Украина будущего. Расстановка приоритетов 28 страница

- Ты так красиво говоришь… - восхищенно сказала Екатерина, - А ты никогда не пробовал сочинять стихи? Или писать романы? Мне кажется, у тебя бы это так здорово получилось…

Николай усмехнулся.

- Да, когда то я очень любил сочинять стихи. Особенно когда служил в армии. У меня было их не одна сотня, которые хранились дома в моем альбомчике…

- И теперь от них, конечно же, ничего не осталось, - С сожалением закончила за него Екатерина.

- Да. Видимо такова была их цена.

- А ты мог бы снова заняться этим? - с любопытством поинтересовалась Катя. Ей казалось особенно романтичным, то, что Николай мог сочинять стихи. А она и не подозревала в нем этого таланта.

- Не знаю. Наверное, мог бы, - неуверенно ответил Николай.

- Здорово! А тогда, если тебе будет не трудно, попробуешь мне сочинить что-нибудь? Пожалуйста!

- Непременно, Катюш. Обязательно сочиню тебе что-нибудь, - смеясь, сказал ей Николай.

Катя снова посмотрела в окно.

- А ты не хотел бы прогуляться? Сейчас на улице, наверное, так чудесно! Хочешь? – предложила Екатерина.

- С удовольствием. А то, поверишь ли, с тех пор как у тебя, так ни разу даже на улицу не выходил. Хулиганов боялся. А с тобой не страшно, - шутливо произнес Николай.

Катя улыбнулась.

- Ну, ты и шутник. Ладно. Пошли. Если что, я заступлюсь за тебя.

- Пошли. Только Никитку предупрежу.

Уже совсем стемнело, и земля стала небом, в котором зажигались звезды чьих-то снов, чьих-то стихов, чьих-то грез и мечтаний. Небом, в котором учащенно бились сердца тех, кто жаждал головокружительной высоты; кто жаждал умопомрачительных пространств; кто жадно протягивал руки к необъятному и взывал к вечности; кто бесстрашно не отводил своего взгляда от многоглазой таинственной ночи; и кто с радостью отваживался спуститься в непостижимую бездну. Небом, в котором привычный ритм жизни менял свою частоту, перестраиваясь на новые миры и измерения, в котором пробуждалась совсем другая, внебудничная, потурутинная жизнь ночных странников…. И оживали струны бардов и мелодии их, подхваченные космическими ветрами, разносились по всем уголкам вселенной, созывая бодрствующие души на этот торжественный праздник ночи у лунного костра. И зарничные всполохи вдохновения, пробуждали ото сна рифмы поэтов, кокетливо ложащихся в строки светопламенных стихов и возгорающихся квазарами в иногалактических пространствах. И чьи-то загаданные желания, раскаленными кометами проносились по куполу мироздания, зароняя кванты лучезарных надежд, в надрывающиеся от грусти и тоски сердца. И вкрадчивый шепот влюбленных ложился первыми страницами Божественных чувств в нерукотворную книгу романа, сочиняемого их восторженными сердцами.

В самом деле, все это так было не похоже на ту обыденную, потертую и захватанную, сутолочную реальность дневной жизни, которая так была похожа на зачерствелую корку хлеба, засиженную роящейся толпой обывателей.

Но для Николая эта ночь была тем более необычайной и сказочной, потому что рядом с ним держась за его руку, шла Екатерина, слегка прижимаясь к нему. И действительно, разве земля под их ногами не была теми облаками, что когда-то проплывали над его головой? А теперь вот, они несут их куда-то по незнакомым ему улицам города, которого казалось, на самом деле не существовало, его придумала Екатерина - этот изумительный, неправдоподобно живой и красивый город их несказанной любви! И если бы сейчас вдруг взошло солнце, то все это видение исчезло бы, растворилось, растаяло как сон, как призрак!

