Старообрядчество в первой половине XIX века. Белокриницкая иерархия

Религиозные взгляды и отношение к церковной жизни императора Николая I. Св. Синод и епископат в период царствования Николая I. Обер-прокуроры Николаевской эпохи, их отношения со Св. Синодом.

Во внутренней политике усилился охранительный курс. Он распространился и на Церковь. Реакция на недавнее засилье враждебных Православию масонских кругов носила нетворческий, казенно-охранительный характер. Новый курс правительства поддерживали митрополиты Петербургский – Серафим и Невский – Евгений (Болховитинов), а у Московского архипастыря митрополита Филарета, который назвал этот поворот «обратным ходом ко временам схоластическим», он вызывал горестные чувства. Для борьбы с инославными влияниями, с ересями и сектами устрожалась духовная цензура, но цензура была направлена и против проявления живой богословской мысли. Напуганные разгулом «оккультного» мистицизма, ревнители «обратного хода» с опасливым недоверием стали относиться и к аскетическому мистицизму, к творениям святых отцов: «умная сердечная молитва» оказалась «уничтожена и осмеяна как зараза и пагуба» (митр.Филарет). Цензура не пропускала в печать богословских сочинений А. С. Хомякова. Под подозрением оказалось даже православие митрополита Филарета.

При Николае I усилился обер-прокурорский надзор за ходом церковных дел. Обер-прокурор получил министерские полномочия. Несмотря на подозрительное отношение Николаевского двора к деятелям Александровского царствования, связанным с масонскими кругами, в 1833 г. обер-прокурором вместо князя П.С. Мещерского был назначен тайный масон С.Д. Нечаев. К духовенству он относился презрительно и враждебно, и сразу повел настоящую войну против иерархов из Синода, причем в этой борьбе не брезговал и интриганскими методами. Он инспирировал ложные доносы на архиереев, в которых те обвинялись в политической неблагонадежности, а чтобы придать доносам видимость правдоподобия, подталкивал членов Синода выражать недовольство жандармским давлением на Церковь. Недовольство Нечаевым в Синоде стало столь велико, что иерархи решились просить государя о замене его другом лицом, которое возымело успех. После отставки он занимался в своем имении астрологией.

Его преемником стал граф Н.А. Протасов. Это был один из самых энергичных и умных сановников николаевской эпохи. Он получил воспитание у гувернера-иезуита, и оттого, вероятно, несмотря на его искреннюю преданность Православной Церкви, в его богословских воззрениях всегда был заметен сильный налет католицизма. Но к Риму Протасов относимся недружелюбно, и в своих церковно-политических взглядах был далек от клерикальных латинских тенденций.

Протасов хотел сделать государство строго конфессиональным и отрицательно относился к политике широкой веротерпимости, проводившейся при Екатерине и Александре I. Но на Церковь он смотрел прежде всего с точки зрения государственного интереса, пользы, видел в ней одну из опор правительства, и в этом был верным продолжателем линии Петра I и архиепископа Феофана. Он скоро подчинил себе учреждения, находившиеся прежде в ведении Синода – Духовно-учебное управление, преобразованное из Комиссии духовных училищ, подведомственной Синоду; счетную часть Синода, которую он преобразовал в Хозяйственный комитет. С членами Синода граф Протасов обращался заносчиво, грубо, позволяя себе кричать на них и даже пытался по-военному командовать ими. При этом он однако заботился о престиже Святейшего Синода и не позволял главам смежных министерств вмешиваться в церковные дела.

