Противоречия формулировок названий

и содержания ряда норм

В предыдущих разделах работы установлено, что законодательство о защите прав потребителей является комплексным институтом, в рамках которого требуется урегулированность разнородных общественных отношений и их строгая согласованность.

Из этого следует, что ни название ст. 1 рассматриваемого Закона – «Правовое регулирование отношений в области защиты прав потребителей», ни ее содержание, не являются удачными, во-первых, потому, что правоотношения в области защиты прав потребителей регулируются не только гражданским законодательством, поэтому необъяснимо, почему, например, нормы УК РФ[21] или КоАП РФ[22] должны соответствовать ГК РФ и анализируемому Закону.

Во-вторых, даже когда речь ведется только о гражданско-правовом регулировании отношений с участием потребителей, оно не может быть сведено исключительно к регламентации этих вопросов в ГК, Законе «О защите прав потребителей», принимаемых в соответствии с ним иных федеральных законах и правовых актах РФ. Согласно п. 2 ст. 1, ст. ст. 5, 6, 8 и др. Гражданского Кодекса РФ, регулирование гражданско-правовых отношений наряду с правовыми нормами осуществляется также договором, обычаями делового оборота, а также исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости[23].

В этой связи, указанную норму рассматриваемого Закона необходимо привести в соответствие с этими выводами, дабы исключить отмеченные противоречия и неясности.

В предыдущих разделах работы, когда производился сравнительный анализ рассматриваемого Закона в его первой и новой редакциях, также обращалось внимание на первичную неудачность формулировки названия его ст. 18.

И хотя ныне это название и претерпело логическое изменение, тем не менее, приходится признать, что нынешнее ее наименование – «Последствия продажи товара ненадлежащего качества» – также не является до конца удачным, поскольку не точно отражает внутреннее содержание самой этой нормы.

К подобному выводу приводит ознакомление с ее текстом, из которого явно усматривается, что речь в ней ведется о последствиях продажи не любых товаров ненадлежащего качества, а лишь исключительно о непродовольственных.

Об этом свидетельствуют, например, отраженные в данной статье права потребителя на безвозмездное устранение недостатков товара или на возмещение расходов на их исправление потребителем или третьим лицом (вполне очевидно, что «устранить» протухлость мясного продукта и «исправить» гниение овоща вообще невозможно); неоднократные упоминания о «технически сложных товарах» (таковые среди продуктов не могут существовать в принципе), марках, моделях и артикулах товаров (понятно, что продовольственные товары таких характеристик не имеют) и гарантийных сроках на них (для продуктов питания таковые не устанавливаются, они характеризуются лишь сроками годности).

При этом указаний на невозможность применения отдельных положений этой статьи к потребительским правоотношениям по поводу продуктов питания ни эта, ни иная норма рассматриваемого Закона не содержит, следовательно, можно сделать вывод, что все ее положения действительно могут быть применены как к непродовольственным, так и к продовольственным товарам, что абсурдно.

Исходя из изложенного, дабы не вводить в заблуждение субъектов, взаимодействующих на потребительском рынке и исключить отмеченную абсурдность, название рассматриваемой нормы целесообразно сформулировать как «Последствия продажи непродовольственных товаров ненадлежащего качества».

С учетом же специфики продуктов питания как товара и специфики их продажи, уместно было бы ввести в изучаемый Закон отдельную статью, полностью посвященную последствиям продажи именно продовольственных товаров ненадлежащего качества.

Примечательно, что норма, посвященная последствиям продажи товара ненадлежащего качества, содержащаяся в первой редакции Закона «О защите прав потребителей» (тогда это была ст. 17, называвшаяся «Последствия продажи товаров с недостатками), одновременно предусматривала положения, касающиеся непродовольственных и продовольственных товаров (по отдельности), исходя из наличия их специфики.

Почему ныне позиция законодателя относительно разделения этих положений изменилась – остается непонятным.

При исследовании содержания ст. 18 рассматриваемого Закона привлекает внимание и иное противоречие, в ней содержащееся, связанное с предоставлением потребителю возможности требовать замены технически сложных и дорогостоящих товаров в случаях обнаружения в них существенных недостатков.

Указанная норма в данной части за время существования данного Закона претерпела несколько редакций, кардинально разнящихся между собой.

Так, первая редакция Закона не устанавливала каких-либо ограничений в возможности предъявления требований потребителя, связанных с обнаружением недостатков товаров, не выделяла из общей массы товаров технически сложные и дорогостоящие товары.

Исходя из этого, на протяжении нескольких лет существовала ситуация, позволявшая потребителю при обнаружении в любом товаре любого брака (пусть даже незначительного и легкоустранимого) требовать применения любых последствий продажи товара с недостатками.

