Тесты итогового контроля

№ 12

№ 11

№ 10.

№ 9.

№ 8.

№ 7.

№ 6.

№ 5.

№ 4.

№ 3.

№ 2.

№ 1.

По орфографии и пунктуации

Ключ к текстам для самопроверки

Ключ к итоговому контролю по орфографии и пунктуации

В безветренную предыюльскую пору по извивающейся тропинке мы возвращаемся с охоты. У каждого за спиной холщовый мешочек, наполненный добычей, настрелянной в течение нескольких часов.

Охота была удивительно удачной, поэтому нас не расстраивало то, что четырех подстреленных уток собаки не могли разыскать.

Обессилев от ходьбы, мы улеглись у поваленной березы, покрытой какой-то стелющейся растительностью. Не на расстеленной тканой скатерти, а на шелковистом мху, чуть-чуть высеребренном тонкой паутинкой, разложили мы дорожные яства. Среди них были купленные продукты и не купленные в магазине домашние изделия. Маринованные грибы, поджаренная колбаса, масленые ржаные лепешки, сгущённое молоко, говяжья печёнка, печёный картофель, немного вывалянный в золе, и глоток напитка, настоянного на каком-то диковинном снадобье, покажутся вкусными на свежем воздухе самому сверхизысканному гурману.

Трудно сравнить с чем-либо то очарованье и наслажденье, которое испытываешь, когда лежишь у костра, на берегу безымянной речонки в лесной чащобе.

Возникают разговоры на самые необыкновенные и неожиданные темы: о трансъевропейских экспрессах, трансатлантических перелётах, сибирских морозах, обезьяньих проделках, искусных мастерах и о многом другом.

Изредка беседу нарушают непрошеные гости: оводы и комары. По справедливости они названы путешественниками бичом северных лесов.

Легонький ветерок едва-едва зыблет травы. Сквозь ветви деревьев виднеется голубое небо, а на сучочках кое-где держатся золочёные листочки. В мягком воздухе разлит пряный запах.

Вдалеке неожиданно появились свинцовые тучи, блеснула молния.

Вряд ли нам вовремя удастся укрыться от дождя.

К счастью, вблизи оказался домишко лесного объездчика — низенькое бревенчатое строеньице. Сынишка хозяина, остриженный мальчуган, одетый в короткое пальтишко, приветливо кивал нам головой.

Отблистали молнии, яростный ливень сначала приостановил, а затем и вовсе прекратил свою трескотню.

Стихии больше не спорят, не ссорятся, не борются.

Расстроенные полчища туч уносятся куда-то вдаль.

Выйдя из дома, мы вначале следуем по уже езженному просёлку, а потом по асфальтированному шоссе, заменившему прежнюю немощёную дорогу.

Опершись на фортепьяно, протодьяконша в колье и пень-юаре, отделанном беличьим мехом, пела низким контральто арию из оперы «Маньчжурская обезьяна», томно поглядывая на сидевшего в бельэтаже флигель-адъютанта, небрежно жевав-шего монпасье. Хотя решительного объяснения между ними ещё не произошло, но по всему было видно, что оно не за гора-ми: уж слишком фамильярно — по мнению раскладывающей пасьянс почтальонши с изъязвленным оспой лицом — погля-дывал во время последнего котильона этот субъект на бедную протодьяконшу. Впрочем, сама певунья была без памяти от этого «славного кабальеро из Севильи», как она его именовала, ещё с того вьюжного вечера, когда он с видом отъявленного злодея разъезжал по набережной на необъезженном коне по кличке Дьяволёнок, а она мирно прогуливалась, держа под руку съёжившегося от холода подьячего, серьёзно разъясняв-шего ей смысл средневекового барельефа, изображавшего ис-панскую донью в объятьях некоего сеньора. С каким-то неизъ-яснимым блаженством вспоминала протодьяконша с тех пор эту минуту первой влюблённости и всякий раз, ложась спать, клала в изголовье постели медальон с портретом флигель-адъютанта, и, пряча свой копьеобразный нос в кроличьем воротнике пеньюара, предавалась сладким мечтаньям.