Считая РПЦ своим ведомством, Протасов брал на себя инициативу в решении чисто церковных дел и даже вопросов богословского характера. В конце 1830-х годов он поднял вопрос об исправлении «Катехизиса» митрополита Филарета, в котором усмотрел протестантский оттенок, заключавшийся будто бы в отсутствии 9 церковных заповедей; заимствованных митрополитом Петром Могилой в «Православное Исповедание» из католических катехизисов. «Православное Исповедание» Протасов ставил так высоко, что ввел обязательное изучение его во всех Семинариях и настаивал на том, чтобы оно было объявлено «символической книгой». Обер-прокурор решительно возражал против перевода Библии на русский язык и предлагал Синоду объявить славянский перевод каноническим. Этому намерению воспротивился Московский митр. Филарет. Предложение Протасова было отвергнуто Синодом, но вскоре после этой неудачи, в 1842 г. Протасов добился удаления из Синода в свои епархии митр. Московского Филарета, и Киевского мит. Филарета (Амфитеатрова). Московский святитель однако и после удаления из Петербурга, никуда не выезжал из Москвы, продолжая оставаться средоточием церковной жизни. Русские иерархи смотрели на него как на своего вождя и, приезжая в Москву, шли к нему за советом и руководством.

В 1843 году скончался митрополит Петербургский Серафим, который умел поддерживать хорошие отношения с самовластным обер-прокурором, потому что вполне сочувствовал протасовской церковной политике. Его преемником стал переведенный из Варшавы митрополит Антоний (Рафальский), который привлек внимание жителей столицы торжественностью и красотой совершавшихся им Богослужения. После его смерти в 1848 году на его место пришел митрополит Никанор (Клементьевский).

По инициативе обер-прокурора был разработан Устав духовных консисторий, утвержденный в 1841 г. По Уставу епархиальные консистории являлись совещательными и исполнительными органами при епархиальных архиереях. Члены консисторий назначались архиереями из числа наиболее заслуженных священников. Кроме них в консисторских штатах состояли светские чиновники во главе с секретарем, которого назначал и увольнял обер-прокурор. Любое решение епархиального архиерея могло быть опротестовано секретарем, и в этом случае его исполнение приостанавливалось. В сущности, эти секретари были своеобразными местными «обер-прокурорами», практически независимыми от архиереев и имевшими огромное влияние на ход епархиальных дел. Постановлением Синода упразднялись промежуточные звенья между епархиальной властью и благочиниями – уездные духовные правления.

При Протасове границы епархий были приведены в соответствие с административным делением страны на губернии. За годы царствования Николая I открыт был ряд новых епархий: Олонецкая, Саратовская, Новочеркасская, Симбирская, Томская, Херсонская, Варшавская, Камчатская, Кавказская, Рижская, Самарская, Полоцкая и Литовская. Конец царствования совпал с неудачной для России Крымской войной. Духовенство в войсках и в местах боевых действий поднимало дух бойцов и жителей, заботилось о раненых, утешало их, напутствовало умиравших. Соловецкий монастырь мужественно выдержал двухдневную бомбардировку английской эскадры. Корсунский женский монастырь под Севастополем был обращен в лазарет, и инокини служили в нем сестрами милосердия. В разгар Крымской кампании в 1855 году скончался император, Николай I. Обер-прокурор Святейшего Синода граф Н.А. Протасов умер на месяц раньше монарха, которого он глубоко почитал.

22. Славянофилы: основные идеи, церковная деятельность, богословские труды. Богословие А.С. Хомякова.

Деятельность Славянофилы соединили в себе глубочайшую западную образованность с искренней преданность РПЦ и все время стремившаяся донести до русского образованного сословия те духовные сокровища, которые были ею накоплены. Она способствовала тому, что в Православии удержались многие слои русского общества. К Православию славянофилов толкнуло чувство патриотизма, оживившееся после победы над Наполеоном. Многие из них были участниками этой кампании, которая оказала на них глубочайшее воздействие. Думающих людей волновал вопрос о месте России в общем потоке всемирной истории, вопрос о России и Западе. И с самого начала наиболее чуткими мыслителями было угадано, что главный водораздел между Россией и Западной Европой носит религиозный характер, что своеобразие нашей исторической судьбы связано с Православием. В зависимости оттого, какая оценка давалась этой связи, в общественной мысли обозначилось два противоположных направления: западники и славянофилы. В противоположность западникам, славянофилы в своеобразии русского исторического пути, органически связанного с православной верой, видели не слабость, а силу России. Пагубным и тупиковым они находили не русский, а как раз западноевропейский исторический путь. Отправной точкой в духовном блуждании Запада славянофилы считали великую схизму 1054 г. В петровских реформах они видели роковую ошибку. Смыкаясь с западниками в критическом отнош. к совр-ти, расходились с ними в объяснении причин отрицательных явлений.

