КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Фарид Закария 3 страница* Даже если завтра будет предпринята какая-либо атака, примечателен тот факт, что в течение последних шести лет ядру «Аль-Каиды» не удалось организовать ни одного взрыва. - Здесь и далее прим. авт. 36 чтобы осовременить мусульманский мир, но те, кто стремится к переменам, уже не испытывают перед ними страха. Наконец-то пришло понимание, что, несмотря на всю риторику медресе и мечетей, лишь немногие хотят жить так, как предписывает «Аль-Каида». А те, кто хотел когда-то так жить, в Афганистане ли, в Ираке, стали самыми яростными ее оппонентами. Модель мира, построенная по законам исламского фундаментализма, это не советский социализм и даже не фашизм 1930-х - не существует ни одного общества, которое взирало бы на нее с восхищением. На идеологическом уровне эта модель не представляет конкуренции для западной модели современности, и вряд ли есть страны, которые охотно ее примут. Однако после 11 сентября на Западе, особенно в Соединенных Штатах, расцвела домашняя индустрия паникерства. Эксперты во всем усматривают негативные тенденции, забывая о серьезном изучении данных. Многие консервативные комментаторы пишут о грядущей исламизации Европы (для пущего страха называя ее Еврабией). И это невзирая на то, что, по данным американских разведывательных агентств, мусульмане сейчас составляют 3 процента от населения Европы, а к 2025 году их будет от 5 до 8 процентов, после чего, возможно, приток мусульман прекратится. Обеспокоенные наблюдатели обращают внимание на любой бред какого-нибудь чокнутого имама, роются в архивах в поисках разных намеков на конец света, смакуют в вечерних теленовостях нелепые заявления всяких психов, прославляющих мученичество. Они вскипают от ярости, когда сомалийский таксист в какой-то из западных стран отказывается грузить в багажник коробки со спиртным, видя в этом наступление законов шариата на Запад. Но подобные эпизоды не отражают основного направления развития мусульманского мира. Этот мир тоже осовременивается, пусть медленнее, чем другие, и в этом мире есть те, кто жаждет возглавить восстание против современности. Реакционеров в исламском мире больше, и они выступают яростнее, чем в других культурах, - у этого мира действительно есть свои проблемы. Но по сравнению с миллиардов с лишним мусульман реакционеры со- ставляют крошечное меньшинство. И пренебрежение к сложному контексту, в котором возникают эти псевдорелигиозные высказывания - например, внутрииранская борьба за власть между клерикалами и сторонниками светского государства, - ведет к пугающим, но абсурдным предсказаниям, подобным самоуверенному заявлению Бернарда Льюиса о том, что президент Ирана Махмуд Ахмадинежад якобы пометил на исламском календаре подходящую дату конца света (22 августа 2006 года). (Да, он действительно так и написал.) Идеологические сторожевые псы так глубоко погрузились в документы, связанные с джихадом, что упустили из вида реальные мусульманские общества. Если бы они вдруг очнулись и посмотрели свежим взглядом, то увидели бы и разочарование, и усталость от фундаменталистов, и движение к модернизации (исполненное достоинства и гордости за свою культуру), и поиски практических решений - а не массовое стремление к бессмертию через мученическую смерть. Когда миллионы мусульман отправляются в турпоездки, они летят в Дубай, чтобы поглазеть на тамошнюю суету и веселье, а не в Иран, чтобы посмотреть на семинарии. Меньшинство, стремящееся к джихаду, - это реальность, оно существует, но действует оно внутри обществ, где подобного рода активность становится все более непопулярной и неуместной. И на самом Западе последствия терроризма с каждой новой атакой становятся все менее разрушительными. После 11 сентября мировые финансовые рынки рухнули, но через два месяца вернулись к уровню 10 сентября. После мадридских взрывов 2004 года испанский рынок выздоровел уже через месяц. После взрывов в лондонском метро в июле 2005 года британский рынок ценных бумаг восстановился через сутки. Та же картина наблюдается и в мировой экономике. После 9 сентября экономическая активность США снизилась на миллиарды долларов. Следующая крупная атака - взрыв в ночном клубе на острове Бали в 2002 году - оказала