Часть третья 3 страница. Он медленно потягивал аперитив, сидя за угловым столиком у окна, откуда открывалась широкая панорама заснеженных равнин

Он медленно потягивал аперитив, сидя за угловым столиком у окна, откуда открывалась широкая панорама заснеженных равнин, окружавших окутанный туманом Лавилль‑Сен‑Жур. Небольшой отель, в котором они остановились, стоял на некотором расстоянии от города, и к тому же выше него – Лавилль располагался в низине. Для беглецов он оказался идеальным убежищем: хватило лишь удостоверений личности (разумеется, фальшивых), чтобы их встретили со всей любезностью.

Дверь бара открылась, и Джорди вздрогнул, увидев входящую Шарли. Он невольно стиснул зубы: настало время объяснений.

– Все в порядке?

Шарли села напротив него. Он смотрел на эту женщину, за которой наблюдал (шпионил, ты хочешь сказать, вот как это называется!) восемь месяцев, и с трудом ее узнавал: длинные светлые волосы превратились в стоящие торчком черные иглы дикобраза, взгляд огромных серых глаз, покрасневших от слез и обведенных кругами, стал жестким, почти суровым. Он подумал, что наверняка она плакала сейчас в комнате наверху, укладывая Давида. Но даже такая, совершенно изменившаяся, дрожащая от гнева, страха и множества других эмоций, которые ей довелось испытать за последние два часа, она была восхитительна.

Восемь месяцев…

– Он в шоке, – тихо ответила она, – но кажется, серьезной опасности нет…

Какое‑то время Шарли сидела молча, обводя невидящим взглядом обстановку бара. Сегодняшние события разворачивались так быстро и хаотично, что она почти не помнила, каким образом они все втроем здесь оказались.

Они выбежали из дома и через лес побежали к машине. Давида Джорди нес на руках. В доме остались двое бандитов, привязанных к креслам, и все еще не пришедший в себя месье Боннэ, которого Шарли и Джорди перенесли на диван. Она смутно помнила, как Джорди вырвал провода из чужой машины, видела словно со стороны себя, бегущую за ним с большой спортивной сумкой на плече… Кажется, она даже вспоминала, как новый товарищ по несчастью объяснял ей, что состояние месье Боннэ неопасное, он скоро очнется и у него разве что будет здоровенная шишка на голове. И еще – что в полицию звонить ни в коем случае нельзя… Но в какой последовательности все это происходило, она бы затруднилась сказать.

Она вообще была уже ни в чем не уверена. Потому что даже в буре эмоций, в потоках слез, в душащих спазмах гнева и отчаяния она не переставала видеть все ту же картину: револьвер вылетает из руки убийцы, вырванный у него одной лишь энергией ее сына…

Сам Давид, казалось, вообще забыл об этом эпизоде – по крайней мере, на данный момент. Он пришел в себя после недолгого обморока уже в машине, когда они ехали в больницу, и тогда Шарли решила отказаться от этого намерения. Состояние Давида требовало медицинского вмешательства, это не вызывало сомнений. Но сразу ехать в больницу было рискованно. Врачи могли заподозрить, что речь идет о малолетнем бездомном, который чуть не замерз на улице – в домашних условиях такое сильное переохлаждение было исключено, – и это создало бы для беглецов новые трудности. Поэтому Джорди предложил сначала остановиться в отеле, а потом посетить частного педиатра. Скрепя сердце Шарли приняла это предложение, хотя понимала, что оба варианта таят в себе одинаковую опасность – Давида могут у нее забрать, и кто знает, на сколько времени… в итоге может получиться, что навсегда…

– Все в порядке? – только что спросил Джорди.

Что она могла ответить?..

– Не знаю, насколько он здоров, – произнесла она с бесконечной печалью. – Очевидно, что не вполне… Во всяком случае, его обязательно нужно показать врачу…

– Я тоже слышал… – вдруг почти прошептал Джорди.

– Что?

– Голос… который произнес: «Сильнее!»

Он увидел, что на лице Шарли отразилось замешательство, и понял его причину.

– Я говорила об этом с Давидом… Я знаю, что он хотел меня защитить. Но он не должен этого делать! Я чувствую, что это причиняет ему боль… матери всегда чувствуют такие вещи…

Джорди кивнул, но она не была уверена, что он до конца понял смысл ее слов. Доверить свою защиту ребенку девяти лет – это безответственно, недостойно! Всю свою жизнь она делала одну ошибку за другой… и продолжает делать. Куда это ее в конце концов приведет?

Но сейчас ее судьба не имела значения. Важнее всего был Давид. Она должна была спасти своего сына. А не наоборот. Она не могла позволить себе такую роскошь – жалеть себя.

Оторвавшись от размышлений, она взглянула на человека, сидящего напротив нее.

– Ну так что? Ты мне наконец все объяснишь? – холодно спросила она.

В его глазах она прочитала безмерную усталость.

– Кольбер… ты ведь его знаешь? – спросил он.

– Кого?.. А… этого белобрысого подонка…

– Да.

Она кивнула.

– Тогда, может быть, у тебя есть какие‑то догадки насчет…

– Мне не нужны догадки! – перебила Шарли. – Мне нужны объяснения! Кто ты? Кто вы?

Джорди вздохнул:

– Примерно десять лет назад тебя поместили в клинику. Эта клиника была одним из двух или трех филиалов медицинского центра, который находился в пригороде Парижа. Он назывался «Биостем». – Это слово вызвало у Шарли какое‑то воспоминание… нет, даже точное знание: Она определенно слышала его раньше. – «Биостем» был официальным центром общества астрософии.

«Биостем», астрософия… Да, это имело какое‑то отношение к ее прошлому, но она помнила это лишь смутно. И еще с этим был связан какой‑то громкий скандал, в детали которого она не вдавалась, поскольку в то время думала лишь о том, чтобы скрыть свою истинную личность, воспитать Давида, забыть Фабиана…

– Ты была подопытным кроликом. На тебе испытывали действие недавно открытого вещества – допамнезина, сильного стимулятора памяти. Тесты давали очень хорошие результаты у тех пациентов, которым, скажем так, нужно было покончить со своим прошлым. В основном это были нар… то есть люди с какой‑то сильной зависимостью. Люди, которые стремились убежать от реальности. И вот на них‑то и проводились испытания. Под строжайшим врачебным наблюдением, конечно, но…

Шарли уже не слышала продолжения.

«Время принимать таблетки, мадемуазель Жермон…»

Непонятные знаки и изображения звезд в металлических рамках…

Воспоминания о прошлом, бессвязные, хаотичные, потоком нахлынувшие на нее…

Навязчивые, пугающие сны из самого раннего детства…

Гнев против матери, становившийся все сильнее по мере того, как проходила наркотическая зависимость…

Лечение, которое длилось бесконечно – недели, месяцы…

– Ты забеременела, – продолжал Джорди, – и это сильно осложнило ситуацию. Такие тесты ни в коем случае нельзя было проводить на беременных женщинах. За этим строго следили при отборе пациентов…

– Но я встретила Фабиана… – прошептала Шарли.

– Да.

В течение нескольких минут в пустом баре было слышно лишь потрескивание огня в камине. Джорди не нарушал тишины, понимая, что Шарли нужно собраться с мыслями, привести в порядок воспоминания, восстановить в памяти все детали этой истории…

– Это как с «талидомидными детьми»… – наконец почти прошептала она.

– Что?

– Давид… как один из тех детей, которые родились у женщин, принимавших во время беременности талидомид. Кажется, в пятидесятые или шестидесятые годы… Это были монстры… не внешне, но…

– Ты не можешь утверждать наверняка, что…

– Строение его мозга аномально. Я это точно знаю. Ему делали энцефалограмму…

– «Дело об астрософии» разразилось вскоре после твоего бегства, – перебил Джорди. – Поэтому тебя и не стали искать сразу.

– А другие дети были? Такие же, как Давид? Или он единственный?

Она даже не отдавала себе отчет, что стала говорить громче. Джорди понимал, что сейчас ее волнует только сын.

– Да, были и другие. Я не знаю точно сколько. Не знаю даже, кто они. Единственное, что я знаю, – они все проявляли необычные способности. У них была невероятно развитая память и многое другое… Не у всех в равной степени, но… Вот поэтому мы и установили в вашем доме камеры. Чтобы узнать о способностях Давида немного больше.

– А то, что Фабиан тоже был одним из тех, на ком проводили тесты, сыграло свою роль?

Джорди чувствовал ее лихорадочное желание узнать, понять. Она задавала вопросы отрывистым тоном следователя, всеми силами стараясь разрушить все преграды на пути к нужной информации.

– Я не знаю…

– А ты? Кто ты во всей этой истории?