Да, это был их город с вымощенными из облаков улицами и воздвигнутыми из лунного света зданиями, увенчанными лучезарными звездами который казалось, притаился, слушая многозвучную мелодию их чувств; симфонию их поющих в священном дуэте сердец. И не было для Николая большего счастья, чем шагать рядом с Катей ощущая будоражащее тепло ее тела. Никогда не испытывал он большей радости, чем в эти иллюстрированные восторженными чувствами дни, проведенные в воздушных пенатах Катиной квартиры.

Рассеяно слушая, как Екатерина с умилением рассказывает ему что-то из своих далеких детских воспоминаний, Николай тем временем мечтательно размышлял о том (вопреки своему убеждению, что семейная жизнь не для него), что как бы он мог быть счастлив с ней! Как бы он любил ее! Сочинял бы ей стихи, дарил цветы, а по вечерам бы они, вот так же вдвоем под руку наслаждались бы романтическими сумерками поэтических ночей. У них был бы Никитка (ведь и она успела полюбить его так же, как и Никитка ее) и может быть, у них были бы еще дети…. Ах, что это была бы за жизнь! Это был бы элизиум их вечного, непрекращающегося счастья! Блаженства! Наслаждения! Это была бы бесконечно цветущая богема их сердец! Неувядающее просперити их нежно пламенных чувств…. Это было бы первобытным началом нового мироздания!..

Но он каждый раз одергивал себя от этих ирреальных фантазий, которые травили его сердце несбыточностью. А между тем, эти самоуправные, не подчиняющиеся никаким законам мысли, снова и снова овладевали его сознанием, рисуя ему живописную идиллию их совместной жизни.

И в самом деле, почему бы ему нельзя об этом просто помечтать? Ведь от этого, так приятно становится на сердце! А эта ночь…, эта луна…, эти звезды и этот великолепный, волшебно мозаичный город - они не выдадут предательски его мыслей. Им можно доверить свои мечты и желания.

Хотя конечно, вздор все это! Им придется расстаться. Да ничего бы у них и не вышло; ведь чувства – они так непостоянны. И смеющаяся сегодня любовь – завтра прольется слезами разочарования и горечи. А Екатерина продолжала ему что-то рассказывать своим певучим голосом, который далеким эхом обдавал его сознание и они, по-прежнему куда-то бесцельно брели, удаляясь от Катиного дома, но который все еще был виден из-за своей двенадцатиэтажной высоты, гордо возвышающейся над другими пятиэтажными домами, через дворы которых они сейчас проходили.

- А давай сядем вон там! Смотри, какое чудесное местечко, - воскликнула Екатерина, возвращая Николая из воображаемого мира грез. И потусторонние кадры погасли, и зажегся свет…. И вот она! Возлюбленная, которая никогда не станет его! Вот это дразнящее, призрачное видение к которому если прикоснуться, то оно тут же исчезнет. Она никогда не воплотится в его жизни. Она никогда не станет его женой.

Николай посмотрел на уютную скамеечку в окружении наполовину облетевших лип и нескольких редких, невысоких кустов.

- Давай присядем, - согласился Николай.

Подойдя к скамеечке, он смел с нее рукой упавшие листья и они оба уселись. Катя снова взяла его за руку, прижавшись к его плечу.

- Прохладно становится, - негромко заметила она, устремляя взор свой в сидерическую черноту ночного неба.

- Так оно и понятно - осень. Подожди-ка…

Николай поднялся и, сняв с себя спортивную куртку на подкладке, накинул ее на Катю.

- Ну, вот еще…. Я ведь не сказала, что замерла. Мне вовсе не холодно, - глядя на мускулистое тело Николая, отчетливо выступавшее из-под обтягивающей его футболки, с чувством запротестовала Екатерина. – Надень, давай. А то сам сейчас замерзнешь.

- Ничуть, - уверенно с апломбом ответил Николай, садясь рядом, - Я ко всему привычен.

- Тогда я тебя буду греть.

Катя опять взяла его за руку и еще теснее прижалась к нему, немало смутив тем самым Николая. Помолчав, она тихо произнесла, снова подняв голову к небу:

- Смотри, какие звезды! Их так много!

Николай тоже поднял голову.

