Современности

Порядок

Представления о дуальности структуры и стратификационной модели

личности агента позволяют иначе взглянуть на факторы, обеспечивающие и

поддерживающие социальный порядок. В отличие от Парсонса, полагавшего, что

порядок поддерживается усвоенными в ходе социализации ценностями, которые

выступают как мотивационные ориентации личности (см. четырнадцатую тему),

Гидденс считает, что устоявшиеся, типичные образцы социального поведения

детерминированы самим социальным воспроизводством, его рутиной. Рутина –

социальные практики, основанные на бездумном характере повседневного

взаимодействия.

По Гидденсу, рутинизация социальных практик становится условием

социальной стабильности. Она обеспечивает адекватное взаимное восприятие

поступков индивидов и не требует при этом приведение рациональных аргументов.

Гидденс считает, что рутина является важным фактором непрерывности

социального воспроизводства. Если рутинные социальные практики к тому же

освящены традицией, то они ещё сильнее связывают прошлое и настоящее,

обеспечивая преемственность в социальном воспроизводстве.

В условиях современности толчком к дерутинизации могут быть последствия

природных катаклизмов или шок, вызванный от контакта с элементами иной

культуры. При этом не происходит мгновенная иллиминация традиционных

социальных практик. Начинается процесс их замещения новыми практиками, что в

итоге приводит к новой рутине и обновленному социальному порядку.

3. Э. Гидденс и агентно–структурная политическая реальность

Классические социологические теории, ориентированные на выявления

универсальных связей, более или менее хорошо работали для интерпретации

обществ замкнутого типа: обществ, которые не знали активных политических

агентов, радикальных политических бифуркаций, случайных колебаний в

политических структурах. Применение классических теорий стало практически

невозможным для исследования политических реалий, в которых отдельные

политические институты и агенты могут действовать сами по себе с высокой

степенью непредсказуемости и даже дезорганизации.

Теория структурации Гидденса через преодоление традиционной

поляризации объективного и субъективного факторов, структуры и индивида

позволяет исследовать эффекты возникновения самоорганизующегося

политического порядка из неопределенности политики конкретных институтов,

партий, движений, возможной дезорганизации некоторых из них, а также

потенциальной непредсказуемости деятельности конкретных политических агентов.

Предложенная Гидденсом прерывистая интерпретации современного

политического развития подразумевает, что существуют как типичные политические

реалии, так и уникальные. По мнению социолога, политические институты

современных открытых, плюралистических обществ (США, страны Западной

Европы; ныне к ним примыкает и ряд стран Восточной Европы, включая Россию)

являются уникальными, радикально отличными от институтов традиционного

общества.

Определяя характер политической современности, прежде всего отметим

неимоверно возросшую скорость изменений всех процессов. Так, в России

буквально на наших глазах происходят радикальные изменения идентичностей

политических агентов: вчерашние враги становятся друзьями, а недавние друзья –

врагами, переориентируются лояльности, утрачиваются старые и возникают новые

авторитеты. Вот лишь некоторые примеры. Николай II, последний российский

император, ранее ассоциировавшийся с «кровавым воскресеньем», недавно был

канонизирован. Диссиденты – А. Солженицын, А. Сахаров, Ю. Даниэль, А.

Синявский, В. Буковский и др., – на которых смотрели как на «антисоветчиков –

агентов империализма», людей жестоких, лишенных здравого смысла, ныне

предстают как национальные герои, как политические пророки свободы и

демократии. А бывшие вожди, которых ещё недавно обожествляли, сегодня

объявляются «преступниками». Скачут рейтинги популярности и современных

российских руководителей. Более того, меняются предпочтения самого типа

государства, в котором россияне хотели бы жить4, и никто не может дать гарантий

против рецидивов авторитаризма.

Резко меняются политические реалии и в Соединенных Штатах. Ещё недавно

некоторые американские официальные лица заявляли о «единоличном лидерстве

США», об «однополярности мира» и т.д. Однако после террористических актов в

Нью-Йорке и Вашингтоне, политическая стратегия этой страны резко изменилась,

вплоть до переосмысления опасностей и, соответственно, противников. На глазах

меняются российско-американские отношения: обе державы предприняли

невиданные ранее усилия по дальнейшему развитию политического взаимодействия

друг с другом, особенно принимая во внимание космополитизацию мировой

4 См.: Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации (социологический

анализ). М.: РОССПЭН, 2000

политики, необходимость координации усилий для решения глобальных проблем

современности и, в частности, борьбы с международным терроризмом 5.

Политическое пространство приобретает реальные глобальные контуры.

