Творчество А.И. Герцена

(1812-1870)

Творчество Александра Ивановича Герцена – одна из самых яр­ких страниц в истории отечественной литературы. Но он был не толь­ко талантливым писателем, но и выдающимся публицистом, полити­ческим деятелем, философом и издателем. Его вклад в развитие рус­ской освободительной мысли и общественного движения 40–60-х го­дов XIX столетия трудно переоценить. И хотя он провел более двад­цати лет в вынужденной эмиграции, сердце его оставалось в России, которой он отдал всю свою жизнь, все свои труды. Именно Герцену принадлежит мысль о том, что литература в России является единст­венной трибуной, с высоты которой русский народ через своих писате­лей «заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести».

Герцен родился в Москве в семье богатого дворянина Ивана Алек­сандровича Яковлева. Его матерью была Луиза Гааг, немка по нацио­нальности и лютеранка по вероисповеданию, что не позволило ей всту­пить в законный брак с отцом писателя. Фамилию своему сыну приду­мал И.А. Яковлев, произведя ее от немецкого слова «Herz», то есть «сердце».

Раннее детство Герцена прошло в атмосфере только что закончив­шейся Отечественной войны, наполненной воспоминаниями и рассказа­ми о пожаре Москвы, о героизме и самоотверженности русских солдат и жителей столицы.

Как многие дворянские дети, первоначальное образование юный Герцен получил дома под руководством матери. В детстве же он на всю жизнь подружился с будущим своим соратником и поэтом Николаем Огаревым. Мальчики увлекались Пушкиным, мятежным Байроном и вольнолюбивым Шиллером, мечтали о славе, о подвигах, обсуждали и волновавшие все русское общество события 1825 года. Позднее Герцен напишет: «Казнь Пестеля и его товарищей окончательно разбудила ре­бяческий сон моей души». Гуляя с Огаревым на Воробьевых горах, он

вместе с другом дал клятву всю жизнь посвятить святому делу борьбы с самодержавием и освобождения народа. И клятву эту он сдержал.

Поступив в 1829 году на физико-математическое отделение Мос­ковского университета, Герцен вместе со своими товарищами всерьез занялся изучением вечных вопросов мироздания, поисками ответа на вопрос о причинах несовершенства окружающей жизни. Вокруг него образовался кружок, в который вошли молодые люди, озабоченные поисками путей преобразования мира на научной основе. Они глубоко и вдумчиво занимались естественными науками, по первоисточникам усваивали последние достижения немецкой классической философии (Гегель, Шеллинг, позднее Фейербах). Но подлинной религией для них стал утопический социализм А. Сен-Симона и Ш. Фурье. Идеи этих писателей нашли самую благодатную почву в России, и прежде всего в среде передовой дворянской молодежи, жаждавшей знаний и веры.

В университете Герцен написал несколько статей, рефератов и кан­дидатское сочинение «Аналитическое изложение Солнечной системы Коперника». А в его кружке зрели планы практического применения ре­волюционных теорий, что не осталось не замеченным властями – в ию­ле 1834 года Герцен, Огарев и еще несколько их единомышленников бы­ли арестованы.

Находясь под арестом в Крутицких казармах, Герцен создал первое свое художественное произведение – рассказ «Легенда», написанный в русле господствовавшего тогда романтизма.

В апреле 1835 года Герцен был выслан в Пермь, а затем переведен в Вятку, место глухое и далекое от духовной жизни. С этого времени он стал вечным врагом самодержавного строя и всего, что с ним связано. Только через три года по ходатайству В.А. Жуковского ему разрешили переселиться во Владимир. Там Герцен в мае 1838 года женился на И.А. Захарьиной, надолго ставшей его другом и помощником в трудной жизни навсегда оставшегося под подозрением бунтаря.

Начиная с 1840 года Герцен стал сотрудничать в журнале «Отечест­венные записки». Его повесть «Записки одного молодого человека» (1841–1842) была оценена В. Г. Белинским как произведение талант­ливое и злободневное. Кстати, эта повесть стала одним из первых про­изведений и знаменовала переход от романтизма к реализму. Жил он в это время в Петербурге, но вскоре был вновь сослан – на этот раз в Новгород. Поводом послужило его письмо к отцу, перехваченное поли­цией, в котором содержались весьма нелицеприятные суждения о дейст­виях властей.

