A Splitting Of The Mind 1 страница

http://ficbook.net/readfic/1476840

Автор: shoved2agree
Переводчик: Ирни (http://ficbook.net/authors/%D0%98%D1%80%D0%BD%D0%B8)
Оригинальный текст: http://shoved2agree.livejournal.com/8439.html
Фэндом: My Chemical Romance
Персонажи: Джерард/Фрэнк
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, AU
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Макси, 335 страниц
Кол-во частей: 40
Статус: закончен

Описание:
Джерард видит мир не так, как другие. Он находится в учреждении для душевнобольных в полном одиночестве и ищет ключ к своему спасению от тех, кто охотится за ним. Только так ли это в реальности? Или Джерард просто сумасшедший, как и все остальные в этом учреждении?

Публикация на других ресурсах:
Было опубликовано на http://notforsale.do.am
Публикация на других ресурсах только с разрешения переводчика.

Примечания автора:
1. ПЕРВЫЙ ПЕРЕВОДЧИК - AmIra.
2. Бета - dirtyFreak.
3. Основным и первым переводчиком данного фика является AmIra, она переводила с 1 по 14 главы. С 16 и дальше - переводила я. Разрешение на публикацию у AmIra было получено.
4. На фик написан стих http://ficbook.net/readfic/911866

Глава 1. Feelings mean nothing now.

Take a look around and what do I see
It's looking like the whole world's goin just a little crazy
And I know it can't be all of them and just not me
So I guess I'm going just a little crazy

-'Crazy', The John Butler Trio

Я решил, что он нравится мне, еще в тот момент, когда взглянул на него впервые. Это уже что-то говорило, так как я никогда сильно ни к кому не привязываюсь. Я не позволяю себе ни любить других, ни верить им. Без исключений.

Он появился здесь однажды утром: напрягшись, опустив голову и буравя взглядом пол, вошел и быстро занял кресло, на которое ему указала Магда. Весь его облик будто кричал: «Не трогайте меня, пожалуйста!». Он не смотрел по сторонам, не шевелился и не произнес ни слова, просто сидел на мягком сине-белом кресле так прямо, как только мог. Его пальцы были сперва сцеплены в замок, но, посидев немного так, он разъединил их и начал задумчиво грызть ногти. Затем, видимо, вспомнив об этой привычке, положил руки на колено и принялся вертеть большими пальцами. Тогда я наконец отвел взгляд от его рук и посмотрел на лицо… Господи, да он же совсем юн! Слишком юн, чтобы находиться в таком месте… должно быть, ему здорово не повезло. Его лицо было очень бледным, даже с каким-то призрачным оттенком. Я повернул голову, чтобы рассмотреть глаза. Они были каре-зелеными, но без живой искорки. Именно каре-зелеными, хоть я и не мог разглядеть хорошенько, я просто знал.

Он выглядел как «несчастное дитя», но, похоже, не собирался обращать это в выгоду. Пожалуй, раньше я бы, на хрен, убил такую «бедную маленькую жертву».