Политика в одной стране, так или иначе, находит свой отзвук в мировом сообществе

в целом. И наоборот: политика мирового сообщества ныне добивается все более

реальных результатов в защите прав человека, в предотвращении деяний, опасных

для общества и природы от кого бы они ни исходили. Особые усилия принимаются

мировым сообществом по свертыванию политики насилия, предотвращению

экстремизма и терроризма.

Глобальность политического пространства проявляется и в том, что идет

процесс переосмысления важнейшего постулата Вестфальской системы – признание

суверенитета, права конкретного государства выступать высшим судьей в

национальных границах. Примеры тому – совместное участие России и США,

равно как и других стран, в миротворческих операциях, борьбе с международным

терроризмом и наркомафией, в решениях общепланетарных задач, таких как защита

мировой экологической системы, регулирование использования природных ресурсов

(нефти) и т.д.

Некоторые СМИ принципиально отказались от разграничения

«отечественной» и «зарубежной» аудиторий, делая ставку на глобальность теле и

радиовещания.

Принципиально новой стала внутренняя природа современных политических

институтов, появились такие их формы, которые ранее вообще не существовали. В

частности, возникли нетрадиционные агенты международной политики,

представленные неправительственными организациями, транснациональными

корпорациями, экологическими и иными ассоциациями. Так, негосударственная

организация «Гринпис» выполняет роль международной экологической полиции.

Общественная организация «Международная амнистия» ведет эффективную борьбу

за права человека во всем мире.

По Гидденсу, характерной чертой государств модерна является эффективное

осуществление монополии на средства насилия, что позволяет им обеспечивать

политический и общественный порядок на весьма высоком уровне. К сожалению,

по этому критерию Россия пока не стала современной страной. В ней до сих пор

существуют несколько источников насилия, что способствует постоянному

воспроизводству конфликтов, связанных с проявлением политического экстремизма.

Социолог особо выделяет возможности координации глобального порядка,

ликвидации угрозы термоядерной войны между государствами, создания

планетарной экологической службы. Впервые за всю человеческую историю

открываются перспективы демилитаризации мира. Россия и США принципиально

договорились о сокращении ракетно–ядерных арсеналов. Сдержанность в развитии

ядерных потенциалов проявляют Китай, Великобритания, Франция. Украина,

Беларусь, Казахстан вообще отказались от ядерного оружия.

Вместе с тем Гидденс подчеркивает, что его концепция позволяет изучить то,

как трансформируются индивиды, их знания, политические симпатии и антипатии

под влиянием изменений институтов современности, а также то, как индивиды, в

свою очередь, оказывают воздействие на происходящие политические процессы. В

частности, постоянно происходит обновление ситуаций риска, непосредственно

связанных с политикой, которые трудно прогнозировать. Это связано с

диверсификацией политического мышления, новациями в институтах и структурах,

5 См.: Современные международные отношения. Учебник / Под ред. А.В.Торкунова.- М.:

РОССПЭН, 1999. – Раздел I, Главы 2, 7 и др.

с поиском альтернативных стратегий и путей развития. Политическая жизнь

человека превращается в процесс постоянной калькуляции и осмысления рисков.

Все эти и другие новации вместе взятые приводят к тому, что жизненный

путь личности начинает выступать как отдельно взятый временной сегмент, который

почти не связан с преемственностью поколений, с предшествующим социальным и

политическим опытом. Как подчеркивает Гидденс, индивид, чтобы адаптироваться к

социально–политическим реалиям, совладать с рисками, должен в большей степени,

чем ранее, овладевать демократическими свободами и процедурами, включая их в

плоть своего «Я».

Теория структурации, представляется, весьма хорошо работает для

интерпретации неопределенности политической жизни в современной России. Она, в

частности, позволяет ответить на вопрос: почему у нас никогда не были реализованы

политические стратегии ни советских, ни нынешних российских политических

лидеров?

Дело в том, что, согласно теории структурации, облик общества формируется

не под влиянием какой-то имманентной тенденции, присущей России, как

определенной социокультурной системе, и не благодаря преднамеренному проекту,

который пытались и пытаются реализовать политики. Общество прежде всего есть

результат социальных изменений, которые складываются из совокупности

преднамеренных и непреднамеренных действий, повседневного поведения,

микросоциальных практик простых россиян, зачастую не имеющих никакого

отношения ни к политике, ни к реформистским замыслам руководителей.