Из новгородской ссылки Герцен вернулся в 1842 году и поселился в Москве. Еще в Новгороде он задумал и начал писать работу «Дилетан­тизм в науке» (1842–1843), состоявшую из ряда статей, в которых Герцен пришел к выводу, что философия Гегеля неспособна удовлетво­рить русское общество, поскольку не дает ответа на главный вопрос: ка­ким образом можно изменить существующие порядки? По его мнению, назрела необходимость в создании новой философии, для чего сначала надо определить ее сущность, ее цели и место в общественном сознании.

Развивая в своих статьях идеи диалектики, Герцен опирался на фи­лософский материализм, отрицая немецкий идеализм, давая тем са­мым мыслящей русской интеллигенции теоретические основы миро­воззрения.

Вслед за этим Герцен написал еще одну работу – «Письма об изу­чении природы» (1845–1846), явившуюся важным вкладом в развитие русской философской мысли XIX века.

Философские труды Герцена были одобрительно встречены его со­временниками и сохранили свое значение на долгие годы.

Не оставлял Герцен и попыток осмыслить окружающую жизнь. К 1845 году он завершает начатый еще в Новгороде роман «Кто вино­ват?».

Роман этот стал одним из этапных произведений русской прозы се­редины 40-х годов XIX столетия. В нем автор поставил перед своими современниками ряд насущнейших вопросов, без решения которых не­возможно было дальнейшее развитие общества и поступательное дви­жение мысли, направленной на дело освобождения от пороков кре­постничества. Исследуя биографии своих героев, Герцен старается по­нять, что движет человеком в жизни, откуда в неиспорченной поначалу душе его берутся все те недостатки, которые так мешают жить и ему са­мому, и его близким.

Домашнее воспитание главного героя романа Владимира Бельтова, безусловно, наложило отпечаток и на его характер и мировоззрение, но ведь человек сам в состоянии управлять своими поступками и чувства­ми, если у него достаточно для этого душевных сил.

Внутреннее благородство и высокие порывы так и останутся благи­ми пожеланиями, если человек не обладает достаточной силой воли. Од­нако Бельтову, герою нового времени, именно этого и не хватает. Осо­бенно отчетливо это проявляется в его отношениях с Любовью Алексан­дровной Круциферской. Причину личной драмы своих героев Герцен видит во влиянии на них окружающей среды, крепостничества и са­модержавия. Лишенный необходимости добывать хлеб трудами рук

своих, Бельтов становится, по примеру своих старших литературных братьев (Онегина и Печорина), также лишним человеком, хотя и не ли­шен благородных душевных порывов.

Но, несмотря на драматизм сюжета, на несложившуюся судьбу глав­ных героев, роман не порождает в душе читателя пессимизма, посколь­ку в нем присутствует образ автора, полного надежд на молодое поколе­ние, которому суждено идти новыми, неведомыми путями и вести за со­бою Россию.

Во второй половине 1840-х годов Герцен написал повести «Сорока-воровка» и «Доктор Крупов». В основу первой из них положен рассказ знаменитого актера М.С. Щепкина о судьбе крепостной актрисы, бес­конечно талантливой и совершенно беззащитной. Это было одно из са­мых ярких произведений нового времени о крепостном праве, губящем талант, а часто и саму жизнь. В повести затрагивается также и «жен­ский вопрос»: его героиня отстаивает прежде всего свои человеческие права, с которыми не принято было считаться в русском обществе.

Своим произведением Герцен откликнулся на споры, которые вели славянофилы и западники о возможности существования в России гени­альных актрис.

Повесть «Доктор Крупов» В.Г. Белинский назвал «записками ме­дика». В ней врач-материалист делает из своей долгой практики вывод, что на свете нет здоровых людей и главная болезнь у них – безумие. Это яркое, сатирическое по форме, произведение предвосхищает позд­нейшую связь нашей литературы с медициной, способной дать богатей­ший материал для писателя. У Герцена доктор, в силу своей профессии, сталкивается практически со всеми слоями русского общества и обнару­живает там признаки всеобщего безумия. Доктор Крупов утверждает, что жизнь в его городе практически не отличается от обстановки в су­масшедшем доме. Нетрудно догадаться, что читатели переносили это умозаключение доктора на всю крепостную Россию.