аналогичный серьезный эффект на экономику Индонезии: сюда перестали ездить туристы, на месяцы были заморожены инвестиции, сократилась торговля. Но годом спустя, после еще одного взрыва в Индонезии - на этот раз в отеле «Мариотт» в Джакарте, - активность рынков сократилась лишь на короткое время и серьезного ущерба индонезийская экономика не понесла. Взрывы в Марокко и Турции в 2003 году имели столь же незначительный эффект. Взрывы же 2004 года в Испании и 2005 года в Великобритании вообще никоим образом не подорвали экономического роста. Естественно, все может измениться, если крупные террористические организации получат в свои руки оружие массового уничтожения. Ядерная атака приведет к массовой панике и более широким разрушениям. Но получить такое оружие гораздо труднее, чем представляется многим, а все более активная деятельность Вашингтона в этом направлении делает приобретение его практически невозможным. Биологический терроризм может представляться наиболее ужасным из-за простоты приобретения биоматериалов, но эффективное распространение их представляет значительную сложность, а драматического эффекта, которого жаждут террористы, может вообще не быть. Ничто из вышесказанного отнюдь не означает, что нет необходимости в антитеррористической деятельности, но куда большего успеха можно добиться тщательной, взвешенной и умной политикой. Люди без всяких разговоров на эту тему уже поняли, что лучшей контртеррористической политикой является невосприимчивость к терроризму. Эффективность терроризма как военной тактики определяется реакцией зеваки. Если мы не пугаемся, она не срабатывает. И люди от Нью-Йорка и Лондона до Мумбаи и Джакарты постигают этот факт на собственном опыте, продолжая жить даже в атмосфере неопределенности. Наиболее вероятный сценарий - серия взрывов в транспорте в Соединенных Штатах - несомненно, вызовет шок, но через пару недель его результаты начнут забываться, а долговременные последствия вообще могут оказаться минимальными. На большие, активные и сложные общества - американская экономика оценивается сейчас в 13 триллионов долларов - проблемы, возникшие в отдельных местах, не окажут никакого влияния. Современная Цивилизация, скорее всего, прочнее, чем мы предполагаем. Вызовы государств-изгоев также реальны, но нам следует рассматривать их в соответствующем контексте. ВВП Ирана состав- ляет 1/68 от ВВП Соединенных Штатов, а его военные расходы -1/110 от расходов Пентагона*. Если бы на дворе стоял 1938 год, то тогда, как утверждают многие консерваторы, Иран был бы Румынией, а не Германией. Экономика Северной Кореи еще более разлажена, страна находится на грани банкротства. Основная угроза со стороны Северной Кореи - и она не дает правительству Китая спать по ночам - в том, что страна может взорваться изнутри, заполонив весь регион беженцами. Разве это сила? Эти страны могут причинять большие неудобства своим соседям, их необходимо контролировать и сдерживать, но мы должны постоянно держать в памяти простую мысль: мир огромен, а эти страны -лишь небольшая его часть. Взгляните на Латинскую Америку. Венесуэла мутит здесь воду, но что это означает по существу? Основные тенденции в регионе определяет политика таких крупных стран, как Бразилия, Мексика и Чили, - а они стремятся к открытым рынкам, торговле, демократическому управлению и ориенти- * Обратите внимание на терминологию: при столь простом методе сравнения сам по себе валовой внутренний продукт (ВВП) представляет собой удивительно сложную систему измерений. Хотя цена на такие предметы международной торговли, как, например, Ipod или кроссовки Nike, во всех странах приблизительно одинакова, цена на товары, которые не могут пересекать границ - например, на стрижку в Пекине, - в развивающихся экономиках гораздо ниже. Поэтому соизмерять доход, например, в Индии и в Великобритании нельзя. И чтобы подсчеты были аккуратнее, многие экономисты используют такое измерение ВВП, которое они называют «паритетом покупательной способности» (ППС), что существенно увеличивает доходы развивающихся стран. Сторонники такого подхода говорят, что он лучше отражает уровень качества жизни. Однако когда дело касается такой материи, как исходная национальная мощь, измерение ВВП по рыночным валютным курсам имеет