Но это лишь одна из составляющих того, какой может быть Россия в

ближайшем и обозримом будущем. Другая составляющая складывается из того, что

социальная реальность может существовать как потенциальная возможность

(скажем, в стране есть демократические тенденции, зародыши будущих «свобод

для») и как действительность (аномия, конкретные политические трансформации,

характеризующиеся нечеткостью целей и средств их достижения). Иными словами,

если следовать постулатам теории Гидденса, то конкретные российские структуры и

агенты следует анализировать и как потенциальные возможности, и как

действительность.

Во взаимодействии друг с другом ныне сложившиеся «демократические и

рыночные» институты российского общества по отношению к агентам обладают

определенной независимой динамикой. При этом действует инерция

предшествующих социальных практик «развитого социализма»: типичной реакцией

на ликвидацию партийной монополии КПСС был не переход к политическим

«свободам для», а формальное утверждение политического плюрализма – создание

более ста партий. В большинстве своем они стали партиями с прежними

социальными практиками коммуно–большевистского толка, с теми же принципами

организации, противопоставляющими массы и их вождей, что даже нашло

отражение в самом неформальном названии некоторых из них – партия Зюганова,

Жириновского и т.д. Для демократически ориентированных россиян новые партии

как, по существу, прежние социальные практики стали невостребованными и

нефункциональными.

Далее, по Гидденсу, радикальные политические преобразования, особенно

революции, трактуются не как непосредственные события, связанные с захватом

власти, а как растягивающийся процесс утверждения новых социально-

политических практик. При этом неизбежно имеет место факт неравномерного

развития разных секторов в политических структурах. Так в действительности и

происходит. За нефункциональностью социально-политических практик

значительной части партий и движений вполне логично следовало ожидать

нефункциональность социально-политических практик в других политических

сферах. Институты парламентаризма для значительного числа россиян оказываются

пока далеко не полностью востребованными. На уровне своих повседневных

социальных практик люди не могут их воспроизводить и поддерживать. Они не

ощущают на себе влияние желанного патернализма, к которому они адаптировались

посредством прежних «социалистических» социальных практик и которые враз не

могут исчезнуть. Поэтому не удивительно, что многие россияне не верят в

полезность и эффективность новых политических институтов. Они не видят особого

смысла, чтобы обращаться к ним, оказывать им поддержку и защиту. Достаточно

вспомнить, как режим Ельцина сравнительно легко расправился с оппозиционным

парламентом.

Согласно теории структурации, следует иметь в виду процесс рутинизации

социально-политических практик на микроуровне, что обеспечивает

последовательность, преемственность социальной жизни вообще. Другое дело, что

нам может не нравиться медленная дерутинизация социальных практик, связанных с

коллективистскими и патерналистскими традициями. Но такова особенность

современности в России. Отсюда следует, что нельзя, например, реально

демократизировать политические структуры без предварительного овладения

индивидами демократическими практиками и принципами в повседневной жизни на

микроуровне, которые по сути только и могут воспроизводить демократические

институты, демократические не по вывеске и формальным признакам, а по существу

– по утверждению в них социальных практик демократического толка.

Следует учесть и фактор неравномерного развития разных секторов в

политической жизни. Именно поэтому политические действия россиян, как реакция

на изменения политических структур, приобретают отнюдь не однозначный

характер: в одних секторах они могут быть адекватны преобразованиям структур, а в

других – могут и не вписываться в эти изменения. Чем дальше социально-

политические практики россиян на микроуровне отстоят от характера

макрополитических структур, тем менее реально выполнение политических

стратегий, декларированных властями.

Агенты могут осуществлять лишь те социальные действия, которые в

соответствии с результатами их рефлексивного мониторинга считаются

нормальными, приемлемыми для совершения. Они участвуют в акциях протеста не

тогда, когда испытывают лишения, а когда считают для себя естественными,

приемлемыми протестные социальные практики. Аналогично: они могут

воспроизводить демократические политические институты, делать их

функциональными для себя, когда имеют не только потенциальные знания о своих

индивидуальных правах и свободах, но когда имеют хотя бы минимальные

политические способности действовать демократически, чтобы реализовать свои

потенции в действительности.

П. Штомпка, современный польский социолог, работающий с

инструментарием теории структурации, особо подчеркивает, что ныне для более

углубленной интерпретации общества правильнее мыслить единую агентно–

структурную реальность, их конкретное слияние, а не индивидуальные действия

(М. Вебер) и не “социальные факты” (Э. Дюркгейм). Следующий шаг, который

делает Штомпка, заключает в том, что он рассматривает единую агентно–

структурную реальность через призму сред человеческого существования: с одной

стороны, природы, а с другой – сознания.