Именинник бешено вопил, иступлёно размахивая над головой рваным башмаком, стащенным второпях с ноги на-смерть перепуганного соседа. Изумлённые гости и родствен-ники в первую минуту ошеломлённо застыли, но потом под градом масленых вареников, пущенных в их сторону взбе-шённым именинником, вынужденно отступили к отворённым дверям. «Изменники! Подсунуть мне бесприданницу, за кото-рую никто гроша ломаного не давал!» — отчаянно визжал он, возмущённо скача на кованом сундуке, застеленном продран-ной клеёнкой. «Она невоспитанна и необразованна, неслы-ханно глупа и невиданно уродлива, к тому же и вовсе без при-даного», — кричал он, швыряя драный башмак в недавно куп-ленный соломенный абажур лимонного цвета. Брошенная вслед за ним палка копченой колбасы угодила в стеклянную вазу, наполненную дистиллированной водой, и вместе с ней рухнула на коротко стриженную, крашеную под каштан голову обвинённой во всех грехах бесприданницы, с уязвлённым видом жавшейся у двери. Та, раненная в голову колбасой, картинно взмахнув обнажёнными по локоть руками и сдав-ленно пискнув, повалилась в квашню с замешанным тестом, увлекая за собой рождественскую ёлку, увешанную слюдяными игрушками, посеребрёнными сосульками и с золочёной звездой на самой макушке. Восхищённый произведённым эффектом, именинник упоённо пританцовывал на выкрашенном масляной краской комоде, инкрустированном тиснённой кожей, куда он перебрался с сундука непосредственно после падения дамы для лучшего обзора кутерьмы, вызванной его экзальтированным поступком.

Весь следующий день прошёл в напряжённом ожидании норд-оста. На сигнальной мачте с рассвета висел штормовой сигнал — чёрный конус и чёрный квадрат.

Каждый ждал шторма по-своему. Рыбаки торопились пос-тавить на якоря смоленные байды. Перевозчики угоняли шлюп-ки в тихие затоны. Серо-голубые военные корабли крепче швартовались к ярко-красным плавучим бочкам. Серебряные гидропланы прятались в ангары, как пчёлы заползают в улей. Маячные сторожа протирали суконными тряпками стеклянные линзы фонарей. Ничего не делали только дворники: они ожидали, что ветер выметет и продует насквозь Севастополь.

Устав от бесплодного ожидания бури, я поехал на север-ную сторону. В песчаных прибрежных пещерах, выбитых в жёлтых сухих утёсах, жили рыбаки — загорелые оборванцы с жёнами и полуголыми детьми. Грязно-серые сети и развешан-ная на бечёвках рваная роба дополняли пейзаж.

Вдали на заднем плане, за лесом мачт и свёрнутых парусов, похожих на полотняные листья бананов, за путаницей турецких балконов, разбитых черепичных крыш, желтела степь, поросшая пропылённой травой. По ней бродили псы — старожилы и владетели этих рыбачьих и крепостных берегов.

Дворы напоминали склады декораций. Бельё на каменных оградах висело, как изорванные театральные костюмы. Дети гоняли обручи. Эта игра свойственна всем широтам земного шара. На пустырях валялись остатки реквизита: разбитые глиняные кувшины, жестяные банки, как будто высушенные букеты и поломанные вёсла. Чайки сидели на чугунных шарах — пустых минах, изъеденных ржавчиной. Стены старинных круглых фортов были наискось разрезаны тенью и солнцем. На крышах фортов были укреплены сигнальные мачты. На них развевались флаги.

Отблистали молнии, отгрохотала канонада грома. Ярост-ный барабанщик-дождь сначала приостановил, а затем и сов-сем прекратил свою трескотню. Стихии больше не спорят, не борются. Буря отбушевала, атаки рвавшихся со всех сторон ветров отражены деревьями. Их верхушки не мечутся больше из стороны в сторону. Они резко вырисовываются на очища-ющемся небе, чуть-чуть колышутся. Дышишь не надышишься чудесной свежестью.

Расстроенные, разгромленные полчища туч уносятся с места сражения. Сейчас должно появится из-за облачка солнышко. Оно уже выглядывает верхним краешком. Выпря-мляется освежённая рожь, благодарно трепещет глянцевая древесная листва. Всё живое вновь суетится и мечется. С новым азартом стрекочет кузнечик, в медвяных чашечках цветов возятся деловито пчёлы. По соломинкам, как по лест-нице, шествует жучок и важно расправляет свои миниатюрные крылышки. Над камышом начинает жужжать и нудно пропо-ведовать что-то не слушающим его насекомым.

