятия в

обобщенном смысле на содержания сознания, то заметим, что ряд тактов дает нам

самые различные степени ясности и отчетливости, в которых мы ориентируемся по их

отношению к удару такта, воспринимаемому в данный момент. Этот удар

воспринимается всего яснее и отчетливее; ближе всего стоят к нему только что

минувшие удары, а затем чем далее отстоят от него удары, тем более они теряют в

ясности. Если удар минул уже настолько давно, что впечатление от него вообще

исчезает, то, выражаясь образно, говорят, что оно погрузилось под

порог сознания. При обратном процессе образно говорят, что впечатление

поднимается над порогом. В подобном же смысле для обозначения постепенного

приближения к порогу сознания, как это мы наблюдаем в отношении давно минувших

ударов в опытах с маятником метронома, пользуются образным выражением

потемнения, а для противоположного изменения - прояснения содержаний сознания.

Пользуясь такого рода выражениями, можно поэтому следующим образом формулировать

условия объединения состоящего из разнообразных частей целого, например ряда

тактов: объединение возможно до тех пор, пока ни одна составная часть не

погрузилась под порог сознания. Для обозначения наиболее бросающихся в глаза

различий ясности и отчетливости содержаний сознания обыкновенно пользуются в

соответствии с образами потемнения и прояснения еще двумя наглядными

выражениями: о наиболее отчетливо воспринимаемом содержании говорят, что оно

находится в фиксационной точке (ВПскрипкО сознания, о всех же остальных -что они

лежат в зрительном поле (ВНскгеЮ сознания. В опытах с метрономом, таким образом,

воздействующий на нас в данный момент удар маятника каждый раз находится в этой

внутренней точке фиксации, тогда как предшествующие удары тем более переходят во

внутреннее зрительное поле, чем далее они отстоят от данного удара. Поэтому

зрительное поле можно наглядно представить себе как окружающую фиксационную

точку область, которая непрерывно тускнеет по направлению к периферии, пока,

наконец, не соприкоснется с порогом сознания.

Из последнего образного выражения уже ясно, что так называемая точка фиксации

сознания, в общем, обозначает лишь идеальное сосредоточие центральной области,

внутри которой могут ясно и отчетливо восприниматься многие впечатления. Так,

например, воздействующий на нас в данный момент удар при опытах с метрономом,

конечно, находится в фиксационной точке сознания, но только что перед ним

воспринятые удары сохраняют еще достаточную степень ясности и отчетливости,

чтобы объединяться с ним в более ограниченной, отличающейся от остального

зрительного поля своею большею ясностью области. И в этом отношении психические

процессы соответствуют заимствованному из сферы зрительных восприятий образу,

где также один из пунктов так называемого зрительного поля является точкой

фиксации, кругом которой может быть ясно воспринято еще значительное количество

Дата добавления: 2014-11-06