Природная среда существует в виде внешних природных условий и

внутренних черт людей. Так, конкретные природные условия могут способствовать

или нет утверждению определенных социально–политических реалий. Наличие

уникальных природных ресурсов, востребованных мировым сообществом,

благоприятный климат, способствующий развитию туризма, выходов к морю и т.д.,

несомненно, содействуют международным контактам, заимствованию ценностей и

норм из других культур, формированию толерантного отношения к ним. Природа

влияет на общество и изнутри, через биологические и психологические потенции

населения. Здоровые, физически сильные, талантливые, социально и политически

активные люди распределяются среди населения Земли отнюдь не равномерно. И в

первом, и во втором случае природная среда может поощрять или ограничивать

определенные социально–политические реалии. При этом социолог указывает на

подвижность этого фактора, что связано, в частности, с процессом глобализации,

расширяющимися возможностями для самосовершенствования агентов.

Однако сегодня, особенно в нынешних российских условиях, приходится

иметь дело с негативным воздействием природного фактора. Запущенные в

экологическом отношении районы, которых становится все больше, с одной

стороны, ограничивают социальную деятельность людей, проживающих там, а с

другой – подталкивают к экстремистским политическим акциям.

Вторая среда человеческого существования, которую выделяет Штомпка, –

сознание, как индивидуальное, так и коллективное. Потенциальные возможности

людей по осуществлению тех или иных политических стратегий зависят от сути

коллективных представлений, верований, разделяемых идеалов. Скажем,

социальные группы людей, зараженные национал патриотизмом или религиозным

фанатизмом, способны на экстремистские политические действия, которые просто

исключены для социальных групп, прошедших социализацию в демократическом

обществе, ибо их социальные практики в принципе носят толерантный характер.

Другой пример. Под влиянием коллективных иллюзий десятилетиями

миллионы советских людей жили, по существу, не осознавая и не задумываясь о

своих политических правах или своем экологически бедственном положении.

Только тогда, когда были развенчаны идеологические мифы и сформировались хотя

бы основы демократических и экологических представлений, стали возможны

социально-политические практики и, соответственно, сами политические изменения

по этим направлениям.

Аналогично сегодня: по сравнению с США в России практически нет

агентно–структурных реалий, вызванных феминистскими идеями и практиками. И

дело здесь вовсе не в том, что у нас нет проблем с гендерным равенством.

Феминистские движения не могут возникнуть ранее привлечения внимания

общественности к этим проблемам и возникновения феминистского сознания, а

затем и характерных социальных практик на микроуровне. Последние только и

могут в конечном счете создать феминистские политические структуры.

Как видно, очень много самых разнообразных факторов оказывают явное и

латентное влияние на параметры агентно–структурной реальности. Как считает

Штомпка, четыре типа причинных факторов являются наиболее значимыми: 1)

структурные воздействия; 2) способности агентов; 3) “очеловеченная природа”; 4)

видоизменяющееся сознание.

Но вернемся к Гидденсу, к ещё одному весьма важному положению его

теории. В обществе поведение людей, как считает социолог, безусловно,

сдерживается наличием властных отношений, ибо все социальные действия так или

иначе связаны с этими отношениями. При этом он рассматривает власть как

инструмент, с помощью которого агенты могут изменить положение вещей или

действия других людей (сдерживать или ограничивать их свободу). В то же время

власть увеличивает свободу действий тех агентов, которые ею обладают: то, что

ограничивает одного, позволяет другому действовать более активно и свободно.

Само понятие агента у Гидденса напрямую связано с реализацией той или

иной власти. Для того чтобы быть агентом, необходимо обладать способностью

вмешиваться в события, оказывать влияние на какой–то процесс, включая и

действия на использование власти другими. Агент перестает быть агентом, если

теряет возможность властвовать.

В этой связи Гидденс не приемлет традиционные концепции власти, в

которых власть рассматривается как свойство общества (Т. Парсонс) или же

определяется в терминах воли, как способность достигать желаемого результата.

Ему симпатичнее представленияе о власти с двумя “пиками”: с одной стороны, –

способность индивидов приводить в действие решения, которые они сами выбирают,

а с другой, – “мобилизация направления”, задаваемого институтами общества. Люди

могут выбирать не произвольные политические стратегии, а лишь те, которые будут

«позволены» обществом.

Таким образом, в концепции Гидденса подчеркивается активное начало как

структуры, так и активный, рефлексивный характер действия. Акцент на

рефлексивные возможности участников социальных и политических событий,

признание за ними свободы выбора открывает новые горизонты для более

углубленного понимания политической действительности.

