Тема: Правоотношения. Правонарушение и юридическая ответственность 39 страница

лизингодателем является нерезидент РФ, то договор международного лизинга регулируется федеральными законами в области внешнеэкономической

деятельности» (п. 1 ст. 7).

Подходя к вопросу о внешнеторговых сделках с исторической точки зрения,

следует отметить объективное предшествование данного термина и

обозначаемого им понятия соответственно термину и понятию

«внешнеэкономическая сделка». Последнее в формальном смысле пришло в

нормативный строй и литературу с принятием Конституции СССР 1977 г., где в

ст. 73 впервые в праве СССР четко разграничивались внешняя торговля и

другие виды внешнеэкономической деятельности. Появление этой категории не

было случайным. Развитие, углубление и расширение хозяйственных связей

между государствами, в том числе СССР, и их национально-правовыми

субъектами во второй половине XX в., все более заметный выход за рамки

чисто торговых взаимоотношений потребовали определенного

совершенствования понятийного аппарата, а вместе с ним и соответствующего

его отражения в нормативно-юридической сфере. Значительный удельный вес

научно-технического и технологического компонента, а также стратегическое

значение некоторых подобных видов сотрудничества для подъема

экономического и социального уровня отдельных стран и вместе с тем

сообщества государств в целом привели к необходимости выделения, помимо

собственно внешней торговли, более широкого понятия «внешнеэкономическая

деятельность» (включающего внешнеэкономические сделки,

внешнеэкономические договоры).

В то же время отечественное законодательство не содержало и не содержит

ни в прошлом, ни в настоящем дефиниции «внешнеторговая сделка» или

определения понятия «внешнеэкономическая сделка». Решение проблемы

дефиниций, таким образом, переносится в сферу доктрины. Кроме того, при

использовании в законодательстве термина «сделка» (будь то внешнеторговая

или внешнеэкономическая) в большинстве случаев подразумевается договор,

т.е. двусторонняя или многосторонняя сделка, в то время как односторонняя

внешнеторговая или внешнеэкономическая сделка, хотя и относится к

разновидностям сделок как таковых, практически не имеется в виду. Вопрос об

основаниях, возможностях и критериях квалификации односторонней сделки в

сфере международного хозяйственного оборота должен составить особый

предмет для изучения юридической наукой на ближайших этапах.

С учетом этого целесообразно проанализировать специфические

особенности внешнеторговой (внешнеэкономической) сделки, позволяющие,

во-первых, отличать ее от внутрихозяйственной сделки, а во-вторых,

произвести обзор конкретных договорных видов, существующих в области

внешней торговли.

В рамках первого из указанных подходов следует проводить прежде всего

разграничение между внешней торговлей и слагающими ее сделками в узком

понимании, т.е. куплей-продажей (поставкой) товаров (работ и услуг) в

собственном смысле слова, и внешней торговлей в широком понимании,

которое, помимо указанных операций, включает производство различных видов

работ, оказание услуг, выполнение опытно-конструкторских разработок и проч.,

а также иные отношения (например, создание совместных, или смешанных,

предприятий, ведение совместной деятельности с иностранными контрагентами

без образования юридического лица как в собственной стране, так и за рубежом,

в том числе в третьих странах, и т.д.). Данное разграничение в свое время

подготовило введение и применение категорий «внешнеэкономическая

деятельность», «внешнеэкономическая сделка», с помощью которых как раз и имелось в виду обозначить широкое содержание рассматриваемого понятия.

В нынешних условиях подобное расширение смысла выражений «внешняя

торговля», «внешнеторговая сделка» стало аксиоматичным. Оно существует,

однако, наряду с использованием собственно понятия «внешнеторговая сделка».

В литературе и на практике к внешнеторговым традиционно относились те

сделки, которые обладали двумя основными признаками, отражающими

субъектно-объектный состав: с одной стороны, наличием иностранного

субъекта, с другой — содержанием операций, лежащих в основе сделки, т.е. их

экспортно-импортный (в широком смысле) характер. Осуществление таких

операций нередко включает и договоры организационного плана, которые

служат необходимым средством обеспечения внешнеторговой деятельности и

без которых само юридическое оформление и исполнение фактических

договорных обязательств было бы затруднено. С учетом этого в доктрине

предлагалось следующее определение внешнеторговой сделки: это «действие,

направленное на установление, изменение или прекращение гражданских прав

и обязанностей по экспорту и/или импорту товаров, услуг и результатов

творческой деятельности, а также неразрывно связанных с внешней торговлей

гражданских прав и обязанностей организационного характера».