По комнате разнесся громкий хохот; он подпрыгнул на месте от испуга и неожиданности и внимательно осмотрел всех присутствующих. По-видимому, решил, что каждый тупо пялится в экран телевизора, но тут он был не прав. Я не смотрел телевизор. Я смотрел как раз на него, и сейчас мой взгляд был прикован к его губам. Наверняка эти губы уже целовал кто-то, и от осознания этого я вдруг почувствовал странное огорчение. Но по его лицу нельзя было сказать, что он вообще кого-то любил. Что кто-то прикасался к его глазам, к его губам, к его душе… Он прятал все где-то глубоко внутри, и это меня, в общем-то, раздражало. Когда люди что-то скрывают, им потом приходится вновь ждать определенных моментов, определенных действий, чтобы все повторить, но этого может и не случиться. Другое дело - когда вы просто забываете отрезок прошлого или вам есть, о чем вспомнить еще: тогда в самый неожиданный момент воспоминания оживают. Например, ваш первый поцелуй. Если вы считаете его одним из лучших моментов своей жизни, не избавляйтесь от этого воспоминания, храните его в своей душе. Спрячете от себя – оно больше к вам не вернется. А так в любой момент такое воспоминание может появиться в вашем подсознании и подарить приятный сюрприз. Будь этот поцелуй неудачным – вы изо всех сил пытаетесь забыть его. И очень жаль, когда тяжелые воспоминания неотступно преследуют людей всю оставшуюся жизнь. Наш мозг – это не просто хранилище информации или туннель с двумя выходами, один из которых – «держись», а другой – «отступи». Физически вы не можете сохранять воспоминания в своей памяти, вы не можете выбирать, о чем можно забыть и что заменить. Я – единственный, кто знает эту простую систему и знает, как с ней управляться. Если мне скучно, а Джаспера нет рядом, я обдумываю все, что произошло со мной за неделю, и те воспоминания, которые особенно ценны, я оставляю в голове. Но это иногда, а обычно мне все равно. Могу поспорить, что каждый, кто делал бы так, как я, посчитал бы эдакое «сохранение нужной информации» реально новаторской идеей. Только представьте себе, как бы это было замечательно: просто выкинуть из головы память о трагических событиях, произошедших в детстве… о всех смертях, которые вам доводилось наблюдать. Подумайте, как бы любому врачу или санитару неотложки хотелось забыть о подобных вещах.

Вот как работает наша память. Не спрашивайте, откуда я это знаю – я знаю, и все. Так что теперь, если я услышу о революционном открытии, касающемся того, о чем я сейчас говорил, я даже не удивлюсь. И я пойму вас, если не поверите. В конце концов, я всего лишь… да практически подросток, и это не дает повода мне верить, правда?

Вернемся к нашему новичку. Теперь он, вместо того, чтобы пялиться на свои колени, глазел на экран телевизора. Я ненавижу этот телевизор! Хоть кто-нибудь догадывается, как легко этот ящик убивает клетки нашего мозга? Разозлившись, я заскрипел зубами, и это привлекло внимание Бена, который тут же повернулся ко мне.

- Сейчас это самое лучшее, что ты мог сделать, да? – спросил он настолько спокойно, что это меня просто взбесило.

Я демонстративно закатил глаза и перестал скрежетать. Я не хочу здесь находиться, я ненавижу время, когда все собираются в этой комнате и смотрят телевизор. Неужто они думают, что нам интересно, кто в результате голосования сделается Американским Идолом?! Да какая разница! Добрая половина всех этих «идолов» даже не умеет толком петь. Я не смотрю это шоу. Я знаю, кто выиграет. Поэтому просто откидываюсь на спинку кресла и кладу ногу на ногу. В комнате опять грянул громовой ржач, и я все-таки решил посмотреть, что же такого смешного в Американском Идоле. Правда, как оказалось, шел вовсе не «Идол», а какой-то дебильный ситком. Вот гадство! Скорее! Мне нужно что-то, что отвлечет мое внимание прежде, чем вся эта тупость проникнет в мой мозг. Видимо, пока я думал, кто-то переключил на другой канал… То-то я и не слышал знакомой мелодии, что играет в заставке к «Идолу»! Интересно, что еще прошло мимо моих ушей... Как я мог так отвлечься? Ну, естественно, во всем виноват этот новенький с темными волосами, уложенными гелем, запах которого я даже мог почувствовать. Конечно, этот парень уже успел помыть голову с тех пор, как прибыл сюда, но, как я уже сказал, я знаю абсолютно все. И знаю, что он использовал гель для волос.

Прозвучал тихий щелчок, который показался мне оглушительным, потому что я ждал этого момента целый день. Телевизор выключен! Аллилуйя!

- Ланч! – объявляет Магда каким-то чересчур радостным голосом, и ее лицо озаряет широкая улыбка.

