Этический смысл сознания

Можно ли согласиться с тем, что вся проблематика со­знания сводится к выявлению условий и возможностей человека иметь знания о мире? Интересно отметить, что если в русском языке термины «сознание» и «знание» близки по значению, то в других языках, например в анг-

лийском, сознание обозначается словом, имеющим один корень со словом «совесть».

Что такое совесть? И. Кант определял совесть как суж­дение умопостигаемого характера об эмпирическом и ут­верждал, что в ней нравственный долг и свобода познают­ся нами с полной достоверностью, хотя и не составляют предмета теоретического познания. Современный фило­соф Ю. Давыдов считает, что Кант признавал нравствен­ный смысл сознания, ибо для него даже формула закона тождества формальной логики А=А непосредственно пе­реходила в другую формулу: Я=Я, выражающую нрав­ственную самотождественность Я или этическое требова­ние: «Будь верен себе и данному тобой слову!», «помни, что Ты это Ты. Для Гегеля, совесть — это долг, т. е. мораль­ное требование реальной правды и добра. Она есть работа со­знания, направленная на исполнение права. Русские рели­гиозные философы понимали под совестью сопричастность благой вести, единой для всех, не являющейся плодом рас­суждений, а данной в непосредственном откровении. Жить по совести — значит осознавать напряжение противоре­чия между должным и сущим и делать соответствующий выбор. Жить по совести очень трудно, ибо это путь стра­дания. Н. А. Бердяев был уверен, что без помощи Бога человечеству не осилить всеобщей совестливой жизни. Только отдельные люди — святые, подвижники, гении, герои в состоянии осилить этот путь.. Можно ли рассматривать сознание и совесть как явле­ния одного порядка: морального?

Для ответа на этот вопрос рассмотрим аргументы про­тив отождествления сознания и знания. Суть их в следу­ющем. Главной формой деятельности по получению зна­ния является мышление, движущееся по логике вещей внешнего мира. Гегель считал, что в познании надо отдать­ся жизни предмета, убрать свою партикулярность (т. е. особенность своего человеческого бытия). Другими сло­вами, из своего отношения к миру в ходе познания чело­век должен убрать как лишние и мешающие все смысло-жизненные и экзистенциально-нравственные вопросы типа «зачем?»: «зачем я живу?», «зачем мне дана способ­ность познания?» и т. д. Познавать законы мира человека

вынуждает необходимость поддерживать свою телесную жизнь. Телесные потребности его не предполагают, что человек может выбирать: познавать внешний мир или нет? Только познавать, иначе не выживешь. Знание всегда при­нудительно для человека, ибо вещи мира принуждают его мыслить по их логике, а материально-телесные потребно­сти принуждают принять принуждение внешнего мира. Поэтому знание и познание безопасны с точки зрения морали: здесь не требуется совершать подвиг свободного выбора. В частности, наука и возникла как такой вид по­знания, при котором задача овладения тайнами внешне­го мира не была обременена морально-нравственной оза­боченностью. Правда, впоследствии это обернулось грозными экологическими кризисами, которые показали, что познание природы должно включать нравственную ответственность человека.

Проблематика сознания шире проблем, связанных с усло­виями возможности познания и знания. Акт сознания, счи­тают многие философы, возникает там, где появляется нужда в свободном выборе, например, между долгом и совестью, добром и злом, где Я берет на себя бремя сво­боды решать, как поступать: смириться или бунтовать, жить или умереть, отдать приоритет своему телу или сво­ей душе и уму и т. д.

Примером свободного выбора может служить вера. Речь идет не только о религиозной вере, но вере как та­ковой. Можно верить и в коммунизм. В актах веры нет опор на какие бы то ни было внешние гарантии. Любая вера сопряжена с риском, ибо никто не даст гарантий, что Бог есть, что человечество сумеет построить коммунизм и т. д. Другой пример. Людям, как известно, свойственно чувство стыда. Стыд — это духовное, идеальное начало в человеке, которое постоянно напоминает, что он не только физиологическое, природное существо. Но человек волен сам решать воспользоваться или нет этим напоминанием. Стыд — это показатель трагического выбора между при­родным и духовным в человеке. Существует точка зрения, что человек возвестил о наличии у него сознания, когда устыдился своих откровенно животно-физиологических влечений.