- Это не звезды Катюш, а их световые призраки, - просто промолвил он.

- Как это? – не поняла она.

- Ну… - начал объяснять Николай, - Свету, который излучает самая ближняя звезда нашей галактики, требуется несколько лет, чтобы дойти до нашей планеты, пока мы сможем увидеть излученное ею сияние. А за это время она меняет свое положение. Поэтому мы видим только ее светящийся призрак, где несколько лет назад находилась звезда, но не саму звезду.

- Откуда ты это знаешь? – выразила удивление Екатерина.

Николай усмехнулся.

- Из школьных учебников по астрономии.

- Ничего себе. А я и не помню такого.

- Да. Но есть одна звезда, - снова начал Николай, блистая школьными знаниями астрономии, - Которая никогда не меняет своего местоположения на карте небесных светил. Вон та – видишь? – Николай указал ей на самую яркую звезду в созвездии «Большой медведицы». Это «Сириус» или, как принято ее еще называть «полярная звезда», восхваленная поэтами, как «звезда вдохновения» или же «звезда вечной и непреложной любви, любви пылкой, восторженной, самозабвенной и величественно возвышенной! Любви ярчайшей, ослепляющей, которая возгорается в сердцах людских пожаром страсти. И эта любовь – как и эта звезда - самая яркая и лучистая по сравнению со всеми другими, свойственными человеку чувствами. Еще этой звездой, символизируют женскую верность и постоянство; она же служит эталоном чистосердечия и искренности, потому что в отличие от других звезд, она всегда находится там, где ты ее видишь, не обманывая взгляда лживым свечением.

Николай посмотрел на Екатерину, поймав ее многозначительный, устремленный на себя взгляд и тут же снова поднял голову, бессмысленным взглядом разглядывая звездный калейдоскоп неба. Катя тоскливо вздохнула.

- Ты так много всего знаешь…

Подумав, она с вызовом спросила:

- А почему именно женской верности? Разве мужчины всегда так преданы и постоянны?

Николай засмеялся и покачал головой.

- Не знаю, Катюш. Наверное, это статистический результат разбитых мужских сердец, покинутых своими возлюбленными. Или, может быть, это исторически сложившийся предрассудок. А может… - Николай замолчал и пожал плечами, не находя больше никаких вразумительных объяснений этому этнически укоренившемуся представлению, что мораль не так сильно страдает от того, если мужчина заводит на стороне интрижки. Но она гибнет и совсем умирает, если прелюбодействует женщина, которая, с точки зрения общепринятой этики, становится падшей женщиной… с ощипанными крыльями…. Немного еще помыслив, Николай неуверенно добавил, снова пожимая плечами:

- Трудно сказать.… Наверное, это просто отголосок пралогических нравов минувших эпох. Хотя думаю, и в наше время немногих удастся найти, кто думал бы иначе.

- И ты так думаешь? - с лукавым любопытством поинтересовалась Екатерина, пытливо глядя на Николая. Ей очень хотелось поговорить об этом, ведь это тема была так близка к ее переживаниям, к ее чувствам, нетерпеливо мечущимся в ее сердце. И так ей сейчас хотелось сказать ему, как безумно она его любит и какую беззаветную, самоотверженную верность она хранила бы ему до конца дней своих…. Весь ее вид говорил об этом, а душа кричала и рвалась к нему. Неужели не услышит? Неужели не увидит? Неужели не поймет и не почувствует?

И вдруг она подумала, что все это сказанное Николаем, каким-то туманным далеким намеком предназначалось ей! Ну, конечно! Он спрашивал ее; любит ли она его так же сильно, как ярко светит эта звезда; будет ли она постоянна в своих чувствах и верна ему?.. Да! Именно это он хотел спросить у нее!.. И так суматошно забилось ее сердце и кровь запульсировала в жилах, словно пробившийся на поверхность родник и чувства тайфуном взметнулись, всполошив и спутав ее мысли…. Но вдруг она ошиблась? Нет, нужно держать себе в руках и делать вид, что все сказанное ее нисколечко не касается. Овладев своим восторженным порывом, она спокойно и шутливо промолвила, сделав непринужденный вид.