Я застонал и медленно скинул ноги с подлокотников кресла, стараясь оттянуть время. Я изо всех сил надеялся, что Бен не станет ждать меня, и он действительно не стал. Он стоял перед новичком, который, похоже, старался выглядеть как можно меньше и незаметнее. Бен протянул ему руку, чтобы помочь подняться с кресла… Кресла, надо сказать, у нас отвратительные, и мальчишка это наверняка понял: сиденье настолько мягкое, что просто затягивает тебя и не дает встать. Я хихикнул, наблюдая тщетные попытки новенького покинуть кресло.

- Тебе помочь? Ты не дашь мне руку? - осторожно спросил Бен, по-прежнему протягивая свою ладонь и почти прикасаясь ею к ладони мальчика.

Несчастная жертва ожесточенно замотала головой и прижала руки к телу, глядя на Бена так, словно тот угрожал ему смертью. Бен вспылил и отдернул руку, не собираясь больше стараться наладить контакт.

Я повел бровью, мысленно обращаясь к себе по поводу этого небольшого инцидента, и направился к дверям, однако затем остановился, став спиной к Бену и этому мальчику. С усмешкой развернулся к ним.

- Что тут такого забавного, Джерард? – огрызнулся Бен (наконец-то он опростоволосился!), поглядывая на новичка.

Я поднял вверх один палец, призывая потерпеть, а затем медленно начал развязывать галстук. Не спеша, осторожно, я снял его со своей шеи и передал один конец мальчику. Он так испытующе воззрился на меня, что это было… почти обидно. Если бы я в самом деле смеялся над ним, он бы точно это понял и не принимал попыток прочитать что-то на моем лице… Наконец решив, что мои помыслы чисты (или что-нибудь еще, кто знает), новичок взялся за галстук, и я одним резким движением поднял его с кресла. Став на ноги, паренек пошатнулся, но я не бросился его поддерживать: он не желал, чтобы кто-то прикасался к нему. Я обязан уважать это желание. Даже если бы он упал и ударился головой, я бы все равно к нему не притронулся. Раз он против того, чтобы до него дотрагивались, я не могу этого сделать. Не так уж трудно понять...

Покинув кресло, новичок покраснел. Галстук, который я выпустил, безжизненно повис в его руках. Мальчик быстро свернул его и протянул мне, но я покачал головой и отправился на ланч. В конце концов, я сильно хотел есть.

Глава 2. Look straight at me and you see yourself.

- Здравствуй, Джерард!

Меня передернуло от этого приветствия, но я все же быстро улыбнулся буфетчице и взял свой поднос. Проигнорировав настойчивые попытки женщины со мной побеседовать, отправился к своему столу. Да-да, к своему столу. Никто не может сесть за него без моего разрешения. Никто.

Я неотрывно смотрел на куриный суп с лапшой. Хорошо, что он не алфавитный, а то, я гарантирую, Рэй наверняка увидел бы там очередное послание. Может быть, именно поэтому нам перестали давать любую еду, где присутствуют буквы. Задумавшись о такой серьезной утрате, как алфавитный суп, я уронил свою пластиковую ложку, хоть и всерьез был уверен, что крепко держал ее. Теперь я типа должен был взять другую, но не особо горел желанием за ней идти.

- Эй! Бен, Магда, Сюзи, скорее, взгляните на это! – эхом разнесся по кафетерию голос Рэя. Я фыркнул, когда он наконец оторвался от созерцания лапши в своей тарелке, - Смотрите, это же послание!

