Первый час: значение римского права для советского юриста

Лекция N 1

В курсе всеобщей истории государства и права один из разделов посвящается истории римского права. Какое соотношение между обоими курсами? Там - история <римского права вообще, напр., госуд[арственного] права>*(61), здесь - систематическое изучение римского частного права в том виде, как оно сложилось в так наз. классический период римской юриспруденции (а это - первые три века н.э.), и как затем было изложено в кодификации, осуществленной в VI в. императором Юстинианом. На республиканское римское право мы будем ссылаться лишь в той мере, в какой это необходимо для понимания классического права. <Это, следов[ательно], - другой предмет.> Учебником для Вас будет служить изданная в прошлом году книга "Основы римского гражданского права". В конце полугодия - зачет. Так как по моему предмету практических занятий нет, то рекомендуется пользоваться консультационными часами, возможностью подавать записки, чтобы выяснить все неусвоенное в лекции.

Нужно усвоить курс за время чтения: тема лекции будет сообщаться за неделю, до лекции рекомендуется прочитывать лекцию; на лекции ее записывать; о непонятном спрашивать*(62).

...Такого непосредственно практического значения римское право для нас не имеет. И тем не менее изучение римского права имеет не одно только историческое значение, оно полезно для практики. Чем же? Какая от него польза для практики? Когда-то существовал предрассудок, будто юриспруденция имеет свою особую логику, и будто этой "юридической логике" легче всего можно научиться на образцах римского права. Марксистская наука полностью ликвидировала этот предрассудок. Мы говорим теперь о логике формальной, и логике диалектической (хотя и их нельзя противопоставлять как взаимно исключающие одна другую), но не может быть особой логики - юридической, математической и т.д. (нет даже особой женской логики, "даже" - потому, что на сцене Малого театра до революции шла пьеса под названием "Женская логика"). Таким образом, ни для отдельной науки, ни для одной половины рода человеческого не существует отдельной логики. Поэтому на образцах римского права можно получить навыки логичности заключений, но нельзя научиться какой-то специальной юридической логике, ибо таковой не существует.

Но если нет специальной юридической логики, то зато есть специальная юридическая техника, которой советскому юристу необходимо овладеть. Мы нередко говорим о юридической технике с некоторой мерой пренебрежения, как о чем-то формальном и малозначительном (иногда, обсудив какой-нибудь вопрос и выяснив общие, принципиальные положения, говорят: дальнейшее - чисто технический вопрос, как бы хотят этим сказать: "технику" всякий осилит, а мы, квалифицированные юристы, не снизойдем до этого. А, между тем, юридическая техника - чрезвычайно важная сторона правовой работы, и в необходимости для юриста быть хорошо подкованным в этой области лежит главная сила и основное значение для нас римского права.

Посмотрим на этот вопрос несколько глубже. Овладение юридической техникой необходимо для того, чтобы хорошо подготовлять проекты законов и всякого рода <иные> нормативные акты и для того, чтобы правильно применять законы. А это важно с точки зрения укрепления социалистической законности: правильное применение закона - это необходимое условие для того, чтобы жизнь общества протекала при господстве социалистической законности. В чем же состоит законодательная техника? Законы должны излагаться понятно, притом понятно не только для юриста, но для всякого вообще, кому придется с этим законом иметь дело, жить по этому закону. Для того, чтобы так средактировать закон, что он станет понятным всякому, кто его прочтет, требуется очень высокая юридическая техника. Как всякое литературное произведение, закон выражает известные мысли. И нужно, чтобы эти мысли были так изложены, чтобы текст закона им соответствовал, чтобы каждый мог понять, какие вопросы им затрагиваются и в каком направлении решаются, какое жизненное отношение подойдет под общее предписание закона, какое - нет. Закон есть общая норма; а "общее" (говорил Ленин) должно охватить все богатство "отдельного". Отсюда вытекает требование максимальной точности закона. Нужно так формулировать закон, чтобы его редакция, его текст охватил как раз тот круг отношений, для которых закон предназначается, чтобы все отношения, на которые имеется в виду распространить действие закона, подошли под его текст. Наряду с этим необходимо, чтобы текст закона не захватил ничего лишнего, т.е. чтобы под него не подошли отношения, которые не имелось в виду под него подводить. (Грубый пример: издается закон о найме жилых помещений, а в тексте говорится просто о помещениях; получается, будто наем складского или конторского помещения должен определяться теми же правилами, как и наем жилого помещения).