- Да-а…. И куда деваться бедным женщинам в этом «мире стен» без дверей.

Она ждала, что Николай что-то скажет ей, но странно, он молчал! Молчали и звезды и ночь, и ностальгически склонившиеся над ними полуоблетевшие липы; и эта беззвучная тишина змеиным ядом проникала ей в сознание, отравляя ее жизнерадостные мысли, полные неописуемо счастливого предвосхищения бесконечно длинной ночи, наедине с Николаем. Она ждала его слов, но только падали осенние листья. Она ждала его признаний, но только ветер шумел верхушками деревьев и откуда-то издалека доносились звуки полусонного города и гул пролетающего где-то в вышине самолета…. Почему он молчит? Почему не скажет о своей любви? О, луна, верная покровительница влюбленных. О небо, где твоя всеблагая милость? Отворите же своим вдохновением сердце Николая, разомкните уста его, чтобы он вдохнул в ее изнывающее от любви к нему сердце, жизнь, своими нежными страстными чувствами! Шепните ему, о ветры! Как жаждет она его признаний. Как ждет того мгновения, когда она сможет почувствовать его губы на своих устах! О, если б только он знал! Если б только знал он, как нужны ей его любовь, его поцелуи и объятия! Почему же молчит он? О, не говорите только ей, вы – духи ночи! Что он не любит ее; что грудь его не иссушают те же светопламенные чувства страсти и блаженства! Она не поверит этому! Ни за что не поверит! Ведь может быть, что он просто не решается сказать ей об этом. Может его что-то тревожит; что-то останавливает или смущает…, но тогда что? Ее богатство? Его неопределенное будущее? Его прошлое, в котором он убивал людей? Или может быть неумершая любовь к той девушке, в убийстве которой его обвиняют?

Последняя мысль острым кинжалом вонзилась ей в сердце. Ведь и в самом деле, может он все еще любит ее? Ах, Боже! Ну, конечно! Это, наверное, именно так! А она-то вот дурочка! Воображает себе черт знает что! Ждет его объяснений, о которых он и не помышлял. Выдумывает себе какие-то несуществующие в нем для нее чувства…

И все мысли, которые мучили ее сегодня вечером перед приходом отца, с новой силой впились в ее сердце, высасывая из нее остатки надежд.

Николай заметил эту упавшую на лицо Екатерины мрачную вуаль грусти. Неужели он чем-то ее обидел? Да ведь ничего такого он ей и не говорил.

Но не знал Николай, какие горькие мысли роились в ее сознании. Не знал он, какая неимоверная тоска сдавила ей сердце.

- Что приуныла Катюш? – озабоченно спросил он, - Домой уже захотела?

- Нет, что ты, - поспешила ответить она, - Ночь такая чудесная! Так бы и просидела здесь до утра. Тебе не холодно?

- Нет. Ты ведь меня греешь, - улыбнулся он.

- Правда? Тебе тепло?

- Тепло Катюш, - подтвердил он.

Она снова прижалась к нему, положив голову ему на плечо. И вновь стая хищнических сомнений слетелась к ней на сердце, кромсая и терзая его мучительными размышлениями. Ведь не могло быть такого, чтобы он совсем уж нисколько ее не любил. Не могло! Это не правда! Столько нежности и страсти исходило от него, каким-то невидимым излучением, и она чувствовала это! И глаза его, которыми он с таким восхищением смотрел на нее, могли быть только глазами влюбленного, чье сердце изнемогает от томительных чувств! Нет. Как бы там ни было, а все же она не безразлична ему. Ей это казалось безусловным. А то, что он ничего не говорит ей о своей любви – так оно и понятно. Ведь любви нужно время, чтобы проверить свои чувства и не ошибиться.

