Часть 1. Джихад сельджуков и османов

Летописец Михаил Сириец (яковитский патриарх Сирийской православной церкви с 1166 по 1199 гг. н.э.) в своей «Хронике», воспроизводящей ранние источники тех времен, сделал важные наблюдения относительно событий, начинающихся с третьего десятилетия XI века. Он отметил, что «...началось массовое бегство туров в... Сирию и на побережье Палестины... [Где] они подчинили все земли жестокими разорениями и грабежом». Впоследствии, «турки и арабы перемешались между собой как единый народ. Такой была власть турок среди арабов»[128].

Подробно рассматривались этот и другие первоисточники – арабские, турецкие, греческие, латинские, сербские, болгарские и венгерские. Бат Йеор делает вывод: «Две волны мусульманской экспансии – арабская в VII столетии и турецкая четырьмя веками позже – удивительно схожи. Великие арабские и турецкие завоеватели использовали одни и те же военные тактики и ту же самую политику укрепления исламской власти. Эта преемственность объясняется тем, что завоевания шли в рамках общей идеологии джихада, а также административного и юридического аппарата шариата – это единообразие неподвластно времени, ибо приспосабливается к различным землям и народам, будучи интегрированным во внутреннюю последовательность политической теологии. В ходе военных операций турки обращались с завоеванным народом согласно правилам джихада, которые были установлены арабами четырьмя веками ранее и закреплены в исламском религиозном законе»[129].

Лидерами джихад-кампаний сельджуков и османов были газии (от арабского «газа» – воевать), «воины веры», объединившиеся под знаменем ислама для борьбы с неверными и получения добычи. Историки Пол Виттек и Спирос Врионис подчеркивали значимость этого движения, особенно у сельджуков, в самый переломный для ислама момент, в течение XI-XII веков в Анатолии. Врионис пишет: «Когда арабский путешественник Аль-Харави проходил эти пограничные регионы во второй половине XII века, то обратил внимание на святыню, расположенную на византийско-турецкой границе (около Афьон-Карахисара), которая, как сообщали, была могилой мусульманского мученика Абу Мухаммеда аль-Баттала; а также на находящиеся в городе Амориум гробницы павших при знаменитой осаде города в 838 году. Это замечательное свидетельство того, что традиции гази-джихада были тесно переплетены с жизнью кочевых племен Фригии. Это являлось доказательством вторжения не только кочевников, но также и огромного общества в его героическую эпоху, и именно оттуда берут свое начало турецкие эпосы “Баттал-наме”, “Данишменд-наме” и “Дустур-наме”»[130].

Виттек, цитируя старейший из известных османских источников, изложенную в стихах хронику Ахмеди, утверждает, что османы XIV века считали себя «сообществом газиев, борцов за религию Мухаммеда; сообществом мусульманских воинов, преданных борьбе с неверными, живущими вокруг»[131].

Современный турецкий специалист по османской истории, Халил Иналджик, также подчеркивает важность мусульманского религиозного пыла, выраженного через джихад, как основного мотива для османских побед: «Идеал газы, Священной войны, был важным фактором в создании и развитии османского государства. Изначально общество соответствовало особому культурному образцу, проникнутому идеалом непрерывной Священной войны и непрерывного расширения дар аль-ислама, сферы влияния ислама, пока она не охватила бы весь мир»[132].

Подстрекаемые набожными мусульманскими теологами, газии были в передовых отрядах сельджуков и османов во время военных походов. Вакалопулос подчеркивает роль дервишей во время османских кампаний: «...Фанатичные дервиши и другие ярые мусульманские лидеры... неустанно трудились ради распространения исламской религии. Они занимались этим с основания османского государства и играли важную роль в укреплении и распространении ислама. Дервиши проявляли особую активность в незаселенных пограничных регионах Востока. Там они оседали вместе с семьями, к ним примыкали другие поселенцы и, таким образом, все они стали основателями целых деревень, жители которых отличались особым религиозным рвением. Поселенцы подобных мест – дервиши или их доверенные лица – обычно принимали участие в новых военных походах с целью расширения границ исламских государств. В свою очередь, государство предоставляло им землю и привилегии на щедрых условиях, требуя лишь обработки земли и обеспечения коммуникаций»[133].