Из ближних рощ, с пашен и пастбищ — отовсюду доно-сится радостная птичья разноголосица. Природа не нарадуется: чудесный прошёл дождь — теплый, урожайный. Скоро теперь появятся грибы. Любители грибного спорта, приготовьтесь к грибной кампании! Поставьте за правило в эти дни не жалеть ни времени, ни сил. Заметьте, что раннему грибу нравится расти и наливаться соком у лесной опушки, а не в глубине лесных чащ.

В глухом таёжном междуречье расположился лагерь раз-ведывательной буровой бригады. Несколько палаток на только что раскорчеванной и выровненной площадке, длинный свежеоструганный стол между ними, закопчённое алюминиевое ведро над костром. А рядом вышка и дощатый домик конторы, где установили рацию, приспособили для обогрева железный бочонок из-под сожжённого в пути горючего. Место, выбранное для лагеря, ничем не отличалось от десятков таких же стоянок в таких же диких, нехоженых местах. С одной стороны — зарастающая тростником и камышовой порослью речонка, с другой — маслянисто блистающее на солнце трясинное болото.

И со всех сторон сразу — бесчисленные полчища комаров и въедливого северного гнуса.

Плыли сюда разведчики на самоходной плоскодонной барже. Плыли дней шесть, преодолевая бессчётные мели, зас-тревая на песчаных перекатах. Высаживались на берег, чтобы облегчить плоскодонку, и, обессилев, валились в дышащий вековым холодом мох. Если бы выпрямить все затейливые петли реки, получилось бы километров полтораста до посёлка Разведчиков. Там остались семьи, там в ранний утренний час гостеприимно раскрываются двери столовой, там поминутно стрекочут вертолёты, прицеливаясь к утрамбованной пло-щадке перед продоволственным складом.

У горстки людей, оторванных от всего этого, было такое чувство, что они давно расстались с домом и неизвестно, когда снова увидят рубленые, давно не крашенные домишки, акку-ратно расставленные по обе стороны широкой улицы.

На самой окраине села, неподалёку от шоссе, на песчаном пригорке стоит сосна. Выросшая на приволье, она когда-то по-ражала свой мощью. И теперь ещё, сорокалетняя или, может быть, девяностолетняя, она не потеряла остатки былой силы. Толстенный, вдвоём не охватишь, ствол весь в чудовищных узлах и сплетениях — ни дать ни взять окаменевшие в сверхъ-естественном напряжении мускулы гиганта. Толстая бугристая кора, напоминающая шероховатый бок выветренной скалы, местами обвалилась, обнажив изъеденное короедами тело сос-ны. Ветви торчат в стороны, словно гигантские костлявые руки, сведённые намертво в какой-то загадочной страстной мольбе. Дереву уже не в радость приволье, солнце, дожди. Только на самой верхушке клочок жёлтой старческой хвои. Но и с этого клочка сыплются крошечными пергаментными мотыльками семечки. Напоминает эта сосна не что иное, как священное дерево, которое было в седой древности у каких-то народов.

А вокруг шумит рожь. Сорвите колосок, рассмотрите его повнимательнее. Не ради ль такого колоска умирали бунтующие мужики, целые деревни, скрипя немазаными телегами, тащились на чужбину?

Внизу, у беспорядочно нагромождённых в бессчётном количестве пепельно-серых камней, плещутся и брызжут, и ды-шат горько-солёным, пьяняще-ароматным воздухом выров-ненные, как по линейке, волны прилива. Лицо чуть-чуть обве-вает прохладой «морячок», приносящийся из Турции. Ломаной линией тянутся вдоль берега военные склады. Внутренний рейд охраняется от декабрьских и январских штормов железо-бетонным молом. Изжелта-красный хребет как бы с ходу обры-вается в море. Ниоткуда невидимые и недоступные для чело-века расселины в скалах — убежище птиц. Далеко вверх забра-лись миниатюрные, белённые негашёной известью глиняные домики. Вдали, на юго-западе, виднеются бело-серые гряды гор с тающими в воздухе, сходящими на нет серебряными вершинами.

