КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
М.І. ПАНЧЕНКО 2 страница
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Римские юристы первыми выдвинули отсутствовавшее в греческом словаре понятие абсолютной частной собственности, которую они называли dominium и распространяли на землю и рабов. Чтобы предмет собственности подпадал под понятие dominium, он должен был отвечать четырем критериям: законность приобретения, исключительность, абсолютность и постоянство22. Самое известное определение dominium выглядит в римском праве как “право использовать и потреблять свое имущество в соответствии с законом” (jus utendi et abutendi re sua quatenus iuris ratio patitur)*. Римская юриспруденция далеко продвинулась в стараниях учесть все мыслимые тонкости касательно прав собственности: как их приобретают, как теряют, как передают, как продают23. dominium имел в древнем Риме такое абсолютное значение, что там не возникало и намека на право государства безвозмездно отчуждать частную собственность**. При всем их прагматизме римские юристы вынуждены были искать философские обоснования законов, ибо, как и в случае с македонцами, чьи владения вышли за пределы города-государства и стали сначала национальным государством, а затем империей, римляне столкнулись с поразительным многообразием правовых норм и процедур, не совпадавших ни с римскими, ни между собой. Проблема возникла еще даже до того, как Рим стал властелином Итальянского полуострова, ибо издревле римским судам приходилось разбирать дела иностранцев, посещавших город либо состоявших в браке с римлянами. К ним нельзя было применять местное право, jus civile, распространявшееся исключительно на римских граждан. Римские юристы должны были поэтому искать общие принципы, единые для всех правовых систем, с которыми они соприкасались.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- * Utendi означало право пользования, а abutendi — право употребления, то есть распоряжения по своему усмотрению (но не “злоупотребления”, как иногда переводят этот термин). Согласно современным научным изысканиям, это знаменитое определение собственности возникло не в римской древности, а лишь в шестнадцатом веке, хотя само понятие было известно и древним римлянам [Vittorio Scialoja, Teoria della proprietа nel diritto romano, I. (Roma, 1928), 262]. Было отмечено, что “ни один из древних юридических текстов не содержит римского определения собственности” [Alan Rodger, Owners and Neighbours in Roman Law (Oxford, 1972), I]. ** C. Reinold Noyes, The Institution of Property (New York, 1936), 84. Римское право, однако, признавало и другие формы собственности, такие, как possessio (временное владение) и usufructus (пожизненное владение), позднее принятые в феодальной Европе. -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
По мере расширения римских владений в бассейне Средиземного моря складывалось международное право (jus gentium), сводившее воедино правила, признаваемые всеми известными Риму народами. Под воздействием философии стоицизма международное право постепенно слилось с естественным правом (jus naturale); этот процесс завершился в начале третьего века н. э., когда всем подданным империи было предоставлено римское гражданство24. Так явился на свет основополагающий постулат западной мысли: правильное и неправильное — понятия не произвольные, а коренящиеся в природе и, соответственно, обязательные для всего человечества; этические проблемы надлежит решать, опираясь на естественное право, которое разумно и превосходит действующее право (jus civile) отдельных обществ. Существенной составляющей естественного права является равенство людей, особенно равенство перед законом, и принцип прав человека, включая права собственности, появившиеся прежде государства и, следовательно, от него не зависящие*. Полторы тысячи лет спустя этим представлениям суждено было образовать философскую основу западной демократии.
Поначалу римские философы и юристы относили частную собственность не к естественному праву, а к праву международному. Со временем, однако, по мере того как оба понятия сливались, они стали усматривать ее основы в естественном праве25. Теоретическая защита частной собственности как задача естественного права не была, однако, до конца выполнена ранее шестнадцатого — семнадцатого веков, то есть до наступления времени Жана Бодэна и Гуго Гроция. Но что мысль об этом приходила уже римлянам, явствует из утверждения Цицерона, что государство не может посягать на частную собственность, поскольку оно само было создано для ее защиты26.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- * Shlatter, Private Property, 23.Нерешенной проблемой оставалось рабство, которое, несмотря на его повсеместную распространенность в древнем мире, широко признавалось явлением противо- --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
2. средние века
Отцы церкви испытывали серьезные трудности, сталкиваясь с вопросом о частной собственности. В Писании сказано, что Иисус побуждал богатых раздать имущество беднякам, ибо обладание богатством есть препятствие спасению. Он сам, как и его ученики, расстался со своим имуществом. Евангелия, как и другие части Нового завета, изобилуют осуждениями богатства и призывами к отказу от него, предупреждениями вроде того, что содержится в хорошо знакомом афоризме: “Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царствие Небесное”27. Между тем сам Иисус в личной жизни аскетом не был: от собственности и даже от богатства он не бежал прочь, а посещал дома богатеев и позволял им быть гостеприимными хозяевами28. Проникнутый ожиданием грядущего царства Божия, Новый завет “не предлагает, по-видимому, какой-либо определенной теории собственности”29.