Думаю, Рэй умудряется найти одному ему ведомые послания почти везде. Надеюсь, из нашего меню теперь не уберут еще и лапшу… Я правда ее люблю. Закончив есть, я взглянул на остатки маленьких белых «червячков» и неожиданно подумал, куда они денутся теперь и в каком океане прекратят свое существование… Вынув из кармана свой блокнот с рисунками, я положил его на стол и раскрыл. Прежде, чем провести линию, по привычке прикоснулся языком к кончику карандаша… и начал набрасывать изображение этого парня с темными волосами. Он идеально для этого подходил благодаря чертам своего лица, просто очевидной модельной красоте. Он подходил для того, чтобы быть моей моделью. И поэтому я должен был вывести все контуры идеально, иначе – катастрофа…

Одет он был, как и мы все здесь, в простую куртку и брюки с полосками. Я тоже носил куртку, но просто так, не потому что мерз или еще что-то там. Вообще, я предпочитаю свою любимую черную рубашку с галстуком, но надевать это могу только по вторникам и четвергам. В остальное время таскаю толстовки: для этого места они хороши. Хотя, стоит ли это говорить, носить разрешается все, что угодно, только вот вышеупомянутые галстуки не в особом почете… Но мне доверяют. Знают, что в ближайшем времени я точно не собираюсь покончить жизнь самоубийством. Смысл жизни для меня еще не потерян.

- Эмм… привет.

Я чисто механически поднимаю голову и смотрю на этого новичка. Забавно… Он стоял передо мной, глядя непоколебимо печальными глазами и поджав губы. Я проворчал что-то и вновь вернулся к своему наброску. Но, на секунду прекратив рисовать, услышал тяжелое, взволнованное дыхание мальчика, и почувствовал острый укол сострадания. Интересно, почему он вдруг решил заговорить со мной? Может быть, из-за Бена? Я покосился на Бена, который, в свою очередь, наблюдал за нами. Да, конечно же, Бен подтолкнул мальчика на такой шаг. Единственный вопрос: зачем? В смысле, на самом-то деле нет ничего плохого в том, что новичок что-то мне скажет. Я не отвечу ему, но я же не собираюсь дать ему пинок между ног и дико ржать, глядя, как он катается по полу от боли!

- Можно присесть… пожалуйста?

Я кивнул, и мальчик примостился напротив меня, глядя в пол. Затем неожиданно вскочил и умчался. Этот выпад меня несколько ошеломил, но, пару минут спустя, новичок появился снова и сел, наблюдая за тем, как рисую. Правда, вскоре санитарка отозвала его… А я все-таки хотел бы знать, куда он пошел…

Следующим пунктом моего расписания был душ, и я собирался зависнуть там на час, не меньше.

- Джерард, спасибо, что не был задницей, - шепнул Бен, проходя мимо.

Все оставшееся время до конца сессии я не мог сконцентрироваться. Какого черта Бен благодарен мне за то, что я не был задницей по отношению к новичку? Почему я должен плохо относиться к этому мальчику? Хм, может, теперь я получу еще один десерт после обеда в благодарность?

В душевой я находился до последнего, как обычно. Естественно, здесь нет никаких кабинок, и все из-за тех, кто склонен к самоубийству, поэтому используются лишь частичные перегородки. Мне все равно, как они называются. Я принимаю душ один, и мне разрешают.

Я скрестил ноги, рассевшись на скамейке и ожидая, пока душевая опустеет.

- Твоя очередь, Джерард, - сообщил Бен.

Я немного смущенно взглянул на него. Он знал, что я всегда хожу последним. Быть последним значит, что все, даже жалкий новичок, должны пройти вперед. Я пожал плечами, втайне надеясь позлить Бена.

- Здесь никого нет, твоя очередь, - снова сказал он.

Я нахмурился и посмотрел в душевую сам. Совершенно верно: пусто. А куда делся новичок? Я не видел, как он заходил… Скорее всего, есть причина тому, что он был здесь отдельно от всех, раньше. Когда я стоял под душем, размышляя об этом, Бен неожиданно нарисовался рядом. Я почувствовал, что заливаюсь краской, но он проигнорировал полное отсутствие на моем теле одежды и оперся на одну из перегородок.

- Сделай мне одолжение, - сказал Бен серьезно. Понимаете, это для него несвойственно, обычно он играючи относится ко всем вещам… но сейчас он был действительно серьезен.

