И. Бунин 4 страница

Поистине, это трагедия проекций.

Этот «теневой стиль» трагедии — уже сам, уже один —
содержит ее смысл, дает художественное ощущение ее
сокровенного смысла, бросает свой свет на все проис-
ходящее. Им придется пользоваться и нам при рассмот-
рении каждого отдельного события для указания па его
«теневой» характер и при рассмотрении трагедии в це-
лом — как рассказа Горацио. От внешнего к внутрен-
нему, от формы («слов») к смыслу («молчанию»), от
технического драматического приема к вскрытию сущно-
сти всей трагедии — в ее частях и в ее целом — таков

368 Л. С. Выготский. Психология искусства

путь не только художника-автора, но главным образом
критика-читателя для вскрытия сущности пьесы. В этом
стиле уже целая «философская система» трагедии — ее
«феноменов» и «ноуменов»; целая «теория» мировосприя-
тия (мира трагедии, конечно, только), миропонимания;
вся лирика настроений созерцателя пьесы; вся «музыка
трагедии). Этот стиль заставляет по-иному звучать от-
дельные сцены («феномены» и «ноумены») и всю траге-
дию. Об этом — особо о каждой сцене и трагедии в це-
лом.

Но этот же стиль создает особые условия работы
над трагедией (работы восприятия): все это все же об-
лечено в драматическую форму, в рассказы различных
действующих лиц. Критик-читатель не может отождест-
влять себя ни с одним из них (тем более что «рассказы-
вают» почти все), и потому ему приходится говорить не
столько о самых событиях, сколько об их отзвуках, от-
ражениях в душе действующих лиц, в их рассказах. Ему
приходится работать только над этим материалом. Ему
приходится подчиниться стилю трагедии и заразиться
им. Но при этом, — говоря не о самых событиях, а об от-
ражении их в зеркалах-душах действующих лиц,— кри-
тик должен хорошо изучить каждое зеркало, так как все
они разные, — дающие и отражения разные — выпуклые,
вогнутые, прямые, с различным душевным фокусным
расстоянием, они дают отражения то увеличенные, то
уменьшенные, то искривленные. Для того чтобы изучить
в отражениях самые события, надо найти фокус, центр
каждого зеркала — каждого действующего лица.

Все это понадобилось здесь в главе, посвященной
рассмотрению роли тени отца Гамлета в трагедии, имен-
но потому, что сделать это можно не иначе, как поль-
зуясь указанным выше приемом. С самого начала при-
ходится подчиниться стилю трагедии и определить роль
тени в пьесе тоже по отражениям ее в душах дейст-
вующих лиц трагедии. Это — единственные аргументы
в руках критика. Еще одно предварительное замечание:
если путь возникновения этого развиваемого здесь воз-
зрения на «Гамлета» был — от ощущения трагедии в це-
лом к оценке ее частностей, ролей отдельных действую-
щих лиц, — то ход работы — передачи этого воззрения в
мыслях — должен быть обратный — от оценки ролей от-
дельных действующих лиц к восприятию трагедии в ее

Приложение 369

целом. Или, вернее, то и другое можно связать вместе:
ведь паша тема, как указано выше, есть параллельное
рассмотрение фабулы пьесы, хода событий (трагедии в
целом) и действующих лиц (трагедии в частностях).

Теперь о роли тени отца Гамлета в трагедии.

Тень является в пьесе четыре раза (в одной сцене
дважды — акт I, сц. 1), — в четырех сценах — акт I,
сц. 1, 4, 5; акт III, сц. 4; два раза об ее появлении рас-
сказывают — сперва Бернардо и Марцелло — Горацио,
потом все трое Гамлету (акт I, сц, 1, 2), но это далеко
не единственный и не весь материал об этом. Это ма-
териал, так сказать, явный, доказательный, но есть и
другой, не менее значительный. О нем — ниже.

