Смысл любви

Сущность существования

Объявляя, что человек — творец ответственности и должен актуализировать потенциальный смысл своей жизни, истинный смысл жизни скорее можно найти в мире, чем внутри человека, или внутри его психики, даже если бы она была закрытой системой.

Точно так же реальная цель человеческого существования не может быть достигнута посредством так называемой самоактуализации. Человеческое существование в сущности скорее самотрансцендентно, нежели самоактуализируемо. Самоактуализация вообще не может быть целью по той простой причине, что чем больше человек будет стремиться к ней, тем больше он будет промахиваться. Ибо только в той мере, в какой он будет посвящать себя осуществлению цели его жизни, он и будет себя актуализировать. Иными словами, самоактуализация не будет достигнута, если это становится самоцелью, но может быть лишь сопутствующим эффектом самотрансценденции.

Мир нельзя рассматривать как просто выражение своей самости. Не следует рассматривать также мир и как просто инструмент, или как средство для достижения самоактуализации. В обоих случаях видение мира, превращается в обесценивание мира.

До настоящего момента мы рассматривали смысл жизни как постоянно изменяющийся, но никогда не исчезающий. Согласно логотерапии, мы

можем реализовать смысл жизни тремя различными способами:

1) совершая дело (подвиг);

2) переживая ценности;

3) путем страдания.

Первый путь, путь достижения или осуществления цели, — очевиден. Второй и третий — требуют дальнейшего рассмотрения. Второй путь отыскания смысла жизни состоит в созерцании явлений природы или культуры, а также в переживании любви.

Любовь является единственным способом понять другого человека в глубочайшей сути его личности. Никто не может осознать суть другого человека до того, как полюбил его. В духовном акте любви человек становится способным увидеть существенные черты и особенности любимого человека, и. более того, он видит потенциальное в нем, то, что еще не выявлено, но должно быть выявлено. Кроме того, любя, любящий человек заставляет любимого актуализировать свою потенциальность. Помогая осознать то, кем он может быть и кем он будет в будущем, он превращает эту потенциальность в истинное.

В логотерапии любовь не рассматривается как простой эпифеномен сексуальных влечений и инстинктов в смысле так называемой сублимации. Любовь столь же основной феномен, как и секс. В норме секс является способом выражения любви. Секс оправдан, как же необходим, коль скоро он является проводником любви. То есть любовь понимается не как пробочный эффект секса, но, напротив, секс понимается как выражение переживания, называемого любовью.

Третий способ отыскания смысла жизни состоит в переживании страдания.

Смысл страдания

Когда человек сталкивается с безвыходной и неотвратимой ситуацией, когда он становится перед лицом судьбы, которая никак не может быть изменена, например, при неизлечимой болезни или при стихийном бедствии, ему представляется случай актуализировать высшую ценность, осуществить глубочайший смысл, смысл страдания. Потому что высшая сущность — наше отношение к страданию, отношение, в котором мы берем на себя страдание.

Франкл приводит пример: «Однажды пожилой практикующий врач консультировался у меня по поводу серьезной депрессии. Он не мог пережить потерю своей супруги, которая умерла два года назад и которую он любил больше всего на свете. Но как я мог помочь ему? Что я мог ему сказать? Я отказался вообще от каких-либо разговоров и вместо этого поставил перед ним вопрос: «Что было бы, доктор, если бы вы умерли первым, а жена ваша осталась бы в живых?» «О, - сказал он, - для нее это было бы ужасно, как бы она страдала!» После этого я заметил: «Видите, доктор, каким страданием ей бы это обошлось и именно вы заставили бы ее так страдать. Но теперь вы платите за это, оставшись в живых и оплакивая ее». Он не сказал ни слова, только пожал мою руку и молча ушел. Страдание каким-то образом перестает быть страданием в тот момент, когда обнаруживается его смысл, как например, смысл жертвенности.

Конечно, этот случай не был терапией в обычном смысле, во-первых, потому, что отчаяние в данном случае не было болезнью, и, во-вторых, потому что я не мог изменить его судьбу, я не мог возвратить ему супругу. Но в тот момент я сумел изменить его отношение к своей неизменной судьбе. Именно с этого мгновения он смог, наконец, увидеть смысл своего страдания. И это — один из основных принципов логотерапии: основное дело человека вовсе не в получении удовольствия или избегания боли, а скорее в видении смысла своей жизни. Поэтому человек готов даже страдать, при условии, что его страдание имеет смысл».[5]

Существуют ситуации, которые лишают человека возможности делать какое-либо дело или наслаждаться жизнью: неизбежность страдания не может быть преодолена. В принятии этой неизбежности страдать жизнь обретает смысл в своей высшей точке, он сохраняет свой смысл буквально на грани. Другими словами, смысл жизни безусловен, так как он включает даже потенциальный смысл страдания.

Хочу привести здесь пример из жизни самого Франкла, его переживания по поводу пребывания в концентрационном лагере.

«Спасти рукопись моей первой книги, которую я прятал под одеждой, когда прибыл в Освенцим, представлялось невозможным. Таким образом, я должен был пережить потерю моего духовного детища. И в тот момент мне казалось, что ничего и никого не останется в этой жизни после меня: ни естественного, ни духовного дитя! Так я столкнулся с вопросом, не была ли моя жизнь в этих обстоятельствах окончательно лишена всякого смысла?

Я не знал, что ответ на этот вопрос, которым я ужасно мучился, уже заготовлен для меня, и что скоро я его получу. Случилось так, что мне пришлось поменяться одеждой с заключенным, который после прибытия в Освенцим был отправлен в газовую камеру. Вместо моей рукописи я нашел в кармане вновь приобретенного пальто лишь одну страницу, вырванную из еврейского молитвенника, где была главная еврейская молитва «Shema Gisrael!». Как мог я истолковать такую «случайность» иначе, чем призыв жить моими мыслями, вместо того чтобы просто заносить их на бумагу?

Несколько позже, я помню, мне казалось, что я умру в скором будущем. В этой критической ситуации, однако, мои заботы отличались от забот большинства моих товарищей. Они задавались вопросом: «Переживем ли мы лагерь? Потому что если нет, то все эти страдания не имеют смысла». Меня же осаждал вопрос: «Имеют ли смысл все эти страдания, эта смерть вокруг нас? Потому что если нет, тогда в конечном счете нет смысла в выживании; потому что жизнь, смысл которой зависит от того, удастся избежать смерти или нет, вообще не стоит того, чтобы жить».[6]

Дата добавления: 2014-11-29