Добиться этой цели - полного соответствия между мыслью законодателя и текстом издаваемого им закона представляет в большинстве случаев большие трудности. Преодолеть эти трудности можно только при высокой юридической технике. Не менее, а может быть даже - более, необходимо овладение юридической техникой для юриста-применителя закона, будет ли то судья, прокурор, нотариус, юрисконсульт, адвокат. В каждом конкретном жизненном случае юристу, применяющему закон, приходится делать для этого конкретного казуса вывод из общей, типической нормы закона. Закон никогда не пишется для конкретного случая: вы никогда не встретите, скажем, такого закона: "Если Иван Иванович снял у Петра Петровича дачу, дал ему 500 р. задатка, а потом передумал и на дачу не поехал, он не сможет истребовать по суду 500 р. обратно". Нет, закон - всегда норма абстрактная, отвлеченная, типическая. А вот в жизни все происшествия конкретны: фигурируют не какие-то люди и учреждения вообще, а именно Иван Иванович, Петр Петрович, завод N такой-то, Московский университет и т.д. И вот юристу-применителю закона нужно уметь проанализировать и норму закона, и фактический состав того жизненного случая, казуса, по поводу которого приходится применить данную норму. Таким образом, перед юристом стоит задача: навести мост между общим правилом, содержащимся в законе в отвлеченной форме, и конкретным случаем, к которому надо применить это правило. Ведь применение закона и заключается в подведении частных жизненных случаев под некоторые общие нормы, предусматривающие подобного рода случаи, но в общей форме.

Чтобы это было понятнее и нагляднее, возьмем пример. Иванов продал Сидорову письменный стол. Прежде чем стол был фактически передан Сидорову, в квартире Иванова возник от случайной причины пожар, во время которого проданный стол сгорел. Пожар возник от случайной причины, т.е. без всякой вины как Иванова, так и Сидорова. И вот теперь между ними начинается спор. Иванов, продавший стол, рассуждает так: я не потому не передаю Сидорову стол, что не хочу <исполнить договор и> передать, а потому, что стол погиб, и погиб без моей в том вины; поэтому я считаю Сидорова обязанным уплатить мне условленную сумму: он стол купил, и несчастный случай должен относиться к имущественной сфере Сидорова. А Сидоров возражает: я обязался уплатить определенную сумму Иванову не за воздух, а за стол. Для меня не важно, что Иванов не виноват, а важно, что я не получил купленного стола. Поэтому я отказываюсь платить покупную цену. Вот с этим спором они приходят в юридическую консультацию за советом к адвокату или сразу в народный суд. Поставим себя в положение адвоката или судьи, которым нужно разрешить этот жизненный казус. Каждому из вас, конечно, понятно, что странно было бы ожидать встретить в законе норму специально для данного жизненного случая, норму, в которой говорилось бы о таком конкретном примере, что продан письменный стол, что, до его передачи покупателю, он сгорел в помещении продавца, сгорел от случайной причины. В законе дается указание в общей, отвлеченной форме. Мы найдем в советском ГК ст. 186, в которой сказано, что при отсутствии иного соглашения риск случайной гибели проданного имущества переходит на покупателя одновременно с переходом к нему права собственности. А по вопросу о том, когда же переходит к покупателю право собственности, ст. 186 ГК отсылает к другой статье того же кодекса - к ст. 66, которая (опять-таки в общей форме) постановляет, что право собственности приобретателя возникает в отношении индивидуально определенной вещи с момента совершения договора, а в отношении вещей, определенных родовыми признаками (числом, весом, мерой), - с момента их передачи. Вот и нужно сделать заключение.