Врионис и Вакалопулос провели краткий обзор джихад-кампаний сельджуков и османов, обративших Малую Азию в ислам. Сначала – схематичная, бесстрастная оценка Вриониса: «Завоевание, или, вернее сказать, завоевания Малой Азии длились в течение четырех столетий. Таким образом, христианские общины Малой Азии были покорены за длительный период напряженных военных действий, вторжений и разрушений, которые подорвали существование христианской церкви. Согласно источникам, за первый век турецких вторжений, с середины одиннадцатого до конца двенадцатого столетия, было разрушено около 63 городов и деревень. Жители других городов и деревень были порабощены и отправлены на мусульманские невольничьи рынки»[134].

Вакалопулос описывает завоевания в более ярких деталях:

«В начале XI столетия турки-сельджуки ворвались в Армению, где разгромили армии нескольких мелких армянских княжеств. Не менее сорока тысяч душ спаслись бегством перед организованным грабежом сельджуков в западной части Малой Азии. С середины XI столетия и особенно после битвы у города Малазгирт (Манцикерт) в 1071 году, сельджуки распространились по всей Малой Азии, сея на своем пути ужас, панику и разрушения. Византийские, турецкие и другие историки тех времен единодушны в мнении по поводу масштабов опустошения и продолжительности страданий местного населения...

Те доказательства, что мы имеем, гласят, что греческое население Малой Азии, энергия которого на протяжении долгого времени поддерживала империю, и которое было, пожалуй, ее сильнейшей частью, столь быстро поддалось давлению турок, что уже к XIV веку его место проживания оказалось ограничено всего лишь несколькими районами. К тому времени Малая Азия уже называлась Турцией... Одна за другой, епархии и метрополии, в которых когда-то билось сердце христианской жизненной силы, обезлюдели, церкви превратились в руины. Например, метрополия Халкидон исчезла в четырнадцатом веке, а метрополии Лаодикея, Котьяэон (сейчас Кютахья) и Синада – в пятнадцатом...

После истребления местного населения или его поспешного бегства, целые деревни, города, а порой и провинции пришли в упадок. Некоторые плодородные, богатые районы – например, долина реки Меандр, – где ранее паслись тучные стада овец и коров, после опустошения абсолютно прекратили свое развитие. Другие районы были в буквальном смысле слова возвращены в дикое состояние – непроходимые чащи возникли в тех местах, где когда-то были цветущие поля и пастбища. Так, не избежал подобной участи район Сангариус, который византийский император Михаил VIII Палеолог прежде знал как процветающую, возделанную землю, и полное опустошение которой повергло его в крайнюю степень отчаяния... Гористая область между Никеей и Никомедией, недалеко от Константинополя, где когда-то располагались замки, города, деревни, обезлюдела. Несколько городов избежали полного разрушения – например, Лаодикея, Икониум, Бурса (тогда Пруса), и Синоп, – но масштаб опустошений в других местах была таким, что еще долгие годы производил глубокое впечатление на всех, кто оказывался там.

Судьба Антиохии является наглядным примером того хаоса, что принесли захватчики: в 1432 году в городе можно было насчитать лишь три сотни жилищ, обитатели которых, преимущественно турки и арабы, существовали за счет разведения верблюдов, коз, крупного рогатого скота и овец. Другие города в юго-восточной части Малой Азии пришли в такой же упадок»[135].

Исламизация Малой Азии дополнилась параллельными и последующими османскими джихад-кампаниями на Балканах. К 1326 г. набеги эмиров Малой Азии на южную Фракию, южную Македонию и прибрежные районы южной Греции происходили ежегодно. Около 1360 года османы под предводительством Сулеймана (сына султана Орхана), а позднее султана Мурада (1359-1389) начали серию планомерных джихадистких завоеваний, захватов и оккупации ряда городов и селений в византийской и болгарской Фракии. После битвы при Черномене (26 сентября 1371 г.) османы проникли на запад, захватив в течение пятнадцати лет огромное число городов в западной Болгарии и Македонии. В тот же период османское вторжение пережили Пелопоннес, центральная Греция, Эпир, Фессалия, Албания и Черногория. К 1388 г. большая часть северо-восточной Болгарии была завоевана, и после битвы на Косовом поле (1389 г.) Сербия оказалась под османским сюзеренитетом.

Вакалопулос утверждает, что междоусобные распри, а также социальные и политические потрясения помешали объединению балканцев – греков, болгар, албанцев и сербов – против общего врага, и, таким образом, обрекли их на гибель. Более того, он отмечает, что «после поражения сербов при Черномене на реке Марице в 1371 г., Сербия, Болгария и Византия выплачивали контрибуцию Османской империи и были обязаны участвовать в османских кампаниях».

Султан Баязид I (1389-1402) провел разрушительные кампании в Боснии, Венгрии и Валахии, а по возвращении на юг последовало новое нападение на центральную Грецию и Пелопоннес. Прервавшись на борьбу с монгольскими захватчиками, османы в 1421 г. возобновили свое наступление на Балканы. Успешные кампании велись турками в Пелопоннесе, Сербии и Венгрии, а их кульминацией стало второе сражение на Косовом поле (1448 г.). С приходом к власти Мехмеда II османы начали окончательное завоевание Балканского полуострова. Константинополь был захвачен 29 мая 1453 г., что знаменовало конец Византийской империи. К 1460 г. турки одержали полную победу над Сербией и Пелопоннесом. Босния и Трапезунд пали в 1463 г., следом за ними – Албания (1468 г.). С завоеванием Герцоговины в 1483 г. османы стали правителями всего Балканского полуострова.

Вакалопулос, комментируя первые турецкие набеги на Фракию в середине XIV столетия, и Ангéлов, давший первоначальную оценку более поздним кампаниям Мурада II (1421-1451) и Мехмеда II (1451-1481), объясняют воздействие османского джихада на побежденное население Балкан:

«С самого начала турецких нападений [на Фракию] при Сулеймане [сыне султана Орхана], османы пытались укрепить свое положение насильственным насаждением ислама. Если верить [османскому историку] Сукруллаху, те, кто отказывался признать мусульманскую веру, были убиты, а их семьи порабощены. "Если где-то были колокола", – пишет тот же самый автор [то есть Сукруллах], – "Сулейман разбивал их и бросал в огонь. Если где-то стояли церкви, то он разрушал их или переделывал в мечети. Таким образом, колокола заменили муэдзины. Везде, где находили христианских неверных, накладывали вассальная зависимость на их правителей. По крайней мере, они больше не могли сказать публично "Господи, помилуй", а лишь "Нет бога, кроме Аллаха", и если ранее их молитвы были обращены к Христу, то теперь лишь к Мухаммеду, пророку Аллаха”»[136].

«...Завоевание Балканского полуострова, осуществленное турками за почти два столетия, вызвало бесчисленные уничтожения материальных ценностей, несчетное количество убийств, порабощений и изгнаний большей части населения – одним словом, общее и длительное снижение производительности, как это было и в Малой Азии, оккупированной теми же захватчиками.

Этот спад производительности поражает еще больше, если вспомнить, что в середине XIV столетия, при укреплении османов на полуострове, государства, которые там находились – Византия, Болгария, Сербия, – уже достигли довольно высокого уровня экономического и культурного развития... Кампании Мурада II (1421-1451 гг.) и особенно его преемника Мехмеда II (1451-1481 гг.) в Сербии, Боснии, Албании и в византийском княжестве Пелопоннес носили чрезвычайно разрушительный характер. Во время турецкой кампании, начатой в Сербии в 1455-1456 гг., Белград, Ново-Брдо и другие города были очень сильно разрушены. Вторжение турок в Албанию летом 1459 г. нанесло огромный ущерб – согласно обзору Критобулоса, захватчики уничтожили весь урожай и сравняли с землей захваченные города. Страна пережила еще одно опустошение в 1466 г., когда албанцы, после героического сопротивления, вынуждены были уйти в самые труднодоступные районы, откуда продолжали борьбу. В Боснии, в ходе кампании Мехмеда II 1463 года, также были разрушены многие города, в том числе Яйце, столица королевства Босния…

Но больше всего от турецких вторжений пострадал Пелопоннес. Он был захвачен в 1446 г. войсками Мурада II, которые разрушили огромное число домов и угнали тысячи пленных. Двенадцать лет спустя, летом 1458 г., на Балканский полуостров вторглась крупная турецкая армия под командованием Мехмеда II и его первого полководца Махмуда-паши. После четырехмесячной осады Коринф оказался в руках врагов. Его стены были снесены, а множество построек, которые султан посчитал бесполезными, разрушены. Работа Критобулоса содержит отчет об османских кампаниях, ясно свидетельствующий об огромных разрушениях, которые устроили захватчики в этих районах. Два года спустя еще одна турецкая армия ворвалась в Пелопоннес; на сей раз был разорен город Гардики и еще несколько поселений. В 1464 г. разрушительная ярость захватчиков уже в третий раз обрушилась на Пелопоннес – тогда боровшиеся против венецианцев османы сравняли с землей город Аргос»[137].

Дата добавления: 2015-05-29