больший смысл. Невозможно купить самолет, профинансировать миротворческую миссию ООН, заявить о доходах корпорации или предоставить помощь другому государству с помощью долларов, измеренных по ППС. Вот почему я в этой книге в основном буду подсчитывать ВВП исходя из рыночных валютных курсов. рованы на внешний мир. Именно такие тенденции, а не безумные разглагольствования Уго Чавеса, определяют направление исторического развития. ВЕЛИКАЯ ЭКСПАНСИЯ У сегодняшнего относительного спокойствия имеется глубокое структурное основание. По всему миру экономика празднует триумф над политикой. То, что аналитики с Уолл-стрит называют «политическим риском», почти перестало существовать. Войны, перевороты, терроризм почти утратили свою способность подрывать рынки - разве только на короткое время. Но повторюсь: возможно, такое положение не будет длиться вечно (в истории подобных примеров не существует), однако именно таким был мир, в котором мы жили в последние десять лет. И это не первый период, во время которого политическая суматоха и экономический рост идут рука об руку. Уже были два периода, весьма схожие с нынешним: бум конца века с 1890 по 1900 год и послевоенный бум 1950-1960-х годов. В обоих случаях, несмотря на политические взлеты и падения, экономика неуклонно росла. У этих двух периодов есть одна общая черта: в мировую экономику входили крупные страны, они повышали ее уровень и изменяли ее параметры. Экономика росла как на дрожжах, этот пирог увеличивался такими темпами, что отодвигал в тень будничные проблемы. В конце 90-х годов XIX века и в начале XX века существовало немало страхов по поводу войны между ведущими европейскими странами, эти страхи порождались кризисами на Балканах, в Северной Африке и в других горячих точках. Но, несмотря на очаги возгорания и гонку вооружений, мировая экономика процветала. То был период первого великого движения капитала из Европы в Новый свет. Шла быстрая индустриализация Германии и Соединенных Штатов, и эти экономики стали двумя из трех крупнейших экономик мира. 1950-е и начало 1960-х годов часто вспоминают как спокойные времена, но на самом деле они были временами напряженными - то- гда начиналась холодная воина, существовали страхи по поводу конфликта с Советским Союзом и Китаем, шла самая настоящая война в Корее. Случались и периодические кризисы - в Тайваньском проливе, в Конго, в Суэцком канале, в заливе Свиней, во Вьетнаме, и нередко они превращались в настоящие войны. Но индустриальные экономики уверенно шли вперед. То была вторая великая эпоха перемещения капитала, деньги из Соединенных Штатов вливались в Европу и Восточную Азию. В результате Западная Европа восстала из пепла Второй мировой войны, а рост в Японии - первой незападной стране, добившейся успеха в индустриализации, - на протяжении двадцати трех лет составлял более 9 процентов в год. В оба периода «позитивный шок предложения» - термин экономистов, означающий долгосрочный рост производства, - стал причиной продолжительных бумов, когда цены падали, процентные ставки были низкими, а производство на развивающихся рынках того времени (Германии, Соединенных Штатов, Японии) росло. В начале XX столетия, несмотря на растущие потребности, цены на пшеницу в Европе благодаря американским житницам упали на 20-35 процентов3. (Аналогичным образом цена на промышленные товары, несмотря на то, что потребность в них набирает высоту, сегодня падает благодаря низким затратам на их производство в Азии.) В оба периода за счет экспорта набирали силу новые игроки, но и импорт также развивался. Между 1860 и 1914 годами американский импорт вырос в пять раз, в то время как экспорт увеличился в семь раз4. Сейчас мы переживаем третий, и гораздо более объемный, подобный период экспансии мировой экономики. За последние два десятилетия два миллиарда человек вошли в мир рыночной экономики и торговли - мир, который до недавнего времени представлял собой закрытый клуб западных стран*. Стимулом к этой экспансии было продвижение западного капитала в Азию и по всему земному ша- * Я говорю о двух миллиардах только потому, что сельская беднота Южной Азии, Китая и Африки никоим образом не участвует в мировой экономике. Но миллионы из них ежегодно перебираются в города. ру. В результате между 1990 и 