В современных условиях критерий, характеризующий субъектный состав

внешнеторговой сделки, с возрастанием участия России в широком

международном договорном сотрудничестве получил распространение в

модифицированной его формулировке. Вместо «разнонациональности», т.е.

различной национальной или государственной принадлежности контрагентов,

стал все более использоваться такой критерий, как местонахождение

коммерческих предприятий партнеров в разных государствах. Это объясняется

прежде всего активным его закреплением в международно-правовых

документах: Венской конвенции ООН о договорах международной купли-

продажи товаров 1980 г., Конвенции ООН об исковой давности в

международной купле-продаже товаров 1974 г., Гаагской конвенции о праве,

применимом к договорам международной купли-продажи товаров 1985 г.,

Конвенции о международном финансовом лизинге 1988 г., Конвенции по

международным факторным операциям 1988 г. и др., а также и во внутренних

актах государств, например в российском Законе о международном

коммерческом арбитраже 1993 г.

В этом плане необходимо подчеркнуть, что в настоящее время в российской

литературе бытует именно такой перевод словосочетания, существующего в

конвенционном материале — «местонахождение коммерческих предприятий

партнеров». Однако на самом деле в тексте перечисленных и других

документов используется совершенно другой по сути критерий — место

осуществления деятельности (place of business — англ., йtablissement — фр.). К

тому же само понятие «place of business» в названных актах не расшифровано.

При этом ясно, что оно не тождественно ни понятию «национальность

юридического или физического лица», ни понятию «оседлость», или

«местонахождение» («местопребывание») юридического либо физического

лица и не может быть к ним приравнено. Речь идет о постоянном месте

осуществления регулярных деловых операций. Дочерняя фирма не будет

рассматриваться коммерческим предприятием материнской компании, она

будет выступать самостоятельной стороной в сделке (договоре). С другой

стороны, сделка, совершаемая российским гражданином, постоянно

проживающим в каком-либо иностранном государстве и зарегистрированным в

нем в качестве предпринимателя (например, коммерсанта во Франции), с юридическим лицом, включенным в реестр предприятий Российской

Федерации, на поставку товаров, будет квалифицироваться как внешнеторговая,

несмотря на то что критерию «разнонациональности» она удовлетворять не

будет. Отход от ранее действовавших формул для обозначения

рассматриваемого признака в законодательстве Российской Федерации

прослеживается весьма явственно. Так, в Таможенном кодексе (п. 7 и 8 ст. 18)

под понятие иностранных лиц подпадают российские граждане, не имеющие

постоянного местожительства в России. В законе РСФСР «Об иностранных

инвестициях в РСФСР» 1991 г. к категории иностранных инвесторов также

были отнесены граждане РФ, имеющие постоянное местожительство за

границей.

Следует отметить, что Основам гражданского законодательства 1991 г.

данный признак также известен, поскольку в ст. 166 в качестве одной из

возможных коллизионных привязок к различным видам внешнеэкономических

договоров указывается в числе прочего прикрепление к закону страны, где

соответствующая сторона «имеет основное место деятельности».

Проблема разграничения внешнеэкономических и внутрихозяйственных

сделок в современных условиях разнообразия субъектов внешнеэкономической

деятельности, получивших право выхода на международный рынок, имеет не

только теоретическое значение для развития правовой науки. Верное

установление юридической природы сделки и ее соответствующая

квалификация (в качестве внешнеторговой, внешнеэкономической или

внутрихозяйственной) важно и с практической точки зрения, поскольку в

зависимости от этого будут применяться различные правовые режимы.