Некоторые историки сомневаются, действительно ли Иисус выдвигал какую-то программу преобразования общества: по словам одного ведущего специалиста в этой области, он скорее призывал “готовиться к вступлению в царство Божие”, которому предстояло появиться “в рамках существующего миропорядка”*. Во всяком случае, ранние христиане считали, что следовать учению Иисуса должны лишь они сами. • Новый общественный порядок... ограничивался пределами христианской общины; это не была народная программа общей социальной реформы. Внутри самой церкви... единственно возможным видом коммунизма был тот, что отличался от всех других форм коммунизма, и обозначить его можно как религиозный Коммунизм Любви. Иными словами, это был коммунизм, который в обобществлении собственности видел подтверждение любви и религиозного духа самопожертвования.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- * Ernst Troeltsch, The Social Teaching of the Christian Churches, I (Chicago and London, 1976), 61. Со ссылкой на Ницше Хэйвелок Эллис пишет: Иисус “никогда не отвергал мир, государство, культуру, работу; он просто никогда не знал и не понимал, что все это существует... Единственной действительностью для него была действительность внутреннего мира, настолько живая, что она позволяет чувствовать себя “на Небесах” и “в вечности”; вот это и подлежало “спасению”. [ Affirmations (Boston and New York, 1915), 49.] --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Это был коммунизм чисто потребительский, коммунизм, основанный на предположении, что его приверженцы будут по-прежнему зарабатывать на жизнь частным предпринимательством, чтобы иметь возможность быть щедрыми и делать пожертвования. Главное же, там не было вообще никакой теории равенства, будь то абсолютное равенство в распределении имущества или относительное равенство в виде вкладов, вносимых в общую жизнь разными членами коммуны сообразно их способностям и заслугам... Наконец,... не было никакого неприятия того, что образует действительное препятствие на пути к истинному коммунизму, не было возражений против института семьи, столь тесно связанного с частным предпринимательством30.
Ранняя христианская церковь принимала частную собственность как жизненную данность и все силы направляла на уговоры верующих по возможности больше заниматься благотворительностью. Имущество считалось злом лишь в случае, если использовалось в корыстных целях*. Но церковь, основанная на проповеди самоотречения, вскоре выросла в могучую державу бренного мира с огромными земельными владениями и другими видами богатства, которые считались необходимыми для выполнения ее религиозных и светских обязанностей. Она также столкнулась с действительностью, которую молчаливо принимал Иисус, но часто не умели понять более ревностные христиане, а именно с тем, что для миллионов верующих обладание материальными благами является необходимостью; очевидно, что не каждый мог добровольно обречь себя на нищету, не каждый готов был целиком посвятить жизнь христианскому благочестию и стать священнослужителем, монахом или монахиней, равно как не каждый был способен связать себя обетом безбрачия. Следовало, стало быть, найти компромисс между христианским идеалом и мирской действительностью. Он был найден и оказался весьма удовлетворительным.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- * “Частые призывы не придавать никакого значения собственности и все речи насчет общности имущества... имели единственной целью подвигнуть на энергичную благотворительную деятельность. Во всех этих разговорах само обладание частной собственностью подразумевалось непременно”. [Ernst Troeltsch, Social Teaching, I, 115–16.] -----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Основополагающая посылка христианских богословов состояла в том, что собственность имеет своим источником не естественное, а договорное право, то есть действующий закон, который и надлежит блюсти в качестве такового. Потенциально она, мол, является злом и способна осквернить душу и ввести во грех. Но, как говорил Августин, общество без собственности возможно только в раю, поскольку оно требует от людей совершенства31— того совершенства, к достижению которого большинству человечества путь прегражден первородным грехом*. Более того, имущество само по себе не имеет отношения к нравственности и становится злом