Прежде всего Тень нигде в пьесе, в продолжение пяти
актов, не действует, ничего не совершает. Придя из иного
мира, она остается все время, видимо, чужда всему про-
исходящему здесь. Она только показывается страже, ви-
дится солдатами, Горацио, Гамлетом (королева Тени
не видит) и слышится только Гамлетом. Что же эта
Тень? Какова ее роль в пьесе, где ее место? Сцени-
ческий ли это только аксессуар, драматический эффект,
наглядно показывающий, сценически воспроизводящий
разоблачение убийства? Или действующее лицо, по усло-
виям драмы умершее (убитое по фабуле пьесы) и все
же необходимое в ходе драмы как ее живой участник,
побуждающий героя к мести, вызывая в нем чувства
любви, жалости, преклонения, долга? В первом случае
роль Тени чисто служебная, техническая, так сказать,
символистическая; она может быть заменена любым жи-
вым лицом, обладающим равной авторитетностью в призы-
ве к мести; во втором «сверхъестественное» объясняется
просто техническими требованиями драмы для избежания
видимой нелепости (лицо убито — это необходимая часть
драмы, но оно необходимо же должно быть в ней),—
но по смыслу явление призрака можно приравнять к
разговору с живым отцом, если бы он был возможен, то
есть в сущности явление призрака, сверхъестественное
в драме, есть только как бы условность, но, в сущности,
по смыслу драмы не вносит элемента сверхъестественно-
го в нее. Все это глубоко неверно⁹⁰*. Роль Тени в пье-
се, ее место — совершенно иные. В этом убеждает пас
весь имеющийся в драме «материал» — и стиль этого
«материала». Если бы был правилен первый взгляд, то

370 Л. С. Выготский. Психология искусства

роль Тени была бы кончена после разоблачения, и се
появление в третьем акте — нелепо; в неверности второ-
го взгляда может убедить вся реальность потусторон-
ности Тени, ее иномирности, ее «призрачности», ее за-
могилъности, ее именно сверхъестественной стороны, ко-
торая насыщает трагедию. С установлением этого ме-
няется совершенно взгляд и на роль Тени.

В драме нигде не только нет ни малейшего намека
на указанные выше два взгляда на Тень, но, наоборот,
все, каждое слово, каждый поступок оттеняют и под-
черкивают полную реальность Тени в трагедии, именно
ее замогильной, сверхъестественной стороны. Отношение
к ней солдат, Горацио, Гамлета — то есть отражения ее
влияния в душах действующих лиц (единственный наш
материал) — свидетельствует именно об этом. К уста-
новлению этого мы сейчас и переходим: реальность Тени
в трагедии — таков тезис этой главы.

Решающее значение в этом отношении, наиболее «до-
казательное», имеет первый акт, особенно первая сцена.
Сцена открывается на террасе перед замком; ночная
стража в Эльсиноре чувствует что-то тревожное. Все, с
самого начала, с первого слова, странно, «неестественно»
или «более, чем естественно». Все с самого начала пред-
вещает несчастья и чудеса. Все окутано особой атмо-
сферой душевного настроения — таинственного, ужасно-
го, ночного. В тревожных окриках часовых, среди пуга-
ющего безмолвия необыкновенной ночи, нарастает тем-
ная и жуткая тревога. Франциско, которого сменяет Бер-
нардо, на вопрос последнего: «Как в карауле?» отве-
чает: «Все, как мышь, притихло». И все же он очень
обрадовался смене.

Бернардо

Поди поспи, Франциско.
Франциско

Спасибо, что сменили: я озяб,

И на сердце тоска.

Глубокая тишина, и мрак ночи, и резкий холод, и
этот особенно уж невозмутимый покой («как мышь...») —
все это в глубокий час полуночи («двенадцать бьет»)
создает особое чувство («и на сердце тоска») недужной
и тревожной неловкости, «сердечной тошноты». Замеча-
тельны по непередаваемой напряженности тревоги вопро-
сы, окрики часовых:

Приложение 371

Бернардо

Кто здесь?

Этим начинается пьеса.

Франциско

Нет, сам ты кто, сначала отвечай.

И еще раз:

Франциско

Кто идет?

Приходят Марцелл и Горацио. Они пришли провести
ночь па страже, ибо на террасе две ночи сряду совер-
шается необыкновенное, неестественное — является при-
зрак умершего короля Гамлета.

Марцелл

Ну как, являлась нынче эта странность? *
Бернардо

Пока не видел.
Марцелл

Горацио считает это все

Игрой воображенья и не верит

В наш призрак, дважды виденный подряд.