2007 годами мировая экономика выросла с 22,8 триллиона долларов до 53,3 триллиона, а объем мировой торговли увеличился на 133 процента. Более половины этого мирового роста приходится на так называемые развивающиеся рынки, сейчас они составляют более 40 процентов мировой экономики, если измерять по паритетной покупательной способности (или более 30 процентов, если мерить рыночными валютными курсами). Эти новички росли не только за счет западного экспорта, но и за счет их собственных рынков - а это означает, что данный рост отнюдь не эфемерен. Некоторые побаиваются таких тенденций, вспоминая о росте Японии в 1980-х, когда страны Запада опасались, что японцы станут доминировать в мировой экономике. Этот страх оказался надуманным: Япония фактически погрузилась в пятнадцатилетний спад. Но такая аналогия обманчива. Многие эксперты полагали, что Япония в результате сместит Соединенные Штаты с трона ведущей мировой экономики, но из-за того что японская экономика, институты и политика были еще не полностью модернизированы, стране не удалось совершить окончательный большой скачок. Китай, напротив, все еще бедная страна. Его ВВП на душу населения составляет 2500 долларов. И если он и станет когда-то страной первого мира, он столкнется с множеством проблем. Но в обозримом будущем Китаю непременно удастся удвоить объем своей экономики даже за счет производства игрушек, рубашек и сотовых телефонов. Индия, стартовав с еще более низкого основного дохода, прежде чем столкнуться с теми препятствиями, которые приостановили Японию, также будет способна на несколько десятилетий роста. Даже если Индия и Китай не смогут преодолеть уровень среднего дохода, в течение большей части двадцать первого столетия они, скорее всего, могут быть второй и третьей по величине экономиками мира. Конечно же, в истории это случайное событие, но так уж получилось, что на протяжении последних веков самые богатые страны имели малочисленное население. Соединенные Штаты являлись самой большой по численности населения страной в этой компании, вот почему они и оказались ведущим игроком. Однако подобное до- минирование было возможно только в мире, где в по-настоящему больших странах царила нищета и они были не способны - или не желали - принимать политику, которая способствовала бы их экономическому росту. Сейчас же гиганты идут вперед и, естественно, благодаря своим габаритам будут оставлять на карте мира все более заметные отпечатки. И даже если среднестатистический житель этих стран по западным стандартам все еще будет казаться бедняком, их общее богатство будет внушительным. Математически это можно было бы выразить следующим образом: любое число, каким бы малым оно ни было, становится большим числом, если его умножить на 2,5 миллиарда (примерно таково население Китая и Индии вместе взятых). Именно эти два фактора - низкие исходные показатели и огромное население - обеспечивают масштаб и долговременность глобальных изменений. ТРИ СИЛЫ: ПОЛИТИКА, ЭКОНОМИКА И ТЕХНОЛОГИЯ Как все будет происходить? Чтобы ответить на этот вопрос, нам следует вернуться на несколько десятилетий в прошлое, в 1970-е годы, и вспомнить, как большинство стран в то время управляли своей экономикой. Я хорошо помню атмосферу 70-х годов, поскольку вырос в Индии, в стране, в которой и помыслить даже не могли, что когда-нибудь она станет играть на том же поле, что и Соединенные Штаты. Индийская политическая и интеллектуальная элита считала, что на одном конце оси существует возглавляемая США капиталистическая модель, а на другом - ведомая СССР модель социалистическая. Дели пытался проложить между ними свой срединный путь. И в этом отношении Индия была отнюдь не уникальной. Бразилия, Египет, Индонезия - по сути, большинство стран мира - шли по такому срединному пути. Но этот путь вел в никуда - к концу 70-х это стало очевидным для многих людей в этих странах. Пока в этих странах царила стагнация, Япония и несколько других вое- точноазиатских экономик, выбравших квазикапиталистический курс, подозрительным образом процветали - и этот урок не прошел даром. Настоящим потрясением для всех стал распад Советского Союза в конце 1980-х. Централизованное планирование полностью дискредитировало себя, и теперь, когда один конец политической оси лежал в