только в случае, если порождает жадность. “Золото, это плохо?” — вопрошал он и отвечал: “Нет, это благо. Но злые люди используют благое золото во зло, а добрые люди используют благое золото во благо”32. По Августину, наставления Иисуса насчет раздачи имущества были советами, а не приказами33. В мире, каким мы его знаем, следовать им могут лишь немногие избранные. В собственности Августин видел ответственность, а не разрешение на свободу действий; это была в его глазах своего рода “доверенность” на часть общего блага, выдаваемая отдельным людям. В пользу терпимости, проявляемой ими в отношении собственности, христианские богословы имели возможность ссылаться и на соответствующие места в Ветхом завете, которые указывают, что на собственности лежит печать божественного благословения. восьмая заповедь, запрещающая воровство, очевидным образом подразумевает неприкосновенность собственности; то же относится и к десятой заповеди, которая не велит желать чего-либо, принадлежащего “ближнему твоему”. Есть там (Бытие, 13) и рассказ об Аврааме и Лоте, которые разделили владения, чтобы положить конец распрям между своими пастухами, и тем самым определили долю каждого в их первоначально общей земельной собственности. Ссылались также и на ветхозаветную историю про царя Ахава (3-я Книга царств, 21), возжелавшего заполучить виноградник некоего Навуфея и взамен предложившего владельцу либо другой виноградник, либо столько серебра, сколько он стоит.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- * Как говорит Матфей (19: 16–21), Иисус, спрошенный неким юношей, как ему достичь вечной жизни, велел соблюдать заповеди и добавил, что при желании достичь совершенства следует также продать имение свое и раздать деньги нищим. -----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Когда Навуфей отказался расстаться со своей землей, Иезавель, жена Ахава, устроила так, что Навуфей был ложно обвинен в богохульстве и в конечном счете до смерти забит камнями, после чего Ахав завладел его виноградником. За это преступление ему и его жене бог устами пророка Илии посулил бесславную смерть. Эта история должна была показать, что жадность рождает грех, но вместе с тем она подтверждала нерушимость собственности. В правовой традиции иудаизма богатство считалось знаком благословения: раввины запрещали верующим отказываться от имущества или чересчур увлекаться раздачей милостыни, чтобы избежать собственного превращения в нахлебников общины34. В отличие от христианской части Библии, Ветхий завет не восхваляет ни бедность, ни бедняков35. В то же время он изобилует осуждениями богачей за творимые ими несправедливости и полон призывов не отказывать в заботе и помощи не только членам своей общины, но и чужакам и даже животным*. Следуя этим наставлениям, еврейские общины создали беспримерную, по-видимому, в древнем мире систему благотворительности, основу которой, как и предписывал Ветхий завет, составляла десятина, собираемая в пользу “пришельца, сироты и вдовы”36. Сводом католических воззрений на собственность стала “Summa Theologica” Фомы Аквинского. Аквинат подошел к предмету с позиций справедливости, которую он определял как “постоянное и неизменное стремление каждому воздать должное”37. Он соглашался, что в определенном смысле “противоестественно человеку обладать внешними вещами”, ибо все блага принадлежат Богу и находятся в общей собственности детей божьих38. Тем не менее, опираясь на “Политику” Аристотеля, он доказывал, что общая собственность не дает ни эффективности, ни лада в человеческих отношениях, а ведет лишь к раздорам.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- * В Пятикнижии, однако, есть некоторые установки, предупреждающие против чрезмерного сосредоточения богатства в одних руках, особенно земельной собственности. Теоретически вся земля принадлежит Богу и поэтому не может быть куплена навсегда, а лишь самое большее на сорок девять лет, по истечении которых (в так называемый юбилейный год) вся земля, проданная первоначальным владельцем ввиду, как предполагается, крайней для него необходимости, должна быть ему возвращена. (Левит 25: 10, 23–28). Это требование никогда, по-видимому, не воплощалось в жизнь. [Max Weber, Gesammelte Aufsätze zur Religionssoziologie, III (Tübingen, 1921), 77.] -----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Для духовного совершенствования человеку необходима надежная опора, обеспечить которую способна только собственность. у Аристотеля Аквинат взял также мысль о том, что обладание имуществом позволяет человеку заниматься благотворительностью, то есть выполнять свой христианский долг; раздача милостыни является, мол, существенным следствием наличия собственности, и богатые морально обязаны отдавать беднякам излишки своего имущества39. Общество должно ставить преграды любым злоупотреблениям, которые порождает богатство. Вот какими, обобщенно, представляются взгляды отцов церкви на этот предмет. Церковные теоретики раннего средневековья признавали, что “человеческая жизнь, такая, какова она есть, нуждается в дисциплине, нуждается в принудительном упорядочении. Они, таким образом, стали различать идеал, который, по их мнению, соответствовал также изначальному состоянию человека, и действительность. Идеальный человек, следующий своей истинной природе и повинующийся законам разума и справедливости,.. без такой принудительной дисциплины мог бы и обойтись. Но будучи на деле существом, подлинные инстинкты и природа которого постоянно подавляются его же низменными свойствами, человек может быть огражден от анархии и беспорядка только с помощью суровой дисциплины... Частную собственность... с порождаемым ею огромным неравенством они никак не могли считать изначальным и естественным институтом. В изначальном и естественном состоянии права собственности не могли бы быть чем-либо иным, помимо права пользоваться тем, что составляет потребность человека. Но с учетом опять-таки нынешнего действительного состояния человеческой природы они сочли необходимым строгое регулирование этого права пользования. Частная собственность есть на деле один из дисциплинирующих институтов, позволяющих сдерживать порочные наклонности человека и противодействовать им”40. Вопреки ложному, но широко распространенному представлению, церковь не одобряла, тем более не проповедовала, коммунизм, и поэтому поддерживать его ссылками на авторитет отцов церкви неуместно41. По замечанию, сделанному век назад русским философом Владимиром Соловьевым, христиане призывают своих последователей раздавать собственное богатство, тогда как социалисты предлагают захватывать и распределять богатство других. Поэтому церковь была вполне последовательна, когда объявляла еретикамив двенадцатом векевальденсов, проповедовавших бедность, а позднее анабаптистов, стремившихся ввести коммунизм. Вообще “почитание нищеты” было одним из отличительных признаков еретических движений, но не официальной церкви42. В конце тринадцатого и начале четырнадцатого веков внутри ордена францисканцев разгорелся яростный спор между спиритуалами, которые выступали за отказ от всякого имущества, и традиционалистами, желавшими сохранить накопленные орденом значительные богатства. При папе Иоанне XXII церковь расправилась со спиритуалами, приговорив более сотни их к сожжению на костре. Выпущенная в 1323 году папская булла объявляла ересью утверждения, будто у Христа и апостолов не было никакого имущества43. Шестью годами позже, в другой своей булле, Иоанн XXII утверждал, что собственность (dominium) человека на принадлежащее ему имущество не отличается от собственности на мир, которую Бог вручил человеку, созданному им по своему образу. Следовательно, это естественное право, и оно древнее человеческих законов44. Основатели протестантизма пошли дальше проявленной католической церковью терпимости в отношении собственности: и Лютер, и Кальвин собственность горячо поддержали, увязав ее с трудом, который они считали христианским долгом. Лютер осудил восставших крестьян Германии и назвал их “бешеными псами” за захват поместий, пояснив, что Евангелия не призывают обращать чужую собственность в общую, сохраняя при этом свое имущество, а учат христиан по доброй воле расставаться с тем, что они имеют45. Кальвинисты относились к собственности еще более благосклонно. Кальвин одобрительно отзывался о промышленности, торговле и больших прибылях, которые они приносят отдельным людям; он отвергал средневековые запреты на ростовщичество и признавал благотворность денег и кредита46. Среди историков широко признано, что кальвинизм сильно способствовал подъему капиталистического духа. К концу средних веков с признания собственности достойной сожаления, но неизбежной