Вот я и предложил ему побыть

На страже с нами нынешнею ночью

И, если дух покажется опять,

Проверить это и заговорить с ним.
Горацио

Да, так он вам и явится!
Бернардо

Присядем,

И разрешите штурмовать ваш слух,

Столь укрепленный против нас, рассказом

О виденном.

Горацио, скептик, студент, не верит в появление призра-
ка; вопрос поставлен прямо — есть ли это «this thing»,
как говорит Марцелл, или только «but fantasy» — гал-
люцинация, обман зрения. Солдаты — Бернардо и Мар-
целл — глубоко проникнуты реальностью Духа; Горацио
пришел их проверить, и в его внезапном «обращении»
и его (не верившего, пришедшего проверить) исполне-
нии воли Духа — весь смысл этой сцены. Кстати: она
проходит не как галлюцинация (как, например, в сцене
III акта, когда мать не видит Духа), а со всей реаль-
ностью призрака. Три человека видят его и, главное,

* В оригинале «this thing».— Ред.

372 Л. С. Выготский. Психология искусства

Горацио. В его «обращении» — повторном — смысл сце-
ны. Бернардо начинает свой рассказ — спокойный и
художественно прямо направленный к тому, чтобы убе-
дить в реальности рассказываемого (тон рассказа, ука-
зание па звезду и па удар колокола), — и здесь является
Тень. Опять: из рассказа о ней она возникает, и, преж-
де чем появляется, вы слышите о ней рассказ, то есть
к событию присоединяется (оно не прямо воспроизво-
дится) неуловимый осадок личного переживания собы-
тия, след души пережившего рассказчика. В этом ли-
рическом подходе к предмету сцепы, в ее лирической
обработке — смысл этого художественного приема.
И этим «лирическим осадком» нельзя пренебрегать.

Б о р н а р д о

Минувшей ночью,

Когда звезда, что западней Полярной,

Перенесла лучи в ту часть небес,

Где и сейчас сияет, я с Марцеллом.

Лишь било час...

Входит Призрак.
М а р ц е л л

Молчи! Замри! Гляди, вот он опять.

Зрители видят Духа, но этого мало. Посмотрим, как ви-
дят его на сцене.

Бернардо

Осанкой — вылитый король покойный.
М а р ц е л л

Ты сведущ — обратись к нему, Гораций.
Бернардо

Ну что, напоминает короля?
Горацио

Да как еще! Я в страхе и смятенье.
Бернардо

Он ждет вопроса.
М а р ц е л л

Спрашивай. Гораций.
Г о р а ц и о

Кто ты без права в этот час ночной

Принявший вид, каким блистал, бывало,

Похороненный Дании монарх?

Я небом заклинаю, отвечай мне!
Map ц е л л

Он оскорбился.
Бернардо

И уходит прочь.
Горацио

Стой! Отвечай! Ответь! Я заклинаю!

Призрак уходит.

Приложение 373

Горацио трепещет от ужаса и изумления — после
прежних слов! "Проверка" кончена. Бернардо и Марцелл
оказались правы. И как сразу — видение — убедило Го-
рацио. Бернардо замечает это.

Бернардо

Ну что, Гораций? Полно трепетать.

Одна ли тут игра воображенья?

Как ваше мненье?
Горацио

Богом поклянусь:

Я 6 не признал, когда б не очевидность!

И тут же Горацио, пришедший проверить и уверявший, что Дух не придет, вместе с солдатами начинает об-
суждать тайну призрака. Теперь на сцене — «в отраже-
ниях», «в зеркалах» — такая глубокая вера, или, лучше,
очевидность, до чувства ужаса, реальности Тени и имен-
но ее «замогильной» стороны. Верность отражения осо-
бенно доказательна, если вспомнить «душевный фокус
зеркала» Горацио — «игра воображения» и т. д. В этом
явлении замечательно все: и «возникновение» Духа Гам-
лета из рассказа, из разговоров о нем, и самое безмолв-
ное его явление, бездейственное и бессловесное, которое
лучше всего характеризует роль Тени в трагедии — два
раза является Тень и безмолвно, сливаясь с окружаю-
щим сумраком, проходит по террасе и исчезает вместе
с уходящей ночью. Дух умершего Гамлета — привидение,
тень умершего, несуществующий, но возникающий при-
зрак, находящийся на грани реального и нереального,
бытия посю- и потустороннего, осуществившаяся фанта-
зия, воплотившийся бред — самое невероятное и неесте-
ственное.

Но переходим дальше к «отражениям». Тень за-
ставила своим явлением оцепенеть Горацио и тре-
петать от изумления и страха, и непонятность явления —
его ужасность, и изумительность, и чудесность — за-
ставляет стучаться в двери тайны, выведать, зачем при-
ходит королевский призрак, заставить его заговорить.
Но Дух нем. Потрясенные, они толкуют, что бы могло
означать явление Тени.

Марцелл

А с королем как схож!
Горацио

Как ты с собой.

374 Л. С. Выготский. Психология искусства

И в тех же латах, как в бою с норвежцем...
...Невероятно!

М а р ц е л л

В такой же час таким же важным шагом
Прошел вчера он дважды мимо нас.

Горацио

Подробностей разгадки я не знаю,
Но, в общем, вероятно, это знак
Грозящих государству потрясении.

Таинственное посещение призрака в «мертвый» часночи вызывает смутные предчувствия грядущих бедст-
вий и несчастий. Здесь Горацио, так странно стоящий
вне самой трагедии, с самого ее краю, как бы со сторо-
ны воспринимающий все, правильно определяет роль
Тени: точно и определенно «направить мысль» нельзя
(«подробностей разгадки...» и т. д.), но в целом — это
предвестие, завязка бед и бед необычных («грозящих
потрясений»). После указания Горацио на его предчув-
ствия, будто явление Тени несет ужасный и странный
переворот, Марцелл, простой солдат, начинает связы-
вать это явление с лихорадочными военными приготов-
лениями, что идут по всей стране и необъяснимостью
своей отсюда указывают, что готовится что-то странное
и страшное.

Марцелл

Постойте. Сядем. Кто мне объяснит,
К чему такая строгость караулов,
Стесняющая граждан по ночам?
Чем вызвана отливка медных пушек
И ввоз оружья из-за рубежа,
И корабельных плотников вербовка,
Усердных в будни и в воскресный день?
Что кроется за этой потной гонкой,
Потребовавшей ночь в подмогу дню?
Кто объяснит мне это?

Совершаются как будто самые будничные события
и приготовления, но все чувствуют таинственную тре-
вожность, окутывающую и проникающую все. Горацио
обращается к прежним событиям, к тому, чего уже нет,
по что было и что определяет собой все будущее.

Горацио

Постараюсь.
По крайней мере, слух таков. Король,
Чей образ только что предстал пред нами,
Как вам известно, вызван был на бой
Властителем норвежцев Фортинбрасом.

Приложение 375

В бою осилил храбрый Гамлет нага,
Таким и слывший в просвещенном мире.
Противник пал. Имелся договор.
Скрепленный с соблюденьем правил чести.
Что вместе с жизнью должен Фортинбрас
Оставить победителю и земли,
В обмен на что и с нашей стороны
Пошли в залог обширные владенья,
И ими завладел бы Фортинбрас,
Возьми он верх. По тем же основаньям
Его земля по названной статье
Вся Гамлету досталась. Дальше вот что.
Его наследник, младший Фортинбрас,
В избытке прирожденного задора
Набрал по всей Норвегии отряд
За хлеб готовый в бой головорезов.
Приготовлений видимая цель,
Как это подтверждают донесенья,—
Насильственно, с оружием в руках
Отбить отцом утраченные земли.
Вот тут-то, полагаю, и лежит
Важнейшая причина наших сборов,
Источник беспокойства и предлог
К сумятице и сутолоке в крае.

Этот рассказ о прижизненной завязке событий — на
этой половине мира —(опять рассказ!) связывается с
потусторонним, замогильным явлением Духа: как уди-
вительно переплетено земное с небесным, здешнее с по-
тусторонним, то, что совершается здесь, на этой полови-
не известного мира, продолжается по ту сторону, связы-
вается, сплетается с ним.

Бернардо

Я думаю, что так оно и есть.
Не зря обходит в латах караулы
Зловещий призрак, схожий с королем.
Который был и есть тех войн виновник.

Раньше — король,— здесь — король — теперь — Тень, там
Дух — двойная завязка трагедии. Вот точное определе-
ние роли Тени: непонятно связана она со всем происхо-
дящим здесь, она — истинная завязка этих «войн». Роко-
вой поединок Гамлета и Фортинбраса, о котором рас-
сказывает Горацио, не кончился; он продолжается в
сыновьях, — не встречающихся ни разу,— бездейственная
борьба, что составляет внешнюю рамку трагедии. В ро-
ковые минуты истории и жизни чувствуется участие не-
земного в земных событиях. И эта Тень — бельмо, пы-
линка, закрывающая глаз души.

376 Л. С. Выготский. Психология искусства

Горацио

Он как сучок в глазу души моей,

В года расцвета Рима в дни побед,

Пред тем как властный Юлий пал, могилы

Стояли без жильцов, а мертвецы

На улицах невнятину мололи.

В огне комет кровавилась роса,

На солнце пятна появились; месяц,

На чьем влиянье зиждет власть Нептун,

Был болен тьмой, как в светопреставленье.

Такую же толпу дурных примет,

Как бы бегущих впереди событья,

Подобно наспех высланным гонцам,

Земля ц небо вместе посылают

В широты наши нашим землякам.

В самые высокие дни Рима пустели могилы, чувство-
валось замогильное — перед гибелью, являлись мертве-
цы. Таково «отражение» в душе студента Горацио явле-
ния Тени — высокохудожественный штрих. Тень тоже
знамение страшных событий, предчувствием которых так
насыщена эта сцена, — всегдашние предтечи судьбы,
прологи грядущего бедствия. Великие события, идя па
землю, отбрасывают впереди себя, перед собой тени⁹¹*.
Ведь тень — вообще в нашем смысле — есть отображе-
ние, отраженная проекция в двухмерном пространстве
трехмерного. Здесь тень есть проекция в трехмерном
пространстве трагедии — «четырехмерного», потусто-
роннего.

Но эта сцена важна не только в отношении общем —
она непосредственно начинает фабулу трагедии, откры-
вает ее действие.

Тень является снова — перед самым утром, в час,
когда ночь переходит в день — в смутный, двойной час,
когда приходящее утро вдвинуто в ночь, когда действи-
тельность окружена фантастикой. Существующая меж-
ду рассказом и действительностью, Тень снова возни-
кает из рассказа Горацио о Риме, о прологах судьбы.
Призрак возвращается.

Но тише! Вот он вновь! Остановлю

Любой ценой. Ни с места, наважденье!

О, если только речь тебе дана.

Откройся мне!

Быть может, надо милость сотворить

Тебе за упокой и нам во благо.

Откройся мне!

Быть может, ты проник в судьбу страны

И отвратить ее еще не поздно.

Приложение 377

Откройся!
Быть может, ты при жизни закопал
Сокровище, неправдой нажитое,—
Вас, духов, манят клады, говорят.
Откройся! Стой! Откройся мне!
Поет петух.

Держи его, Марцелл!
М а р ц е л л

Ударить алебардой?
Горацио

Бей, если увернется.
Бернардо

Вот он!
Горацио

Вот!

Призрак уходит.
М а р ц е л л

Ушел!

Горацио страстно доискивается смысла этого явле-
ния, он потрясен неведомой и неизведанной дотоле
силой ощущения сверхъестественной, замогильной реаль-
ности призрака. Он хочет понять смысл, связать не-
бесное с земным, чудесное с повседневным. Он, пора-
женный неведомой силой, — предлагает себя в сверши-
тели неизведанных велений Тени, но ум — его догадки
всегда еще менее ужасны, еще менее неправдоподобны
и сверхъестественны. Напрасно. Призрак с пением пе-
туха, с приходом утра исчезает. Этот удар мечом в Тень
(«ведь призрак, словно пар, неуязвим», — это понимает
даже Марцелл, а Горацио велел ударить), этот послед-
ний штрих реальности, почти «материальности» Тени —
до какой степени ощущения ее реальности надо дойти,
чтобы пытаться проколоть ее! Но призрак — не «мате-
риален»; как воздух, он недоступен мечу, он реален, но
иной реальностью. Он существует в ином мире; днем его
нет. Эта сцена определяет «природу» Тени вполне: это
не служебный, сценический аксессуар, не необходимая
логически форма, — это реально существующее в траге-
дии, принадлежащее ей и неотъемлемое и незаменимое
в ней, но существующее как бы и вне ее, особым суще-
ствованием, в ином мире, в иной реальности.

Бернардо

Он отозвался б, но запел петух.
Горацио

И тут он вздрогнул, точно провинился

И отвечать боится. Я слыхал.

378 Л. С. Выготский. Психология искусства

Петух — трубач зари, своею глоткой
Пронзительною будит ото сна
Дневного бога. При его сигнале,
Где б ни блуждал скиталец-дух: в огне,
На воздухе, на суше или в море,
Он вмиг спешит домой. И только что
Мы этому имели подтвержденье.

М а р ц е л л

Он стал тускнеть при пенье петуха.

Дух существует только в ночи. Но вот приходит
утро — ночное ушло. Теперь начинается действие Теда
в пьесе.
Горацио

Но вот и утро в розовом плаще
Росу пригорков топчет на востоке.
Пора снимать дозор. И мой совет:
Поставим принца Гамлета в известность
О виденном. Ручаюсь жизнью, дух,
Немой при нас, прервет пред ним молчанье.
Ну как, друзья, по-вашему? Сказать,
Как долг любви и преданность внушают?

На долю Горацио выпало связать земное с небес-
ным, быть одним из роковых свершителей безвестно-
го веления. В пьесе многое совершается без слов, она
как бы вся окутана молчанием, погружена в него.
Многое поэтому в ней внешне обойдено молчанием, ло-
гически не мотивировано. Горацио, со страшной силой
вдруг проникшийся реальностью и ужасностью Тени,
со страстным беспокойством предлагает себя в сверши-
тели ее велений. Его «ученость» бессильна, его закли-
нания напрасны, его догадки о цели явления не нащу-
пывают главного. Но это все — «слова», это на самой
поверхности, в рассуждении, в сознании, в дневной сто-
роне его души. Но Тень говорит не только ей, не толь-
ко уму и сознанию его. Непостижимым внушением,
переданным его ночной душе, он узнает, что надо об
этом рассказать Гамлету. Конечно, это просто и понят-
но, «как велит долг и любовь» — первая мысль. Естест-
венно и просто, что ему в голову приходит мысль сооб-
щить это принцу: он сам объясняет это любовью к не-
му и долгом. И Марцелл так настойчиво соглашается,
точно и ему пришла та же мысль — «Let's dot, I pray».
И откуда такая уверенность, такое знание в Горацио,
уже необыкновенное, непонятное, уже «неестественное»,

Приложение 379

что Дух заговорит, непременно заговорит с сыном — «ру-
чаюсь жизнью» и т. д. Ни тогда, когда он слышал о
двоекратном явлении Тени, ни после ее первого явле-
ния ему это в мысль не приходило. Так все в Гамлете
имеет два смысла: один — простой, общепонятный, от-
крытый; другой — сокровенный, намекающий, необъяс-
нимый. В самых простых вещах открываются вдруг та-
кие бездны; за естественнейшими событиями ощущает-
ся странность необычайная. Так и здесь. Смутное
чувствование Горацио, перешедшее в странную уверен-
ность, почти равнявшуюся сокровенному знанию, завя-
зывает пьесу, фабулу ее. Анализ первой сцепы не толь-
ко дает материал для определения роли Тени в траге-
дии (ибо роль Тени может быть выяснена только во
всей трагедии), но и непосредственно вводит в фабулу
пьесы, в ход ее действия. Подведем итоги. Мы «проана-
лизировали» одну сцену, в которой Тень только безмолв-
но и бездейственно появляется, но по «отражениям»
по ходу действия (движение пьесы уже началось, эта
сцена не статическая, появление Тени, в сущности, ужо
действенно. Характер этого начала движения через Го-
рацио отмечен выше) можно выявить общий смысл ее
роли в трагедии. Самую же роль придется выявлять на
протяжении всей трагедии. Тень — это завязка трагедии,
ее потусторонний корень. Надо различать прижизнен-
ную завязку событий и посмертную. Прижизненная за-
вязка⁹²*, выясняющаяся из рассказов и случившаяся до
начала трагедии, и есть скрытый толчок к развитию
действия трагедии. Его первопричина отнесена ко вре-
мени до начала трагедии, она существует вне драмы.
Иг первой сцены мы узнаем о завязке политической —
о поединке с Фортинбрасом, о завязке бездейственной по-
литической борьбы, которая проходит через всю траге-
дию, которая ее начинает и заканчивает, служит ей
рамками. Подробное выяснение этой борьбы и роли в
ней Тени — дальше, это может быть выяснено в связи
с общим развитием политической интриги, Фортинбра-
сом и пр. Пока же надо отметить, что это связано с се-
мейной драмой Датского дворца и Дух, явившийся к
сыну со словами о матери и дяде, составляет причину и
политической интриги. Прижизненная завязка связыва-
ется с посмертной⁹³*: такой же вид у Тени, как у коро-
ля, когда он сразился с Норвежцем. Второе — это за-