Одним из наиболее глубокомысленных авторов-славянофилов был А.С. Хомяков (1804-1860), мыслитель, необычайно разносторонний богослов, философ, историк, поэт. В юности он был вольнодумцем и обратился к Православию, как и Киреевские, отчасти из-за чувства патриотизма, а отчасти под влиянием своей жены, которая тоже была связана с преподобным Серафимом. Он продолжил линию митр. Филарета, который полностью освободился от влияния со стороны протестантизма и латинства и осознал необходимость восстановления традиций святоотеческого богословия. Сыновняя преданность Церкви этого на редкость талантливого и остроумного человека, непревзойденного полемиста и диалектика, опиралась на его молитвенный опыт. В средоточии богословской мысли Хомякова стояла Церковь, и его главное богословское сочинение озаглавлено «Опыт катехизического изложения учения о Церкви». Он развивал мысль о соборности Церкви. Под соборностью он понимал вовсе не «всемирность» Церкви. Соборность, в его понимании, не человеческое, а Божественное свойство Церкви. «Не лица и не множество лиц в Церкви хранят Предание, и истину, но Дух Божий, живущий в совокупности церковной». Его главный тезис: Церковь одна. Поэтому о западных исповеданиях он писал всегда, как об обществах, отделившихся от Единой Церкви. Коренной причиной западной схизмы Хомяков считал «недостаток любви». Один из итогов его деятельности – книга «Церковь одна». Хомяков считал, что истину нужно не доказывать, а показывать: «Силой разума не доходят до истины Божией, а в бессилии человеческом делается явным бессилие доказательств. Поэтому христианское знание не есть дело разума испытующего, но дело благодатное и живое». Он понимал веру как совокупность религиозного опыта. Известна его переписка с англиканским дьяконом Пальмером (член «Высокой церкви», стремившейся объединиться сначала с Римской, а после неудачи, с РПЦ или КП), которого он убедил в истинности Православия, но Пальмер присоединился к католичеству по практическим соображениям. При жизни Хомякова академическое богословие с подозрением относилось к его экклезиологическим воззрениям. Но на рубеже столетий его авторитет и его влияние на богословскую науку были чрезвычайно велики.

Замечательным представителем славянофильства был Иван Васильевич Киреевский, старший из славянофилов, который мог бы претендовать на роль основателя движения. Он оставил не много произведений. И.В. Киреевский и его брат Петр Вас. известны тем, что переехав в Оптину пустынь наладили там под руководством старца Макария издание православной литературы. Гораздо больше сочинений оставил славянофил младшего поколения Юрий Федорович Самарин. Ранние его работы были посвящены исследованию и сравнению богословия Феофана Прокоповича и Стефана Яворского. Эти работы помогли уяснить, в чем состоит отличие православной святоотеческой традиции как от католической, так и от протестантской и что православная традиция – это нечто глубоко оригинальное и своеобразное.

В царствование Александра I старообрядцы стали выступать смелее. Московские их общины – Рогожское и Преображенское кладбища – достигли в это время цветущего состояния. Около них возникли целые улицы, кварталы, фабрики и др. промышленные предприятия, все наполненные раскольниками и беглыми. Рогожское кладбище поставляло от себя беглое священство на всю Россию. В действиях правительства к раскольникам замечались все время колебания. В 1812 г. им запрещалось строить часовни на кладбищах. В 1820 г. надзору полиции поручены были лишь беспоповцы (федосеевцы), между которыми обнаружены были случаи разврата и детоубийства; их снова не велено было выбирать на общественные должности. Наряду же с этим, в 1822 г. государь дозволил поповцам открыто держать беглых попов и содержать часовни и церкви, не строя только новых. В 1825 г. по делам раскольничьим был учрежден секретный комитет из митрополитов Серафима и Евгения, Аракчеева, управлявшего тогда мин. внутр. дел, и министра народн. просвещения Шишкова.