действительностью католическая церковь переключилась на принципиальную ее защиту. Эта перемена представляла собой реакцию на нападки, которым богатства церкви подверглись со стороны светских властей. Проблема приобрела остроту в начале четырнадцатого века, когда король Франции Филипп IV (Филипп Красивый) в поисках денег на войну против Англии обложил духовенство налогом и ввел запрет на вывоз из страны драгоценных металлов, распространявшийся и на вывоз доходов папского престола. В стремлении защитить церковные владения от посягательств короны богословы стали теперь говорить о собственности как о неотъемлемом праве; прежде всего это касалось церковной собственности, но по смыслу распространялось на собственность вообще. По ходу этой полемики церковные теоретики выдвинули доктрину — позднее принятую и такими видными светскими авторами, как Бодэн и Гроций, — согласно которой государственная власть, сколь бы безгранична она ни была во всем прочем, на собственность подданных все же не распространяется. Доводы в пользу этой точки зрения подкреплялись ссылками на римское право, которое уже в начале двенадцатого века было заново открыто и преподавалось в итальянских университетах. Видным проповедником этой новой церковной теории собственности был Эгидиус Романус (Колонна), ученик Фомы Аквинского, настаивавший, что Филипп IV не вправе присваивать церковное имущество, потому что права собственности древнее и выше прав государства. Церковь и римский понтифик суть верховные господа всего земного и в конечном счете являются собственниками всех мировых ресурсов. Пользуясь феодальным словарем, он утверждал, что у королей есть верховная власть, но нет прав собственности на владения вассалов47. Иоанн Парижский, противник Эгидиуса Романуса, говорил в защиту Филиппа IV, что частная собственность дарована властью правителя и церковные владения также существуют по королевской воле. Но он соглашался, что права собственности не дано нарушать ни королю, ни папе48. В этих спорах влияние римского права сказывалось очевидным образом. Иоанн Парижский считал, что “отдельные люди в своем личном качестве сами по себе обладают правом, властью и хозяйскими полномочиями, так что любой, раз он хозяин, может направлять, употреблять, использовать, сохранять, отчуждать свою собственность, как ему угодно, лишь бы при этом не причинялся вред другим... И следовательно, в таких делах ни князь, ни папа не являются хозяевами или распорядителями...”49. Разгоревшийся к концу средних веков спор между папским престолом и светскими властями имел своим результатом укрепление статуса частной собственности, поскольку обе столкнувшиеся стороны, изыскивая разные правовые основания собственности, сошлись в том, что она неприкосновенна и подлежит защите от посягательств, откуда бы они ни исходили — будь то со стороны святейшего престола или от королевского двора*.
3. Появление “благородного дикаря”
На протяжении всех средних веков европейцы не расставались с мифом о золотом веке, когда человек был безгрешен, а собственность неведома. Иные верили, что и в их время существуют некие далекие земли, часто представлявшиеся затерянными островами на краю света, где люди по-прежнему живут в этой благодати. В наказание за первородный грех большинству человечества доступ в это царство благоденствия закрыт, но туда, преодолев огромные трудности, могут попасть герои и святые50.Отцы церкви веками велиспоры о возможности существования рая на земле51. Этот миф мог быть в числе идей и представлений, вдохновивших Колумба на его увенчавшееся открытием путешествие: некоторые историки считают, что перед своим первым плаванием он прочитал книгу Пьера д’Айи “Imago mundi”, описывавшую счастливую страну гипербореев, по существу достигших бессмертия**.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- * “Противоположные притязания на верховную юрисдикцию, подкрепляемые обилием ссылок на казавшиеся убедительными авторитетные суждения в пользу властителей, у которых не было единого земного господина, как раз и выводили в область, где можно было использовать естественное право, пуская в ход блестящую диалектику, действовавшую как deus ex machina... Все, включая крайних приверженцев какой-либо одной стороны, признавали, что и папа, и император должны подчиняться естественному праву...” [F. Pollock, Essays in the Law (London, 1922), 45–46.] ** Gilbert Chinard, L’exotisme américain dans la litérature française au XVI siиcle (Paris, 1911), xii–xv. Но Сесиль Джейн [Cecil Jane, Select Documents Illustrating the Four Voyages of Columbus, I (London, 1930), lxxxix–xl] сомневается во влиянии д’Айи, потому что невозможно установить, когда появилась его книга: возможно, она увидела свет, когда Колумб уже вернулся из своего первого плавания. --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