Такое положение в действующем тогда законодательстве позволяло потребителю, злоупотребляющему такими своими правами, сделать практическое применение данной нормы (на вполне законных основаниях!) неплохим источником материальных поступлений, что хорошо прослеживалось на приведенном в предыдущей главе работы примере.

По-видимому, массового всплеска таких ситуаций в стране (хотя и они были не редки) не возникло лишь потому, что Закон «О защите прав потребителей» только-только был введен в действие, и население еще не в полной мере осознало свои возможности, когда любой сложный, объемный, дорогой товар после длительной эксплуатации законно можно было поменять на новый или получить реальную стоимость нового товара только лишь потому, что в нем выявлялся пусть даже незначительный, легкоустранимый дефект.

Очевидно приняв во внимания такие проявления «потребительского экстремизма», уже в следующей редакции Закона (Федеральный закон от 9 января 1996 г. № 2-ФЗ) законодатель в ст. 18 ввел понятие «технически сложный товар», в отношении которого требования потребителя о замене на товар аналогичной марки (модели, артикула), о замене на такой же товар другой марки (модели, артикула), а также требование о расторжении договора купли-продажи подлежали удовлетворению лишь в случае обнаружения в них существенных недостатков.

Впоследствии[24] к этой группе товаров была добавлена категория «дорогостоящих товаров», а круг требований, которые могли быть предъявлены к ним, был сужен. С этого времени и до настоящего дня потребитель (при наличии в них существенных недостатков) вправе требовать лишь замены таких товаров. Таким образом, на сегодняшний день гражданин вновь может ставить вопрос о расторжения договора купли-продажи (в нынешнем звучании – отказа от исполнения договора купли-продажи) любого товара, при наличии любых недостатков, как и изначально.

Вполне очевидно, что такие частые попытки изменения данной нормы связаны с тем, что законодатель прекрасно осознает недостаточную эффективность и ясность предлагаемых им вариантов разрешения такого важного вопроса.

Последние изменения видятся непоследовательными. Понятно, что все они вводились в Закон с единственной целью – противостоять злоупотреблениям недобросовестных потребителей, поскольку систематическое и повсеместное исполнение требований о применении наиболее «суровых» и «тяжких» для любого хозяйствующего субъекта последствий могло бы стать серьезным тормозом и препятствием в торговой деятельности, влекущим для предпринимателей наиболее ощутимые, порой необоснованные убытки.

Таковыми, безусловно, являются требования о замене товара. Но разве не так обстоит дело и с отказом от договора (расторжением его)? Тем более что последствия как замены, так и отказа от договора для предпринимателя фактически одинаковы – в его распоряжении оказывается бывший в употреблении, неисправный, морально устаревший, не нужный ему товар.

Можно даже говорить о том, что именно отказ от договора его купли-продажи по сравнению с заменой, является для хозяйствующего субъекта более нежелательным, неудобным и невыгодным явлением. Если при замене он обязан предоставить потребителю иной товар, еще не реализованный (и не известно, был бы он еще реализован), поставленный ему по оптовой, закупочной цене, то при отказе от договора (расторжении его) предприниматель расплачивается с потребителем реальными, «живыми» деньгами, да еще исходя из цены розничной продажи нового товара на момент его наивысшей стоимости.

При таких обстоятельствах остается не понятным, почему ныне менее «болезненное» для предпринимателя требование подлежит удовлетворению лишь при наличии значительных (для потребителей) ограничений, а применение более серьезного последствия возможно фактически без каких-либо ограничений!?

Именно поэтому автор рекомендовал бы законодателю устранить данную казуистику посредством возвращения к редакции Закона от 1996 г. и введения прежних ограничений требований потребителя, чтобы в отношении технически сложного товара, лишь при наличии существенных недостатков в нем, гражданин мог ставить вопрос не только о замене такого товара, но и об отказе от исполнения договора купли-продажи (его расторжении), то есть, чтобы при наличии несущественных недостатков в таком товаре потребитель мог бы требовать только лишь безвозмездного их устранения, возмещения расходов на это и соразмерного уменьшения покупной цены товара.

Именно выполнение таких требований вполне посильно любому хозяйствующему субъекту, действующему на потребительском рынке, пусть даже самому экономически слабому.

Исследуя нормы, регламентирующие последствия продажи товаров ненадлежащего качества, возможно вычленить и иные противоречия в их содержании, например – в норме п. 3 ст. 20 рассматриваемого Закона, которая предусматривает, что в случае устранения недостатков товара гарантийный срок на него продлевается на период, в течение которого товар не использовался.

Однако следующим же предложением данного пункта предусматривается, что указанный период исчисляется со дня обращения потребителя с требованием об устранении недостатков товара до дня выдачи его по окончании ремонта.

При наличии подобных формулировок практическая реализация рассматриваемой нормы может породить противоречия при исчислении этого периода, поскольку две фразы одной и той же нормы предусматривают совершенно различные методики исчисления начала периода продления гарантийного срока.

Возможно указанные противоречия не имеют принципиального значения, когда неисправный товар принимается для устранения недостатков (т. е. выбывает из использования потребителем) одномоментно, сразу же при обращении потребителя к хозяйствующему субъекту по этому поводу, то есть начало течения периода, когда товар потребителем не использовался и периода, когда он обратился с требованием об устранении недостатка совпадают, но вопрос становится значимым, когда между этими датами наличествует определенный временной промежуток, иногда – достаточно длительный.

Говоря об этом, автор имеет в виду не редкие случаи в судебной практике, когда изготовитель, продавец, импортер и другие субъекты предпринимательства по тем или иным причинам отказывают потребителю в устранении недостатков товара, и чтобы добиться этого, потребитель вынужден обращаться по этому поводу в суд.

Таким образом, между моментом предъявления требования потребителя об устранении недостатков товара и моментом принудительного принятия товара для ремонта ответчиком на основании судебного решения вполне может пройти и несколько лет (период действия срока исковой давности, в течение которого потребитель будет вправе заявить в суде соответствующие требования, время нахождения дела в производстве суда, время на вступление решения в законную силу и время совершения исполнительных действий в рамках исполнительного производства).

В таких случаях, исходя из дословной трактовки второго предложения рассматриваемой нормы, получается, что на все это время (как указывалось выше – возможно на годы) гарантийный срок на товар продлевается. И это вполне резонно и справедливо, когда весь этот период товар вследствие наличия в нем дефекта использован быть не мог и в действительности не использовался потребителем.

Однако, как показывает практика, в большинстве случаев наличие тех или иных недостатков товара (особенно – незначительных) не лишает потребителя возможности использовать товар по назначению, причиняя ему при этом лишь некоторые неудобства, никак не связанные с невозможностью эксплуатации такого товара и не лишающие его потребительских свойств.

Продление гарантийного срока на такой товар, хотя формально и неисправный, но активно используемый потребителем, даже в случаях, когда, хозяйствующий субъект длительное время отказывался устранить этот недостаток, явно не справедливо и не обоснованно. Однако именно так должен быть решен вопрос, исходя из смысла второго предложения п. 3 ст. 20 Закона.

При наличии же в рассматриваемой норме и первого предложения, предусматривающего продление гарантийного срока лишь на период, когда товар реально не использовался потребителем, ситуация вообще становится тупиковой.

Выходом из возникшей коллизии могло бы стать внесение в данную норму изменений, предусматривающих изложение ее в следующей редакции:

«В случае устранения недостатков товара гарантийный срок на него продлевается на период, в течение которого товар реально не использовался. В случае невозможности использования товара по причине наличия в нем недостатков, заявленных потребителем, указанный период исчисляется со дня обращения потребителя с требованием об устранении недостатков, а в случае использования товара – с момента принятия его для устранения недостатков, до дня выдачи его по окончании ремонта».

При такой предлагаемой автором формулировке текста п. 3 ст. 20 Закона РФ «О защите прав потребителей» не ведется речь о том, что в рассмотренных выше случаях недобросовестный предприниматель не понесет никаких санкций за неудовлетворение законных требований потребителя. За нарушение предусмотренных законом сроков устранения недостатков товара предусмотрено, например, взыскание неустойки (ст. 23 Закона) и морального вреда (ст. 15), и этого, по мнению автора, вполне достаточно и без необоснованного продления гарантийного срока на товар.

На взгляд автора, отличается непродуманностью и нынешняя редакция ст. 24 изучаемого Закона, предусматривающей расчеты с потребителем в случае приобретения им товара ненадлежащего качества.

Общий контекст норм, содержащихся в ней (п. 2, 3, 4), свидетельствует о том, что цена товара должна определяться, исходя из цены на него на момент добровольного удовлетворения соответствующего требования потребителя (о его замене, о соразмерном уменьшении его покупной цены, о возврате товара ненадлежащего качества), либо, если такие требования добровольно не удовлетворены, то на момент вынесения судом решения.

Данная норма, введение которой в Закон, безусловно, диктовалось заботой о том, чтобы потребитель при взаиморасчетах с предпринимателем по поводу некачественного товара не понес материальных убытков, способствует достижению этой цели лишь отчасти, а именно – только в случаях, когда стоимость такого товара на момент предъявления соответствующих требований (или момент вынесения судебного решения) выше цены, оплаченной им при покупке товара.

По-видимому, вводя в действие нынешнюю редакцию рассматриваемой статьи, иного возможного развития событий на потребительском рынке законодатель и не предполагал, исходил из того, что цены могут только расти.

Иначе как, например, можно истолковать норму п. 4 данной статьи, предусматривающую, что «при возврате товара ненадлежащего качества потребитель вправе требовать возмещения разницы между ценой товара, установленной договором, и ценой соответствующего товара на момент добровольного удовлетворения такого требования…»? О каком возмещении разницы можно вести речь, если нынешняя цена товара упала по сравнению с ценой покупки?

Получается, что в тех случаях, когда стоимость товара ныне уменьшилась по сравнению с моментом его покупки (а в реалиях нынешнего достаточно стабильного состояния отечественной экономики и активной конкуренции на потребительском рынке, такая ситуация не редка), норма, направленная на защиту прав потребителя, будет явно нарушать его имущественные права. Это так, поскольку согласно приведенного п. 4, вернув некачественный товар предпринимателю, гражданин получит за него денежную сумму меньшую, чем в свое время он заплатил за него. Если же учесть еще и инфляционные процессы за такой истекший период, убытки потребителя будут выглядеть еще более значительными.

Примечательно, что рассматриваемый Закон изначально этот вопрос решал кардинально иначе, предусматривая реальную защиту интересов гражданина как в ситуациях с повышением цены товара, так и с понижением.

Так, абз. 2 ст. 22 первой редакции Закона определял, что при расторжении договора расчеты с потребителем производятся в случае повышения цены на товар исходя из его стоимости на момент предъявления соответствующего требования, а в случае снижения цены – исходя из стоимости товара на момент покупки.

В последующей редакции Закона эти вопросы конкретизировались уже более детально, применительно к различным последствиям продажи товара ненадлежащего качества (замене товара, расторжению договора его купли-продажи, возврату товара изготовителю, уменьшению покупной цены) однако, аналогичный подход был сохранен – ч. 2 и 3 ст. 24 редакции Закона 1996 г.

Такой подход видится более приемлемым с точки зрения защиты интересов покупателей, а потому законодателю, не понятно по каким причинам изменившему свою предыдущую позицию, по мнению автора, надлежит вернуться ныне к ранее имевшимся формулировкам.

С точки зрения автора, в первых двух редакциях рассматриваемого Закона более правильно решался и вопрос, связанный со спецификой розничной комиссионной торговли в плане некоторых ограничений возможных требований потребителя при продаже ему некачественного товара через такие торговые предприятия.

Согласно абз. 7 п. 1 ст. 17 первой редакции (абз. 9 п. 1 ст. 18 редакции Закона от 1996 г.) требования о безвозмездном устранении недостатков товара, возмещении расходов на исправление недостатков и замене на товар аналогичной марки (модели, артикула) подлежали удовлетворению только с согласия продавца.

Начиная с изменений 1999 г., когда данная норма из Закона была исключена без какой-либо замены, и по настоящее время, специфика продаж предприятий комиссионной торговли законодателем не учтена совершенно, хотя таковая безусловно имеется.

В ныне действующей редакции рассматриваемого Закона появилась общая отсылочная норма – ст. 26, указывающая, что «Правила продажи отдельных видов товаров утверждаются Правительством Российской Федерации», однако, достаточно ознакомиться с «Правилами комиссионной торговли непродовольственными товарами»[25], чтобы выяснить, что они в рассматриваемой части фактически дословно дублируют нынешнее содержание п. 1 ст. 18 Закона.

При таком подходе законодателя остается не понятным, как может продавец выполнить требования покупателя, например, о замене товара, который был принят на комиссию в единичном экземпляре и заменить его на такой же товар невозможно в принципе? Или как будут выглядеть взаиморасчеты комиссионера и комитента, когда продавец, уже расплатившийся с комитентом за проданный товар, впоследствии понесет расходы на исправление брака реализованного им комиссионного товара, а удержать эти затраты с комитента уже невозможно?

Ответа на эти вопросы Закон ныне не содержит. Расплывчатая оговорка абз. 8 п. 29 Правил о том, что описываемые требования «могут быть предъявлены покупателем, если иное не вытекает из характера товара или существа обязательства» проблемы не решает.

Вариантом ее разрешения вновь может стать возврат к ранее действующей редакции этой нормы.

Дата добавления: 2015-05-07