Регулирование внешнеторговых (внешнеэкономических) сделок имеет свои

особенности. Во-первых, во внутрихозяйственном обороте не возникает

вопроса о применимом к сделке праве, выборе правопорядка вообще, поскольку

таковым будет всегда выступать отечественный правопорядок. Во-вторых,

споры по такого рода сделкам рассматривают суды общей юрисдикции

(применительно к России и некоторым другим странам — арбитражные суды

(государственные суды, занимающиеся разбирательством так называемых

экономических, или хозяйственных, споров), либо торговые суды (трибуналы),

а также третейские суды, не относящиеся, по общему правилу, к категории

органов международного коммерческого арбитража, при наличии

соответствующего соглашения между сторонами и одновременно при условии

отсутствия в законе требования исключительной подсудности данной категории

дел государственным судам. В-третьих, зачастую (как, например, в Российской

Федерации) налоговый режим в отношении внешнеэкономических

(экспортных) сделок существенно отличается в льготную сторону от

внутрихозяйственных сделок при одновременном подчинении первых

таможенному регулированию.

В случаях же, когда есть основания полагать, что соответствующая сделка

является не внешнеторговой, а внутрихозяйственной, причем таковой

потребительского характера, к ней применяются специальные правила,

отражающие повышенную гражданско-правовую ответственность перед

потребителем, иные, в том числе процессуальные требования, и проч.

Основным видом внешнеэкономической сделки на данном этапе выступает

внешнеторговая сделка в узком смысле слова. Нормы, действующие в

отношении внешнеторговых сделок, служат в значительной степени базой для

формирования правовой регламентации внешнеэкономических сделок, подобно

тому как сама внешнеэкономическая деятельность имела в своей исторической основе внешнюю торговлю.

В рамках осуществления или обеспечения внешнеторговой или

внешнеэкономической деятельности применяются самые различные виды

внешнеэкономических договоров. Среди них довольно высокий удельный вес в

объеме внешних связей, в частности Российской Федерации, помимо

внешнеторговой поставки (купли-продажи), занимают, как в прошлом, так и

ныне, договоры международной перевозки (морской, автомобильной,

железнодорожной, воздушной, осуществляемой иными способами); аренды, в

том числе финансовой аренды оборудования и иного имущества; подряда,

включая так называемый подряд на условиях «под ключ», а также особый вид

договорных отношений, основанных на договорах об оказании технического

содействия; оказания иных услуг (экспедиторских, диспетчерских,

консалтинговых, маркетинговых и т.д.); лицензионные; заказа на выполнение

научно-технических работ; страхования (в соответствии с видами

транспортировки товара); агентские, консигнационные, комиссионной продажи

и др.

Наряду с существенными признаками внешнеэкономические сделки

обладают также и вспомогательными, субсидиарными, или факультативными,

чертами. В частности к таковым относят, как правило, пересечение таможенной

границы товарами, работами и услугами и соответственно выполнение

таможенных формальностей; платежи в иностранной валюте; связанность,

точнее, обусловленность в ряде случаев внешнеэкономических сделок

международными (межгосударственными) договорами; рассмотрение споров по

сделкам постоянно действующими или разовыми органами международного

коммерческого арбитража и др. При этом имеется в виду, что основные

указывавшиеся ранее признаки должны наличествовать всегда, когда речь идет

о внешнеторговых (внешнеэкономических сделках), а факультативные могут

как присутствовать, так и отсутствовать. Например, в федеральном законе «О

государственном регулировании внешнеторговой деятельности» 1995 г. прямо

говорится, что «к экспорту товаров приравниваются отдельные коммерческие

операции без вывоза товаров с таможенной территории Российской Федерации

за границу, в частности при закупке иностранным лицом товара у российского

лица и передаче его другому российскому лицу для переработки и

последующего вывоза переработанного товара за границу» (ст. 2).

Касаясь легального определения внешнеторговой сделки, некоторые авторы

(И.С. Зыкин) считают его нецелесообразным, полагая, что в нормативном акте

необходимо иметь дефиницию внешнеэкономической сделки как более общего

понятия, которое в силу такого своего характера будет распространяться и на

частные явления, подпадающие под его объем. Соответственно, учитывая

новейшие тенденции и условия, существующие в правовом регулировании

данной сферы, к внешнеэкономическим договорам предлагается относить

совершаемые в ходе осуществления предпринимательской деятельности

договоры между лицами, коммерческие предприятия которых находятся в

разных государствах.