Лежа в постели, Давид задумчиво смотрел на дверь, которую мама несколько минут назад закрыла за собой.

– Мне нужно кое‑что уладить, – объяснила она и добавила, что скоро вернется.

Мама хочет поговорить с этим человеком, догадался он. С Джорди? Да, точно, Джорди – так он себя назвал. Человек, которого он спутал с другим, светловолосым, поскольку Джорди прибыл раньше того, и даже раньше, чем Давиду предстало «воспоминание».

Они познакомились с этим человеком уже в машине. Конечно, Давид смутно помнил присутствие Джорди в доме у озера, но на сей раз действие его собственной силы было таким мощным, что от недавней сцены у него остались лишь обрывки воспоминаний – и скорее это были эмоции, чем факты.

Очнувшись в машине, он увидел Джорди, сидевшего за рулем. Хотя Давид по‑прежнему чувствовал себя как будто оглушенным, он испытывал умиротворение, видя, как двое взрослых порой переглядываются и улыбаются друг другу. Осознание того, что мама под защитой надежного человека – на сей раз не его, мальчишки, а взрослого мужчины, – успокаивало его и давало возможность ненадолго расслабиться. Присутствие Джорди словно… освободило его. Теперь, когда мама была в безопасности, он мог целиком сосредоточиться на своих планах.

Оторвавшись от созерцания двери, он обвел глазами комнату. У нее был по‑деревенски уютный вид: покрывало из разноцветных лоскутков, нормандский шкаф, огромный комод, маленький старый телевизор, засушенные цветы… Телевизор, оказывается, был включен, и по нему шла программа новостей – когда Давид стал вслушиваться, до него донеслись слова: «…недавнее убийство на пощади Республики, по словам полиции, весьма напоминает другое, столь же зверское и немотивированное, совершенное около двенадцати лет назад в Кот‑д’Ор…»

Давид сел в постели и отбросил одеяло – в комнате было жарко натоплено. Он больше не слышал комментариев журналиста, не видел кадров, которыми они сопровождались, поскольку его изучение окружающей обстановки было вызвано отнюдь не праздным любопытством.

«Пробуждение силы причиняет тебе вред, – прошептала мама, гладя его по волосам, прежде чем уйти. – Тебе нельзя… ты не должен ее вызывать!..»

Да, возможно. Но ведь именно это и спасло их совсем недавно, причем самым невероятным образом!

По телевизору по‑прежнему говорили об «убийстве на площади Республики». Давид убавил звук и закрыл глаза. Отгородившись от окружающего мира, он вновь ощутил то лихорадочное состояние, находясь в котором смог вырвать револьвер из руки убийцы, не прикасаясь к нему. Оно похоже было на то, как если бы… внутри у него постепенно разгорался огонь, но не обжигал. Это сопровождалось ощущением триумфа, всемогущества… Сегодня он впервые испытал свою силу на белобрысом типе – ах, если бы только раньше он мог проделывать нечто подобное с Сержем!..

Но, по крайней мере, теперь он точно знал: он это может.

То, что он раньше называл «глазом», оказалось не только глазом. У этого «нечто» была еще и рука.

Он много раз подряд повторил про себя: «Я это могу». Теперь он стал таким же, как «Герои». Может быть, даже сильнее.

А это значит… Это значит, что он должен тренироваться. Должен учиться управлять своей силой. Для начала – хотя бы научиться быстрее ее вызывать.

Чтобы быть готовым, когда белобрысый вернется.

И чтобы справиться с черной дамой с огненными волосами.

Давид медленно открыл глаза. Снова обвел комнату внимательным взглядом – в поисках предмета, на котором можно было бы поупражняться.

Тома осторожно закрыл за собой дверь, но слова начальника по‑прежнему звучали у него в ушах, пока он шел по коридору к своему кабинету: «Ты, черт тебя дери, можешь хоть предположить, с чего вдруг из министерства присылают запрос по поводу этого дела?..»

Но он не мог предположить. Когда его пятнадцать минут назад вызвали к комиссару Рулену, он заподозрил, что превысил полномочия, и уже готовился признать свою вину – в конце концов, нынешнее дело не имело прямого отношения к ГИС, – но совершенно не ожидал вопроса, который свалился как снег на голову: почему Министерство внутренних дел требует отчета о ходе расследования? Кто из высоких чинов вдруг заинтересовался делом Тевеннена?

Тома не знал. Рулен тоже. Но запрос явно означал, что дело взято наверху под особый контроль. Теперь оно становилось приоритетным. Рулен не хотел допустить промашку. Он требовал результатов.

И Тома оказывался в первом ряду на линии огня. Именно там, где всегда мечтал оказаться, но… только после благополучного завершения нынешнего дела. А сейчас он, не пройдя еще и полпути, оказался со всех сторон окружен загадками, разгадать которые с каждым часом представлялось все сложней.

Погруженный в эти мрачные мысли, он вошел в свой кабинет, и буквально в следующую минуту появилась Орели.

– Ты это читал? – спросила она.

Они не виделись с сегодняшнего утра, после того как, вынырнув из уютной теплоты постели, окунулись в промозглый парижский холод. Орели присела на краешек стола. На сей раз она была одета в кожаную куртку, джинсы и ботинки на шнуровке вместо одного из своих «фэбээровских» костюмов, и в таком виде нравилась Тома гораздо больше. В то же время он чувствовал, что дихотомия между Орели и Дюбар становится слишком зыбкой, и это опасно.

Взглянув на указанную ею папку, он кивнул:

– Да, читал.

Он в самом деле был погружен в изучение материалов этой папки, когда его вдруг вызвали к шефу. Речь шла о нераскрытом убийстве десятилетней давности, которое, казалось бы, не имело никакого отношения ни к астрософии, ни к Тевеннену. И однако…

Девушка лет двадцати была найдена мертвой в лесу неподалеку от Лавилля‑Сен‑Жур. Она была изнасилована, избита и задушена. Убийцу так и не нашли. Если он и совершал впоследствии похожие преступления, то не в этом регионе – во всяком случае, никаких других жертв, убитых таким же или сходным образом, не было обнаружено.

И вот теперь выяснилось, что modus operandi убийцы Брижитт Биша подозрительно схож с тем, что продемонстрировал неизвестный преступник десять лет назад. Та же самая жестокость, издевательства, побои, и в итоге – удушение… Первая жертва, юная англичанка, не была изнасилована в прямом смысле слова, но убийца заставлял ее совершать действия сексуального характера. Судя по ее фотографиям, она была хороша собой – стройная длинноволосая блондинка с очаровательной улыбкой, тогда как недавняя жертва с площади Республики имела, как минимум, двадцать килограммов лишнего веса и нелепую прическу, напоминавшую птичье гнездо. Может быть, именно это физическое несходство с первой жертвой и привело к тому, что к побоям добавилось изнасилование?.. Или извращенные фантазии убийцы претерпели изменения?..

Невозможно было сказать. И без сомнения, связь между двумя убийствами никогда не была бы установлена, если бы не было главного связующего элемента: анализы ДНК совпадали. И самое интересное: они совпадали и с теми, что были обнаружены в доме, откуда велось наблюдение за домом Тевеннена.

Стало быть, один из членов шпионской группы находился в Бургундии десять лет назад и оставил там весьма заметные следы своего пребывания… И вот теперь он неожиданно объявился в квартире Брижитт Биша… всего через несколько часов после каких‑то загадочных событий в доме Тевеннена.

Джорди Фонте?..

– И какие ты сделал выводы? – спросила Орели.

– Пока никаких. Я еще не дочитал до конца. Меня вызвали…

– Он не собирался ее убивать, – перебила Орели. – Во всяком случае, не так…

Тома некоторое время постоял в задумчивости, затем приблизился к столу, отодвинул стул и сел. Он заметил охотничий блеск в глазах Орели и понял, что она что‑то нащупала.

– Они искали мадам Тевеннен, – сказала она. – Я имею в виду тех, кто наблюдал за домом…

– Да, скорее всего так, раз они наведались к Брижитт…

– Именно. Они знали, что Шарли остановится у нее. Может быть, Брижитт ее старая подруга?.. Во всяком случае, Шарли подготовилась к отъезду заранее.

Тома встряхнул головой:

– То есть?..

– Вот посмотри…

И Орели протянула ему несколько тонких закрученных листков – факсов.

– Тут зафиксированы все телефонные разговоры Брижитт Биша. Последний входящий звонок был из той самой телефонной будки, в которую заходила Шарли Тевеннен, когда за ней следили Марион и Коньо. Там же она оставила айфон Тевеннена, видимо надеясь, что его кто‑то подберет…

Тома кивнул. Айфон действительно был недавно обнаружен в руках подростка, который нашел неожиданный подарок судьбы на полочке в телефонной будке и все еще не мог до конца поверить своему счастью (как выяснилось, не напрасно: айфон был изъят и присовокуплен к остальным уликам).

– Значит, Шарли Тевеннен решила, что будет безопаснее позвонить из телефонной будки, чем с айфона, а его решила оставить там же, на месте, – зачем, кстати? Чтобы сбить охотников со следа? Тогда, получается, она знала, что ее преследуют?

Лицо Тома прояснилось.

– Значит, наш видеошпион, который проследил за ней до квартиры ее подруги, и давешний бургундский убийца – в самом деле одно и то же лицо. Вот почему он действовал с такой жестокостью – он не предполагал, что все так обернется. Ситуация вышла у него из‑под контроля, жертва от него ускользнула – и это вывело его из себя.

«Что ж, кое‑что начинает проясняться», – добавил Тома уже мысленно, чувствуя удовлетворение и в то же время некоторую досаду: как же он раньше об этом не догадался? Абсолютно все совпадало!

Когда Вдова прибыла в дом Тевеннена, хозяин был уже мертв. А сколько же времени прошло с момента бегства Шарли до приезда мулатки?..

Всего каких‑то несколько минут!

Итак, Шарли совершила убийство. Невероятно глупое. «Астрософы» увидели это на своих мониторах – но, без сомнения, слишком поздно, чтобы вмешаться. (Или, может быть, в момент убийства перед мониторами вообще никого не было?..) Когда они это обнаружили, Шарли с сыном уже скрылись.

Да, все укладывалось в эту схему, даже слова Жамеля: «Ты найдешь там немало улик…» Жамель там был. Видимо, он понял.

Вот почему тела не нашли: «наблюдатели» позаботились о том, чтобы увезти его, потому что не хотели вмешательства полиции. Они хотели сами найти Шарли!

Нет тела – нет дела.

– Что? – нетерпеливо спросила Орели.

Тома обернулся к ней.

– О чем ты думаешь?

Он колебался, не решаясь ей сказать.

– Тома, мне нужно знать! Ты о чем‑то догадался?

Он взглянул на нее с некоторой нерешительностью, уже собираясь уступить. Какой смысл молчать?.. Почему бы не рассказать ей обо всем?..

– Тома, – мягко добавила Орели, – я не знаю, что ты от меня скрываешь, но я знаю две вещи: во‑первых, это дело, в сущности, не имеет никакого отношения к ГИС. Сейчас отдел убийств пока еще не знает, что образцы ДНК нынешнего убийцы совпадают с теми, что найдены в доме Тевеннена и в Бургундии десять лет назад. Но как долго это будет им неизвестно? Думаю, судмедэксперты им это сообщат в самое ближайшее время.

Тома ничего не ответил.

– И во‑вторых, если ты никогда не будешь никому доверять, если будешь постоянно замыкаться в себе, то в конце концов это приведет тебя к катастрофе…

От этих слов Тома почувствовал глубокую тоску. Он знал, что она права: стены его личной уютной тюрьмы, которую он сам воздвиг вокруг себя, с каждым днем давили на него все сильнее. Он уже собирался рассказать Орели обо всем: о своем кузене, об убийстве Тевеннена и прочем, когда раздался телефонный звонок.

Орели Дюбар взяла трубку и, выслушав короткое сообщение, машинально кивнула. Выражение ее лица изменилось.

– Найден автомобиль Брижитт Биша, – сообщила она, кладя трубку на место.

– Где? – воскликнул Тома.

– Представь себе, – притворно‑опечаленным тоном ответила Орели, – в лесу, примерно в двадцати километрах от города Лавилль‑Сен‑Жур… в Бургундии.

«А ты? Кто ты во всей этой истории?»

Джорди ждал этого – вполне законного – вопроса. Он вздохнул. На мгновение его взгляд скользнул по окну, за которым крупные снежинки танцевали среди прядей тумана – этот воздушный балет являл собой фантастическое, почти нереальное зрелище. Небольшой городок у подножия холма застыл в снежном плену. Обстановка напоминала декорации какой‑то готической сказки – о страшных фамильных тайнах, о безумных страстях… и пылких признаниях, как те, что сейчас жгли ему губы…

Как же ей все объяснить? Встречу с Джошуа Кутизи, его учение, магнетизм этого необыкновенного человека, который освободил Джорди из душащей его паутины неврозов… Да, в тюрьме Джорди стал новообращенным адептом астрософии, открыв в сердце своей Астры – как называл это Кутизи – свой собственный путь к внутренней гармонии.

Кутизи также рассказал ему о грядущей эре Водолея и о том, что она принесет с собой. Новый мир должен был вот‑вот родиться. Визионеры во всех частях света уже предчувствовали его, созерцали его в видениях. Повсюду разные организации уже готовились – каждая на свой манер – к жизни в этом будущем мире, готовились воспринять новые способности, новую силу… Наступал решающий этап вечной борьбы реалистов и утопистов, прагматиков и мечтателей, и ставкой на сей раз была, ни больше ни меньше, власть над будущим человечеством.

Выйдя из тюрьмы полным энергии и надежд, Джорди связался с прежними адептами общества астрософии. Они дали ему крышу над головой, еду, работу, цель. Он выполнил несколько несложных заданий, после чего оказался перед стоящими в ряд мониторами, в полусотне метров от дома Тевеннена.

С этого момента все и началось.

Восемь месяцев бессонницы. Восемь месяцев мучительных наблюдений над ежедневными страданиями этой женщины и ее сына. На протяжении восьми месяцев Джорди замечал, как мальчик весь сжимается, когда перед домом останавливается машина отчима, как он вздрагивает от каждого стука двери, от каждого окрика… Видя все это, он не мог не вспоминать сцены своего собственного детства, и это ощущение уже виденного, уже пережитого вызывало почти физическую боль.

За это время он также начал испытывать все более сильные чувства к этой женщине. Наконец он осознал, что по‑настоящему в нее влюбился. Несмотря на то что они никогда не встречались в реальности, он знал ее лучше, чем любой другой мужчина в ее жизни. Произошло нечто очень редкое и драгоценное: он полюбил эту женщину не такой, какой хотел бы ее видеть, не такой, какой ее себе представлял, воспламененный загадочной и обманчивой алхимией любви, а именно такой, какой она была.

Он принял в ней все таким как есть. Без колебаний.

В тот вечер, когда… произошла история с билетом и все перевернулось, Джорди испытал острое чувство вины: ни разу за все восемь месяцев он не вмешался в происходящее. Даже в последние дни, когда он был почти уверен, что Шарли что‑то задумала – это было очевидно по манере общения матери и сына, по тому напряженному молчанию, которое возникало между ними, как до отказа натянутая струна, в присутствии Тевеннена… не говоря уже о ее загадочных звонках из уличных телефонных кабин.

В результате его невмешательства Шарли сделалась убийцей.

Вот почему он решил, что обязательно поможет ей – неважно, какой ценой.

Но как рассказать ей правду и при этом не выдать себя?

– Мы не могли своими руками избавить тебя от Тевеннена, – снова заговорил он. – Вмешалась бы полиция, тебя наверняка арестовали бы… Мы собирались просто вывести его из игры, чтобы он уже не мог причинить тебе вреда. Дали наводку ГИС насчет его тайных махинаций, там заинтересовались и уже начали копать, когда… случилось то, что случилось.

– Но почему после этого ты решил нам помочь, Давиду и мне? – по‑прежнему настойчиво спросила Шарли.

Джорди закусил губы. Он не мог заставить себя назвать истинную причину.

– Мы… мы собирались поехать за тобой. Все втроем, на двух машинах – «ауди» и джипе. Но «ауди» уже слишком примелькалась в вашем квартале, и Кольбер решил на всякий случай от нее избавиться… Мы сожгли ее за городом… А потом я нашел те видеозаписи…

– Какие?

Джорди почувствовал, что краснеет.

– Я и раньше заметил, что несколько дисков исчезли с полок, и заподозрил, что Кольбер забрал их себе… Когда мы остановились на бензозаправке, Кольбер с греком вышли, а я остался в машине. Он не выключил свой ноутбук, и я увидел… несколько видеозаписей.

– Со мной?

Он кивнул.

Поколебавшись, Шарли все же спросила:

– Со мной… и Сержем?

– Да.

Шарли опустила глаза.

«Он наблюдал за нашей жизнью восемь месяцев, – подумала она. – Мы его не знали, но он… о, уж он‑то изучил нас лучше некуда… Теперь он знает нас лучше, чем любой другой человек во всем мире…»

И осознание этой «близости на расстоянии» шокировало ее.

Шарли почувствовала, как лицо заливает краска стыда. За множеством неожиданных откровений она не сразу обнаружила ужасную истину: ведь этот человек… эти люди… они видели ВСЕ! Даже самое худшее…

Джорди молчал, не зная, как продолжать рассказ. Первой же видеозаписи ему хватило, чтобы отшатнуться от экрана с гримасой отвращения. Изначально его миссия заключалась лишь в том, чтобы наблюдать за этой женщиной и ее сыном, точнее, в основном за Давидом, чтобы понять, что могут дать необычные способности этого ребенка будущему человечеству. Вплоть до нынешнего момента Джорди не думал о том, чтобы бросить своих сообщников. Он хотел лишь защитить Шарли от полиции. Но при виде сцен на ноутбуке Кольбера он принял твердое решение уйти.

– Тогда я и заподозрил, что у Кольбера были… и другие мотивы для участия в этом деле, а не только будущее Детей Водолея… – наконец тихо произнес он.

– Он наблюдал за мной по ночам, когда я лежала в клинике. Когда… лечилась от наркомании. Раньше я не была в этом уверена, но сейчас… И… это он убил Брижитт, – почти шепотом добавила Шарли.

Джорди нахмурился. О чем это она?..

– Брижитт… мою подругу детства. О ее убийстве недавно сообщили в новостях… Это было в тут самую ночь, когда я заезжала к ней…

Джорди вдруг вспомнил, какой вид был у Кольбера накануне, когда они встретились утром на парковке.

– Ты уверена?

Шарли кивнула.

Джорди с силой сжал кулаки под столом, охваченный яростью, но не к Кольберу, а к самому себе.

Как он мог допустить, чтобы все зашло так далеко?

– Тогда я и решил уехать один, а тех двоих бросить там же, на заправке, – снова заговорил он. – Кольбер не говорил, куда мы едем, но координаты были у него на GPS. Я подумал, что, если брошу их с Такисом посреди дороги, у меня будет хороший запас времени – если только не начнется снежная буря и дороги не перекроют… Ну а все остальное ты знаешь.

В голове Шарли теснилось множество вопросов. Он ведь так и не сказал, что именно собирались сделать с Давидом и с ней после того, как захватили бы их в плен (поскольку именно об этом шла речь, не так ли?). Какие планы были у хозяев Джорди? Изучать Давида как подопытного кролика? «Дети Водолея» – это какое‑то общество, организация? Что она собой представляет?

Но она молчала. Она чувствовала, что на данный момент с нее хватит неожиданных откровений, груз которых она уже с трудом могла выдержать, – о собственном прошлом, не перестающем ее преследовать, но самое главное – о настоящем Давида, пораженного наследственным проклятием.

Шарли взглянула на человека, сидящего напротив нее, и вдруг перед ней снова возник образ Фабиана. В последний раз, когда она его видела (Шарли старалась лишний раз не пробуждать это воспоминание, и без того пережитое сотни раз: он обнимает ее у порога, шепчет на ухо: «Ты будешь самой сексуальной мамочкой на свете!» – и, смеясь, уходит по коридору), у него еще сохранялись некоторые детские черты, красивые, но не вполне четкие, не обретшие взрослой завершенности, отчего лицо казалось слегка размытым. Возможно, десять лет спустя он стал бы похож на Джорди: те же слегка выступающие скулы, глубокие черные глаза (которые унаследовал от него Давид), густые, почти сросшиеся брови; та же утонченная мужественность, свойственная по большей части южным народам…

Да, если бы Фабиан прожил еще десять лет…

Шарли глубоко вздохнула. Потом подумала, что нужно проведать Давида и, если понадобится, вызвать врача. Кроме того, ей необходимо было остаться одной, чтобы спокойно обдумать новые сведения, которые она только что узнала, и постараться принять все как есть.

Вся ее жизнь была сплошной ложью.

Вся ее жизнь была тюрьмой. Всегда. С самого начала.

А ее сын… был результатом медицинского эксперимента.

– С тобой все в порядке? – мягко спросил Джорди.

Он сделал непроизвольный жест рукой, словно собираясь протянуть ее к Шарли, но тут же оборвал это движение.

Шарли собиралась что‑то ответить, когда какой‑то глухой шум, донесшийся с лестницы, заставил обоих вздрогнуть. Джорди встал из‑за стола и положил руку на рукоять револьвера.

Дата добавления: 2015-05-08