Я выключил воду, чтобы слышать все, что будет сказано. Хоть кто-то оказывал мне небольшую поддержку здесь, в этом ужасном месте… Бен подал мне полотенце, которое я тут же обернул вокруг бедер.

- Ты знаешь этого новенького мальчика, Фрэнка?

Ааааа, так его зовут Фрэнк… Я утвердительно кивнул.

- Мы все подумали, что он просто оцепенеет, когда тебя увидит, - Бен хмыкнул, глядя на мое далеко не добродушное выражение лица, - но он не испугался. Даже несмотря на причину, по которой он находится здесь. Нет, я не скажу, по какой, это очень личное. Но лучше пускай он будет рядом с тобой, чем с Рэем или с кем-то еще, ладно? Нет, он тебя до сих пор побаивается, только вот он… дело в том, что он пытается с кем-то подружиться.

Я сделал шаг вперед и протестующе затряс головой. Я не хотел, чтобы у меня были друзья. Мне они не нужны, и этот мальчик не сможет стать моим другом. А Бен-то, похоже, расстроился.

- Ладно, Джерард, ты не обязан дружить с ним, - сердито буркнул он, - так что, если я сам попробую сделать что-то, чтобы помочь ему, не мешай!

Пристыженный, я опустил глаза.

- Ты, оказывается, в самом деле, такой бессердечный, как о тебе говорят, - и, не дожидаясь ответа, он дотронулся рукой до подбородка и быстро вышел вон.

Да, я как раз такой бессердечный. У таких людей, как я, не бывает друзей. Такие люди, как я, не могут с кем-то сблизиться. Таким людям, как я, не нужны друзья. Только подумайте, что было бы, находись я с кем-то в дружеских отношениях. Неужели Бен не понимает, что подобный опыт может стать для меня роковым? Я смотрел, как он уходит, и чувствовал себя полным дерьмом. И, выходя из душевой, я твердо решил разузнать, что же за причина держит здесь Фрэнка.

Глава 3. And I Dont Know What To Do, You are Beautiful.

Я ожидал всего, чего угодно, но только не того, что нашел, пробравшись в хранилище документов. Достав папку с историей Фрэнка, я бегло просмотрел ее; всякая чушь, относящаяся к медицинским заключениям, не представляла для меня никакой ценности, мне было важно узнать, почему Фрэнк здесь, а документы лишь рассказывали, что не так с его здоровьем. В общем, у мальчика была психологическая травма, предполагающая социофобию и странную одержимость чем-то. Желая узнать больше, я начал просматривать его папку внимательнее, прочитал полицейский рапорт, справку невропатолога и заключение психиатра. Со слов хладнокровных специалистов я сумел таки собрать воедино все осколки прошлого (заодно переосмыслив еще кучу вещей), и понял, насколько трагичными были последние полгода для Фрэнка.

Выходило, что он подружился с двумя парнями, старшему было 23 (на 9 лет больше, чем самому Фрэнку в то время), а второму около того. Они вырвали Фрэнка из привычной для него жизни забытого родителями ребенка, взяли под крылышко и вскоре вовлекли в сумасшедший мир наркотиков и жестокости. А гораздо позже… они оба изнасиловали Фрэнка в машине старшего парня, и, зная, что им за это ничего не будет, отправили мальчика домой, пообещав, что обязательно придут за ним на следующий день. Они сдержали слово, и все повторилось опять. А затем, когда они, видимо, получили то, что хотели, оба исчезли. Фрэнку было слишком страшно и невыносимо стыдно рассказать о своей беде кому-то, потому как он был уверен, что сам виноват, и так, впрочем, поступают многие жертвы насильников. Нет, как же он мог рассказать? Он считал, что ему не поверят, что это, вроде бы, невозможно – изнасиловать мальчика. И поэтому Фрэнк держал все в себе, терзаясь своей тайной. Ему казалось, что он «грязен», и это заставляло его постоянно мыться, чаще и чаще, пока родители не заметили сей странности и не забили тревогу. Я почувствовал, что меня накрывает волна ненависти по отношению к родителям Фрэнка: они ведь фактически не обращали внимания на перемены в поведении своего сына и на то, что он не может даже ни с кем общаться! Они не поняли его, и своей реакцией неумышленно вынудили осознать весь ужас того, что произошло с ним…