руинах, образ мышления полностью изменился - вдруг выяснилось, что существует единственный вариант организации экономики государства. Вот почему Алан Гринспен назвал падение Советского Союза плодотворным экономическим событием нашего времени. С тех пор, несмотря на тревоги по поводу различных планов либерализации и маркетизации, основное направление остается неизменным. Как выразилась Маргарет Тэтчер в те годы, когда она работала над оздоровлением британской экономики, «альтернативы не существует». Основы идеологического сдвига в экономике были заложены в 1970-е и 1980-е годы, еще до падения Берлинской стены. Здравый экономический смысл, воплощенный в таких организациях, как Международный валютный фонд и Всемирный банк, становился все более критичным в отношении квазисоциалистического пути таких стран, как Индия. Эксперты-экономисты вроде Джеффри Сакса путешествовали по всему миру и советовали правительствам либерализировать, либерализировать, либерализировать рынок. Национальные кадры, получившие западное экономическое образование -вроде чилийских «чикагских мальчиков», - возвращались домой и внедряли рыночную экономику. Некоторые развивающиеся страны выражали беспокойство, что могут стать алчными капиталистами, и Сакс вновь и вновь объяснял им, что размышлять следует - долго и напряженно - над тем, чего они в результате хотят достичь - стать такими, как Швеция и Франция, или такими, как Соединенные Штаты. Но, добавил бы он, о принятии подобного решения им пока не стоило беспокоиться: большинство из них все еще слишком напоминали Советский Союз. Финансовая сила, которая правит новой эрой, - это свободное перемещение капитала. Но и она - достаточно новый феномен. В период после Второй мировой войны валютные курсы были фиксированными. Большинство западных стран, включая Францию и Италию, контролировали капитал, ограничивая приток валюты и ее отток за границу. Курс доллара был искусственно привязан к золоту. Однако по мере роста международной торговли фиксированные курсы становились причиной возникающих разногласий и препятствовали более эффективному использованию капитала. Большинство западных стран в 1970-е и 1980-е годы отменило контроль над капиталом. И вот результат: широкий и все более увеличивающийся поток средств, которые могут свободно перемещаться из одного места в другое. Сегодня, когда люди размышляют о глобализации, они все еще думают в основном об огромных волнах наличности - валютные трейдеры обменивают около 2 триллионов долларов в день, -которые растекаются по нашей планете, вознаграждая одни страны и карая другие. Это божественный механизм глобализации, устанавливающий дисциплину. Вместе со свободным денежным потоком произошли и другие коренные изменения: получили распространение независимые центральные банки и была обуздана инфляции. Гиперинфляция - это самая страшная экономическая болезнь, которая может поразить страну. Она обесценивает деньги, сбережения, активы. Гиперинфляция даже хуже, чем глубокая рецессия. Гиперинфляция отбирает у вас то, что вы имеете сегодня (сбережения), в то время как рецессия отбирает у вас то, что вы могли бы иметь завтра (более высокие стандарты жизни при растущей экономике). Вот почему гиперинфляция так часто свергала правительства и приводила к революциям. В Германии нацистов к власти привела не Великая депрессия, а гиперинфляция, разрушившая средний класс, обесценив его сбережения. Редко войны заканчивались столь решительной победой. В конце 1980-х множество больших стран захлестнула гиперинфляция. В Аргентине она составила 3500 процентов, в Бразилии - 1200 процентов, в Перу - 2500 процентов. В 1990-х эти развивающиеся страны одна за другой стали осознанно двигаться к установлению монетарного и налогового порядка. Некоторые из них осознали необходимость введения плавающего курса для своих валют, другие привя- али свои валюты к евро или доллару. В результате лишь в двенадцати странах на планете уровень инфляции сегодня превышает 15 процентов, и большинство из них - это такие страны-банкроты, как Гаити, Бирма или Зимбабве. Атмосфера низкой инфляции была для развивающихся стран решающим фактором политической стабильности и экономического благосостояния. Вместе с этими политическими и экономическими