Придя к такому малоутешительному заключению, Екатерина решила, что не зачем торопить события. Если ей суждено будет услышать его признания, то он их произнесет – сегодня ли, завтра…. Нужно только быть терпеливой и научиться ждать. Ведь она и так счастлива, уже потому, что рядом с ним, что видит его, разговаривает с ним, ощущает тепло его тела, которое, проникая сквозь ее одежду, наэлектризовывало ее безумной страстью и вожделением от которого мурашки бегали по коже…. В самом деле, ведь и не нужно ей большего, вот, только бы всегда быть рядом с ним!

Казалось и на душе полегчало, и безотрадные мысли залегли на дно сердца, и так хотелось о чем-нибудь поговорить. Ведь такая восхитительная ночь! И воздух такой умиротворяющий! Такой лирически вдохновенный и нежно-меланхоличный!

Она тихо вздохнула и, подняв голову, посмотрела на задумавшегося о чем-то Николая, который встретив ее взгляд, сразу же просиял, и глаза его зажглись легковоспламенимыми чувствами, которые сразу же растопили в Екатерине остатки ее сомнений. Конечно, он любит ее! И сознание этого, вновь вернуло ей ее окрыленное самоощущение. Он любит ее! Она нужна ему! И эта возродившаяся мысль вновь окутывала ее сердце сладостным флером. Только бы он всегда смотрел на нее так! Разве ей так уж много нужно?

- Что золотце? – спросил Николай, решив, что Катя собирается ему что-то сказать.

Екатерина заулыбалась и весело замотала головой.

- Ничего. Так просто.

- Странная ты, - пожал плечом Николай, не понимая загадочного поведения Екатерины. Она снова положила голову ему на плечо. Помолчав, она спросила его мечтательным голосом:

- Коля…, а скажи, ты веришь в судьбу?

- А кто она, судьба эта, чтобы ей верить? Я Катюш, верю Богу, чьим словом есть этот мир, ибо слово Его – Истина! Ведь не тому ли мы разве верим, кто надежен, кто верен, кто никогда не подведет и не обманет и не предаст…

- Да. Господь всегда с нами, - со вздохом согласилась она и еще теснее прижалась к нему.

Сколько то они еще так сидели, забыв про время, про ночь, про жмурящиеся тучами звезды, про опавшие липы…. Ведь все это было так далеко от их восприятия. Они даже именно не существовали там, где существовал Николай с Екатериной. Это была зона обитания влюбленных сердец, где мир был сотворен не словом - но чувством! Все здесь было поэзией чувств – но нет, не прозой стылого разума! И откуда-то в нем ещё брались силы, чтобы молчать, чтобы не проговориться, чтобы не сказать ей, как сильно он ее любит!

Но где же вы, сказочники? Придумайте ему диво! Где же вы фантазеры? Сочините ему из очевидного невероятное! Где же вы, поэты? Сложите ему сонату, да чтобы в рифму про любовь! Где же вы, архитектоны могучие? Постройте им замок до небес, чтоб уместить сердца!

Но уже светает…, да не от сердец ли их лучащихся? Уже утро. А! всего лишь отблеск их чувств. Но уже пора домой. Как! Разве они здесь не навечно? Разве они должны покинуть этот цветущий парадиз их взаимной любви?

- Коля? – позвала Екатерина.

- Да, да, - спохватился Николай.

- Ты что, уже засыпаешь? - нежно глядя на него, спросила Катя.

- Нет, что ты.… Так призадумался, - начал оправдываться Николай, - Ну? Что? Идем домой?

Екатерина с сожалением вздохнула.

- Да, пойдем.

Они поднялись со скамейки и не спеша, держась под руку, направились к Катиному дому, каждый думая о своем.

Как хорошо спалось ему после этой астрономической прогулки по звездным долинам! И какие чудесные сны ему привиделись! А может и не спал он вовсе? Потому что ведь он видел, как всходило за не зашторенными окнами солнце, проявляя своим бодрым светом, негатив ночного небосвода. Видел, стремительно проплывающие транзитом облака, вздуваемые прихотливым ветром! Слышал звуки вновь ожившего после спящей оторопи города и шлепающие шаги давно проснувшегося Никитки, который несколько раз подходил к нему, но будить не решился…. А может это было другое солнце? И облака не те? И звуки - совсем из другого мира! Мира недоступных зазеркальных глубин, в которых оживают отражения невоплотимых желаний, неосуществимых грез, невысказанных чувств…. Мира, в котором все подзамочные страсти, не допускаемые в действительность, вырываются из своих засердечных узилищ, взбудораживая неусыпное сознание вожделенными образами. И не прошла еще дрожь в его теле от пламенных объятий. Не улеглась еще жгучая страсть от сладостных поцелуев Екатерины. И вчерашние листья осени, по-прежнему кружились в душе его восторженным вихрем чувств!..

Но разве это не было сном на двоих? Разве Катя, которая спит в соседней комнате, видела не тот же самый сон?

Ах – не просыпаться бы! Да не открывать глаз! Да не расставаться с тем эфемерным мегамиром, единственно в котором, он может любить Екатерину! Только там, он может признаваться ей в своих чувствах и рассказывать истории своей путешествующей по коридорам пяти измерений любви, отыскивающей свое притаившееся счастье! Он рассказал бы ей о новой планете, где красуются нерукотворные дворцы из эфира поражающие взгляд своей неописуемой прелестью! И цветут там сады несказанные, опьяняющие своими блаженными ароматами! А один глоток из нектарного озера, в зеркальной глади которого, отражается картина вселенной, дарует бесконечную любовь и счастье! Там, в этом сказочном парадизе, они нашли бы приют своим божественным чувствам! Там, они обвенчали бы сердца свои навечно у священного алтаря мироздания. И не было бы конца этому увитому негою бытию!

Но как же не хотелось просыпаться! Просыпаться для того, чтобы вновь проглотить эти неизреченные слова. Чтобы снова затворить эти огнедышащие чувства тяжелой дверью реальности. Как же мучительно… как невыносимо горько носить в себе эти слова любви, которые никогда не будут сказаны и никогда не будут услышаны той, кому они предназначаются.

Ах, Катя, Катя.… Как мало времени им осталось. Как совсем недолго они еще смогут пробыть вместе. И все это время он должен жить взаперти от своих чувств, держать под замком свои желания и страсти и молчать, молчать, молчать.… Сколько усилий ему потребовалось вчера, чтобы сохранить самообладание и отправиться спать в соседнюю комнату. Каким кричащим желанием и страстью горели ее глаза! С какой мольбой она смотрела на него! Ну конечно, она ждала, что он останется…. Но разве он может себе это позволить? Конечно, нет. И ему так хотелось рассказать ей почему! Чтобы она знала! И чтобы поняла его и не осудила, во всяком случае, не за то, если бы он пошел на это.

А ведь она и не знает, что в понедельник они расстанутся… навсегда! Отец, вероятно, не сказал ей этого – и он молчал. Но так и лучше, что не знает. Он оставит ей письмо, в котором все ей объяснит и уже в нем, не скрываясь, поведает ей о любви своей, которая терзает его грудь восклицательными знаками молчания…

Так, часы и минуты, проведенные рядом с Катей, расплавленным свинцом не утоленной страсти капали ему на сердце, обжигая его невыразимой жаждой признания. Все его мысли были заняты этими бессменными кадрами Катиного образа, изваянного из белоснежной пряжи небесных облаков – и она улыбалась ему отовсюду счастливой улыбкой, куда бы он ни бросал свой взгляд. Она вживалась в его тело с каждым вздохом и каждым словом. Она роняла в его сердце самоцветные россыпи сверкающих ощущений…

Но… Господи! Какой мучительной пыткой было видеть ее рядом и… не сметь до нее дотронуться! Не сметь сказать ей, как изнемогает он от любви к ней; какие волшебные фонарики грез светили ему одинокими ночами; какими неописуемыми чувствами он воздвигал для нее хрустальные купели…. Но…. О, Боги! Он не смеет даже думать о ней, чтобы не усугублять этих изтязующих мыслей! А где-то впереди, его ждет одинокая, бесцветная жизнь, с каждодневным самобичеванием себя бесплодными размышлениями; тоскливыми ночами в потолок; тяжело вздыхающей грустью, украдкой вытирающей слезы; растаявшими миражами и расплывшимися красками бытия; кричащим безмолвием; бесприютными чувствами и мечтами…. Угаснет для него это небесное сияние Катиной близости, потому что с ним останется только его угрюмое одиночество, да тлеющие угли воспоминаний. А Катя – она найдет, кому подарить свою знойную любовь, свою неповторимую красоту, свою нежность и ласку…. Она позабудет его, ведь он – всего лишь нищий бродяга. Скиталец. Убийца.… Да что там.

А впрочем, что горевать. Ведь ничего не бывает вечного. Даже та «северная звезда» на которую он указывал Кате, тоже рано или поздно перегорит и потухнет, не оставив после себя даже призраков воспоминаний.

Но сможет ли он когда-нибудь полюбить другую так же, как он любит сейчас Катю? Нет. Ведь настоящая любовь – это как спичка, которую можно зажечь только один раз. Но если ты не развел костра, то сгорит она, и уже никогда больше не осветит сердце твое этот небесный, животворящий пламень поэтически возвышенных чувств. Никогда! Но стерпит он и это.

А между тем, ведь осталось всего три дня до того времени, когда стук железнодорожных колес отсчитает прогоны, которые будут разделять их сердца; когда уже не зажгутся на небе звезды и не взойдет луна их выдуманного мира любви; когда слова, так и не сказанные друг другу слова, вместе с улетающими на юг птицами, покинут гнезда их сердец, огласив безмолвную пустоту свои отчаянным криком и чувства их, как те пожелтевшие и пожухшие листья, тихо опадут на мокрую от слез осени землю. Да, всего три дня - и он должен будет уехать из этого города любви и скорби. Потому что оставаться здесь - конечно же, неразумно.

Фотографии они сделали и Екатерина, как и было условлено, увезла их своему отцу. А уже завтра или послезавтра в воскресенье он сможет прочесть свое новое имя. Какое на этот раз? Саша? Паша? Витя? Сережа?.. Ох, да не все ли равно? Разве теперь это имеет значение? Не было у него уже прежнего энтузиазма перед своим будущим, потому что в нем не было Кати! А ведь он так жаждал получить скорее документы и уехать. И вот – всего три дня. А радости никакой. Тоска только еще сильнее сдавливала своими стальными пальцами сердце Николая и иглы горечи с остервенением вонзались ему в грудь. Разве может наступить день, если не взошло солнце? А его солнце - Катя! Он жаждал светлого и счастливого будущего, но вместо этого, ему грозят беспросветные сумерки одиночества, и эхо воспоминаний, и ожоги на сердце, и исповедь безмолвия…. Ах, он должен отказаться от солнца? Зажмуриться от его согревающего благолучистого света?

И как то непроизвольно он поднимал голову и, щурясь, смотрел на оранжевый диск полуденного осеннего солнца поливающего землю остывающими лучами. А на следующей неделе уже обещали снег. Первый снег! Сколько счастья и радости для ребятишек! Снежки, крепости, снеговики…

Но не задует холодный ветер осени этот неукротимый пожар его разгоревшейся любви. Не остудит снег этого раскалившегося жерла, извергающегося чувствами из сердечных недр. Не охладит он и этой ползучей, растекающейся по телу магмы грусти…

И так шел он куда-то. И так кричала душа его! Но это солнце – не его солнце! Не из тех сказочных снов оно; не из тех эфирных миров. Его солнце - Катя! Солнце, которое он должен будет променять на эти опавшие листья, на бесприютный ветер, тоскливо скрипящий ночными фонарями; на холодный, белый и бесчувственный снег одиночества; на маленький клочок застывших улиц в замороженном окне кухни при выключенном свете и заунывные мелодии тишины под аккомпанемент урчащего холодильника, меланхолично тикающих часов в спальне и доносящихся со двора детских возгласов – олицетворение счастливой и беззаботной юности…