Заметим, что в некоторых других странах законодатель в ряде случаев

считает необходимым ввести в нормативный массив дефиницию данного

понятия. Например, Закон Украины № 960-XII о внешнеэкономической

деятельности от 16 апреля 1991 г. — один из немногих внутригосударственных

актов, который содержит легальное определение внешнеэкономического

договора. Его ст. 1 оперирует следующим определением:

«Внешнеэкономический договор (контракт) — материально оформленное соглашение двух или более субъектов внешнеэкономической деятельности и их

иностранных контрагентов, направленное на установление, изменение или

прекращение их взаимных прав и обязанностей во внешнеэкономической

деятельности».

Сделки международного характера.

В некоторых учебных изданиях

последних лет по МЧП и связанным с ним вопросам выдвигались предложения

о введении в оборот новых терминов для обозначения уже известных понятий,

например «международная коммерческая сделка». Следует обратить внимание,

что данный термин не может заменить собой понятия «внешнеэкономическая

сделка». В то же время не всякая международная сделка является коммерческой

и не всякая коммерческая сделка может быть внешнеэкономической, хотя и

будет являться международной. Например, сделка по купле-продаже

физическими лицами—гражданами одного государства недвижимости,

находящейся на территории другого государства, не будет квалифицирована как

внешнеэкономическая, но, бесспорно, это международная сделка. Если в

отношении того же самого объекта между теми же лицами совершается

дарение, то сделка не является ни коммерческой, ни предпринимательской, ни

внешнеэкономической, но по-прежнему будет оставаться международной.

Таким образом, представляется более оправданным оперировать понятием

«сделка международного характера» как общей категорией, в рамках которой

могут существовать различные виды: «внешнеэкономическая сделка»,

«внешнеторговая сделка», «международная коммерческая сделка»,

«международная некоммерческая сделка». Потребность в таком понятии —

«сделка международного характера» или просто «международная сделка» —

очевидна и обусловлена тем, что оно в состоянии охватить не только сделки во

внешней торговле, равно как и вообще в сфере внешнеэкономических связей, но

и отношения, не носящие возмездного характера. Как представляется, именно

отсутствие подобной более общей категории привело к тому, что в Основах

гражданского законодательства 1991 г. (ст. 166), ГК МНР 1994 г. (ст. 434)

договор дарения присутствует в числе видов договоров, относимых к

внешнеэкономическим, а это объективно ведет к подрыву основных признаков

внешнеэкономической сделки, формулируемых вышеуказанным образом. Ни

выдача доверенности, ни заключение договора дарения или некоторых иных

видов договоров (так называемых организационных, которые также принято

относить к внешнеэкономическим, хотя в них не присутствует второй

сущностный элемент — экспорт-импорт в широком смысле слова, столь

характерный для внешнеторговых и внешнеэкономических сделок, —

например, договор о создании совместного предприятия с иностранным

участием) не совершаются в предпринимательских целях, т.е. в порядке,

непосредственно направленном на извлечение прибыли. Аналогично этому

трудно подвести под категорию внешнеэкономических в сложившемся

представлении отношений обязательства из причинения вреда, когда, скажем,

ущерб в результате дорожно-транспортного происшествия причиняется

транспортным средством предприятия, учрежденного в соответствии с

законами одного государства, юридическому или физическому лицу другого

государства.

Между тем к выводу именно о таком характере рассматриваемых

отношений пришел арбитражный суд при разрешении спора между

сторонами—участниками внешнеэкономических отношений о

возмещении вреда (см. Информационное письмо ВАС РФ от 16

февраля 1998 г.).В Российский арбитражный суд обратилось белорусское

акционерное общество с иском о возмещении вреда, причиненного

легковому автомобилю. Вред был причинен грузовиком-трейлером,

принадлежавшим российскому обществу с ограниченной

ответственностью. Причиной дорожно-транспортного происшествия,

как это было установлено дорожно-патрульной службой ГАИ,

послужила неисправность рулевого управления грузовика. Дорожно-

транспортное происшествие имело место на территории Республики

Беларусь. Истец требовал возмещения ущерба, причиненного в

результате дорожно-транспортного происшествия, в размере затрат

на ремонт автомобиля. Исковые требования истец основывал на

нормах, содержащихся в ГК РФ. При рассмотрении спора о

возмещении вреда арбитражный суд констатировал прежде всего,

что обязательства о возмещении вреда возникли из внедоговорных

отношений между участниками, предприятия которых находятся в

разных государствах, т. е. таких отношений, которые можно

охарактеризовать как внешнеэкономические в сфере хозяйственной

деятельности.