Пример взят самый простой, элементарный (как принято говорить - школьный), и посмотрите, подымается все же целый ряд вопросов: что такое риск случайной гибели вещи? Что такое вещь индивидуально определенная и что такое вещь, определенная родовыми признаками? В какую из этих двух категорий нужно отнести проданный в нашем примере письменный стол? В жизни конфликты и споры, как правило, сложнее, найти подходящие к данному случаю законы также не всегда легко. И юрист оказывается перед трудной задачей: отыскав подходящий по теме закон, нужно выяснить, касается ли этот закон таких случаев, как возникший между спорящими. Для этого нужно выяснить и хорошо понять и смысл закона, и смысл договора. Применительно к этой операции говорят о толковании закона. Истолковать закон - это значит, установить, выяснить себе его действительный, точный смысл. Юрист, применяющий закон, должен понять содержание и смысл нормы, понять фактические обстоятельства дела и в соответствии с раскрытым смыслом нормы сказать, что возникший в жизни конкретный вопрос должен быть решен как-то. Это - очень трудная задача, опять-таки требующая высокой юридической техники.

В конце концов, выходит, что если не владеют юридической техникой те, кто редактируют норму права, то они не сумеют так выразить свою мысль, чтобы не сказать ни больше, ни меньше того, что считают нужным сказать, и вследствие неясной редакции закон чуть не с первого дня будет возбуждать недоуменные вопросы. А если слаба юридическая техника у того, кто применяет закон, ему не разобраться в мало-мальски сложном случае, возникающем в жизни. От юриста при применении закона требуются такие свойства, которые можно пояснить сравнением из области музыки. Музыкант должен обладать музыкальным слухом и чувством музыкального такта. Так и юристу нужен, так сказать, юридический слух и чувство юридического такта. Это сравнение на наше счастье только приблизительно. Дело в том, что музыкальный слух, как правило, есть прирожденное свойство; правда, некоторые утверждают, будто музыкальный слух можно привить, но едва ли это так. Наделила природа этим даром - хорошо, другому отказала, и ничего не поделаешь: приговор природы обжалованию не подлежит. А юридический слух и чувство юридического такта можно приобрести, пройдя основательную цивилистическую школу.

Вот в этом отношении римское право и должно сослужить нам службу, потому мы его и изучаем, что через него мы лучше всего можем приобрести навыки юридической техники. Как технический материал римское право очень ценно, даже незаменимо, так как оно отличается точностью, чеканностью понятий и формулировок. А точные формулировки нужны и советскому юристу, так как ими предупреждаются смешение понятий и неправильные выводы.

Нужно при этом иметь в виду, что римское право сложилось, в основном, в непосредственной практической работе юристов, на жизненных казусах. Решения этих казусов, жизненных случаев свидетельствуют о том, что римские юристы умели сочетать общие типовые положения с конкретными индивидуальными особенностями. Конечно, римские юристы делали это под углом зрения интересов господствующего класса рабовладельцев. Этого обстоятельства мы никогда забывать не должны. Но мы должны использовать технические приемы работы. Римский юрист, как анатом, рассекал состав фактического случая, с которым ему приходилось сталкиваться, отделял все существенное от несущественного и таким путем обнаруживал способы удовлетворения назревших потребностей. В сочинениях основоположников марксизма мы не один раз встречаем характеристику римского права, как содержащего утонченную разработку понятий права, покоящегося на частной собственности. Если взять для примера хотя бы работу Энгельса "Об историческом материализме", то мы прочитаем там такую характеристику римского права, что это - почти совершенное выражение юридических отношений, вытекающих из той ступени экономического развития, которую Маркс называет товарным производством. Сходные высказывания можно найти у Маркса и Энгельса и в других работах.