В старом-престаром загородном парке тихо и безлюдно. Давно не крашенные деревянные беседки увиты плющом и манят прохладой. Эстрада для оркестра с плохо настланным полом доверху заколочена фанерой. Теперь это не что иное, как склад ненужных театру декораций.

Ничем иным, как складом, не могла быть теперь и галерейка, находящаяся близ эстрады. Беззвучно падают бес-численные золотисто-жёлтые осенние листья. Парк раскинул-ся вширь на два-три километра. По тропинкам не безопасно ходить, так как в траве кишат небольшие змейки-медянки.

Только совершенно незаинтересованному взгляду русская природа кажется бедной и нисколько не разнообразной. Неброская, но какая-то сосредоточённая и сразу не раскрывающаяся красота её вызывает неповторимое, долго не забывающееся чувство щемящей грусти. Я не знаю ничего более трогательного, чем первый снег, который, несмотря на свою хрупкость, властно манит далью ещё почти не проторённых дорог.

Сколько песен сложено про зиму, сколько поэм посвящено юной красавице в сарафане из серебряной парчи, а нам всё недостаёт. Когда особенно безветренна и румяна зорька, не спеша умывается она студёным рассыпчатым снегом. А как поведёт потом синими очами из-под опушенных инеем ресниц, так каждый поверит, что такая красота никем и нигде не видана.

Чего только не вспомнишь из далёкой поры юности! Я до сих пор вижу дуги с узорами, писанными масляной краской, золочёную упряжь коней с лебедиными шеями, которые на масленой неделе, едва не сцепившись оглоблями, наперегонки мчат нас по вовсе не узкой деревенской улице. Часто за мной приезжал брат, и мы не медля отправлялись в соседнее село. Заметив, что я загляделся по сторонам, он с непривычной мне ловкостью выталкивал меня из саней и пускал обындевевшего коня в галоп.

Я чересчур переоценил свою потрёпанную и расшатанную машину. Тяжёлый североуральский участок с его 1280 кило-метрами в осенних условиях оказался не под силу моему заслу-женному моторчику. Он начал покашливать и сдавать. Ноги у меня одеревенели, и глаза остекленели. Ледяные ветры гонят низко нависшие тучи и кое-где уже обледенили машину. По старинной привычке я попробовал беседовать с самим собою: «До аэродрома, Кузьма Кириллыч, не дотянете. Спокойствие! Не дурачься, оставь трассу и сэкономь горючее, приблизься к северным озёрам и разыщи что-нибудь похожее на посадочную площадку. От твоего искусства будет зависеть, приземлишься ты или отправишься к праотцам.

Вглядываюсь в знакомую местность, и мысли вереницей проносятся в голове. Когда-то невдалеке отсюда находящемся городке Золотой Ключик я командовал инженерной ротой, а потом заведовал конструкторским бюро. В этом городишке меня чествовали при получении первого ордена. Помнится, мои юные друзья вместе со мною недоедали и недосыпали — всё создавали новые модели. Бывало, обессиленные, свалятся с ног, а потом выспятся и опять за работу.

Много сотен вёрст нужно лететь птицам со своих зимних становищ на родину. Иным придётся сделать чуть ли не тысячекилометровый перелёт. Сколько приключений и опас-ностей, сколько превратностей встретится им на пути! Чего только не испытывает в течение такого полёта маленькое существо весом около двадцати-двадцати пяти граммов. Право, нет сердца у стрелков, не жалеющих птицу и тогда, когда, обесслилевшая после трудного перелёта, повинуясь ничем непобедимому зову природы, она стремится в то место, где впервые увидела солнечный свет.

У животных много своей, таинственной, непонятной людям мудрости. Птицы особенно чутки к переменам погоды и задолго предугадывают их, но зачастую бывает так, что перелётных странников застигает посреди моря внезапный ураган, нередко со снегом. До берегов далеко, а силы ослаблены и кругом расстилается безбрежное море. И тогда погибает едва ли не вся стая, за исключением наиболее сильных.

Счастье для птиц, если нежданно-негаданно встретится им в эти минуты морское судно. Невзирая на опасность, целыми тучами опускаются нежданные и незваные гости на палубу, на борта, на снасти, и странным кажется корабль, обвешанный живыми гирляндами птиц. И суровые моряки, никогда не обидевшие их, не оскорбившие их трепетной доверчивости, спасают им жизнь. Ибо говорится в прекрасном морском поверье, что неизбежно несчастье для того корабля, на котором была убита птица, просившая приюта.