Итак, сознание имеет дело со смысложизненными пробле­мами, оно есть там, где человек задает себе вопросы: зачем я живу, зачем существуют мир, страдания, смерть и т. д.

Сознание, как и познание, есть отношение Я к миру (не-Я), но в случае сознания это отношение ставит чело­века перед проблемой свободного выбора. Свободного — значит ничем не обусловленного. Давно известно, что сво­бодными по исходу являются моральные действия. Мо­ральное — это способность человека руководствоваться мотивацией, которая причинно не обусловлена. Мораль­но то, что бескорыстно, беспричинно. Нельзя ответить на вопрос «почему?» в отношении совести: она обрубает цепь причинных объяснений. Нельзя сделать по совести, пото­му что испугался возмездия, или был в хорошем настрое­нии и т. д. Здесь речь идет о чем угодно, но только не о совести. Мы говорим «по совести», и это последний ар­гумент. Если я делаю добро, потому что мне это выгодно, то здесь нет морали как таковой. К области моральных суждений не подходят грамматические союзы «потому что», «в силу того, что» и т. д.

Понимание сознания как явления морального поряд­ка стало возможно только в христианстве, совершившего революцию в сознании людей. Если до него поведение че­ловека регулировали местные традиции и запреты, то с христианства началась эпоха всеобщей и абсолютной мо­рали.

К выводу о том, что сознание — явление морального порядка, пришел к концу своей жизни один из талантли­вейших философов советского периода Э. В. Ильенков. В письме своему ученику, который в отчаянии думал о са­моубийстве, мыслитель писал, что на этот шаг способен только человек и причина этого в наличии сознания. Рас­суждая о том, что такое сознание, он определил его как «величайшее из чудес мироздания». Но при этом подчер­кнул, что «сознание — не только чудо из чудес, — это и крест», и многие мыс'лители «всерьез полагают», что «вся боль мира существует, собственно, только в сознании... Сознание... есть способность выносить напряжение про­тиворечия. Тяжкая оно, сознание, вещь, когда мир не ус­троен по-человечески». В сознании содержится «вся боль

мира», а не все знание о мире. Знание о мире постигается в теоретико-познавательной, рационально-логической деятельности, а боль мира переживается. Логика не болит, болят эмоции. Сердце, душа человека воспринимают эту боль.

Следует сказать, что еще стоики помещали сознание человека в его душу, находящуюся в груди. Доказатель­ством этого служил для них тот факт, что человек, говоря Я, невольно направляет указательный палец не к голове, а к собственной груди. В грудную клетку помещал созна­ние, например, Эпикур. Именно потому, что у человека есть сознание, он способен к душевному страданию. И если боль мира превышает способность человека ее пере­живать, то он «отключает» сознание, «гасит» его, прибе­гая к алкоголю, наркотикам или суициду (самоубийству). Э. В. Ильенков писал, «что без этого «проклятого» дара божьего человек был бы счастливее».

Чтобы жить и делать «по совести», надо уже быть со­вестливым. Другой причины нет. То есть сознание как яв­ление моральное предполагает наличие в структуре сознания условий его возможности. Наблюдаемые эмпирические акты зла и насилия сами по себе не являются причинами нравственного негодования. Нравственно возмущаться способны те, кто уже способен видеть зло, кто уже имеет силы, которые дает ему добро в нем. Поступки и чувства людей идут на поводу у сознания, считает современный психолог В. П. Зинченко.

Итак, можно сделать вывод: как бы ни понималось созна­ние — то ли как знание, то ли как явление морального поряд­ка—в обоих случаях речь идет о том, что не мир дан созна­нию, а сознание «задает» структуру мира, конституирует его. Или: сознание участно в бытии. В нем всегда уже есть некие состояния, которые делают возможным как познание и знание, так и морально-нравственные переживания; эти со­стояния сознания неустранимы из содержания знания о мире и нравственного переживания по поводу этого мира. Но они есть для нас тайна.

Складывается парадоксальная ситуация: в нас до вся­кого контроля со стороны сознательного Я формируются условия возможности что-то знать, понимать, чувствовать,

переживать. Поэтому мы не можем проследить, вспо­мнить, увидеть тот процесс, в котором возникли в нас эти условия, или формы сознания, как говорил Кант.

Дата добавления: 2014-11-28