Для советского юриста полезно наблюдать образцы работы римских юристов, их уменье проникнуть в сердцевину вопроса, стоящего перед юристом. Мы нередко, желая похвалить работу адвоката по гражданским делам, отмечаем: "Он умеет правильно поставить дело". Что это такое "поставить дело"? Это значит: постигнуть сущность спора. Для юриста это почти то же, что для врача правильно поставить диагноз. Больной рассказывает врачу разные вещи: и то, что важно для определения болезни, и то, что больному кажется важным, а на самом деле не имеет никакого значения. Врач сам разграничивает то и другое, и если он умело выделяет существенное, он правильно ставит диагноз. Так приходится действовать и юристу: в сложном фактическом составе он выделяет существенное, и на этом материале строит свои выводы. Еще раз надо повторить: мы ни на миг не должны забывать, что новая жизнь, в особенности - наша социалистическая действительность, ставит совсем другие вопросы, выдвигает новые потребности, требует новых ответов на старые вопросы. Поэтому по содержанию римское право для нас непригодно. Но с точки зрения юридической техники изучение римского права очень важно. Оно позволяет приобрести навыки давать точные, четкие определения, анализировать фактические обстоятельства, формулировать аргументы и выводы. А наши юристы по части формулировок очень грешат. Даже на государственных экзаменах стоит задать любой вопрос, иногда - хорошо известный из жизни, например, что такое договор найма жилого помещения, или что такое усыновление, и в 9 случаях из 10 студент-выпускник начинает ответ словами "а это тогда, когда..." и затем так расплывчато описывает все отношения, что под такое определение подойдет не один институт, а десяток. Между тем, без точных определений далеко не уедешь ни в теоретической, ни в практической работе. "Точность" была природной чертой римлянина и проявлялась до курьезов включительно. Древнейшими римскими юристами были понтифики, жрецы. Они и в область религии перенесли эту черту. Когда римлянин хотел принести в жертву богам вино, жрецы-юристы рекомендовали ему сказать точно: "Примите, боги, в дар вот это вино, которое я вам приношу". Если ты скажешь "Примите, боги, мое вино", это - опасно; а вдруг боги подумают, что ты жертвуешь все вино, находящееся в твоем погребе: неточность может привести к очень невыгодным последствиям.

Итак, основное значение для нас римского права заключается в том, что оно является ценным материалом для приобретения навыков юридической техники.

Но римское право ценно для нас и в некоторых специальных отношениях. Советский Союз строит свою внешнюю политику на том, чтобы налаживать мирные отношения со всеми странами, независимо от государственного и социального строя той или иной страны. А мирные отношения налаживаются обычно на почве торговли. И Советский Союз действительно ведет торговые сношения. Но Советское государство желает иметь с буржуазным миром нормальные деловые отношения, но так, чтобы не жертвовать при этом своими интересами. И тут вот что оказывается. Во-первых, иногда в нашем торговом договоре предусматривается, что по таким-то вопросам должны применяться нормы той страны, к которой принадлежит наш контрагент. Допустим, мы заключили договор с английской фирмой и в договоре указали, что по таким-то вопросам будет применяться советское право, а по таким-то английское право. Если в договоре нет указаний, по какому праву будут разрешаться различные спорные вопросы, то ответ дает так называемое международное частное право. По нормам международного частного права применяются нормы то одной, то другой страны, в зависимости от характера вопроса. Например, возникает вопрос о том, в какой форме надо заключать договор: наш закон предусматривает одну форму, а английский - другую. Какую же из них надо применить? Международное частное право отвечает: форма определяется законом той страны, где заключен договор. Если подписали договор в Москве - форма договора определяется советским законом, если в Лондоне - английским законом. И в отношении содержания прав и обязанностей применяются иногда свои законы, иногда законы иностранные. Но нам нельзя идти "в темную"; быть может, последствия, которые должны наступить в случае применения буржуазного права, для нас неприемлемы. Надо ясно предвидеть, что может последовать при одной редакции договора, что - при другой. Следовательно, когда юрисконсульту какого-нибудь экспортного или импортного объединения приходится давать заключение по проекту договора с какой-то иностранной фирмой, он должен для защиты советских интересов учесть, какие будут юридические последствия при такой-то редакции договора, какие - при иной редакции, и предупредить хозяйственника, стоящего во главе внешнеторгового объединения.

Для того, чтобы с успехом выполнить эту задачу, такой юрисконсульт должен хорошо знать и отлично понимать законы той страны, к которой принадлежит фирма, с которой собираются заключить договор. С нормами права капиталистических стран может столкнуться и адвокат. В Москве (на Тверском бульваре) есть даже специальная юридическая консультация, которая называется "инюрколлегия": первый слог "ин" означает, что это - юридическая коллегия по иностранным делам. Это - чаще всего дела советских граждан относительно открывшегося им за границей наследства. У советского гражданина, живущего здесь, на советской территории, есть родственник в Америке; не такой американский дядюшка, какого показывали некоторое время в кинофильме под этим названием, а настоящий "американский дядюшка" с изрядным количеством долларов. Инюрколлегия и помогает советским гражданам в получении наследства. В таких и подобных делах советскому адвокату нужно хорошо знать и понимать не только советское право, но и буржуазное. А его хорошо понять, не зная римского права, нельзя. Дело в том, что исторически римское право оказалось основным материалом, на котором построено большинство современных буржуазных кодификаций гражданского права, в наибольшей мере - кодификаций континентальной Европы, в меньшей мере, но все же сильно сказалось влияние римского права на законодательстве Англии и Америки. В отношении французского Гражданского кодекса Энгельс в "Людвиге Фейербахе" выразился так, что в Code civil систему римского права мастерски приспособили к современным капиталистическим отношениям. Такую характеристику можно распространить и на гражданское законодательство других капиталистических стран, для одной страны - в большей мере, для другой - в меньшей мере. Вот почему понять буржуазное право (а я уже сказал, что в жизни нередко от нас требуется понимание буржуазного права) - понять его без римского права нельзя. Нужно помнить совет Кузьмы Пруткова: "Смотри в корень". Римское право в отношении права буржуазного и является именно корнем. Буржуазные кодексы пропитаны соками римского права, поэтому знание римского права - необходимое условие понимания буржуазного гражданского права.

Быть может, еще в большей мере это относится к буржуазной теории гражданского права. С ней мы должны быть знакомы - потому, что правовые категории и термины гражданского права во многом одни и те же, а содержание их часто диаметрально противоположно. Чтобы не оказаться в плену у буржуазной науки, нужно ясно представлять себе значение этих категорий там и у нас. Наша задача - преодолевать эти буржуазные понятия, но ведь известно не одним только военным, а всякому, что одним из условий победы над врагом является знание врага: нужно знать врага.

В нашей юридической области необходимо ясно представлять себе значение терминов, понятий, содержание институтов буржуазного права. А в этой части опять "истоки" оказываются в римском праве. Дело в том, что римское право оказалось лабораторией буржуазной теории гражданского права - в том смысле, что на почве римского права сложились многие понятия буржуазного гражданского права, с которыми приходится встречаться и советскому юристу. Ряд терминов и понятий, завоевавших в буржуазном мире право гражданства и укоренившихся в юридическом языке, перекочевали и в наш язык: симуляция, реституция, универсальное преемство, наследственная трансмиссия и т.д. Это - все термины римского права; для их лучшего усвоения нужно ознакомиться с ними у самого истока образования.