Небезопасным для птиц бывает не что иное, как прибрежный маяк. Измученные перелётом, отяжелевшие от морской влаги птицы, пренебрегая опасностью, стремится туда, куда их обманчиво влечёт едва брезжущий свет маяка, и на лету разбиваются грудью о толстое стекло и камень галерей. Но опытный вожак, взяв заранее другое направление, всегда предотвратит почти неизбежное несчастье.

На практике возникает много вопросов, связанных с выпиской бывшего собственника из проданной или подаренной квартиры. Нередки случаи, когда продавец, получив деньги с покупателя, отбывает в неизвестном направлении, и покупатель лишается возможности осуществить свое право собственности на приобретенную квартиру. Покупатель вынужден разыс-кивать недобросовестного продавца, а иногда и предъявлять в суд иск о его выселении. Поэтому в случаях, когда продавец вызывает у покупателя определенные сомнения, целесообразно взять его доверенность на выписку из квартиры, а также нотариально заверенное заявление о выписке, адресованное в отделение милиции по месту прописки продавца, после чего можно заняться его выпиской самостоятельно.

В любом случае покупатель должен потребовать от продавца выписку из домовой книги или копию финансового лицевого счета, поскольку кроме собственника квартиры в нем могут быть прописаны лица, не являющиеся собственниками, но обладающие правами нанимателя, которые могут и не знать, что квартира продана. Эти люди сохраняют права нанимателей, и при переходе права собственности выписать их с занимаемой ими площади практически невозможно.

Осуществление права собственности на квартиру неразрывно связано с пока еще сохранившейся пропиской. В соответствии с постановлением Правительства Москвы “О сборе с граждан, прибывающих на жительство в Москву”, собственники жилого дома или квартиры в Москве имеют право на прописку. Для этого они должны уплатить городской сбор за право прописки (регистрации) прибывающих в столицу для проживания в собственных квартирах. Прописку иногородних граждан будут осуществлять ГУВД Москвы при наличии квитанции об оплате городского сбора. Установлены следующие ставки за прописку: для граждан РФ 500 минимальных размеров оплаты труда, а для граждан СНГ 1000 минимальных размеров оплаты труда, для иностранных граждан и лиц без гражданства 2500 минимальных размеров оплаты труда в РФ.

Если в приобретенную квартиру, расположенную на тер-ритории Москвы, прописываются члены одной семьи, то сле-дует оплатить лишь одну ставку городского сбора. Если же приобретенная в собственность квартира расположена в домах, подлежащих отселению в связи со сносом или реконструкцией, или не соответствует установленной норме жилья (не менее 9 кв. м на каждого члена семьи), то в такие дома прописка пре-доставляться не будет. Оплата городского сбора за право про-писки в Москве не влечет за собой обязательства Департамента муниципального жилья и иных жилищных органов выделения иногородним гражданам жилой площади.

Следует отметить, что до принятия указанного поста-новления органы внутренних дел нарушали права граждан-собственников квартир, отказывая им в прописке.

Каждая наука имеет свой предмет исследования, который она изучает с соответствующей целью присущими ей мето-дами. Философия под предметом любой науки понимает какую-то часть или сторону объективной действительности, которая изучается только данной наукой. Один и тот же объект может рассматриваться различными науками. Каждая из них находит в нем специфические стороны или отношения.

Хозяйственная деятельность является объектом исследо-вания многих наук: экономической теории, макро- и макро-экономики, управления, организации и планирования произ-водственно-финансовой деятельности, статистики, бухгал-терского учета, экономического анализа и т. д. Экономика изу-чает воздействие общих, частных и специфических законов на развитие экономических процессов в конкретных условиях отрасли или отдельного предприятия. Статистика исследует количественные стороны массовых экономических явлений и процессов, которые происходят в хозяйственной деятельности. Предметом бухгалтерского учета является кругооборот капитала в процессе хозяйственной деятельности. Он доку-ментально отражает все хозяйственные операции, процессы и связанное с ними движение средств предприятия и результаты его деятельности.

Дата добавления: 2014-12-27