При имп. Николае I Комитет министров секретно, чтобы старообрядцы не знали, предписал в 1826 г. губернаторам не преследовать раскольников за совершение треб по их обрядам, а смотреть только за тем, чтобы они не совращали в раскол. Когда в 1844 г. псковский губернатор стал запрещать требы и раскольники обратились с просьбой ο разрешении, то 5 янв. 1845 г. состоялось Высочайшее повеление поставить губернатору это на вид, раскольникам же объявить, что закон дозволяет открыто совершать требы только лицам духовного звания, – по церковным правилам на то уполномоченным.

В 1835 г. раскольники были разделены на секты менее и особенно вредные. В 1842 г. министерство внутренних дел запросило Синод какие секты признаются духовным начальством особенно противными учению Церкви. Обер-прокурор гр. Протасов уведомил, что вреднейшими сектами являются: 1) иудействующие, совершенно отпадающие от христианства; 2) молокане, секта разрушительная, как и 3) духоборцы; 4) хлыстовщина и 5) скопцы, обе богохульные; 6) те безпоповщинские секты, которые отвергают брак и молитву за царя: они пишут и произносят жестокие хулы на церковь и таинства и всякую власть нынешнего времени почитают антихристовою. Секты вредные – те из беспоповщины, которые принимают брак и не отказываются молиться за царя. По сим чертам могли бы считаться менее вредными. Но они решительно вредны, потому что отвергают священство и таинство евхаристии и, кроме сказанного, все заимствуют от худших отраслей беспоповщины. Секта менее вредная – поповщина. Это не ересь, а раскол. Более церковного сохраняет и более надежды представляет к обращению.

Делами ο раскольниках ведали особые секретные комитеты как в центре, так и в губерниях. Рядом мер старообрядцы вновь лишены были прав на общественные должности; право на запись в купеческие гильдии было стеснено. Общества их были признаны незаконными. Крещение и браки признавались лишь по совершении их в православных церквах. Запрещено было строить и чинить их молитвенные здания. Публичное оказательство раскола и его пропаганда были воспрещены безусловно.

Из событий во внутренней жизни раскола замечательно возникновение у поповцев, так называемой, Австрийской иерархии. После отмены прежнего дозволения старообрядцам держать беглых попов, съезд их в Москве в 1832 г. порешил непременно добыть себе особого архиерея и собрал на сей предмет богатые средства. После многих странствований ходоки поповцев нашли в 1846 г. нужного им архиерея. Это был лишенный кафедры боснийский митрополит Амвросий, живший в большой нужде в Константинополе. Он согласился перейти к раскольникам за 500 червонцев годового оклада. Кафедрой для него был назначен раскольнический монастырь в Белой Кринице (в австрийской Буковине). Его заставили торжественно отречься от «никоновских ересей», после чего поставили епископом. Он митрополитствовал недолго. В 1848 г. австрийское правительство, по представлению русского правительства, выслало его из Белой Криницы и заточило в г. Цилль, где он умер в 1863 г., присоединясь перед смертью к православной Церкви. Но раскольничья иерархия была упрочена. Он успел рукоположить двух архиереев, которые создали иерархию. Все эти архиереи получили себе в турецких и русских владениях епархии и ставили священников и диаконов. В России к середине XIX в. были две епархии – Симбирская и Владимирская или Московская. Потом, в течение приблизительно 12 лет, открыт был десяток русских епархий с многочисленными паствами. Учреждение австрийской иерархии как и следовало ожидать, повело к новому расколу среди самого старообрядчества. Поповщина разделилась на приемлющих и не приемлющих эту иерархию Главной формой примирения православной Церкви с старообрядцами оставалось единоверие.

Дата добавления: 2014-12-25