В январе 1847 года Герцен с семьей уезжает за границу, не осозна­вая еще, что покидает родину навсегда. Он едет навстречу разгорающемуся по всей Европе революционному пожару, который, по его мнению, может послужить примером для отсталой России. Герцен полон надежд. Он с восторгом отзывается о самой революционной европейской нации, о французском народе. В «Письмах из Авеню Мариньи», опубликован­ных в «Современнике», Герцен подвергает уничтожающей критике бур­жуазную мораль, искусство и прессу, отталкивая тем самым от себя многих своих вчерашних единомышленников, не допускавших мысли о негативном отношении к западной культуре.

Будучи в Италии, он участвует, как мы теперь говорим, в акциях протеста, знакомится с виднейшими деятелями итальянского освободи­тельного движения, в том числе с Гарибальди. Обо всем, что видит, Герцен продолжает писать, но публиковаться в России он уже не имеет возможности, поскольку российское правительство напуганное событи­ями, разворачивающимися в Европе, ужесточает цензуру.

Летом 1848 года Герцен становится очевидцем кровавого подавле­ния французской революции, в результате чего его постигает глубокое разочарование в идеалах буржуазной демократии. О своей духовной дра­ме Герцен поведал в лучшей своей книге того времени «С того берега» (1847-1850). В ней автор задает вопросы и сам на них старается отве­тить. К главному вопросу «Кто виноват во всех человеческих несчасть­ях?» добавляется другой, такой же вечный – «А что же делать?». Все пережитое и передуманное приводит Герцена к мысли, что человек – «не самовластный хозяин в истории», что «законы исторического разви­тия... не совпадают в своих путях с путями мысли» и что пора, наконец, понять, что история – «действительно объективная наука».

Во всех этих мыслях и рассуждениях видна прежде всего глубокая вера Герцена во всепобеждающую силу человеческого разума. И это не­смотря на все разочарования и несчастья, постигшие его как в обществен­ной, так и в личной жизни. Первым ударом было для него то, что его же­на и идейная соратница увлеклась мало нам известным немецким поэтом Гервегом. А в ноябре 1851 года на него обрушилось страшное горе – в кораблекрушении погибли его мать и младший сын. Вслед за этим в мае 1852 года умерла жена. «Все рухнуло – общее и частное, европей­ская революция и домашний кров, свобода мира и личное счастье».

Но у Герцена хватило мужества и сил преодолеть духовный кризис, чему в немалой степени помогло сознание того, что вся его жизнь, весь опыт, все знания принадлежат России, которой он поклялся служить до последнего вздоха.

Став на долгое время представителем не фасадной, а истинной Рос­сии в Европе, Герцен считал своим долгом рассказать об подлинном ли­це своей родины, которого не могла видеть западная интеллигенция. Книга «Развитие революционных идей в России» (опубликована в 1851 году сначала на немецком, а потом на французском языках) начи­налась с рассказа о русском народе, находящемся уже несколько веков в крепостном рабстве, о его свободолюбии и благородстве, рассказа так­же и о том, как боролась за свободу народа передовая русская интел­лигенция, по преимуществу дворянская.

Осенью 1852 года Герцен вместе с детьми и немногочисленными сподвижниками переехал в Лондон, где в следующем году основал Вольную русскую типографию, которая должна была донести до рус­ского народа и передового его отряда, интеллигенции, запретное на ро­дине слово правды. Это было дело, которое он с полным на то основанием назвал «наиболее практически революционным, какое рус­ский может сегодня предпринять в ожидании исполнения иных, лучших дел». Понятно, что первым, к кому обратился со страстным призывом Герцен, было русское дворянство, естественно его лучшая часть. Первой дошедшей до России прокламацией, написанной Герценом, стала знаме­нитая «Юрьев день! Юрьев день!». В одном этом возгласе уже слыша­лась страстная надежда на скорое освобождение «крещеной собствен­ности», и это было заглавием другой его брошюры. Пепел пяти казнен­ных в 1826 году декабристов продолжал жечь душу Герцена, и в 1855 году он приступил к изданию альманаха «Полярная звезда» с барелье­фами пяти казненных на обложке.

В альманахе увидели свет запрещенные на родине литературные произведения, начиная с «Путешествия из Петербурга в Москву» Ра­дищева и кончая неопубликованными вольнолюбивыми стихами Пуш­кина, Лермонтова, Полежаева и Рылеева, а также первое «Философи­ческое письмо» Чаадаева и знаменитое письмо Белинского к Гоголю. В «Полярной звезде» увидели свет и многие другие произведения и до­кументы, недоступные русскому читателю.

1 июля 1857 года вышел первый номер газеты «Колокол», надолго ставшей в прямом смысле слова вечевым колоколом, звавшим всех рус­ских людей на борьбу за свободу и счастье. Эта газета стала главным революционным центром России. Ее не только читали в самых отда­ленных уголках обширного государства. На ее страницах публикова­лись корреспонденции, полученные из самых разных мест, и прави­тельство о многих злоупотреблениях узнавало из «Колокола» (и даже иногда принимало меры). Газета начала выходить как раз накануне дав­но уже готовившейся крестьянской реформы 1861 года и сыграла вид­ную роль в наступлении этого долгожданного момента. С этого же вре­мени начались и серьезные разногласия Герцена с отечественными ре­волюционерами.

В 1859 году Герцен опубликовал статью «Very Dangerous!!!», где кри­тиковал революционных демократов за их слишком резкие высказывания и нападки на обличительную литературу. Для объяснений к нему приез­жал в Лондон Чернышевский, и вскоре в «Колоколе» появилась статья «Письмо из провинции» за подписью «Русский человек», в которой

автор призывал Герцена звать Россию к революции, а не к реформам, готовившимся правительством. А после 1861 года, когда стала очевид­ной половинчатость проведенной крестьянской реформы, конфликт сам собою сошел на нет.

В пореформенное время Герцен со страниц своей газеты обратился к своим читателям со статьями «Мартиролог крестьян», «Ископаемый епископ, допотопное правительство и обманутый народ», в которых уже во многом разделял позиции революционных демократов.

В появившихся на политической арене России разночинцах Герцен видит «молодых штурманов будущей бури», поддерживает их и активно участвует в создании тайного общества «Земля и воля», наиболее влия­тельной революционной организации в России того времени.

После наметившегося во второй половине 1860-х годов спада рево­люционного движения в России активность Герцена несколько ослабе­вает. В 1865 году он переводит Вольную типографию в Швейцарию, а в 1867-м по целому ряду причин прекращает издание «Колокола». Для Герцена наступило время пересмотра многих аспектов своей революци­онной теории. Он приходит к мысли, что в будущей революции должны участвовать прежде всего сами народные массы. Вместе с тем он считал, что главной целью революции является не разрушение, как утверждали некоторые его соратники и сподвижники. Написанные незадолго до смерти письма «К старому товарищу» обращены главным образом к Бакунину, уверенному в том, что сначала надо все уничтожить, а потом уже думать об устройстве нового общества. Герцен был уверен, что «ко­нец исключительному царству капитала и безусловному праву собствен­ности так же пришел, как некогда пришел конец царству феодальному и аристократическому», но «насильем» нового миропорядка «не завою­ешь. Подорванный порохом весь мир буржуазный, когда уляжется дым и расчистятся развалины, снова возникнет с разными изменениями ка­кой-нибудь новый буржуазный мир. Потому что он внутри не кончен и потому еще, что ни мир построящий, ни новая организация не настоль­ко готовы, чтоб пополниться, осуществляясь».

Герцен был убежден в том, что «насильем, террором распространя­ются религии и политики, учреждаются самодержавные империи и не­раздельные республики – насильем можно разрушать и расчищать ме­сто – не больше. Петрограндизмом социальный переворот дальше ка­торжного равенства Гракха Бабефа и коммунистической барщины Кабе не пойдет».

Понятно, что призыв Герцена не спешить не был услышан ни Бакуни­ным, ни Огаревым, ни стоявшим за ними Нечаевым. Преобразователи

мира брали из Герцена только часть его мыслей, считая, что он прав в те­ории, в то время как они владеют рычагами практики. Они были соглас­ны с Герценом, писавшим: «Собственность, семья, церковь были огром­ными воспитательными нормами человеческого освобождения и разви­тия – мы выходим из них по миновании надобности», но сроки и спо­собы этого выхода они будут определять сами.

Герцен предвидел, сколь разрушительной будет буря, к которой уже готовы ее «молодые штурманы», и предупреждал: «Горе бедному духом и тощему художественным смыслом перевороту, который из всего было­го и нажитого сделает скучную мастерскую, которой вся выгода будет состоять в одном пропитании, и только в пропитании».

Долгое время считалось, что в письмах «К старому товарищу» Гер­цен якобы отошел от своих революционных взглядов. Это не так. Но ес­ли бы его последователи, революционеры и народные заступники, уме­ли прислушиваться к мнению такого человека, как Герцен, русская исто­рия могла быть несколько иной.

Последние годы жизни Герцена были омрачены многими несчастья­ми: смерть детей, болезнь старшей дочери и его друга Огарева и, нако­нец, собственные недуги. Но, несмотря на все невзгоды, он не прекра­щал активной деятельности и продолжал работать над главным трудом своей жизни – книгой «Былое и думы», задуманной и начатой еще в начале 1850-х годов.

Первоначально у книги не было строго обдуманного плана, не был определен и жанр произведения. По существу, Герцен создал новый, не­бывалый жанр, вобравший в себя лучшие достижения как художествен­ной, так и политической мысли. При определении жанра «Былого и дум» обычно пользуются перечислительным методом – рассказ, ро­ман, публицистика, мемуары, прямое обращение к современникам, что верно только отчасти, поскольку в основании книги лежал живой диалог с огромным кругом выдающихся людей как в России, так и в Европе, с которыми был близок Герцен. Главной же особенностью «Былого и дум» была предельная искренность и откровенность, позволившая раскрыть самые потаенные уголки души и сердца, что сделало книгу одной из са­мых привлекательных в истории всей мировой литературы.

Позднее в предисловии к отдельному изданию «Былого и дум» Гер­цен писал: «Это – не столько записки, сколько исповедь, около кото­рой собрались там-сям схваченные воспоминания из былого, там-сям остановленные мысли из дум. Впрочем, в совокупности этих пристроек, надстроек, флигелей единство есть, по крайней мере, мне так кажется».

Как известно, толчком к созданию «Былого и дум» послужила ду­шевная драма, постигшая Герцена в начале 50-х годов, но душа этого че­ловека принадлежала не только ему, но прежде всего его родине. Глав­ными героями книги стали люди и мысли, личные переживания и собы­тия общественной жизни, к которым Герцен относился не как объектив­ный наблюдатель, а как непосредственный участник. Перед нами про­ходит очень существенный этап истории, пропущенный через сердце живого человека и одновременно через сознание одного из крупнейших мыслителей мирового масштаба.

Эта книга на долгое время стала бесценным источником информации и одновременно душевного тепла, на которое не скупился автор, глубо­ко и искренне любивший свою многострадальную родину в целом и каж­дого отдельного человека. Для молодых поколений она стала учебником жизни и руководством к действию. «Былое и думы» и до настоящего времени не утратили своей актуальности, описанное здесь уже далекое для нас прошлое предстает во всем его величии и убогости и тем самым дает возможность лучше понять и осмыслить наше еще не принявшее законченных форм настоящее.

Смерть помешала Герцену завершить свою книгу. Он скончался в Париже и похоронен на кладбище Пер-Лашез. Позднее его прах был перенесен в Ниццу и погребен рядом с могилой жены.

Герцена, к сожалению, сейчас мало читают, а напрасно. У него есть чему поучиться, есть что осмыслить. Он умел думать, умел делать вы­воды, умел не спешить и не торопить историю.

Вопросы и задания

1. Определите место Герцена в истории русской литературы.

2. Какова роль Герцена в общественной жизни России второй половины XIX века?

3. Творчество Герцена до эмиграции. Его роль в развитии критического ре­ализма.

4. Какую роль сыграли «Полярная звезда» и «Колокол» в формировании общественного сознания русского общества в 1850–1860-е годы?

5. К какому жанру можно отнести «Былое и думы»?

6. Каково значение наследия Герцена для нашего времени?

Литература

Гурвич-Лощинер С.Д. Творчество Герцена в развитии русского реа­лизма середины XIX века. М., 1994.

Прокофьев В. Герцен. 2-е изд. М., 1987.

Птушкина И.Г. Александр Герцен, революционер, мыслитель, человек. М, 1989.

Татаринова Л.Е. А.И. Герцен. М., 1980.

Дата добавления: 2014-11-29