380 Л. С. Выготский. Психология искусства

вязка, тоже прижизненная, семейной драмы. Об этом
пока не сказано ни слова, но таков смысл этого появ-
ления Тени и всей сцены, которая, повторяю, открывает
действие, движение пьесы. Но и эту вторую прижизнен-
ную завязку в целом можно будет выяснить дальше.
В общем, как то, так и другое принадлежит тому, что
было до трагедии, что в ней узнается из рассказов и
что составляет ее завязку.

Другое — это посмертная, замогильная роль Тени.
Роль Тени Гамлета, его Духа, а не короля Гамлета. Это
она приносит удивительную завязку событий, тяжкие и
чудесные несчастья, действуя не столько непосредственно
(и даже вовсе не действуя в пьесе), сколько через дру-
гих. Тень — это потусторонний корень трагедии, «замо-
гильный» механизм ее движения, связующее звено двух
миров в пьесе, их посредствующая среда, через которую
потустороннее влияет на здешнее. Тень прямо не дейст-
вует в пьесе. Она бездейственно господствует, домини-
рует над этой бездейственной пьесой. Тень Гамлета не
есть действующее лицо в пьесе, поэтому характеристи-
ка Тени бессмысленна. Ее характеристика в устах Гам-
лета, Горацио — есть, в сущности, лишь характеристи-
ка не Тени, а короля до смерти, который тоже не есть
действующее лицо драмы, а повод, ее сюжет, ее за-
вязка.

Тень — это полный расплывчатой, сумрачной зыб-
кости Дух, находящийся на грани события — явления —
действия и действующего лица. Она входит в фабулу
пьесы, принадлежит фабуле, развитию хода действия,
она часть фабулы — завязки до трагедии и самой тра-
гедии. Тень есть замогильное, загробное, потусторон-
нее — в фабуле трагедии, соединяющее два мира в пье-
се, передающее странное влияние одного на другой.

Мы не только установили на основании анализа этой
сцены, что Тень принадлежит фабуле пьесы, а не дейст-
вующим лицам, составляет ее замогильное, что не мо-
жет быть дана поэтому ее характеристика, но и пока-
зали на этой самой сцене, которая открывает действие,
влияние, действие Тени на ход событии в пьесе, или, точ-
нее: применили эти общие положения, добытые из ана-
лиза этой сцены к ее же объяснению⁹⁴*.

Этими общими указаниями на смысл роли Тени в
трагедии и приходятся здесь ограничиться. Тень же

Приложение 381

как таковую можно выявить как явление в ходе дейст-
вия, в других действующих лицах. В пьесе везде, за
каждым словом, за каждым действием, чувствуется за-
могильное. На всем в пьесе (ибо она одноцентренна,
вся вращается вокруг одного), на всем ходе действия
трагедии лежит отбрасываемая Тенью тень, поистине
«тень Тени», как говорит Гамлет.

И прежде всего надо выявить «тень Тени» в са-
мом Гамлете и уж через него — во всей трагедии в ее
целом.

Дата добавления: 2014-12-08