Как же далеко ушло от него его детство, невинно цветущее надеждами, мечтами, сладкокрасочными грезами…. Не настанет уже вновь этот праздник начала жизни, выряженный в гирлянды и мишуру вседоступных желаний. Не прольются эти ливневые конфетти и серпантин под ноги счастливыми чаяниями. Не закружится эти вихревые карусели устремленности в будущее, в жизнь! И не захватит счастьем дух от взмывавших ввысь качелей, от которых голова идет кругом, когда видишь удаляющуюся от себя землю. И вот он! Весь мир свысока и облака убором над головой! И не было тоски в сердце. Неведомы были ни боль, ни горечь, потому что весь мир казался каким-то вечным квиетизмом, бесконечной идиллией, сказочным любованием пейзажами с высоты каждого проплывающего по небу облака, с ночных звезд, с иных галактик…. Да, детство – это взгляд на мир с другой планеты, через игрушечный калейдоскоп разноцветных стекляшек.

И вот так, постепенно, тоскливая горечь предстоящей разлуки с Екатериной, окуталась легкой, нежной кисеей, зардевшейся во мгле воспоминаний детства. И с каким-то трепетным умилением, Николай принялся перебирать в своей памяти, брошенные хладнокровным временем игрушки, санки, коньки, клюшки, пластинки…; первый велосипед, мопед на двоих с другом Мишкой, первая любовь Елена, дворовые драки…. А Никитка, разве он не похож на него самого, когда он был таким же восьмилетним сорванцом?

Николай вздохнул. Жаль, что Никитка не пошёл сейчас с ним прогуляться. Такая чудесная погода, а он и на улице еще даже ни разу не бывал с тех пор, как они поселились у Екатерины. Но завтра или, наверное, послезавтра, он непременно возьмет его с собой, чтобы перед уездом побывать на могилке его матери Ирины. А Николаю, очень хотелось побывать у нее – хотя, где ее похоронили, он еще не знал. Но столько он должен сказать ей и за столько попросить прощения; за его вину в ее смерти; за тот последний вечер, когда они расстались с ней навсегда, не ведая того; за его любовь к Екатерине и что он хочет уехать из города, оставив ее могилку (но не память), на произвол времени…. Она поймет и простит. Непременно простит. А для Никитки он сделает все, чтобы он был счастлив. Об этом он тоже должен ей сказать.

Но так же хотелось Николаю повидаться и со стариком Митрофанычем (а ведь он даже фамилии его не знает), спасшего ему жизнь и с другом Эриком, так нелепо покончившим с собой, да и Ивана с Виктором надо бы повидать…

Николай остановился. Только сейчас он понял, куда он забрел - во двор своего дома!..

Сколько он стоял так, прикованный грустно-ностальгическим взглядом к окнам Ирининой и своей квартиры? О чем думал? Что чувствовал? – Он не знал. Потому что в этот момент казалось, он смотрел на все глазами трехмесячной давности – глазами прошлого. Время перемотало все эти прожитые дни как бабинную ленту, оживив скорбно упокоившиеся на дне сердца картины и образы сгинувшей жизни, когда он думал, что обрел все, чего желал: свободу, любовь, счастье, благополучие…. Но что же привело его сюда? Может быть, желание последний раз взглянуть на пять лет своей жизни? Жизни Николая Лопатина! Или же просто протянуть на прощание руку своему прошлому? Странно. Словно какая-то невидимо сучащаяся ниточка из далеких воспоминаний, наматываемая на веретено его сердца привела его за собой, в эту брошенную землю любви и скорби – землю праха. И вот он здесь. Но зачем? Чтобы раздуть эти шаевшие головни его сгоревшей дотла прошлой жизни? Чтобы зачадили болью и угарной горечью эти тяжкие воспоминания? Или для того он здесь, чтобы исповедаться? Чтобы искупить вину свою за смерть Ирины и причинные Никитке страдания?

Дата добавления: 2015-05-26