Конечно, в ряде случаев никто и ничто не мешает нам, советским юристам, ввести свои, русские термины. И мы это делаем. Например, мы не употребляем в советском праве римской категории "цессия права", мы говорим "уступка права" (или как сказано в ст. 124 ГК - "уступка требования"). Но, во-первых, мы-то отказались от этой категории, но в буржуазном праве она сохранилась, и поскольку нам приходится иметь дело с буржуазным правом, нам необходимо эту категорию понимать. Во-вторых, иногда мы вынуждены и в советском праве пользоваться, при всем богатстве русского языка, римско-правовыми терминами, именно - вынуждены. Вот, например, регресс, регрессное требование. Казалось бы, чего проще от этого термина избавиться? Регресс - противоположность прогресса. Прогресс - движение вперед; регресс - движение назад, вспять; значит, регрессное требование - обратное требование. Но такая замена русским термином не выходит, потому что не всякое обратное требование есть регрессное. Возьмем такой пример. Главный бухгалтер какого-то советского предприятия собирается идти в очередной отпуск. Чтобы оставить дела в образцовом порядке (на бухгалтерском французско-русском языке - "в ажуре"), этот бухгалтер погашает имеющуюся за его предприятием задолженность. Обязанности главного бухгалтера на этом предприятии перешли теперь к его заместителю. Он тоже хочет быть активным: не заметив, что сумма, причитавшаяся некоему предприятию, уже была перечислена до ухода в отпуск главного бухгалтера, его заместитель еще раз делает перечисление той же суммы. Конечно, довольно быстро факт двойного платежа выясняется. Звонят в бухгалтерию предприятия, получившего одну и ту же сумму дважды. Получают очень любезный ответ: "Проверим и немедленно вернем излишне полученную сумму". Но исполнение этого обещания задерживают: то на расчетном счете денег не было, то какая-то срочная работа помешала, то просто забыли. Проходит неделя за неделей, деньги не поступают. Приходится обратиться в арбитраж с просьбой обязать это предприятие вернуть излишне полученную сумму обратно. Следовательно, предъявляется "обратное требование". Но будет ли это регрессным требованием? Нет. А почему? Да потому, что наш закон употребляет термин "регресс" в другом значении, в том же самом значении, какое этот термин имел в римском праве, и в этих случаях обойтись без категории "регресс" нельзя. Какие доказательства для этого утверждения? Термин "регресс" мы встречаем, например, в ст. 413 ГК. О чем там речь? Рабочий потерпел на предприятии увечье, утратил в известном проценте трудоспособность. Имущественный вред, который он от этого терпит, ему возмещает орган социального страхования. Но если окажется, что увечье получено вследствие преступного действия или бездействия администрации предприятия, которая допустила грубое нарушение правил об охране труда, технике безопасности и т.д. (например, не снабдила рабочих предохранительными очками), то орган социального страхования, удовлетворивший потерпевшего, имеет право требования к предприятию в размере выданного потерпевшему пособия. Вот это требование ст. 413 ГК называет регрессом. Вы видите это не "обратное требование", ибо с рабочего, получившего пособие в порядке социального страхования, никто ничего обратно не требует; здесь речь идет о другом: орган социального страхования, уплативший пособие рабочему, получает право переложить эту сумму на третье лицо, предприятие, переложить на том основании, что из-за этого предприятия пришлось заплатить органу социального страхования. Итак, никакого обратного требования здесь нет. А как его назвать? Вот почему мы сохраняем и в социалистическом праве термин "регресс". Если бы мы заменили его "обратным требованием", мы породили бы путаницу, смешение с теми случаями, когда действительно требуют обратно. А раз остается категория "регрессных исков", нужно ее понимать, а для этого нужно знать ее происхождение, т.е. знать римское право. (Другой пример: страхование имущества, ст. 395 ГК).

К этим практическим соображениям нужно, наконец, добавить еще одно общее соображение. Нельзя оставить без внимания то огромное влияние (притом не только на последующее развитие права, но и на развитие всей культуры в целом), какое выпало на долю римского права в истории человечества. Римское право - элемент культуры, в частности, специальной юридической культуры, элемент очень крупный, и уже по одному этому культурный юрист должен быть с ним знаком. Ленину принадлежат слова: "Только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее можно строить пролетарскую культуру".

Сказанное о значении римского права для современного советского юриста можно резюмировать следующим образом.

1. Римское право - ценный материал для приобретения навыков юридической техники.

2. Римское право имеет значение как составной элемент и корень, из которого выросло современное буржуазное право, а с буржуазным правом советский юрист может время от времени столкнуться в области внешнеторговых сделок и в области так называемого международного права, когда правовое отношение принадлежит разными своими сторонами к разным государствам.

3. Основные понятия гражданского права и распространенные в современном юридическом языке термины (обязательство, кредитор, должник, виндикация и т.д.) сложились на почве римского права, и ознакомление с ними здесь, у истока, облегчает понимание их дальнейшего развития. Римское право - лаборатория науки буржуазного гражданского права и ее колыбель.

4. Римское право, в силу сложившихся исторических условий, не только оказало огромное влияние на развитие права в последующие века, но и стало одним из крупных факторов культуры вообще. Культурный юрист должен быть с ним знаком уже в силу этого обстоятельства.

Дата добавления: 2015-05-31