На этой основе суд обратился к международному договору, заключенному

Российской федерацией и Республикой Беларусь, — Соглашению о порядке

разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности

(1992 г.), в котором имеются коллизионные нормы о порядке определения прав

и обязанностей сторон по обязательствам, возникающим вследствие

причинения вреда. Согласно п. «ж» с. 11 Соглашения «права и обязанности

сторон по обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда,

определяются по законодательству государства, где имело место действие или

иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении

вреда». Дорожно-транспортное происшествие произошло в Республике

Беларусь, что определило выбор белорусского права в качестве применимого

судом.

Понятия «сделка», «договор» или «обязательство международного

характера», с одной стороны, и «внешнеэкономическая», «внешнеторговая»

сделка, с другой стороны, должны оперировать присущими им надлежащими

критериями. В связи с этим необходимо отметить, что зарубежная юридическая

литература в противовес понятию «сделка» чаще использует категорию

гражданско-правовых (частноправовых) договоров («международные

контракты», «экспортные, импортные контракты», «договоры международной

купли-продажи» и т.д.). Как бы то ни было, существенным критерием сделки

или в соответствующих случаях соглашения международного характера, как и

вообще для международного частного права, служит прежде всего юридическая

связь отношения с правопорядками различных государств. Формы же

опосредствования и проявления такой связи могут быть самыми разными (см.

об этом в гл. 5 «Общей части»).

В аспекте будущего правового регулирования сделок, выходящих за рамки

одного правопорядка (внешнеэкономических и внешнеторговых сделок),

которое Российская Федерация должна иметь в ближайшее время, нельзя не

заметить, что третья часть ГК РФ в разделе, традиционно посвященном

коллизионным вопросам рассматриваемых и других обязательств, относящихся

к международному хозяйственному (гражданскому) обороту, категории

внешнеэкономических сделок или внешнеторговых сделок вообще не упоминает, за исключением отмеченных выше случаев регламентации формы.

В связи с этим обращает на себя внимание другой акт Российской Федерации

— Федеральный закон «О лизинге» от 29 октября 1998 г. Во-первых, в нем

присутствует понятие «международного» лизинга и сублизинга с некоторыми

специфическими для данного этапа правового развития России элементами. А

во-вторых, данный акт пользуется категорией нерезидентства (в противовес,

скажем, терминологии Оттавской конвенции, оперирующей понятием

«местонахождения коммерческих предприятий партнеров», в том значении, о

котором говорилось выше) как устойчивым критерием разграничения между

внутренним и международным лизингом: при осуществлении внутреннего

лизинга лизингодатель, лизингополучатель и продавец (поставщик) являются

резидентами Российской Федерации. При осуществлении международного

лизинга лизингодатель или лизингополучатель является нерезидентом

Российской Федерации (ст. 7). В этом плане при характеристике, например,

международного сублизинга закон вводит особый признак: отличительной

особенностью международного сублизинга является перемещение предмета

лизинга через таможенную границу Российской Федерации только на срок

действия договора сублизинга (п. 5 ст. 8), что также, как мы смогли убедиться,

идет вразрез с некогда существовавшими общими взглядами на

внешнеэкономические сделки. В этом случае, говоря о затронутом критерии

рассматриваемого вида сделок — перемещении товара через таможенную

границу государства, следует уточнить, что в принципе существующее в

российском законе указание не колеблет в целом конструкцию отнесения его к

факультативным признакам. Вместе с тем нужно сделать существенное

добавление к тому, что констатировалось ранее, — данное обстоятельство

образует вспомогательный критерий, за исключением случаев, когда иное

прямо предусматривается соответствующими правовыми нормами (как, скажем,

в ситуации с международным сублизингом, о чем в законе РФ «О лизинге»

указывается явным и непосредственным порядком).

Таким образом, представляется, что более адекватной современности

категорией в нынешней теории и практике международного частного права в

области обязательственных отношений, является понятие сделки

международного характера, подразделяемой на некоторые более

специфические ее разновидности.