при первой встрече с жителями островов Карибского моря Колумба и его до смешного избыточно одетых спутников более всего поразила нагота туземцев, заставившая вспомнить об Адаме и Еве до их грехопадения*. Впечатлило Колумба и то, что туземцы были “беззлобны”, и “если их просили отдать принадлежавшую им вещь, никогда не отказывали; напротив, сами приглашали каждого попользоваться их имуществом...”52Колумб, по его признанию, так и не сумел выяснить, была ли у туземцев частная собственность, но домой он увез впечатление, что “в том, чем владел один, другие имели свою долю, особенно в съестных припасах”53. В собственноручно написанном отрывочном отчете о своих путешествиях Колумб говорит, что в Америке “всегда весна, соловей поет, цветы цветут, деревья покрыты зеленью, ручьи бегут своими извилистыми путями, горы вздымаются вверх, а жители безгрешны и счастливы”**.‡ Эти первые впечатления задали тон всей утопической литературе последовавших пяти столетий, которой они предоставили подтверждение, что испорченный человек может достичь совершенства, стоит ему лишь перенять образ жизни “благородных дикарей”***.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- * Историк литературы, изучивший изданные во Франции до 1610 года рассказы о сотнях путешествий в Америку, Африку и на некоторые острова Ост-Индии, обнаружил, что самое видное место в них занимает тема наготы. [Geoffroy Atkinson, Les nouveaux horizons de la Renaissance franзaise (Paris, 1935), 63–75.] ** Howard Mumford Jones, O Strange New World (New York, 1964), 14. Последующие контакты с жестокими обитателями Карибских островов, откармливавших захваченных в плен детей на съедение, как поросят, не нарушили этой идиллической картины; даже мудрый Монтень в эссе “Каннибалы” как бы защищал их, говоря, что они не хуже европейцев. *** Впервые, как считается, это выражение появилось в драме Драйдена “Завоевание Гранады” (1670): “Я волен... благородный дикарь”. [Karl-Heinz Kohl, Entzauberter Blick (Berlin, 1981), 34.] --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
А самым замечательным качеством жизни дикарей, помимо незнания стыда, было их незнакомство с собственностью. Один французский историк литературы прочерчивает прямую линию от первого письма Колумба, в котором он описывает свое открытие, до написанного два с половиной века спустя “Рассуждения о неравенстве” Руссо, где собственность объявляется источником всех общественных зол54. В начале пятнадцатого века сходные с Колумбовыми впечатления донесли до читающей европейской публики рассказы о двух других путешествиях, сильно поспособствовавшие созданию образа благородного дикаря. Америго Веспуччи, итальянский географ и исследователь, по имени которого названа Америка, в своих “Путешествиях”, появившихся в 1505–1506 годах, зачарованным пером написал портрет индейцев Нового Света. По его словам, над ними нет “капитанов” и живут они вольно. Если им случается воевать, то только чтобы отомстить за родных, но не для того, чтобы захватить имущество. Не ведают они ни религии (за что он их бранит), ни законов, ни брака. Они не занимаются торговлей и ничуть не ценят золота и дорогих камней55. Они живут в земном раю. подвизавшийся в Испании итальянец Петер Мартир д’Ангиера выпустил в 1516 году описание Нового Света (De Orbe Nuovo). Увиденное Колумбом он представил следующим образом: “Земля у них общая, как солнце и вода, и нет у них Моего и Твоего (семян всех несчастий). Они довольствуются столь немногим, что и в такой большой стране ощущаются скорее избытки, чем нехватки. Так что... они, похоже, живут в золотом мире, не обремененные трудом, и их открытые сады не изрыты канавами, не разделены заборами и не разгорожены стенами. Они честно обращаются друг с другом, обходясь без законов, без книг, без судей”56.
Дата добавления: 2015-05-10; Просмотров: 375; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |