Другая универсальность прав человека

Права человека универсальны не каждое в отдельности (как считают сторонники ООНовской парадигмы прав человека), права человека универсальны как феномен: как тип моральных прав, как способ противодействия злоупотреблениям властью, как совокупность норм, оберегающих человеческое достоинство.

Феномен прав человека универсален во времени - в том или ином виде права человека были всегда.

Феномен прав человека универсален в пространстве - в том или ином виде тип моральных норм, который европейцы называют "правами человека", есть у всех народов.

Феномен прав человека универсален в своей сути - во все времена у всех народов вырабатывались естественные общественные конвенции в защиту человеческого достоинства. Те или иные права человека бытуют у всех народов, во всех странах в виде специфических моральных норм, защищающих "простого человека" от произвола или безответственности власти.

Но каждое конкретное право человека, как и любая другая норма на нашей планете, - не универсально, так как не универсальна (не всечеловечна) обеспечивающая его общественная конвенция. Однако конкретные общественные конвенции в защиту человеческого достоинства у разных народов могут совпадать ровно настолько, насколько народы сопоставимы друг с другом. Конечно, у голландцев и датчан общественные конвенции в защиту человеческого достоинства почти не различимы. Другое дело, если мы сравним общественные конвенции в защиту человеческого достоинства тех же датчан и, например, курдов. Так ведь никто не сравнивает. Нет таких исследований. Очевидно лишь, что наряду со сходством, различия между датскими и курдскими общественными конвенциями в защиту человеческого достоинства будут очень серьезными, хотя смысл общественных конвенций датчан и курдов будет универсальным - защита человеческого достоинства, хотя представления датчан и курдов о человеческом достоинстве будут, видимо, отличаться, хотя гуманитарный смысл и общественная ценность человеческого достоинства в Дании и Курдистане будут одинаковыми, универсальными, хотя… и т.д.

***

Конкретный "набор" естественных прав человека всегда конкретно историчен и национален, как конкретно историчны и детерминированы социальной средой любые нормы: и моральные и правовые. "ООНовские права человека" - политико-идеологическое отражение одной из цивилизационных парадигм прав человека в индустриальную эпоху ("западная парадигма прав человека", "североатлантическая", "евро-христианская" - вечная проблема, как называть "западность", как называть все то, что вышло из греко-римско-иудейской колыбели).

Нет единого для всего человечества "набора" естественных прав человека (прав как норм). Нет, поскольку нет всечеловеческих, "общевидовых" общественных конвенций в защиту человеческого достоинства. При всей глобализации человечества как реального сообщества не существует. Человечество не создало и никогда не создаст единого "морального поля" (поля единых моральных норм, не ценностей), единого хотя бы для "простого большинства" (но общечеловеческая составляющая в национальных " ценностных полях", безусловно, существует).

Даже внутри западной "правочеловечной" парадигмы не сложились общественные конвенции по поводу смертной казни, абортов, границ свободы слова, прав неграждан, прав сексуальных меньшинств и т.д. Среди народов, населяющих Землю, нет единых, общечеловеческих представлений не только о "правах", но и о том, что лежит в их основе: о самом человеке (что есть человек), о жизни и смерти, о жестокости, о произволе, о власти, о свободе, о справедливости и т.д. Что особенно важно, "общественная цена" человеческой жизни очень различается у разных народов.

В каких-то странах власть с легкостью, и с общественного согласия, распоряжается жизнями своих солдат, а в каких-то странах даже справедливая война и национальная безопасность не могут оправдать гибели сыновей.

При этом существует мощнейшая иллюзия общечеловеческого морального единства. Проистекает эта иллюзия из очень простой, очень естественной и, как правило, подсознательной логической подмены.

Все мы понимаем, что истинных злодеев (людей, для которых делать зло - есть удовольствие) на белом свете очень немного. Мы понимаем, что подавляющее большинство людей "за все хорошее, против всего плохого", а не наоборот. Мы подозреваем, что все люди на планете согласятся с тем, что лгать нельзя, что нужно помогать слабым, что суд должен быть справедливым, что никого нельзя унижать, что государство должно защищать своих граждан и т.д. и т.п. Из таких вот представлений и рождается уверенность в существовании "общечеловеческих ценностей", которая плавно перетекает в миф об "общечеловеческих правах". Дьявол действительно скрывается в деталях.

Например, кто может быть против свободы слова - конечно, никто. Просто есть люди, которые против конкретных проявлений свободы слова, поскольку в разных обществах разное понимают под свободой, в различных культурах различаются представления о допустимой публичности, о способах взаимодействия людей с властью. Одни люди связывают свободу слова со СМИ, для других СМИ - это телевизор с мыльными операми и газеты с криминальной хроникой, третьи связывают свободу слова прежде всего с правом голоса в местном сообществе и т.д. Наконец "свобода слова" - это всего лишь метафора, да еще переведенная то ли с французского, то ли с английского. В разных языках за этой "метафорой" может стоять разное. В итоге все за свободу слова вообще, но в частностях все сложнее. Способы достижения этого общественного блага, то есть конкретные права, могут очень отличаться в различных сообществах. Есть, конечно, западноцентричный подход, по которому свобода слова - это то, что является свободой слова в западных странах. Следовательно, там, где "не как на Западе", - свободы слова нет. Но, поскольку свобода слова объявлена универсальным для человечества правом человека, - значит, во всех странах свобода слова должна быть "как на Западе".

Или представляется естественным, что все нормальные люди против пыток, но при детальном рассмотрении этого безобразного, но сугубо человеческого феномена оказывается, что разные народы по-разному понимают пытки, более того, повсюду мы найдем стеснительные, но массовые представления об условиях, допускающих их применение.

Или хрестоматийный пример: когда произносится словосочетание "право на жизнь", все воспринимают это право как абсолютную ценность, но, когда речь заходит о конкретных абортах или смертной казни, - единодушие улетучивается.

В чем логическая подмена? В том, что абсолютное благо, универсальные для человечества ценности, сформулированные на уровне максимального абстрагирования (потому и универсальны) приравнивают к обеспечивающим их относительным нормам. Конкретная моральная или правовая норма вслед за абстрактной ценностью наделяется универсальностью, рассматривается как абсолютное благо, в то время как любая общественная норма есть лишь инструмент достижения общественного блага, и инструменты эти могут быть очень разнообразными в разных уголках планеты.

Ценность - это заявление о желаемом. Норма делает желаемое возможным и даже обязательным в конкретных обстоятельствах. Норма приспосабливает неповоротливую ценность к обстоятельствам жизни. Моральные нормы, в том числе права человека, в отличие от ценностей, регулируют реальные отношения реальных людей, потому и не могут моральные нормы быть универсальными, общими для всех в каждый конкретный момент времени. Можно и, возможно, нужно определять те или иные моральные или правовые нормы как прогрессивные и продвигать их в других сообществах, "агитировать" за них, но нельзя требовать их исполнения, нельзя внедрять их силой или хитростью - все равно аукнется.

Например, отношения между людьми по поводу власти в Китае очень отличаются от отношений между людьми по поводу власти в Бельгии. Но и для китайцев и для бельгийцев общепринятым общественным благом является "внимание власти к интересам граждан", однако реальные моральные нормы, обеспечивающие это внимание, будут разными. Кто возьмется определить, какие из этих норм лучше? Однако нашлись желающие и определили, и назвались "мировым сообществом".

То обстоятельство, что русский и француз считают благом отсутствие государственного произвола - их совершенно не сближает. По поводу таких очевидных вещей духовного родства не возникает. Вот если бы у русских, как и у французов, было принято, столкнувшись с произволом власти, обращаться в суд, искать поддержки у гражданских организаций, не только отбиваться от произвола, но и стремиться к наказанию виновных. Вот тогда возникло бы ощущение близости, некоего "почвеннического" единства, которое и возникает в отношениях между европейцами или между русскими и украинцами, но не между русскими и французами, при всей нашей любви ко всему французскому.

ОБЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О БЛАГЕ НЕ СБЛИЖАЮТ. СБЛИЖАЮТ ОБЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О НОРМАХ, обеспечивающих это благо.

***

Естественно, моральный релятивизм в понимании прав человека и сам относителен. В любой национальной парадигме прав человека стержнем содержится абсолют в виде "ценностного вектора": надо защищать "маленького человека" от произвола власти. Это понимает и "маленький человек" и понимает, но не всегда принимает власть (при избытке произвола маленький человек превращается в большую проблему). Любые действенные механизмы, защищающие человека от произвола власти, воспринимаются любым "социальным большинством" как благо.

***

Ценности - это конвенциональные ниши для размещения в них конкретных норм: моральных и правовых. Существуют и "специальные" ценностные ниши для прав человека. Набор "правочеловечных" ценностных ниш у всех человеческих сообществ более или менее одинаков, существенно отличаться могут права, заполняющие эти ниши.

Дата добавления: 2015-05-31