Вопросы на развитие социологического воображения:

1. Как Вы помните, в 1986 г. Гидденс выступил перед американской

социологической общественностью с докладом «Девять тезисов о будущем

социологии», в котором поставил вопрос об общетеоретическом кризисе

социологии. Вместе с тем он отметил: «на протяжении ряда лет обрушиваться с

яростными нападками на прежние способы социологического мышления было

более легким делом, чем выявлять плодотворность их результатов».

В чем, по Вашему мнению, Гидденс видел «плодотворность» своих

предшественников? А что его все же не устраивало в их теориях?

2. Когда Гидденс пишет о современности, он имеет в виду, прежде всего,

современность западного общества. А что Вы могли бы сказать о

современности общества российского? В чем её своеобразие, особенности в

сравнении с современностью западного общества?

3. Ещё недавно – двадцать – тридцать лет назад – россияне (тогда

«советские люди») собирались вместе, чтобы отметить тот или иной

государственный или семейный праздник. Особенно это было характерно для

встреч родственников. В этом, в частности, проявлялся рутинный характер

социальной жизни того времени. Сейчас подобного рода встречи происходят

все реже. Как Вы полагаете, почему? Что способствовало «дерутинизации» этих

социальных практик?

М. Вебер ещё задолго до Гидденса писал о «рутинизации», имея в виду,

что деятельность бюрократии является формой рутинизации поведения. Не

подвергся ли с тех пор «дерутинизации» сам рутинный характер

бюрократической деятельности? В случае положительного ответа, покажите

разницу между бюрократией традиционного и современного обществ.

Основные термины и выражения:

Современность, теория структурации, глобальность пространства,

абстрактная система, механизмы символических знаков, экспортные системы,

«чистая связь», институциональная рефлексивность, риск, «конец природы»,

«свобода от», «свобода для», актор, структура и ее дуальность, правила,

ресурсы, рутина, агент, рефлексивный мониторинг, рационализация действия,

мотивация действия, рутинизация социальных практик

ЛИТЕРАТУРА

Алексеева Т.А. Современные политические теории. М., РОССПЭН, 2000.

– Лекция 12 – «Модернизм и постмодернизм»

Ашин Г.К., Кравченко С.А., Лозанский Э.Д. Социология политики.

Сравнительный анализ российских и американских политических реалий. М.,

Экзамен, 2001. – Тема 6 – «Объединительные парадигмы: деятельные

политические агенты в самоорганизующихся структурах»

Гидденс Э. Девять тезисов о будущем социологии // THESIS, 1993. Т. 1. –

Вып. 1

Гидденс Э. Последствия современности (реферат). – Макросоциологические

теории общества и социального изменения // РЖ, Социальные и гуманитарные

науки, отечественная и зарубежная литература. Серия 11, Социология, № 2, 1994

Гидденс Э. Постмодерн // Философия истории. Антология. М., 1995. – С. 340-

Гидденс Э. Современность и самоидентичность (реферат). –

Макросоциологические теории общества и социального изменения // РЖ,

Социальные и гуманитарные науки, отечественная и зарубежная литература. Серия

11, Социология, № 2, 1994

Гидденс Э. Социология. М.: Эдиториал УРСС, 1999

Давыдов Ю.Н. Э. Гидденс: его видение истоков и перспектив развития

социологии на исходе ХХ века. В кн.: История теоретической социологии. – Т. 4. –

С.-Петербург: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 2000

Ковалев А.Д. Э. Гидденс: современный тип социологического

теоретизирования. – История теоретической социологии. – Т. 4. – С.-Петербург:

Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 2000

Современная социальная теория: Бурдьё, Гидденс, Хабермас.

Новосибирск: Издательство Новосибирского университета, 1995

Современная теоретическая социология: Энтони Гидденс.

Реферативный сборник / Под ред. Ю.А. Кимелева. М., 1995

Современные международные отношения. Учебник / Под ред. А.В.

Торкунова.– М.: РОССПЭН, 1999. – Раздел I, главы 2, 7

Учебный социологический словарь с английскими и испанскими

эквивалентами. Издание 4-е, дополненное, переработанное. Общая редакция С.А.

Кравченко. М.: Экзамен, 2001

Ядов В.А. А все же умом Россию понять можно. – Россия:

трансформирующееся общество. М.: КАНОН-ПРЕСС-Ц, 2001

Haralambos M., Holborn M. Sociology. Collins Educational, 1995. – Сhapter

14 – “Sociological Theory”

Ritzer G. Modern sociological theory. – McGraw Higher Education, 2000. –

Сhapter 12 “Contemporary Theories of Modernity”

Дата добавления: 2014-12-16