Фрэнк думал, что это просто нелепая ирония судьбы: случилась та вещь, против которой родители были готовы стоять насмерть. Он совершенно оградился от общества, боясь, что любой человек причинит ему боль…

Однажды, когда Фрэнк находился на приеме, он вдруг рассмеялся. Просто захохотал, как умалишенный… С ним случился истерический припадок: Фрэнк разрыдался так же неожиданно, как и начал смеяться. Боясь, что мальчик сойдет с ума, его направили на терапию, где и выяснилось, что он был изнасилован. Терапия доказала психические нарушения, и Фрэнка перевели сюда, в наше учреждение. Наверное, все надеялись, что тут бедняга хоть немного оправится… Вдобавок, мальчик мог покончить жизнь самоубийством, а кому хочется брать на себя ответственность? Такие богатые и самодостаточные родители, как у Фрэнка, попросту решили не заморачиваться и трусливо упрятали сына в лечебницу. Конечно, для людей высшего света это неприемлемо – иметь ребенка, которого изнасиловали, и у которого нелады с психикой. Блядь, да они, наверное, сами были готовы сойти с ума оттого, что их сын занимался сексом (пусть даже и не по собственному желанию) с мужчиной!

Когда я клал папку на место, то почувствовал, как к горлу подступил ком. Что Фрэнк был уверен – парня нельзя изнасиловать – это понятно, но… Почему он заговорил именно со мной? Мой возраст был близок к возрасту тех двух ублюдков, и Бен явно имел в виду именно это, когда говорил, что новичок будет бояться меня. Но я никак не мог отделаться от мысли, что он не просто так подошел ко мне этим утром, здесь явно прослеживалось что-то более значимое. Я захлопнул дверь и отправился прочь из офиса, по-прежнему ощущая тошноту. Бедняга Фрэнк, теперь-то я знал, почему в его лице не было любви, почему его глаза неизменно оставались такими печальными… И я был прав также в том, что даже по его губам можно было прочитать о трагедии, которая с ним произошла.

Когда я увидел Фрэнка на следующее утро, то почувствовал себя виноватым. Я ужасно спал этой ночью, думая только о том, что случилось с мальчиком. Я думал столько, что позабыл обо всем остальном. Кажется, такое со мной впервые: чтобы что-то, да заставило меня отвлечься от собственных проблем!..

Во время завтрака я сидел, бессмысленно ковыряясь в тарелке, где были хлопья. Я давил их ложкой, чтобы не выплывали на поверхность, и, когда жалкая порция молока превратила их в желтую раскисшую кашу, я бросил это дело и вынул свой блокнот. Сейчас я действительно намеревался закончить изображение Фрэнка, но, как только принялся за работу, Бен окликнул меня: пора было идти на групповую терапию (куда нас заставляли ходить), и я, убрав блокнот, неохотно поплелся за всеми. Как всегда, мы составили пластиковые стулья в круг посреди комнаты и сели по своим местам, украдкой поглядывая друг на друга. Я обнаружил, что Бен уселся рядом с Фрэнком, и быстро занял стул напротив них. Терапию проводила доктор Маркман, психиатр. В общем-то, приятная женщина, но она никогда не интересовалась, нравится нам что-то или нет.

- Поприветствуем нового участника нашей группы, Фрэнка, - дружелюбно сказала Маркман, и послышался нестройный гул приветственных фраз. Я почувствовал себя так, словно находился в «обществе анонимных алкоголиков»… Маркман, впрочем, решила не доставать особо Фрэнка и переключилась на Рэя, спрашивая, как у него дела.

В разглагольствования Торо я решил не вникать: я прекрасно знал, что за послание он получил на этот раз. Рэй был уверен, что кто-то свыше отправляет ему эти послания, и избрал, по всей видимости, меня тем, кто будет слушать его откровения. Кстати, послания эти были совершенно одинаковыми, только формулировались по-разному. Я тихонько сидел, незаметно глядя на Фрэнка, а тот, в свою очередь, не отрывал удивленного и недоверчивого взгляда от Рэя. Мальчик глянул и на меня, но я тут же опустил глаза, чтобы он не догадался о наблюдении.

Мы двигались по кругу, и, когда нужно было рассказывать мне, я потряс головой и сделал вид, что сосредоточенно изучаю свои ногти. То есть, как всегда, меня благополучно пропустили, и теперь стали внимать отчету Лизы, отличавшемуся особой эмоциональностью. Когда та закончила, Маркман решила побеседовать с Фрэнком, не обращая внимания на его умоляющий взгляд.

- Как прошла твоя первая неделя здесь? – спросила она как-то уж чересчур внимательно, а мальчик безразлично пожал плечами, - Ну же, давай…

- Хреново! - неожиданно рявкнул Фрэнк, что меня даже шокировало, - Я не хочу больше тут оставаться!

- Что еще? – Маркман тоже была удивлена, но в то же время заметно обрадована тому, что добилась от Фрэнка хоть каких-то эмоций.

- Здесь все с приветом! Но я-то - нет! Со мной все в порядке! Вы должны сообщить моим родителям, что со мной все в порядке!

- Эй! – Рэй оборвал его, - Это кто еще с приветом! Ты принимаешь душ, по меньшей мере, три раза в день! Ты ни к кому не прикасаешься, и никто не может прикасаться к тебе! И пользуешься косметикой, что само по себе странно!

- Я не могу не принимать душ! – завопил Фрэнк, вскакивая, - Ты не знаешь, каково это – чувствовать себя так… да ты никогда не узнаешь! – и сел на место, закрыв лицо руками.

Тошнота усилилась в десять раз, а сердце принялось дико стучать. Я смотрел на Фрэнка, не отрываясь, и чувствовал, как мое тело переполняет какое-то удивительное ощущение. Оно разливалось по венам, заставляя дрожать пальцы; приток крови как будто что-то прояснил в моей голове, но все же, это было странно. Я даже не знаю, как объяснить… как будто волна чего-то необычного прошла сквозь меня. Необычного чувства, которого до этого я раньше никогда не испытывал. Действительно, так странно… но я ненавижу, когда происходит что-то, чему я не могу дать название. Тем более, раз это происходило именно со мной, еще больше вызывало тревогу.

- Фрэнк, все хорошо, успокойся, мы побеседуем потом наедине, - произнесла Маркман.

Тут Фрэнк опять поразил нас всех, начав смеяться.

- Вы думаете, мы можем просто побеседовать об этом? – скептически проговорил он, - Я не могу просто «беседовать» и ждать, пока мне станет лучше! – и обратился к Рэю, - Ты хочешь знать, почему я могу часами принимать душ? Да потому что я чувствую себя грязным. Я грязен!

Мне не понравилось, что Фрэнк говорит о себе так. Мне хотелось шлепнуть его хорошенько и заставить замолчать, но я не мог. Слишком рискованно… Да я просто не мог себе этого позволить! Волна, охватывающая мое тело, поднялась до критической отметки…

- То, сколько я моюсь, не имеет значения, мне все равно кажется, что я грязный! Я могу тереть себя докрасна, могу стоять под душем в течение нескольких часов, но ничто не помогает! Я грязен… Изнутри и снаружи. Я не могу стать чистым! – кажется, у Фрэнка начиналась истерика.

Маркман, видимо, размышляла, что делать. А мне казалось, что у меня вот-вот случится сердечный приступ. Я боролся с новым чувством, все больше поглощающим меня, и мой мозг настойчиво посылал сигналы языку. Но я еще не мог заговорить, не потому, что был шокирован, а скорее из-за того, что боялся слов, которые мог бы сказать.

- Шшшш, Фрэнк, все нормально, нам не обязательно разговаривать об этом здесь, успокойся, все нормально, - Маркман изо всех сил пыталась снова взять ситуацию под контроль.

- Я чувствую себя грязным! И уродливым! Я урод! Что я мог подумать? Только то, что никто не захочет больше связываться с таким неудачником, как я!

- Тебе кажется, что тебя обманывают? – осторожно спросила Маркман, наклоняясь вперед и полностью обращаясь во внимание.

Все, кто был в группе, находились в замешательстве: они-то не знали, почему Фрэнк чувствует себя грязным. А я знал, и сейчас мне хотелось быть в неведении, как и остальные. Я бы все отдал, чтобы не знать…

- Да, черт возьми, мне кажется, что меня обманывают! – кричал Фрэнк, - Я урод, и здесь мне только хуже! Меня никто никогда не сможет полюбить! Вы что, не понимаете? Я хочу стать чистым!

Мое дыхание сбилось; Фрэнк сполз на пол, тихонько всхлипывая, Бен был поражен, и Маркман, к слову, тоже. Волна все давила на меня, увеличиваясь до невероятных размеров… Я сел прямо, чувствуя, как по спине сбегают капли пота. Я знал, что мне не следует этого делать. Я не мог этого сделать, но мое сердце кричало, кричало громко, кричало, повелевая не идти на поводу у разума. В комнате было тихо, если не считать всхлипов Фрэнка. Стало невыносимо жарко, мои ладони вспотели, а горло сжалось. Я чувствовал себя, словно в тесном помещении, наполненном тысячами шариков, которые постоянно двигались. Только вот комнатой была моя голова, а шариками – мысли и предостережения себе самому. Половина шариков говорила «нет»… даже не говорила, а вопила, заставляя молчать и расслабиться. Говорила, что дело того не стоит, что незачем постоянно думать о мальчике, которого я едва знал. Однако другая половина умоляла меня открыть рот и все-таки сказать. Я подался вперед, едва осознавая, что то, что я собираюсь сделать, будет фактически моей гибелью. И это меня чертовски пугало…

- Ты не урод. Мне кажется… ты красивый.

Волна вырвалась на свободу, захлестывая собой все. Фраза, которую я все-таки сказал, звучала в реальности совсем не так, как в моих мыслях, и я уже жалел о содеянном. Нет, жалел не о тех словах, что произнес, потому что сказал их от чистого сердца, а о том, что заговорил вообще. В полной тишине раздался грохот, и все присутствующие одновременно изумленно выдохнули… однако тут же опять стало зловеще тихо. Бен от неожиданности упал со стула, и я только что заметил это… Так вот значит, что это был за грохот… Да-да, я нисколько не лгу, Бен сидел на полу и таращился на меня с неподдельным выражением шока на лице. У Маркман было завидное самообладание, но я мог бы с уверенностью сказать, что она тоже чуть не навернулась со стула.

- Джерард? – почти беззвучно проговорила она.

Я пытался осознать, со мной ли это все сейчас происходит. Я смотрел на Фрэнка, а он на меня, но вовсе не удивленно, не пялился так, словно у меня вдруг выросла голова динозавра… Он просто смотрел. И мне на миг показалось, что в его непоколебимо печальных глазах промелькнула живая искорка.

И я понял, что уже ничуть не жалею ни о чем.

- Джерард? – шок в голосе Маркман был нескрываемым.

Я повернулся к ней. Кажется, теперь нам будет, о чем поговорить. Дело в том, что слова, сказанные Фрэнку, были первыми, которые я произнес за все время терапии. Они были первыми за все время, что я находился здесь, первыми за два года, которые я провел в этом учреждении. Я нарушил свое молчание ради Фрэнка. Просто я действительно считал, что он красивый. А также решил: несмотря ни на что, я должен сделать все возможное, чтобы Фрэнк тоже это понял.

Дата добавления: 2015-01-03