факторами, подталкивающими страны к новому консенсусу, появился ряд технологических инноваций, которые заставляли их двигаться в этом же направлении. Сегодня трудно даже вспомнить жизнь в те мрачные 1970-е, когда новости еще не достигали публики мгновенно. Но к 1990-м происходящие во всем мире - в Восточном Берлине, Кувейте, на площади Тяньаньмэнь - события уже повсюду шли в режиме реального времени. Мы все склонны воспринимать новости как события политического порядка. Но цены - это тоже род новостей, и возможность сообщать о ценах мгновенно и открыто по всему земному шару стала причиной еще одного переворота - изменения экономической эффективности. Сегодня уже привычно сравнивать цены на продукты через Интернет - эта процедура занимает всего несколько минут, а, например, еще двадцать лет назад покупка и продажа ценных бумаг была огромным и неповоротливым бизнесом, потому что мгновенно сравнить цены было просто невозможно. Распространение средств коммуникации означало, что теперь мир насквозь пронизан связями, он, по знаменитому высказыванию Томаса Фридмана, стал «плоским». Дешевая телефонная и широкополосная связь дали людям возможность работать на одну страну, находясь при этом в другой - а это обозначило следующую стадию в развитии капитализма. Когда в XV веке появились большие морские суда, товары стали мобильными. В XVII столетии, когда появилась современная банковская система, мобильным стал капитал. В 1990-х мобильным стал труд. Людям больше не надо было «ходить на работу» - работа смогла сама приходить к ним. И работа шла к программистам в Индию, к телефонным операторам на Филиппины, к радиологам в Таиланд. На протяжении веков стоимость транспортировки товаров и услуг снижалась. С внедрением широкополосной связи стоимость многих услуг упала до нулевой отметки. Конечно, далеко не все виды работ могут быть переведены из региона с более дорогой рабочей силой в регион с менее дорогой, однако результаты такого перевода можно ощутить повсеместно. В определенном смысле коммерческая деятельность всегда велась подобным образом: например, в начале XX столетия текстильные фабрики переместили из Великобритании в Японию. Но быстрый и постоянный обмен информацией значительно ускорил этот процесс. Фабрикой по производству одежды, расположенной в Таиланде, можно управлять почти так же, как если бы она была расположена в Соединенных Штатах. Сегодня компании используют множество стран в качестве составных частей сети, которая покупает, производит, комплектует, находит рынки сбыта и продает товары. С 1980-х эти три силы - политика, экономика и технология -действуют однонаправленно, создавая более открытую, объединенную и поистине международную среду. Но также они открыли перед странами новые возможности для подъема по ступеням экономического роста и процветания. Рассмотрим резкие изменения в двух типичных (не азиатских) странах. Двадцать лет назад Бразилия и Турция считались бы развивающимися странами с вялым экономическим ростом, безумной инфляцией, постоянно увеличивающимся внешним долгом, анемичным частным сектором и хрупкой политической системой. Сегодня обе они эффективно управляются и гордятся небывало низкой инфляцией, энергичными темпами роста, понижающимся уровнем долгов, активным частным сектором и все более стабильными демократическими институтами. Сегодня уровень инфляции в Бразилии - впервые в истории - приблизительно тот же, что и в Соединенных Штатах. И в Бразилии, и в Турции по-прежнему существуют проблемы - а в какой стране их нет? - но это страны, переживающие подъем, и с ними считаются во всем мире. Рынки также изменили свое отношение к этим странам. Их внешний долг уже не считается более рискованным, чем долг промышленно развитых стран. В действительности многие развивающиеся рынки накапливают большие резервы - настолько боль- шие, что сегодня они удерживают 75 процентов мировых валютных резервов. У одного только Китая на счетах находится 1,5 триллиона долларов. Например, Goldman Sach предсказывал, что к 2040 году экономическая эффективность пяти стран с развивающимися рынками - Китая, Индии, Бразилии, России и Мексики - превысит экономическую эффективность стран «Большой семерки» - тех семи западных стран, которые доминировали в мире на протяжении веков. ПРОБЛЕМЫ ИЗОБИЛИЯ На протяжении последних двух десятилетий мы тратили колоссальное количество времени, сил и внимания на беспокойство о кризисах и спадах в мировой экономике, терроризме, ядерном шантаже и геополитических сражениях. Это вполне естественно: готовясь к худшему, мы пытаемся его предотвратить. И среди новостей, которые лились на нас потоком, действительно попадались очень плохие новости - от войн на Балканах и в Африке и мирового терроризма до экономических кризисов в Восточной Азии, России и - что самое опасное - в Соединенных Штатах. Однако, сосредоточившись на мрачных событиях, мы оказываемся не готовыми ко многим из стоящих перед нами огромнейших проблем, а эти проблемы - результат успеха, а не неудачи. Тот факт, что мы живем в мире синхронного глобального экономического подъема, - это, в принципе, хорошая новость, но он также порождает и серию сложных и потенциально опасных проблем. Глобальный экономический рост - самая громкая сенсация нашего времени. Он объясняет рост ликвидности - с каждым часом растут денежные суммы, путешествующие по всему миру, из-за чего кредиты остаются дешевыми, а активы (включая недвижимость, акции и ценные бумаги) дорогими. В то же самое время экономический бум в странах с низким уровнем доходов населения препятствует взлету инфляции. Индия и Китай - две огромные мировые дефляционные машины, одна из которых (Китай) производит товары, а вторая (Индия) - услуги, и их стоимость составляет малую долю от тех затрат, в которые обошлось бы их производство на Западе5. Это одна из главных причин, почему центральным банкам не нужно было волноваться об инфляции и почему на протяжении почти двух десятилетий - небывало долгий период времени - они могли поддерживать низкие уровни процентных ставок. Конечно, низкие процентные ставки и дешевый кредит позволили людям вести себя неразумно, или дать волю алчности, раздувая пузыри на рынках ценных бумаг, в жилищном строительстве, ипотеке или на развивающихся рынках - пузыри, которые рано или поздно неминуемо должны были лопнуть. В нашем мире связи становились все более тесными, финансовые инструменты - все более экзотичными, и многие наблюдатели забеспокоились, что виртуальный цикл роста и уверенности может сменить ужасный цикл паники и депрессии. Но в данный момент, даже если развертывающийся кризис и окажется весьма болезненным, разнообразие новых источников роста и огромные размеры нового капитала сделали глобальную экономическую систему в целом более гибкой. Рассмотрим вопрос о растущих ценах на нефть. Нефтяной шок «нулевых» (как еще назвать десятилетие между 2000 и 2010 годами?) отличается от предыдущих. Прежде цены росли потому, что страны -производители нефти - ОПЕК - искусственно ограничивали поставки и таким образом провоцировали рост цен на топливо. В последние же годы цены росли благодаря потребностям Китая, Индии и других развивающихся рынков вкупе с длительной и растущей потребностью рынка развитого. Если рост цен вызывается ростом экономик, значит, экономики достаточно сильные и гибкие, чтобы управлять растущими ценами, повышая производительность (и, в меньшей степени, перекладывая их на потребителей). В результате скачки цен «нулевых» оказалось проще перенести. Если бы мы в 2001 году попросили нашу гадалку предсказать эффект от выросших вчетверо цен на нефть, она непременно предрекла бы тяжелую мировую рецессию. Но подорожала не только нефть. Товарные цены достигли максимальных значений за последние 200 лет. Дорожают все виды сырья. Сельскохозяйственная продукция сейчас настолько дорогая, что развивающиеся страны столкнулись с растущей политической проблемой, что делать с инфляцией цен на продовольствие. Стоимость строительства взлетела вверх повсюду - от Нью-Йорка до Дубая и Шанхая. В мире наметилась нехватка даже скромного гелия -газа, который используют не только для надувания воздушных шариков, но и в устройствах для магнитно-резонансной томографии и при производстве микрочипов - а это второй по распространенности во Вселенной газ. Эти проблемы неминуемо в какой-то степени приведут к завершению эры низкой инфляции, которая способствовала мировому экономическому процветанию.
Дата добавления: 2015-05-26; Просмотров: 117; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |