Часть вторая 6 страница

Во взгляде Жоснея промелькнуло удивление. Он, конечно, уже слышал об этом деле: газеты и Интернет были полны ужасающих подробностей, реальных и мнимых, и самых разных предположений по поводу преступника: киллер, сексуальный маньяк и даже каннибал.

– Ты хоть отдаешь себе отчет в том, о чем меня просишь?

– Вполне.

Жосней нервно задвигался на бархатном диване, стараясь освободиться от жалящего каблука, острие которого вонзалось в его ногу все глубже.

– Клео, я… я не могу.

Вдова убрала ногу, встала с дивана и выпрямилась во весь свой высокий рост, глядя на подопечного сверху вниз:

– Disculpa?[14]

– Я не могу! Этим занимается полиция! Я не могу вмешаться в это дело, не вызвав подозре…

Он не договорил – на него обрушилась «болгарская пощечина». Жосней схватился рукой за щеку и в оцепенении уставился на Вдову.

– Ты можешь, и ты сделаешь все что нужно.

Она протянула руку к пульту, лежавшему на журнальном столике, и включила телевизор, затем DVD‑плеер.

На экране появилось изображение, хотя и нечеткое, но не оставлявшее сомнений в происходящем: огромный белый дряблый зад, в самый центр которого был воткнут какой‑то продолговатый предмет; язык, жадно лижущий ярко‑красную туфельку на острой «шпильке»… а затем скользящий вдоль длинной мускулистой ноги к стоящему торчком члену…

Вдова невольно закрыла глаза с гримасой отвращения. Эту сцену ей предстояло заново пережить в реальности спустя каких‑нибудь полчаса, поскольку, несмотря на этот диск и связанный с ним шантаж, этот человек по‑прежнему был ей нужен, и она должна была заплатить ему соответствующую цену. Если она хотела сохранить свою власть над ним, ей следовало разумно чередовать нежность и строгость, кнут и пряник.

Да, через минуту, или через две, или через пять она пойдет в ванную, освободит свой член из футляра и с помощью впрыскивания специального вещества из шприца ненадолго придаст ему былую твердость, полностью утраченную за двадцать лет приема гормональных препаратов…

Она нажала на клавишу «стоп», когда клиент на экране начал лаять.

– Но… как?.. – пробормотал Жосней, вертя головой во все стороны – очевидно, в поисках скрытой камеры.

– Не ищи, я не собираю БДСМ‑видеотеку… У меня всего лишь одна эта запись… но, как ты понимаешь, на этом диске – копия. Теперь ты лучше представляешь себе положение вещей?

Жосней молча смотрел на нее. На лбу у него выступили капли пота.

– Итак, я уже сказала: ты можешь, и ты все сделаешь как надо.

Он опустил глаза с видом побежденного.

– Вот и хорошо, дорогой. А сейчас ты разденешься и встанешь на четвереньки. Когда я вернусь из ванной, ты, я надеюсь, будешь в полной боевой готовности.

Неслышно вздохнув про себя, она направилась в ванную. Зазвонил ее мобильный телефон, и Клео взглянула на экран. Ольга. Она нажала клавишу приема, молча выслушала сообщение от подруги и отсоединилась, по‑прежнему не говоря ни слова, хотя и с довольной улыбкой на губах.

Уже взявшись за ручку двери, она обернулась и добавила:

– И последнее: если ты вздумаешь меня выдать, или скроешь от меня хоть крошку информации, или решишь натравить на меня своих легавых – эта видеозапись отправится прямиком на Ю‑туб.

Шарли осторожно приоткрыла дверь в комнату сына и заглянула внутрь. В слабом свете, падавшем из коридора, она увидела, что он крепко спит под огромным теплым одеялом. Во с не он сосал большой палец. Что ж, все в порядке… правда, возвращение старой детской привычки немного обеспокоило Шарли, но, возможно, причиной тому был стресс. Когда их жизнь наконец войдет в нормальное русло, это прекратится. Ведь есть же шанс, что у них все наладится…

…Ну, теоретически есть шанс, что космическая орбитальная станция «Мир» упадет прямо на Венсенский лес…

Она закрыла дверь и спустилась вниз, отметив про себя, что, несмотря на прошедшие годы, на лестнице скрипят все те же ступеньки, что и раньше, и даже звук тот же самый.

Оказавшись на первом этаже, она подошла к вешалке у входной двери, чтобы надеть куртку. Теперь, когда она была одна, пришло время осознать ужасную реальность: смерть Брижитт. Подробностей Шарли по‑прежнему не знала: когда она включила телевизор, изображения не было – должно быть, ветром повалило антенну. Но в каком‑то смысле это оказалось к лучшему: они с Давидом нашли старую видеокассету «Санта‑Клаус – мошенник» и посмотрели ее, уплетая пирог, оставленный для них месье Боннэ. Чем‑то это было похоже на Рождество: вкусная еда, восхитительный запах горящих дров, уютное урчание парового котла в подвале…

Потом Давид заснул, и Шарли снова оказалась наедине с реальностью. Поскольку теленовости были недоступны, оставалось включить радио в машине.

Она обмотала вокруг шеи толстый теплый шарф и открыла дверь – о господи, неужели снегопад еще усилился после их приезда?! Если бы они задержались в пути хотя бы на час, могли бы и вовсе не добраться…

Стараясь не обращать внимание на хлещущие в лицо ветер и снег, Шарли побежала к машине. Оказавшись внутри, она облегченно вздохнула, зажгла свет, но почти сразу снова его выключила. Она чувствовала себя лучше в темноте, которую едва рассеивал бледный свет снаружи. Одна, в сумерках на опушке заснеженного леса, она чувствовала себя неуязвимой, недосягаемой для любых опасностей. В темноте, по крайней мере, легче было спрятаться.

Шарли включила радио и стала искать программу новостей, пробиваясь сквозь шорох и помехи. Музыка… бархатный голос певицы… голоса диджеев… и вот наконец – сводка новостей. Она немного увеличила громкость, откинулась на спинку кресла и дрожащей рукой зажгла сигарету.

Карла и Николя… куда ж без них… кризис… налоги… и вот – «зверское убийство в Париже, в Десятом округе, вблизи площади Республики…».

Шарли подалась вперед и почти вплотную наклонилась к радио, стараясь разобрать слова журналиста сквозь треск помех. Репортаж занял самое большое полминуты, но, слушая, Шарли чувствовала, как кровь стынет у нее в жилах.

Брижитт зверски убита… Хуже того, перед смертью ее пытали. И произошло это в ту же самую ночь, когда Шарли с Давидом ненадолго у нее остановились…

Шарли испытывала сильнейшее чувство вины: ведь если бы они остались, ничего бы не случилось! Она была бы там и защитила Брижитт… Может быть даже, Давид сумел бы «увидеть» грозящую опасность и предупредил бы о ней…

А теперь Брижитт мертва… Убита… Кем? Из‑за чего?

Шарли больше не слышала, о чем говорили в новостях, даже когда речь зашла о лотерее «Евромиллион»: «… победитель которой уже известен!» – с энтузиазмом добавил ведущий. Внезапно к горлу подступила тошнота, и Шарли едва успела распахнуть дверцу машины, чтобы извергнуть на снег недавний ужин.

От холода у нее застучали зубы. Она постаралась собраться с силами, снова захлопнула дверцу и откинулась на спинку кресла. Теперь она уже не пыталась сдержать слез, и они хлынули потоком. Ее трясло как в ознобе, но она этого почти не ощущала. Ею владело глубочайшее, беспредельное отчаяние – и от потери единственной близкой подруги, почти сестры, и от ужаса той ситуации, в которой она оказалась. К боли и страху примешивалось чувство вины из‑за того, что она втянула во все это сына…

Прошло десять минут, двадцать, полчаса… Наконец она нашла в себе силы прекратить рыдания, выйти из машины и направиться к дому.

Она была уже на полпути, когда какой‑то шорох за спиной заставил ее насторожиться.

…полиция умолчала о некоторых чересчур ужасных подробностях, но следователь, выступавший на пресс‑конференции, явно был в шоке – он назвал это убийство «живодерским»…

Снежные хлопья чуть поредели – теперь сквозь них было видно темную громаду леса. Кроны деревьев дрожали от резких порывов ветра.

Шарли застыла на месте, глядя на эту столь привычную картину, которая вдруг показалась ей чужой и враждебной… угрожающей.

Снова какое‑то движение… Совсем недалеко, на опушке…

Или просто ветер?..

В одно мгновение страх полностью завладел ею, пригвоздив к месту. Она стояла неподвижно, словно любое, самое незначительное движение могло привести к тому, что из леса прямо на нее выскочило бы…

Что?.. Кто?..

Наконец Шарли очнулась и почти бегом преодолела последние метры до крыльца. Войдя в дом, она в то же мгновение резко захлопнула за собой дверь.

Потом на цыпочках приблизилась к окну и какое‑то время простояла там, пытаясь что‑нибудь различить сквозь отверстия в ставнях.

Ничего.

Значит, просто показалось, успокоила она себя. А завтра будет новый день, и… все будет иначе.

Да, завтра мир заиграет совсем новыми красками.

Но… в этом мире уже не будет Брижитт. Никогда.

«Клик…. клик… клик…» Орели узнала тихое щелканье компьютерных клавиш. Она машинально вытянула руку в сторону и обнаружила, что рядом с ней на кровати никого нет. Чуть приподнявшись, она увидела сквозь дверной проем смежной со спальней гостиной темный силуэт, резко выделяющийся на фоне включенного монитора.

Орели взглянула на будильник: три часа ночи. Она вздохнула. Этот человек вообще когда‑нибудь спит?..

Она набросила халат и, приблизившись к Тома, легонько обняла его сзади за шею. Он слегка вздрогнул, но не сделал попытки освободиться. Хотя и никак не отреагировал на нежный, почти материнский поцелуй в затылок. Орели отправилась на кухню и, взяв из холодильника пакет молока, наполнила две чашки. Затем постояла немного у окна, глядя на падающие снежные хлопья. Небольшой внутренний дворик был весь засыпан снегом, под крышами домов уже нарастали сосульки, похожие на сталактиты. Стояла непроницаемая ватная тишина. Почему‑то Орели стало не по себе.

Когда она вернулась в гостиную, Тома даже не обернулся, полностью погруженный в чтение. Орели молча поставила рядом с ним чашку и, пододвинув себе стул, села рядом. По‑прежнему не говоря ни слова, Тома слегка подвинулся, чтобы она могла лучше видеть экран.

Прижавшись к нему вплотную, Орели принялась читать вместе с ним, переходя от ссылки к ссылке, от сайта к сайту, от статьи к статье, – сначала со скукой, потом все с большим интересом. Дело десятилетней давности оказалось любопытным… Какое‑то время оно не сходило с газетных страниц и телеэкранов, но довольно скоро от него остались лишь смутные воспоминания – что‑то связанное с экспериментами над сознанием и памятью, астрологией, шоковой психотерапией… Постепенно то, что вначале казалось Орели обычной ловушкой для простофиль с лишними деньгами – вроде многочисленных объединений поклонников нью‑эйджа в США, – представало перед ней в истинном свете – хорошо организованная секта с тщательно продуманным догматическим вероучением, которое, несмотря на арест главных руководителей, по‑прежнему продолжало жить и находить себе сторонников на просторах Интернета.

Спустя примерно полчаса после начала чтения Орели наконец нарушила обоюдное молчание, спросив напрямик:

– Тома, ты хоть понимаешь, какое осиное гнездо собираешься разворошить?

Дата добавления: 2015-05-08