§ 2. Форма сделок в МЧП

Международное частное право, решая вопросы формы соглашений,

выходящих за рамки юрисдикции одного государства, исторически прибегало к

привязке к закону того государства, на территории которого данная сделка или

договор совершались (locus formam regit actum). Это правило характерно для

многих национально-правовых и международно-правовых актов. Так, в ст. 165

Основ гражданского законодательства 1991 г., п. 1 ст. 433 ГК МНР, ст. 6 Закона

Украины о внешнеэкономической деятельности, п. 3 ст. 4 Торгового кодекса

Португалии, ст. 8 Закона о праве, касающегося применения законов, Японии, ст.

834 ГК СРВ и др. содержится общая норма о подчинении формы сделки или

договора закону места их совершения или заключения.

В то же время почти все перечисленные акты предусматривают и

специальные правила для определенных ситуаций: если при совершении сделки

за границей соблюдены требования национального права, касающиеся формы, сделка не может быть признана недействительной по основаниям порока

формы. Так, согласно Вводному закону к ГГУ 1896 г. (со всеми последующими

изменениями, включая изменения 1992 г. и др.) «форма сделки определяется

законами, которые являются решающими для правоотношения, составляющего

предмет сделки. Достаточно, однако, соблюдения законов места совершения

сделки» (ст. 11). В то же время положения данной нормы не распространяются

на сделки, посредством которых устанавливается право на вещь или

осуществляется распоряжение таким правом.

В Основах гражданского законодательства 1991 г. (ст. 165) и ГК РФ

содержится следующее регулирование по данному вопросу: «Форма сделки

подчиняется праву места ее совершения. Однако сделка, совершенная за

границей, не может быть признана недействительной вследствие несоблюдения

формы, если соблюдены требования российского закона» (ст. 1209). На

основании этого необходимо заключить, что сделка должна удовлетворять

правилам, установленным в законодательстве места ее совершения или в

национальном законе. Тем не менее это не означает, что в данном случае мы

имеем дело с альтернативной коллизионной нормой. Речь идет о генеральной и

субсидиарной нормах.

Далее и в российском акте, и в ряде других следует специальное положение

применительно к случаям определения закона, регулирующего форму сделку с

недвижимостью: «Форма сделок в отношении недвижимого имущества

подчиняется праву страны, где находится это имущество, а в отношении

недвижимого имущества, которое внесено в государственный реестр

Российской Федерации, российскому праву». «Гражданский договор, связанный

с недвижимым имуществом во Вьетнаме, подчиняется вьетнамскому праву» (п.

3 ст. 834 ГК СРВ). «Форма сделок, относящихся к недвижимому имуществу,

находящемуся на территории Монголии, определяется по монгольскому праву»

(п. 3 ст. 433 ГК МНР).

В отечественном праве существует и еще одно требование, касающееся

формы сделки. Оно состоит в том, что форма внешнеэкономических сделок,

заключаемых с участием российских юридических лиц, подчиняется

российскому праву вне зависимости от места ее совершения. Это правило

применяется и в случаях, когда хотя бы одной из сторон такой сделки

выступает осуществляющее предпринимательскую деятельность физическое

лицо, личным законом которого в соответствии со ст. 1195 настоящего Кодекса

является российское право (п. 2 ст. 1209). В сочетании с нормой ГК РФ о том,

что несоблюдение формы внешнеэкономической сделки влечет за собой ее

недействительность (п. 3 ст. 162), приведенные правила образуют совокупность

императивных предписаний, относящихся лишь к форме внешнеэкономической

сделки. Следовательно, существовавшие ранее сомнения по поводу сохранения

действительности требований о порядке подписания внешнеторговых сделок,

установленных Постановлением Совета министров СССР от 14 февраля 1978 г.

№ 122, которые имели место сразу после принятия и введения в действие на

территории РФ Основ гражданского законодательства 1991 г., утратили почву,

поскольку ГК РФ упоминает только условие о «простой письменной форме». В

связи с этим подчеркнем, что выдвигавшиеся в специальной литературе

предложения об отказе от письменной формы внешнеэкономических сделок не

поддержаны законодательной практикой. Во всяком случае в третьей части ГК

РФ по-прежнему присутствует требование письменной формы для данного вида

Дата добавления: 2015-05-31